олее взбешенный поддержкой Рэннальфа, чем если бы тот возразил  ему.
- Я знаю эту цель. Ты собираешься посадить меня в седло  с  жаждущими  новых
завоеваний  и  богатства  сынками  моих   подданных,   вместо   того   чтобы
предоставить мне ополчение из верных  вассалов.  Это  твоя  цель,  так,  мой
дорогой друг?
   Итак, кто-то донес Юстасу о совещании в Слиффорде. Шпион  проник  в  дом.
Лестер, Уорвик или Нортхемптон? Это не  имело  значения,  так  как  Рэннальф
хотел поставить этот вопрос на  совете.  С  поддержкой  Лестера,  Уорвика  и
Нортхемптона он надеялся, что получит согласие и главных лендлордов  страны,
и Стефана. Юстасу придется согласиться, или он останется ни с чем.
   Преждевременное  раскрытие  плана  расстроило  Рэннальфа.  Он  теперь   в
одиночку должен доказывать свою правоту безрассудному  юноше,  и  этот  спор
может настроить Стефана против него.
   - Я никогда не делал секрета из этого, - начал он, - и не считаю помехой,
если, как ты говоришь, алчущие и жадные до денег юноши будут  участвовать  в
этом  походе.  Нормандия,  являющаяся  бедствием  для  нас,   станет   нашей
союзницей, так как они будут с большим пылом сражаться против Анжуйца, чтобы
получить  то,  что  не  могут  взять  здесь.  Подумай,  Юстас,  это  дешевое
вознаграждение за преданность - чужая земля. Пусть у них останется  то,  что
они завоюют. Это не твоя потеря.
   - Но это потеря для моей армии. Когда их утробы насытятся, они удерут,  и
я останусь один.
   - Нет. Когда у них появится немного, они  начнут  сражаться  за  большее.
Даже если бы это было и так, то ты скорее останешься без армии с  вассалами,
которые не хотят сражаться, чьи сердца и умы  остались  дома.  Насколько  ты
знаешь, они обязаны участвовать в войне только сорок  дней.  Как  только  их
время закончится, они оставят тебя.
   - Разве я не защищаю их земли от тех, кто  покушается  на  них,  даже  из
других государств? Рэннальф хрипло рассмеялся.
   - Ты никогда не убедишь  их  в  этом.  Никого,  даже  меня  не  заставишь
поверить в то, что Генрих собирается вытеснить нас с нашей земли.
   - Предатель! Ты собираешься объявить это моему отцу?
   - Почему бы и нет? - сказал Стефан с горечью. - Никто не беспокоится  обо
мне. Ты разрушил здоровье матери, ты уничтожил его,  усиливая  раскол  среди
тех, кого она старалась сплотить. Ты пойдешь во Францию и умрешь  там.  А  я
умру с горя. Почему Соук не должен рассчитывать на Генриха?
   Это было так похоже на правду, что Рэннальф побледнел. Ссора разгоралась,
но он не мог говорить, во рту у него пересохло и губы не раскрывались.  Было
бы честнее открыто перейти на сторону противника, отказаться  от  присяги  и
стать мятежником. И навсегда навлечь позор на свою семью! Нет, лучше  отдать
душу дьяволу! И в любом случае, это выбор не для него. Будет ли он  помогать
или препятствовать, Юстас все равно склонит отца на свою  сторону  и  пойдет
войной на Францию.

Глава 10

   Король восседал на троне. Его глаза налились кровью, лицо опухло от слез.
Он был в бешенстве. Три недели прошло, как похоронили Мод, и  двор  переехал
из Феверхэма в Лондон. Однако те, кого он ожидал, не приехали ни в Феверхэм,
ни в Лондон. Три бесконечные недели ожидания переполнили чашу его  терпения.
Редко добродушный Стефан впадал в такую ярость. Когда это случалось, он  был
непредсказуем. Бароны, находящиеся в зале, наблюдали за ним с  осторожностью
и волнением. Что касается тех, кто знал, чем вызван его гнев, то их волнение
усиливалось от недоумения, что же он собирается делать. Им не пришлось долго
недоумевать. Предупрежденные резким  жестом,  они  стояли  и  слушали,  пока
королевский  глашатай  зачитывал  список  баронов,  обязанных  приступить  к
воинской службе и предоставить определенное число воинов, необходимых королю
для ведения войны.
