бой.
Без сомнения, Тефли вызовет тебя сразу, но не  давай  ответа  немедленно,  у
тебя впереди будет целый день. Пусть он сначала порастратит силы в  поединке
с другими соперниками. Если он устанет, тебе будет легче сразить его.
   - Почему вообще не подождать до рукопашного боя?
   Юстас едва сумел подавить  презрительную  усмешку.  Этот  хвастун  боится
полного сил противника. Он способен лишь оболгать другого,  но  сразиться  с
ним один на один трусит.
   - Бой может продолжаться  до  темноты,  -  ответил  Юстас,  скрывая  свои
чувства. Это было лучшее, что он мог сделать. - Ты  тогда  проиграешь  из-за
неявки. Неужели ты думаешь, что они остановятся потому, что  появился  ты  и
принял вызов? Приходи, когда закончится первый круг, но прежде, чем у  Тефли
появится возможность собраться с силами.
   Помни, ты не должен приближаться ко мне после боя. Сделай вызов и позволь
мне действовать самому для достижения общей цели.

***

   Леди Кэтрин приподнялась и отодвинула полог кровати.  В  мерцающем  свете
затихающего пламени камина едва можно было различить очертания комнаты.  Она
подняла подушку повыше и посмотрела на спокойное лицо спящего  мужа.  Сейчас
он выглядел почти  как  Ричард:  темные  кудри  взъерошились  вокруг  лба  и
смягчили тяжелые черты. Кэтрин натянула пуховое одеяло, чтобы прикрыть голое
плечо, и Рэннальф тихо вздохнул и потянулся к ней. Она протянула руку к  его
ищущей руке, не  желая  будить.  Он  признался,  что  плохо  спал  последние
несколько ночей, потому что ее не было рядом. Тем не менее он не произнес ни
слова извинения после ссоры.
   Рэннальф заворочался. Кэтрин с замирающим сердцем увидела,  как  много  в
его волосах седины.
   Зарубцевавшиеся безобразные шрамы в  тусклом  свете  выглядели  пугающими
отметинами. Из ее  груди  вырвался  тяжелый  вздох,  похожий  на  сдавленное
рыдание. Всю ее охватило страшное предчувствие беды, которую грозил принести
наступающий  день.  Ни  первый  муж,  ни  ее  отец  не  были  воинами,   они
предоставляли это занятие вассалам и рыцарям. Сейчас Кэтрин устыдилась своих
детских молитв, в которых просила, чтобы ее мужчина был  выкован  из  стали.
Теперь,  когда  ее  мечты  осуществились,  она  знала,   что   наказана   за
самонадеянность. Она тихо встала с постели  и  опустилась  на  колени  перед
образом.
   Кэтрин обманывалась - Рэннальф не  спал.  Он  видел,  как  она  отдернула
занавески, и когда голубоватый  отсвет  упал  на  ее  лицо,  оно  показалось
Рэннальфу мертвенно-бледным. Сквозь прикрытые веки  он  разглядел  выражение
муки, написанное на этом, ставшем для него родным, лице.
   Он не мог разобрать слов, что шептали ее обескровленные губы, но  угадал,
что Кэтрин молится. Потом, когда она встала на колени перед образом в  одной
рубашке, невзирая на холодный пол, он даже поежился.
   Некоторое время назад она  тоже  вставала  помолиться,  но  за  кого  она
возносила Богу такие неистовые мольбы?
   Спустя несколько минут она поднялась, горестно вздохнула и снова легла  в
кровать, прижавшись дрожащим телом к мужу, который, как ей казалось,  крепко
спал. Рэннальф не  стал  разочаровывать  жену  -  он  старательно  изображал
спящего.
   Могла ли женщина быть настолько  лживой,  чтобы  молиться  за  одного,  а
прижиматься к другому?
   Несмотря на страхи, Кэтрин была горда за Рэннальфа - такая  сила  духа  и
такое спокойствие перед турниром! Он проспал всю ночь и  проснулся  утром  в
обычное время. Он умывался и ел ни медленнее, ни быстрее и никому не отдавал
приказаний. Кэтрин все время думала о том, что это день проведения  турнира,
и Рэннальф не собирается на обычную охоту. Постепенно самообладание изменило
ей.
   Когда  Рэннальф  был  готов  одеваться,   она   отказалась   от   обычных
приготовлений и отослала слуг, чтобы приготовить все  самой.  Рэннальф  взял
рубашку, штаны и тунику  из  ее  рук  без  замечаний.  Он  понимал,  что  ее
поведение необычно: прежде она никогда не помогала ему одеваться.
