как и другие  испытания
в ее жизни,  она  не  хотела  быстрой  победы  любой  ценой.  С  годами  она
становилась терпеливее, осторожнее по мере того, как  ширился  круг  любимых
людей, которые могли пострадать от войны.
   - Лорд Соук, зачем вы задаете  вопрос,  на  который  знаете  ответ?  -  с
упреком  спросила  леди  Херефорд.  -  Вы  должны  знать,  что  он  не   мог
присутствовать на похоронах по двум причинам. Мой  тесть  был  очень  болен.
Хвала Господу, сейчас ему настолько лучше, что он может обходиться без  нас.
Роджеру пришлось защищать земли моих братьев, ведь они еще так молоды.  Даже
вы не можете желать, чтобы земли Честера попали  под  власть  Линкольна  или
кого-нибудь еще. К тому же не секрет, что  Стефан  собирал  совет  вассалов,
чтобы напасть на Генриха. Одному Богу известно почему,  так  как  Генрих  не
оскорбил ни одного человека в Англии, получив то, что ему завещал отец и что
перешло к нему от жены.
   Херефорд тоже не стремился к войне, хотя и был готов к ней. Он решил, что
ничего не может сделать, чтобы помешать напасть на Генриха в Нормандии. Даже
если бы он начал военные действия  в  Англии  и  задержал  бы  этим  Юстаса,
Людовик все равно атаковал бы один.  Хорошо  было  бы  Генриху  продержаться
некоторое время в Нормандии, пока он не увидит,  что  вассалы  его  верны  и
будут сопротивляться французскому королю, даже если его не  окажется  рядом.
На совещании с другими мятежными лордами Херефорд обсуждал, как поступить  с
Юстасом. Решено было не вмешиваться. Главное то, что Людовик с Юстасом с  их
характерами скоро вцепятся друг другу в  глотки.  Мятежники  надеялись,  что
возникшие  при  этом  распри  сделают  совместное  выступление   еще   менее
эффективным, чем нападение поодиночке.
   Кроме этих соображений, были и другие, более основательные и  практичные.
Нападение на Стефана Блуасского в отсутствие Генриха было бы  бессмысленным.
Невозможно посадить отсутствующего короля на такой неудобный трон. К тому же
Херефорд поклялся, что не будет больше зачинщиком мятежей. Теперь он  уловил
блеск удовлетворения в глазах Рэннальфа. Если одними разговорами можно  пока
сохранить мир, он с радостью перейдет сейчас под командование своей жены.
   - Я посчитал, лорд Соук, что лучше мне вообще отсутствовать, чем  открыто
сопротивляться тому, чего Стефан не вправе от меня требовать. Ни я,  ни  мой
отец в свое время не признали его права на трон. Ни я, ни мой  отец  никогда
не приносили присяги верности Стефану Блуасскому. Если  у  него  есть  право
что-то требовать от своих вассалов, то я ему ничего не должен. Тем не  менее
я решил, что не стоит обсуждать подобные вопросы в минуту скорби и  вызывать
его гнев.
   - И поэтому решили объяснить свое отсутствие болезнью тестя и  продолжать
проявлять непочтение к памяти королевы? - спросил  Рэннальф,  проигнорировав
все хорошее, что было в словах Херефорда.
   Херефорд с женой переглянулись, затем посмотрели  на  Рэннальфа  и  вновь
переглянулись.
   - Я, возможно, хотел бы так решить,  -  осторожно  ответил  Херефорд,  но
продолжил уже энергичнее:
   - И я буду драться, если надо, но у меня нет тяги к войне.
   - Мы все так думаем. Драк уже было слишком много, слишком много  крови  и
смерти, слишком много вражды.
   - Вы очень изменились, Соук, - подозрительно заметил Херефорд.
   - Нет, отчего же? - ответил Рэннальф. - Если вас удивляет, что я,  старый
воин, пришел к вам с миссией мира, взгляните на разницу  в  обстоятельствах.
Допустим, мы сходимся в поединке, и вы, лорд Херефорд, заносите свой  меч  и
держите у моего горла. Я не сохраню своей  чести,  если  попрошу  мира.  Мне
пришлось бы защищать и честь своего короля, и то, что у меня есть. Но сейчас
сам король угрожает войной, и я не вижу ничего зазорного в том, чтобы прийти
к вам и умолять о подчинении в разумных пределах, чтобы не допустить  войны,
которая, кроме страданий, ничего не принесет. А я все тот же.