   Список был длинным.  Каждый  откликался  на  свое  имя,  подтверждал  или
отказывался от сроков. Из-за сегодняшнего настроения короля почти  никто  не
отказывался. Некоторые тихо ворчали, а многие начали перемещаться с места на
место. Пока глашатай монотонно  бубнил,  прерываемый  отрывистыми  ответами,
людская масса незаметно разделялась на группы, связанные узами крови, дружбы
или почтения. Как будто люди находились на ратном поле и  собирались  вокруг
своих знамен.
   Наиболее  заметным  было  не  единодушие  ответов,  а  мертвая  тишина  и
возрастающее  напряжение  каждый  раз,  когда  называли  имя  отсутствующего
барона. Обычно эта процедура сопровождалась громкими криками и  объяснениями
типа: "Его жена слегла, я отвечу за него". Сейчас  ответа  не  было,  только
замешательство на унылых лицах. Люди еще теснее сближались, опустив глаза.
   - Вильям, граф Глостерский! - выкликивал  глашатай.  -  Рэджинальд,  граф
Корнуолльский!
   Ответа не было, лишь тихий вздох кого-то из присутствующих.
   - Рэннальф, граф Честерский!
   - Изменники! - завопил Стефан, вскакивая на ноги. - Они изменники, и я не
собираюсь дальше выносить их предательства! До сих пор я жил в мире с  моими
баронами, сейчас они узнают вкус войны. Я повешу их на  виселице,  а  головы
насажу на колья! Весь мир узнает, что нельзя презирать короля Англии!
   Вздох пронесся по залу, и это не был вздох облегчения. Кровь и голод 1149
года вспомнились вновь, но при этом не было уверенности, что король победит,
так как мощь восставших  лордов  была  под  стать  королевской.  За  вздохом
последовало  тихое  возмущенное  ворчание.  Бароны  устали  от   войны,   не
приносящей  ничего,  кроме  очередных  кровопусканий.  Война  с  собственным
соседом имела смысл, она могла дать новое поле, новый город, новый  лес  или
золото. Война против одного мятежника  или  не  очень  мощной  группы  может
принести хоть какую-то выгоду -  земли  конфискуются  и  распределяются,  но
воевать против такой большой и мощной группировки опасно: можно  лишиться  и
своего.
   - То, что вы говорите,  правда,  милорд,  но  это  не  тот  вопрос,  ради
которого мы собрались. - Грубый голос прорезал  тишину  и  привлек  внимание
людей. Они с одобрением обернулись на  бесстрастную  фигуру,  стоявшую  чуть
впереди главной группировки. -  Вы  рассержены,  и  вполне  справедливо.  Но
давайте разберемся, с кем нам воевать. Никто не может  быть  одновременно  в
нескольких местах. Мы идем походом на Нормандию или воюем здесь, в Англии?
   Лишь изумление сдерживало короля, пока граф  Соук  говорил.  После  этого
раздался рев облегчения и одобрения такой силы, что потряс прокуренные стены
зала.
   - Дурак, - зашипел Лестер, становясь  позади  Рэннальфа,  -  почему  тебя
должны трогать  беды  Юстаса,  не  понимаю!  Ты  уничтожаешь  себя  сам  без
чьей-либо помощи.
   - Я должен остановить это безумие.  Если  Юстас  пойдет  на  Францию,  то
останется надежда, - ответил Рэннальф сквозь шум.
   - Ты думаешь, я позволю это? Есть другие способы удержать Стефана. Почему
ты не подождал, пока его гнев утихнет?
   - Позволить ему объявить такие планы перед целым собранием, чтобы  о  них
услышали Херефорд и Корнуолл? Ты думаешь, Роджер Херефордский  будет  ждать,
пока мы нападем на него?
   Лестер  сжал  зубы,  Рэннальф  был  абсолютно  прав.  Несомненно,   среди
собравшихся  имелись  и  шпионы  мятежников,   а   точный   план   нападения
спровоцирует мятеж, даже если сам план потом отменят.
   Шум стих, и Лестер выступил вперед, призывая к молчанию. Он быстро оценил
ситуацию. Стало довольно тихо, чтобы можно было  говорить.  То,  что  сделал
Рэннальф, было самое лучшее для всех, кроме него самого.
   - Милорд, я хочу добавить к тому, что сказал граф Соук, следующее.  Никто
вас не оскорблял. Граф Честерский  очень  болен.  Вы  знаете,  что  Херефорд
связан с ним тесными узами. Давайте решим  вопрос  с  Нормандией  и  выберем
нескольких верных и достойных гонцов, чтобы поехать к Херефорду и  другим  и
узнать их мнение, прежде чем мы совершим беззаконие.