   - Ты знаешь, где будешь сидеть? - спросил он.  Невозможно  было  выносить
тягостное молчание.
   - Да, милорд.
   - Тебя могут попросить публично дать ответ на некоторые вопросы.  Отвечай
четко и с достоинством. Гордость Кэтрин была задета.
   - Что я должна говорить, милорд? - осторожно спросила она.
   Наступила  довольно  долгая  пауза.  Кэтрин   видела   окаменевшее   лицо
Рэннальфа. Он вдруг закрыл глаза, пряча внутреннюю боль.
   - Скажи, что у тебя на сердце!  -  холодно  произнес  он  и  после  паузы
добавил:
   - Надеюсь, ты  ничего  не  расскажешь  об  этом  Ричарду.  Он  не  должен
присутствовать.
   Кэтрин держала в руке подвязки Рэннальфа. Она  встала  на  колени,  чтобы
надеть их, желая спрятать неожиданно подступившие слезы. Ее руки дрожали.  У
него есть причина не пускать ребенка на турнир! Рэннальф не хочет, чтобы его
сын стал свидетелем того, как его ранят или убьют. Кэтрин  недолго  пришлось
скрывать свои чувства. Прежде чем она обернула первую  подвязку  вокруг  его
ноги, Рэннальф наклонился и грубо толкнул ее. Она упала.
   - Встань! Разве у нас нет слуг, что ты на коленях одеваешь меня?
   Отказ от  ее  помощи,  единственной  нежности,  которую  она  могла  себе
позволить, вывел Кэтрин из душевного  равновесия.  Она  уронила  подвязки  и
зарыдала.
   - Ты женщина или сосуд с водой?! - заревел Рэннальф. - Каждый раз,  когда
я вижу тебя или говорю с тобой, вода льется у тебя из глаз.
   Уязвленная, Кэтрин повернулась к нему, вытирая слезы.
   - Единственное, в чем ты можешь быть уверен, - обронила она,  -  это  то,
что я не буду плакать по тебе больше.
   Ожидая, чтобы подсадить Кэтрин в седло, Рэннальф не был  расстроен.  Если
она плакала, значит, она молилась за него. Возможно, она уже  привязалась  к
нему. Рэннальф улыбнулся. Как красива  Кэтрин  с  горящим  от  гнева  лицом!
Ладно, она простит его, когда он подарит ей украшения - призы, полученные на
турнире. Первый раз в жизни Рэннальф одобрял модное  нововведение  -  давать
драгоценности в качестве призов. Прежде  он  отсылал  их  обратно.  Если  он
выигрывал, ему нечего было с ними делать, только бросить в шкатулку.  Сейчас
он мог подарить драгоценности  Кэтрин  и  наблюдать,  как  она  вспыхнет  от
удовольствия, услышать ее "благодарю". Он почувствовал силу  и  уверенность,
предостережения Лестера казались ему чепухой.
   У Рэннальфа в запасе  оказалось  много  времени,  поэтому  они  с  Кэтрин
отстояли мессу  в  церкви.  Они  появились  на  поле,  прежде  чем  герольды
посоветовали последним соням поторопиться и  приготовиться.  Лицо  Рэннальфа
вспыхнуло, когда он проезжал с женой вдоль трибун. Ему нравилось быть графом
Соука. Стефан подошел к барьеру, чтобы пожать ему руку.
   - Все собрались, - сказал он, слегка кивнув, - за исключением  нескольких
рыцарей.  Если  ты  хорошо  поработаешь  здесь,  у  тебя  не  будет  с  ними
осложнений.
   Рэннальф посмотрел  на  помост,  укрытый  пурпурной  тканью,  где  король
представит ему новых вассалов. Солнце отражалось  от  шитых  золотом  одежд.
Легкий ветер трепал драпировку, а красная ткань оттеняла разноцветные одежды
людей, стоящих перед помостом. Вассалы Соука стояли справа. Слева находились
вассалы, владевшие замками в других владениях Рэннальфа. Им тоже  представят
графа Соука. Они должны подтвердить свою  верность  ему  в  новом  качестве,
иначе они могут  взять  назад  клятвы,  так  как  присягали  сэру  Рэннальфу
Слиффордскому,  а  не  графу  Соука.  Скорее  всего  это  было   совсем   не
обязательно, люди  Рэннальфа  высоко  ценили  своего  сюзерена,  но  клятвам
никогда не вредило, если их повторяли почаще.
   - Осборн с ними? Стефан нахмурился.
   - Я не видел его.
   - Этого я и ожидал, - хрипло рассмеялся Рэннальф. - Он  не  сражается,  а
лишь распространяет грязные сплетни!