   "Сомнений нет, - подумала леди Херефорд, - этот человек верит в  то,  что
говорит, но только это не объяснение его настроения". Нашлась женщина, и это
не Мод, потому что она умерла, которая  оказала  сильное  влияние  на  этого
грубого и жестокого мужчину.  Ей  вдруг  захотелось  познакомиться  с  женой
Рэннальфа, этой леди, которой удалось  смягчить  такое  черствое  и  упрямое
сердце. Не испытывая злобы, Элизабет слушала Рэннальфа,  который  строго  по
пунктам излагал требования короля, а потом быстро пресекла поток возмущенных
возражений Херефорда, подняв руку.
   - Я понимаю, многие из этих требований невозможно  обещать  выполнить,  -
добавил Соук, - и если бы я не поклялся все их перечислить, я бы ни  за  что
не рисковал. Но, если прочитать между строк, можно найти  лазейку,  как  все
сделать, сохранив и честь и спокойствие.
   - Как сохранить честь и спокойствие?
   - Вы не можете, конечно, передать  права  на  свои  владения,  но  можете
поклясться, что не будете со своей  территории  начинать  военных  действий,
пока на вас не нападут.
   - Вы деретесь за своего сюзерена. А  как  поступить,  если  прибудет  мой
сюзерен и потребует от меня службы? Что я должен буду делать?  Какую  клятву
нарушить?
   - Генрих Анжуйский не появится в этом году, можно заключить мир до нового
года.
   - На такой срок я еще мог бы рискнуть, - неохотно согласился Херефорд.
   - Вы не можете дать клятву удерживать ваших союзников от атак, но  можете
поклясться, что сделаете все, что в ваших  силах,  чтобы  предотвратить  эти
действия.
   - Ты мог бы, - мягко подтвердила леди Херефорд, - Мой отец пока ничего не
будет предпринимать, он еще очень слаб. Глостер никогда не  начнет  сражение
по собственной воле, а все остальные ждут, когда ты начнешь действовать.
   - Мне нужно все это обдумать.
   - Другие вопросы можно уладить так же просто.
   Херефорд прикусил губу. Он не хотел  делать  каких-либо  уступок  королю,
которого презирал. Но терять свои силы в бессмысленных  сражениях  было  еще
ненавистнее. Он не сомневался, что Генрих  легко  разделается  с  Юстасом  и
Людовиком в Нормандии. После этого он должен прийти в  Англию  и  заявить  о
своих правах. Правда, измотав Стефана перед приходом Генриха, можно было  бы
принести ему пользу, но эти схватки истощат и его собственные силы.  К  тому
же Лестер и другие могущественные нейтралы все больше  склоняются  к  лагерю
Генриха. Побеспокоить их и вынудить к действиям в интересах Стефана было  бы
крайне неразумно. Пожертвовать малой толикой гордости ради  удержания  мира,
пока не придет Генрих, будет не очень дорогой платой.
   - В том, что вы сказали, Соук, много интересного, но дела такой  важности
не решаются  в  одно  мгновение.  Созовите  своих  людей,  и  обсудим  более
тщательно, чтобы и овцы остались целы, и волки сыты.
   Шли  дни,  и  пункт  за  пунктом  выстраивалось  соглашение,  зарождая  в
Херефорде и Соуке дух оптимизма. Когда голубые глаза встречались  с  серыми,
доверие и уважение отражались в них вместо подозрительности и  осторожности.
Рэннальф видел, что Роджер Херефорд действительно  стремится  создать  пакт,
придерживаясь формы и существа вопроса. Херефорд обнаружил, что Соук, как  и
он, старается избегать пустых  слов  и  расплывчатых  формулировок,  которые
могут привести к не правильному толкованию. Для людей вспыльчивых  и  острых
на язык оба проявили завидную сдержанность в общении друг с другом. Сердитые
перебранки были нередки, но ни разу не доходило до разрыва обсуждения.
   Соглашение было продумано до мелочей. Даже такие детали, как нападение  и
количество воинов, участвующих в нападении, можно  или  нельзя  это  считать
нарушением пакта, рассматривались очень внимательно. Междуусобные раздоры не
ослабеют. Собственно, этого никто и не хотел и не ожидал. У каждого  мужчины
есть право с оружием в руках отстаивать свои  интересы.  Нужно  было  только
решить, споры  какой  величины  заслуживают  вмешательства  сюзерена  и  как
сюзерен мог защитить своего вассала, не нарушив пакта о мире.