   Зловещий огонь загорелся в глазах Стефана. Эти новости были известны ему.
Умирая,  Мод,  казалось,  передала  ему  немного  своего  самообладания.  Он
спокойно ответил:
   - Зачем нам просить совет сделать этот выбор? Ясно, что граф  Соук  лучше
всех пригоден для этого. Мы знаем его преданность,  все  уважают  его.  Даже
Херефорд доверяет ему. Что скажут бароны?
   Ответом на вопрос был рев одобрения. Никто не хотел выполнять безнадежное
и неблагодарное задание. Решение Стефана стало облегчением для всех. Ни один
мускул не дрогнул на лице Рэннальфа. Он сам навлек на себя беду и  не  может
сетовать  на  чью-либо  оплошность.  Никакие  доводы  не  убедят   Херефорда
поддержать людьми или деньгами королевскую кампанию против Генриха. Не  было
секретом, что Херефорд оказывает знаки  внимания  Генриху  не  только  из-за
личной выгоды, успех дела Анжуйца - дело его чести. Тем  не  менее  Херефорд
может при ехать ко двору, чтобы выразить соболезнование в связи  со  смертью
Мод. Стефан переменчив и временно удовлетворится хоть этим знаком почтения к
своей особе. Тогда, если будет принято решение послать в Нормандию деньги  и
молодежь, угроза сохранения сил Стефана удержит мятежников, пока  они  будут
ожидать результатов сражений во Франции. Возможно, все обойдется, даже  если
Юстас  не  погибнет.  Если  он  победит  Генриха  и   чувство   собственного
достоинства  вернется  к  нему,  возможно,  он  станет  таким,  как  прежде.
Маловероятно, но это единственное, чего может ожидать Рэннальф. Если  Стефан
спровоцирует Херефорда и его соратников,  начнется  бессмысленное  разорение
страны. Не дай Бог, Стефан погибнет в  сражении,  тогда  произойдет  худшее.
Рэннальф хотел снова вступить в спор, чтобы напомнить об армии странствующих
рыцарей, понимая, что уже  и  так  разозлил  Стефана.  Однако  его  опередил
Лестер.
   Роберт Лестер искренне любил Рэннальфа  как  брата  и  ценил  как  друга.
Изворачиваясь и оправдываясь, посвящая  себя  строительству  церквей,  давая
время от времени деньги Стефану,  Лестеру  удавалось  сохранять  нейтралитет
долгих восемнадцать лет гражданской  войны.  Он  никогда  не  созывал  своих
вассалов для военных действий. По-своему он был предан королю, всегда  давал
ему хорошие советы, но при этом сохранял дружеские отношения с  мятежниками.
Они постоянно докучали ему, надеясь использовать его власть и богатство  для
своих нужд, но ему всегда удавалось найти достойный выход.
   Сейчас наступил переломный момент. Стало  ясно,  что  деньги,  уговоры  и
уклончивые обещания не помогут. Если  Стефан  призовет  его  и  вассалов  на
войну, он должен или примкнуть к остальным, или порвать с королем, а к этому
он еще не был готов. С другой стороны, если примут план  Рэннальфа,  ему  не
придется делать больше, чем прежде. Кому-то надо  высказать  предложение  об
армии странствующих рыцарей. Если его сделает Рэннальф, Стефан откажется  из
противоречия. Он говорил и хмуро  прислушивался  к  грубому  отказу  Юстаса.
Роберт Лестер не привык, когда ругательства изрыгает юноша моложе его  сына,
но сейчас опасно было отвечать так, как ему хотелось.
   - Потише, - заворчал Стефан на своего наследника. - Я  пока  еще  король.
Думаю, что план графа Лестера имеет много преимуществ.
   Раздался   слабый   гул   одобрения.    Лестер    и    Соук    обменялись
многозначительными взглядами, хотя по их лицам нельзя было ничего прочесть.
   - Давайте отложим совет, - продолжал Стефан, -  и  обсудим  этот  вопрос,
чтобы решение устроило всех. Завтра утром снова здесь встретимся, и я  смогу
учесть советы преданных мне людей. Если вас это устроит, мы дадим время  для
сбора людей и денег. Если этот план вам не по нраву, то знайте, что  другого
у меня нет.