   Король покачал головой.
   - Надеюсь, ты прав, но я хотел бы  убедиться  в  этом  сам.  -  Наступила
пауза, пока они осматривали поле. - Пусть твой оруженосец отведет  лошадь  к
шатру. Лорды уже собрались. Пойдем.
   Когда было необходимо,  Стефан  Блуасский  выглядел  величаво  и  истинно
по-королевски. С его несомненно добрым нравом это привело  к  тому,  что  он
заморочил головы английским лордам и они поверили,  что  он  станет  хорошим
королем. Он  взгромоздился  на  помост  -  красивая  впечатляющая  фигура  в
голубом.  Венок  из  драгоценностей  украшает  блестящий   шлем,   пурпурная
королевская мантия, отороченная горностаем,  струится  по  плечам.  Герольды
подняли свои трубы. Знать придвинулась ближе к королю,  чтобы  лучше  видеть
происходящее. Женщины наблюдали из лож.
   Стефан  обратился  к  собравшимся,  восхваляя  справедливость,   силу   и
преданность сэра Рэннальфа, объясняя причину своего выбора  нового  сюзерена
для вассалов Соука. На помосте справа от Стефана стоял Рэннальф.  Он  слушал
короля, и сердце его наполнилось горечью. Если  бы  Стефан  был  таким,  как
говорил, Англия стала бы земным раем. Он поискал взглядом Лестера. Может, он
переменил  платье?  Херефорд,  Корнуолл,   Глостер   -   сплоченная   группа
мятежников, но какие-то их идеи  близки  ему.  Честер,  Линкольн,  Певерель,
Шрусбери - люди, которых не волновало ничего, кроме собственного обогащения.
Это проклятие королевства. Уорвик, Нортхемптон, как и он, преданы королю, но
в отличие от него не видят несоответствия Стефана его положению.
   Стефан приказал ему преклонить  колени.  Механически  протянув  руку  для
пожатия, Рэннальф произнес клятву присяги. Он сдержит ее, но  ответ  Стефана
гулко прозвенел в его ушах.
   - Мы гарантируем своей властью, что  земли,  данные  нами  тебе  и  твоим
наследникам, будут содержаться в мире и покое против любого вмешательства.
   Бесконечная горечь наполнила сердце Рэннальфа. Он почти отдернул  руку  и
чуть не отвернулся от поцелуя Стефана. Какие гарантии мог предложить король?
Какой властью он обладает? Какой мир и покой есть с тех  пор.  как  он  стал
королем?
   Стефан почувствовал, что Рэннальф отстраняется, и сильно пожал ему  руку.
Рэннальф принял поцелуй. В большей степени это вина баронов, а не короля. Не
будь они такими жадными свиньями, им хватило  бы  того,  что  они  имели,  и
спокойно руководили бы своими вассалами. Если  бы  они  хотели  поддерживать
короля, любой мятеж был бы подавлен в зародыше.  Если  бы  бароны  исполняли
свой долг, то король был бы главой государства.
   Охваченный порывом,  Рэннальф  дал  клятву  верности  священным  мощам  и
получил из рук Стефана копье со знаменем войска Соука. Использование  оружия
в подобной церемонии было также  модным  нововведением,  хотя  многие  давно
использовали символы для распознавания друг друга в турнирах и  битвах.  Это
новое веяние Рэннальф одобрял.
   Торжественная часть была почти закончена. Король выступил вперед плечом к
плечу со  своими  вассалами,  как  бы  подтверждая  готовность  поддерживать
Рэннальфа.
   - Вассалы Рэннальфа Слиффордского, вы будете почитать  своего  лорда  как
графа Соука?
   - Да! Да! - проревела группа слева с искренним энтузиазмом. Чем  выше  по
ступеням власти поднимается их лорд, тем выше их собственная значимость.
   - Вассалы Соука, согласны  ли  вы  иметь  Рэннальфа  Слиффордского,  мужа
единственной дочери  вашего  прежнего  графа,  в  качестве  своего  графа  и
сюзерена?
   Наступила  напряженная  тишина.  Каждый  знал  о  предстоящем  бое   сэра
Рэннальфа, но для тех, кто откажется, затаив  зло,  могут  наступить  плохие
времена. Даже люди из партии Осборна не были готовы противостоять Рэннальфу.
За неделю при дворе они многое узнали  о  новом  графе,  и  никто  не  хотел
почувствовать его гнев на себе. Тем не менее они хорошо  подготовились.  Сэр
Джайлс прочистил горло.
   - Мы слышали ваши слова, сэр, и знаем, что Рэннальф  Слиффордский  -  ваш
преданный вассал. Но мы желаем,  чтобы  нами  руководил  настоящий  мужчина.