   - Я считаю, - сказал Рэннальф, - если  сражение  не  выходит  за  пределы
земель спорящих вассалов, будь то защита или нападение,  то  сюзерен  обязан
поддерживать в данную минуту своего подданного.
   Херефорд стал это оспаривать.
   - Вы хотите сказать, что,  если  Сэлфорд,  вассал  Оксфорда,  нападет  на
Эвшама, моего человека, я могу примкнуть со своими  силами  к  Эвшаму,  если
сражение проходит на землях Эвшама или Сэлфорда?
   - Да. Ограничить  сюзерена  защитой  только  собственных  земель  вассала
нельзя. Вы можете атаковать Сэлфорд, но не можете напасть на Ивенлод.
   - Но мне пришлось бы идти через Ивенлод! Какого черта?!
   Паж, появившийся в дверях, неуверенно попятился. Херефорд был добродушным
человеком, но, если  его  перебивали  в  неподходящий  момент,  мог  влепить
хорошую затрещину.
   - Милорд, простите, внизу ожидает посыльный к лорду Соуку.
   - От кого? - резко спросил Рэннальф, помрачнев, и повернулся к Херефорду.
- Если от короля, я не буду принимать его здесь. Будет безопаснее, если  это
произойдет за стенами замка.
   Интерес угас в глазах Херефорда. Если король прислал  повестку,  Рэннальф
не настолько глуп, чтобы не понимать, что, приняв ее, загонит себя в капкан.
Он кивнул пажу.
   - От Лестера, милорд, так он сказал.  Рэннальф  стремительно  вскочил  на
ноги.
   - Роберт, должно быть, едет следом. Посмотрим, что он скажет.  Нам  нужно
постараться поставить последнюю точку в этом деле именно  сегодня,  чтобы  я
мог немедленно же представить его на суд Лестера и узнать его мнение, прежде
чем кто-нибудь успеет вложить ему в уши что-нибудь другое.
   Он схватил свиток, скрепленный печатью Лестера,  и  с  какой-то  зловещей
ухмылкой разломал воск. Пергамент развернулся одним рывком, и Рэннальф  стал
жадно читать. Сейчас остается только доставить королю  скрепленное  подписью
Херефорда соглашение, и он может ехать домой, к своей жене, к своим детям.
   Херефорд, не отрывая от него глаз, видел, как жизнь по  капле  уходит  из
Рэннальфа с каждой строчкой. У него  оборвалось  сердце.  Все  впустую,  все
бесполезно, они  опоздали.  Словно  отвечая  на  мысли  Херефорда,  Рэннальф
застонал:
   - Все  пропало.  Смерть  Мод  помутила  его  разум,  Херефорд.  Я  должен
немедленно ехать. Лестер пишет, что  уже  ничего  нельзя  сделать  -  Стефан
выступает.
   - Он с самого начала это спланировал, - прорычал Херефорд.
   - Нет, - не хотел признавать очевидное Рэннальф, -  он  хороший  человек,
но... - Он умолк на полуслове. - Он очень изменился со смертью Мод,  но  все
же, Херефорд, еще не все потеряно. Есть последний шанс заставить его  думать
по-нашему. Поехали со мной, поговорите с ним. Вы ведь знаете, он, как  воск,
перед добрыми словами. Возможно, лицом к лицу...
   Так  велика  была  вера  Херефорда  в  честность  Рэннальфа,  что  он  не
почувствовал ни малейшего укола злобы или недоверия.
   - Я не могу так рисковать. Даже такой дурак, как Стефан, не упустит  шанс
легко заполучить меня.
   - Нет, я поеду вперед и возьму его охранную грамоту.
   - Разве не безумие доверять охранной грамоте короля?
   Краска стыда тронула лицо Рэннальфа. Самое мучительное,  будучи  вассалом
Стефана, осознавать, что ни доброе, ни злое слово его сюзерена не  стоит  ни
гроша. С отчаянием он предложил единственное, что ему оставалось.
   - Вы будете моим гостем. Клянусь честью, вы сможете выйти из  дворца  так
же легко, как и вошли, даже если для этого мне придется  поднять  людей  для
вашей защиты.