   Бароны и не думали возражать, они,  наоборот,  горячо  поддерживали  этот
поход. Неожиданная милость была оказана им. Идея такого  похода  была  ценна
сама по себе. Многие уже вздохнули с облегчением, думая, что скоро избавятся
от нежеланного и опасного сына, или брата, или  кузена  -  жаждущих  земель,
истощавших их сундуки юношей, которые, возможно, уже готовили заговор, чтобы
убить их и занять их место. Война в Нормандии тоже будет стоить недешево, но
послать туда юношей лучше, чем ехать самим или сражаться в Англии, опустошая
собственные земли. Более того, всегда можно солгать о деньгах, а запросы  из
Нормандии будут доходить медленно, слишком велико расстояние. Действительно,
граф Лестер мудр, и его предложение очень ценное.
   Большой зал опустел, и Стефан по привычке  взглянул  на  кресло,  стоящее
рядом с ним. На нем обычно восседала преданная Мод.  Слезы  затуманили  взор
Стефана,  но  сквозь  туман   проступило   жесткое   лицо   Юстаса.   Стефан
умиротворяюще поднял руку..
   - Не сердись, сын мой.
   - Не сердиться?! - возмутился Юстас.
   - Я сам недоволен тем, как прошел этот совет, которого я так ждал. Но то,
что я обнаружил, опять надорвало мне сердце. Соук - изменник.  Но  благодаря
ему они поддержали меня и последовали за мной как заблудшие овцы.
   При этих словах отца у Юстаса даже потемнело в глазах от гнева.
   Его отец продолжал:
   - Твоя мать всегда доверяла ему, как и я, но время показало, что  у  него
на сердце. Еще ничего не потеряно, прошло всего несколько недель, и в  конце
концов он принес нам больше пользы,  а  себе  неприятности.  Послушай,  сын,
благодаря этому у нас будет две армии.
   - Две?
   Юстас не верил своим ушам. У него был отцовский  характер,  но  при  этом
сильный внутренний голос, хитрый, злой взгляд и недоверие к каждому, кого он
знал.
   - Да, две, столько, сколько нам необходимо.  С  тобой  поедут  юноши,  ты
повезешь золото, столько золота, сколько мы сможем выжать из них. За  золото
ты наймешь еще людей, обученные войска. Людовик  Французский  поможет  тебе,
так как он еще любит женщину, которая  сейчас  является  женой  Генриха,  во
всяком случае, любит  ее  земли.  Кроме  того,  он  всем  сердцем  ненавидит
Генриха. Позволь молодым волкам порезвиться на землях Анжуйца, не  плати  им
ничего и не корми их. Пусть они вырвут побольше от своих семей в Англии  или
от Генриха или умрут. Как  бы  ни  сложились  дела,  мы  не  проиграем.  Тем
временем я пошлю Рэннальфа с обращением к Херефорду. Если у него  ничего  не
выйдет, то мне придется созвать своих вассалов на войну.  Если  ему  удастся
привести мятежников, они живыми попадут в мои руки. И опять мы выиграем.
   - А если Соук переметнется на их сторону?
   - Нет, он так не поступит, так как при дворе остается Саймон Нортхемптон,
а с ним находится старший детеныш Соука. Старый боров не станет ерепениться,
пока поросенок у меня в руках.
   - Хорошо, - резко ответил Юстас, - я полагаю, ты прав. - Он  был  зол  на
Стефана и злился на самого  себя.  Он  получил  то,  что  хотел.  Его  отец,
продолжая в том же духе, больше не будет посмешищем и простофилей  в  глазах
английских баронов, но какова цена этой победы?
   - Погоди, Юстас! - вдруг закричал Стефан, хватая сына за руку.  -  Ты  не
хочешь больше ничего сказать мне?
   - Что тут говорить! Ты спланировал все лучше меня.
   - О, Боже, - задыхался Стефан, - я говорил это, но не верил сам. Если то,
что я придумал, правильно, лучше бы я умер. Да, самое лучшее лежать рядом  с
твоей матерью!
   - Ты получишь мир в этой жизни.
   - Не знаю, может быть.
   Гнев и уверенность стерлись с лица Стефана. Он выглядел старым и  усталым
и снова рассеянно взглянул на Незанятое кресло рядом с собой. Юстас  пытался
найти ободряющие слова, но не  мог.  Он  также  взглянул  на  кресло  Мод  и
почувствовал дрожащую пустоту внутри.  Поспешно  извинившись,  он  вышел  из
мрачного сырого зала на яркий солнечный свет, но шум и суматоха во дворе  не
принесли облегчения. Куда бы он ни пошел, разговоры внезапно смолкали, глаза
отводились в сторону, а приветствия были неестественно сердечными.
   - Будьте осторожнее, милорд.
