ружия. Все это одно за другим выступало из темноты, когда  старик
проходил мимо, держа свечу в одной руке и заслоняя ее другой рукой.
   Уже и во дворе пахло виноградным вином, виноградными выжимками, суше-
ным виноградом. Подошли к двери, запертой на два замка. Ориоль отпер  ее
и, войдя, поднял свечу над головой; огонек слабо  осветил  длинные  ряды
пузатых бочек и стоявшие на них бочонки размером поменьше. Сначала  Ори-
оль обратил внимание Андермата на то, что подвал глубоко уходит в  гору,
потом рассказал, какие вина налиты в бочках, сколько лет они  выдержаны,
из каких сортов винограда сделаны, каковы их качества, и, наконец,  под-
вел к семейной бочке и, похлопав ее ладонью по широкому боку, словно лю-
бимую лошадь, горделиво сказал:
   - Ну-ка, отведайте этого винца. Никакое вино  бутылочного  разлива  с
ним не сравнится, никакое! Хоть бордо возьмите, хоть любое другое.
   Как и все крестьяне-виноделы, он считал, что  разлив  по  бутылкам  -
только порча вина и баловство.
   Великан, следовавший за ним с кувшином в руке,  наклонился,  отвернул
кран у бочки; отец старательно светил ему, как будто сын выполнял  слож-
ную и деликатную работу.
   Свеча ярко освещала их лица, и старик был похож на  прокурора  давних
времен, а сын на солдата-землепашца.
   Андермат шепнул на ухо Гонтрану:
   - Посмотрите, великолепный Тенирс!
   Молодой парижанин ответил:
   - Дочки мне больше по вкусу.
   Потом все вернулись в дом. Пришлось пить вино, пить  много,  в  угоду
Ориолям.
   Обе девушки сели поближе к столу, но не отрывались от вышивания,  как
будто в комнате никого посторонних не было Гонтран поминутно на них пог-
лядывал, сравнивал и думал "Не близнецы ли они, уж очень похожи друг  на
друга". Впрочем, одна была немного полнее и меньше ростом, другая  более
изящна Волосы у обеих были не черные, как ему сперва показалось, а  тем-
но-каштановые, густые, гладко причесанные на прямой пробор,  и  отливали
шелком при каждом движении головы Подбородок у обеих был тяжеловат,  лоб
слишком крутой, как у большинства жителей Оверни, скулы  слегка  выдава-
лись, но рот был очаровательный, глаза дивные, тонкие брови на  редкость
красивого рисунка и восхитительно свежий цвет лица Глядя на  них,  сразу
чувствовалось, что они воспитывались не в деревенском доме, а в какомни-
будь монастырском пансионе для девиц, куда овернские богачи и знать  по-
сылают своих дочерей, и что там они приобрели сдержанные  манеры  благо-
воспитанных барышень.
   Однако Гонтрану противно было красное вино, стоявшее перед ним в ста-
кане, он толкал ногой Андермата, торопя его уйти поскорее.  Тот  наконец
поднялся, и они энергично пожали руки обоим крестьянам, потом снова  от-
весили церемонный поклон девушкам, и обе в ответ, не вставая,  грациозно
склонили головки.
   На улице Андермат сказал:
   - Что, дорогой, любопытная семейка, а? Как здесь ясно ощущается пере-
ход от народа к образованному обществу! Сын был нужен в крестьянском хо-
зяйстве, и его оставили дома обрабатывать  виноградники,  чтобы  сберечь
деньги и не нанимать лишнего батрака, - дурацкая экономия! Но как бы  то
ни было, он остался крестьянином, а дочери почти уже светские барышни  А
там, глядишь, они сделают хорошие партии и будут нисколько не хуже наших
дам, даже лучше большинства из них Одно удовольствие видеть таких людей:
для меня это не менее приятная находка, чем для геолога какое-нибудь ис-
копаемое животное третичного периода.