   Голубые глаза Херефорда внимательно смотрели на Рэннальфа. Почти двадцать
лет разделяло их, но в эту минуту голубые глаза были старше и мудрее, жестче
и  трезвее  серых.  Едва  ли  когда-нибудь  была  у  него  столь   блестящая
возможность. Все, что ему нужно сделать,  -  согласиться.  Не  было  никаких
сомнений в том, что охранная грамота будет выдана. Мало сомнений в том,  что
она будет нарушена, и совсем нет сомнений в том, что Рэннальф, граф Соук, на
самом деле поднимет своих вассалов, защищая графа  Херефорда  от  короля.  И
тогда Рэннальф будет потерян для короля как союзник. Скорее всего он и после
этого не примкнет к Генриху, но будет вынужден оставаться в стороне.  Лестер
уже наполовину созрел для разрыва со Стефаном.  Утрата  мощной  поддержки  в
лице Стефана сыграет решающую роль в присоединении Лестера к лагерю Генриха.
Нортхемптон стар, Уорвик тоже, а его жена, подобно Лестеру, переметнется  на
сторону сильного.
   Поединок с собой был жестоким, но недолгим. Херефорд рассмеялся.
   - Увы, слишком поздно для этого. Было уже поздно, когда умерла Мод. Но мы
с вами, одурманенные своими мечтами безумцы, ничего не желали видеть. Что ж,
идите с миром, до встречи на войне.  Помните,  что  граф  Херефорд,  облитый
грязью, еще не настолько увяз в болоте, чтобы ставить выгоду выше чести.

Глава 12

   День, когда граф Соук  отправился  в  обратный  путь,  выдался  таким  же
погожим, как и день приезда. Но на этот раз Рэннальф не замечал ни  голубого
неба, ни зеленых полей. Не время было отвлекаться на такие пустяки. Он хотел
мира так страстно, почти до физической боли. Еще не все потеряно. Кратчайший
путь к достижению цели лежал теперь через тяжелую войну. Рэннальф мучился  в
поисках ответа на вопрос, куда поехал король и как быстрее его найти.  Кроме
того, нужно было определить, где назначить встречу своим вассалам.
   "Домой, - стучало сердце, -  скорее  домой".  Люди  приедут  в  Слиффорд,
который лучше всего знают. Суровый голос внутри говорил, что так он окажется
дальше всего от короля. "Езжай в Оксфорд!" Сердце опять  воспротивилось.  Но
все же Оксфорд - любимая цитадель Стефана и Юстаса за пределами Лондона. Там
скорее всего находится Стефан, если он еще не приступил к военным действиям.
Оксфорд  расположен  между  Херефордом  и  Лондоном,  на  прямой  дороге  от
Слиффорда к замкам Генриха  -  Девайзесу  и  Уоллингфорду.  Лестер  даже  не
намекнул, куда направлялся Стефан. Возможно, он  сам  этого  не  знал.  Если
король хочет напасть на Херефорд, Глостер или южные крепости, он  непременно
проедет через Оксфорд.
   Во владениях Херефорда они скакали во весь опор и не таились, держа  путь
на восток и стараясь не приближаться к землям Глостера.  Возможно,  послание
Лестера опередило донесения, которые шлют из дворца шпионы  мятежников,  или
они ожидают точных сведений, где собирается  атаковать  Стефан.  Но  слишком
полагаться на это, рискуя быть захваченным в плен, совсем  глупо.  Уж  лучше
что есть сил скакать до Уинчкомба, немного там передохнуть и продолжать путь
к Оксфорду под покровом ночи.
   Легко принимать такое  решение,  подчиняясь  страстному  велению  сердца.
Гораздо тяжелее его выполнить. Они ни на миг  не  останавливали  бег,  чтобы
прохладный ветер мог  остудить  их  раскаленные  солнцем  доспехи.  Не  было
времени прохлаждаться у реки, которую они переходили вброд, спешиться,  чтоб
напиться чистой воды из родника и напоить измученных животных: полное  брюхо
не способствует быстрому бегу. Мужчины, извергая проклятия, задирали  головы
своих лошадей, натягивая что есть  сил  поводья,  и  вонзали  шпоры  в  бока
взмыленных животных, ненавидя сверкающую,  журчащую  под  ногами,  но  такую
недоступную воду.
   Один Рэннальф, казалось, не замечал жары и не испытывал жажды. Не потому,
что отличался от своих людей или был сильнее, просто его заботили  нужды  не
только  тела.  Воины  в  его  личной  охране  были  свободными   наемниками,
крестьянами, в которых он углядел дух  и  желание  сражаться,  или  младшими
сыновыми и братьями его мелких вассалов, которых он нанимал  на  службу.  Он
приказывал, и они готовы были идти в огонь и воду, слепо подчиняясь его воле
и мало заботясь о чем-нибудь другом, кроме вознаграждения за хорошую службу.