Пусть сэр Рэннальф докажет, что он заслуживает преданности!
   - Сэр Рэннальф, - обратился к нему Стефан, - ты принимаешь вызов?
   - Вынесите мой щит, - откликнулся Рэннальф грубым голосом. -  Пусть  тот,
кто осмеливается проверять меня, дотронется до него.
   Треугольный вогнутый щит, утолщенный и обитый сверкающей медью,  повесили
на столбе, пока оруженосцы приводили боевых коней для рыцарей.  Во  главе  с
сэром Джайлсом медленно подошли пять вассалов и дотронулись до  щита  своими
копьями. Королевский герольд сделал вид, что записывает имена, хотя  у  него
уже был список. Среди бросивших вызов сэра Герберта Осборна тем не менее  не
было.
   Рэннальф, пробежав глазами список, что-то быстро сказал  герольду.  Трубы
снова заиграли.
   - Милорды! - призвал герольд. - Один из  вассалов  прежнего  графа  Соука
распускает грязную клевету про нынешнего  графа.  Сэр  Герберт  Осборн,  вас
вызывает лорд Рэннальф, граф Соука, чтобы вы защитили свою честь, прежде чем
сядет солнце, или признали свои наговоры грязными сплетнями.
   Крик был повторен на поле другими герольдами, но ответа  не  последовало.
Рэннальф знал, что сэр Герберт отсутствовал, но все  же  надеялся,  что  тот
объявится. Он хотел выяснить с ним отношения лицом к лицу, несмотря  на  то,
что говорил Лестер, чтобы не атаковать  поместье  Осборна,  ведь  это  может
привести к войне. Невыгодно воевать против собственного вассала, потому  что
страдает земля и независимо от исхода битвы сюзерен все равно терпит убытки.
   Когда прошло необходимое время, стало ясно, что сэр Герберт не собирается
принять вызов. Рэннальф снял щит со  столба  и  проследовал  в  конец  поля.
Первым его противником оказался сэр Джайлс. Когда тот опустил  копье,  чтобы
передохнуть, Рэннальф едва поборол желание нанести ему смертельный удар.  Он
не чувствовал враждебности по отношению к сэру  Джайлсу,  который  даже  ему
нравился, он ценил его как рассудительного  и  надежного  человека.  Импульс
убить  появился  исключительно  из  желания  показать  Кэтрин  свою  военную
доблесть. Кэтрин  вряд  ли  обрадовалась  бы,  если  бы  он  умышленно  убил
человека, которого она давно знала и считала верным другом.
   Герольды затрубили, и церемониймейстер воскликнул:
   - Во славу Господа, сражайтесь!
   Рэннальф прицелился чуть выше и  левее  щита  сэра  Джайлса.  Если  копье
попадет в цель, противник будет сброшен с лошади,  а  если  соскользнет,  то
пройдет над плечом сэра Джайлса и не причинит ему вреда. Лошади топтались по
травянистому дерну, пришпоренные седоками,  но  удар  был  неудачным.  Копье
Рэннальфа раскололось, сэр Джайлс проскользнул около щита Рэннальфа.
   Но, в общем, бой выдался на славу. Зрители  громко  приветствовали  обоих
рыцарей, трубы пели победные мелодии, свежий ветер остужал  слишком  горячие
головы - словом, праздник начался хорошо.
   Кэтрин со своего места хорошо было видно поле. Во время боя она неотрывно
следила за мужем, и каждый раз,  когда  копье  старого  друга  сэра  Джайлса
поднималось для удара, она замирала от ужаса, проклиная  всех  мужчин  и  их
способ выяснять отношения. Королева, которая сидела рядом с  ней,  понимала,
что сейчас творится в душе этой  молодой  женщины  -  она  и  сама  когда-то
испытала  странное  ощущение,  когда  сердце  разрывается   между   страхом,
гордостью и возмущением за дорогого человека.
   Следующие  два  круга  поединка  оставили  зрителей   неудовлетворенными.
Собравшиеся поглазеть на турнир понимали, что воины сдерживают силы. Трибуны
были неодобрительно молчаливы - они пришли  посмотреть  рыцарский  турнир  и
увидеть пролитую кровь, простая демонстрация искусства  боя  была  не  в  их
вкусе.
   Следующим противником Рэннальфа оказался  юноша,  претендующий  на  титул
барона. Ему не принесет вреда, если он свалится с лошади, решил  Рэннальф  и
слегка поработал с ним, пока юный рыцарь не перевалился  через  круп  своего
коня. Рэннальф сделал круг около королевской ложи и  победно  поднял  копье.