   Ни с чем нельзя спутать этот хриплый голос, так же как и красивого серого
жеребца, сдерживаемого уздой. Юстас взглянул на худое тяжелое  лицо,  сжатый
рот, на ясные серые глаза. Они спокойно смотрели, и  Юстас  поборол  желание
выругаться, так как во взгляде было горькое веселье.
   - Это тебе надо поберечься! Рэннальф ослабил  вожжи  и  мягко  дотронулся
шпорами до боков жеребца. Такое поведение характерно  для  ребенка  возраста
Ричарда, но не наследника трона в критическое для страны время.  Только  Бог
знает, к чему приведут эта бессознательная ненависть и зависть,  управлявшие
Юстасом. Послать этого бешеного, мучимого  кошмарами  юношу  в  Нормандию  -
значит позволить ему развеять тоску там,  где  это  может  принести  пользу.
Конечно, препятствовать его походу - бедствие. Рэннальф  пожал  плечами.  Он
знал, что сделал все, что мог. По крайней мере в этой ситуации  еще  мерцает
луч надежды.
   Прошла неделя, за ней другая. Рэннальф энергично окунулся в текущие  дела
- сборы и обеспечение армии, которая будет сопровождать Юстаса  во  Францию.
Даже самый подозрительный человек не мог сказать, что он не тратит все  силы
на дело короля. При этом такой успех сопутствовал ему в быстром сборе  денег
и людей для похода, что даже Юстас не мог придраться к тому, что он  еще  не
отправился за Херефордом. На самом  деле  Рэннальфа  не  покидало  радостное
чувство - если Генрих будет уничтожен в  Нормандии,  а  Юстас  вернет  былую
уверенность после этой победы, все станет на свои места.
   Когда дела в Лондоне пошли замечательно, две последующие недели  Рэннальф
использовал  для  поездки  на  юг,  чтобы  встряхнуть  лордов  Пяти  Портов.
Необходимо было получить достаточно кораблей для людей  и  провианта.  Лорды
колебались и поддавались медленно. Рэннальф  успокоил  их  и  ускорил  дело,
посулив золото. Корабли были на ремонте, но Рэннальф добавил еще  золота,  и
дело пошло веселее.
   Сейчас его сундуки были почти пусты. Вернуть ся в Слиффорд, чтобы  выжать
еще из своих людей, было невозможно. Это возбудит  подозрения  Юстаса,  Хуже
всего, что все, чего он добился здесь,  будет  в  его  отсутствие  потеряно.
Некоторые жены, например Гундреда Уорвик, взяли миссию  собирания  денег  на
себя. Возможно, Кэтрин не может получить все, что ему положено, но, если она
пришлет хоть что-то, ему удастся подготовить флот. Он написал, сколько хочет
получить, и описал способы получения суммы. К его  удивлению,  прибыло  все,
что он просил, - и гораздо раньше ожидаемого  срока.  Рэннальф  был  слишком
занят, чтобы обдумать причины такого успеха, но с благодарностью принял  его
результаты.
   Все больше курьеров прибывало на загнанных лошадях в Слиффорд, требуя еще
и еще золота. В отчаянии Кэтрин выжимала дань с крепостных, смело  требовала
у церквей и купцов, а в  конце  концов  отправилась  на  свои  земли,  чтобы
собрать дань, необходимую Рэннальфу. Крепостные и вассалы Рэннальфа стонали,
но платили, вассалы Кэтрин платили тоже, но они рычали.
   - Это не наша война,  мадам,  -  возражал  сэр  Джайлс  Фортескью.  -  Мы
уплатили дань, и никто не нападет на  нас,  поэтому  мы  не  должны  платить
больше за наши земли.
   Голубые глаза, которые он помнил нежными и спокойными, стали холодными  и
жесткими.
   - Это война для каждого. Если Генрих снова  выступит,  имея  богатство  и
власть, вам придется решить, нарушить клятву, данную моему мужу,  и  воевать
за Анжуйца или переступить через вашу веру и  воевать  против  него.  Сейчас
ваша безопасность зависит от того, смогут ли его удержать во Франции.
   Голос был нежным, но тон жестким, и вассал заметил,  как  тверд  округлый
подбородок леди Кэтрин. Он удивился, что прежде не замечал этого,  и  понял,
что редко видел что-то, кроме широких светлых бровей и больших  глаз.  Из-за
жары леди убрала назад свои волосы, и при этом открылись линии ее лица.  Это
было не все.  Ее  осанка  изменилась,  руки  огрубели,  казалось,  она  была
воплощением земной силы. Сэр Джайлс был обязан  служить  ей,  но  как  глава
вассалов он должен был защитить и и