Рэннальф объяснял им, почему он предпринял  какое-то  действие,  но  большей
частью для того, чтобы просто поговорить. Никто из его людей не  осмеливался
спрашивать, если Рэннальф сам не объяснял  свои  поступки.  Их  безопасность
находилась в его руках, и он ни разу не подвел их. Таким образом,  людям  не
нужно было ни о чем думать, кроме палящего зноя, голода и жажды.  Когда  же,
наконец, они смогут остановиться, чтобы передохнуть?
   Когда безопасная стезя была выбрана и обдумана, Рэннальф мог размышлять и
о других делах. Что же случилось при дворе  за  время  его  отсутствия?  Что
побудило Стефана к действиям? Почему Лестеру не удалось  повлиять  на  него?
Как велики волнения среди баронов? Записка Лестера не давала  ответа  ни  на
один из этих вопросов.
   Люди передохнули в Уинчкомбе, набив животы, утолив жажду и  ухватив  пару
часов сна перед долгим ночным походом. Рэннальф  был  равнодушен  к  благам,
которые были им предложены. Он ел и пил,  но  лишь  потому,  что  перед  ним
поставили еду. Он не мог разослать послания своим  вассалам  с  призывом  на
сорокадневную службу, пока не знал, в каком месте они должны встретиться,  и
пока не услышал из уст самого короля, что война неизбежна.
   Рэннальф написал лишь Роберту и Кэтрин.  На  письма  ушли  все  свободные
минуты. С Лестером было проще. Рэннальф поблагодарил его за предостережение,
сообщил, что завтра рассчитывает быть в Оксфорде, и попросил  более  полного
объяснения случившегося. Но он терзался, как объяснить Кэтрин,  чего  он  от
нее хочет.
   Она не должна была ничего говорить своим  вассалам,  но  в  то  же  время
следовало устроить так, чтобы они были готовы выступить в двухдневный  срок.
Она должна была их уверить, что он всеми силами поддерживает ее обещание  не
посылать их на войну, но при этом необходимо было намекнуть,  что,  если  их
поддержка поможет принести победу,  он  их  все-таки  призовет.  Она  должна
договориться об укреплении замков крепостей, граничащих с  владениями  графа
Норфолка, но так, чтобы Норфолк  не  заподозрил,  что  на  него  может  быть
совершено нападение. Ей нужно выжать как можно больше денег, но не  за  счет
займов, потому что в следующем году им понадобится еще  больше.  Она  должна
обложить дополнительным налогом купцов, торгующих во владениях Рэннальфа, но
не чрезмерным, чтобы не остановилась торговля.
   Когда Кэтрин получила письмо и бегло прочитала его, выискивая в  основном
личное и пытаясь  судить  по  почерку  Рэннальфа  о  состоянии  его  духа  и
здоровья, она не удержалась от улыбки. Он так все  разжевывает,  потому  что
считает ее полной идиоткой, и каждое поручение завершает  самыми  подробными
разъяснениями. Кэтрин любовно погладила письмо, понимая, что муж ее и  любит
больше всего за то, что считает дурочкой.
   Бережно, как будто это была часть  самого  Рэннальфа,  Кэтрин  развернула
пергамент и стала читать между строк. Как только  смысл  послания  дошел  до
нее, яркий румянец угас на ее щеках. Рэннальф не утверждал определенно,  что
перемирие закончилось и началась война, но факт был налицо. Когда-то  Кэтрин
мечтала о мужчине-воине, теперь она получила  его.  Кэтрин  прижала  руку  к
груди, ее сердце от ужаса бешено забилось.
   - Мадам, что случилось?
   Мэри, как всегда, очень  внимательная  к  переменам  в  настроении  своей
приемной матери, подскочила к ней. Кэтрин подавила вздох.
   - Ничего особенного, не беспокойся, дитя мое. - Она даже выдавила из себя
улыбку, но лицо оставалось мертвенно-бледным.
   Мэри взглянула на исписанный  убористым  почерком  лист,  на  разломанную
печать с гербом хозяина Слиффорда - кинжал и шеврон.
   - Он приезжает домой? - По мнению Мэри, ничто не могло  так  поразить  ее
приемную мать, как нежданный приезд мужа.
   - Тебе следовало бы  более  уважительно  говорить  о  своем  отце,  Мэри.
Называй его хотя бы иногда отцом! - укоризненно ответила она.
   Вопреки усилиям Кэтрин,  покорная  во  всем  остальном,  Мэри  так  и  не
научилась обращаться к Рэннальфу "отец",  она  даже  с  трудом  выговаривала
"милорд", и то лишь в присутствии чужих людей.  Мэр