Это приветствие относилось к королю и королеве, но Рэннальф  посылал  его  и
Кэтрин. К несчастью, она это не увидела,  так  как  не  поднимала  глаз,  но
Рэннальф не очень расстроился.
   Третий круг был повторением  второго.  На  четвертом,  развеселившись  от
того, как удачно все складывается,  Рэннальф  совершил  ошибку.  После  двух
столкновений  он  должен  был  поменять  копье,  но  не  сделал  этого.  Эта
беспечность чуть не обернулась серьезной раной, ибо  на  сей  раз  Рэннальфу
попался опытный противник. Но, слава Богу, он все-таки  удержался  в  седле,
копье рыцаря  проскользнуло  над  правым  плечом  Рэннальфа,  больно  ударив
древком по челюсти. Неистовый рывок  щита  поднял  древко  копья  противника
выше, и Рэннальф отразил удар.
   Он склонился над лукой седла. Происшедшее ошеломило его. Ему  требовалось
всего десять минут, чтобы прийти в себя,  но  у  него  не  было  даже  двух.
Жеребец повернулся по привычке и потрусил  к  своему  месту  в  конце  поля.
Привычка также удержала Рэннальфа в  седле,  человек  с  многолетним  опытом
сражений должен быть почти без сознания, чтобы выпасть из седла.
   Он молча взял новое копье,  протянутое  оруженосцем,  и  поднял  его,  но
взгляд его был безжизненным. Привычка помогла ему твердо держать оружие,  но
при этом он не видел достаточно  хорошо,  чтобы  прицелиться.  Второй  удар,
после которого ему удалось удержаться в седле,  расщепил  копье  противника.
Ему удалось усидеть на лошади после  третьего  столкновения.  Замешательство
прошло, и он мог нормально владеть своим телом, но чувствовал слабость,  как
после тяжелого дня сражения.
   На этот раз у Рэннальфа была десятиминутная передышка до выхода  на  поле
пятого противника. Он ждал у барьера, прижимая  руки  к  телу,  чтобы  унять
дрожь, и облизывая сухие губы. Сейчас ему казалось, что он с радостью отдаст
графство Соука за кубок вина.  Он  мог  приказать  Джону  принести  его,  но
гордость  не  позволила  сделать  это.  Никто  не  скажет,   что   Рэннальфу
Слиффордскому нужно освежиться после четырех поединков. Еще три  круга,  это
все, что ему нужно выдержать, тогда он сможет отдохнуть. Рэннальф  надеялся,
что рукопашный бой отложат до следующего дня.  Это  было  обычным  явлением,
сражения происходили в первый день, а рукопашный бой - на следующий. Но  так
как планировались только пять поединков, Рэннальф  сам  настоял,  чтобы  все
произошло сразу. Мысль о перенесении рукопашного боя на другой день исчезла.
Гордость не позволяла ему требовать уступок.
   Пятый противник оказался самым сильным. Он так ловко сидел в  седле,  что
выбить его казалось невозможным. Одна пара копий была сломана,  и  Рэннальф,
вернувшись к барьеру, чувствовал тошноту от  переутомления.  Лишь  один  луч
надежды был у него. Он рассчитывал на недостаток противника. Тот неумело нес
щит, прижимая его к телу, это  очень  опасная  тактика.  Рэннальф  не  хотел
убивать или серьезно ранить кого-нибудь из своих новых вассалов. Его желание
показать себя прошло, но он не был уверен, что  сможет  выдержать  еще  пару
ударов умелого всадника. Он пришпорил  жеребца,  также  уставшего,  направил
его, молясь, чтобы тот не споткнулся, и бросил его вбок, на лошадь соперника
в самый последний момент. Его копье, задев выступы чужого  щита,  скользнуло
по его выпуклостям. Рэннальф уперся в него телом и с облегчением увидел, что
оно направилось вниз, разрывая кольчугу соперника.
   Рэннальф придержал жеребца так резко, что  тот  почти  присел  на  задние
ноги, и повернул назад, чтобы поддержать истекающего кровью рыцаря.
   - Вы сильно ранены?
   - Нет, это всего лишь царапина.
   Человек, смотревший на Рэннальфа из-под  шлема,  был  не  намного  старше
Джеффри, его старшего сына.
   - Это шутка? -  заревел  он,  возмущенный  и  пристыженный.  -  Они  что,
посылают мальчишек против меня? Кто ты?
   - У меня есть звание рыцаря,  -  слабо  отвечал  юноша.  -  Я  сэр  Эндрю
Фортескью, младший брат сэра Джайлса. Разве я не гожусь в против