   Гонтран спросил:
   - Вам которая больше понравилась?
   - Как это "которая"? Вы про кого говорите?
   - Про дочек.
   - Ах, вот что Право, не могу сказать. Я не приглядывался  к  ним,  не
сравнивал Да вам-то не все ли равно? Надеюсь, вы не собираетесь похитить
одну из них?
   Гонтран засмеялся.
   - О нет! Я просто любуюсь, я в восторге: хоть раз  в  жизни  встретил
такую юную девическую свежесть, настоящую, неподдельную свежесть, у  на-
ших светских барышень такой не бывает. Мне всегда  приятно  смотреть  на
прелестное женское личико, так же как вам - на какое-нибудь полотно  Те-
нирса. Ах, хорошенькие девушки! К какому бы классу они ни  принадлежали,
где бы я их ни встретил, для меня всегда удовольствие смотреть  на  них.
Это мои безделушки. Я не коллекционирую их, но любуюсь  ими,  любуюсь  с
страстным восторгом, как художник, - да, друг мой, как  художник,  убеж-
денно и бескорыстно. Что поделаешь, люблю их!.. Кстати, не можете ли  вы
одолжить мне пять тысяч франков?
   Андермат резко остановился и буркнул:
   - Опять без денег?
   Гонтран ответил спокойно: "Всегда". И, они пошли дальше.
   Банкир сказал:
   - И куда вы, черт подери, деньги деваете?
   - Трачу.
   - Конечно, тратите. Но уж вы никакой меры не знаете.
   - Дорогой мой, я так же люблю тратить деньги, как вы любите  наживать
их. Понимаете?
   - Допустим. Но вы совсем не умеете наживать.
   - Верно, не умею. Нельзя все уметь. Вы вот, например, умеете наживать
деньги, а тратить совсем не умеете. Что для вас деньги? Только  средство
наживать еще и еще. А я вот наживать не умею, зато отлично умею тратить.
Деньги доставляют мне множество удовольствия, о которых вы  знаете  лишь
понаслышке. Мы с вами дополняем друг друга, мы были  созданы  для  того,
чтобы породниться.
   Андермат заворчал:
   - Вот ветрогон! Нет, пяти тысяч вы не получите, а полторы тысячи, так
и быть, дам... потому что... ну, потому, что вы мне, пожалуй,  понадоби-
тесь на днях.
   Гонтран спокойно произнес:
   - Прекрасно. Тогда будем считать эти полторы тысячи задатком.
   Андермат улыбнулся и похлопал его по плечу.
   Они вошли в парк,  иллюминованный  фонариками,  развешанными  на  де-
ревьях. Оркестр играл медлительную классическую арию, и  она  как  будто
спотыкалась и все куда-то проваливалась - столько в ней было пауз и  так
ее исполняли все те же четыре музыканта, которым, должно быть, тошно бы-
ло играть с утра до вечера в безлюдном парке для листвы  и  ручья,  ста-
раться производить шум за двадцать оркестровых инструментов и  думать  о
том, что денег нет, а в конце месяца почти ничего не придется  получить,
так как Петрюс Мартель выдает им в счет жалованья корзинки вина и бутыл-
ки ликеров за отсутствием потребителей крепких напитков в пустующем  ка-
зино.
   А сквозь звуки музыки из бильярдной долетало щелканье костяных  шаров
и громкие выкрики: "Двадцать, двадцать один, двадцать два!"
   Андермат и Гонтран поднялись в казино. Там сидели за столиком,  непо-
далеку от музыкантов, только ОбриПастер и доктор Онора:  оба  пили  кофе
Петрюс Мартель и Лапальм, по обыкновению, яростно сражались на бильярде,
кассирша дремала и, проснувшись, спросила:
   - Что прикажете подать, господа?


   IV

   Отец и сын Ориоли еще долго разговаривали, когда девушки легли спать.
Взволнованные, возбужденные предложением Андермата, они старались приду-
мать какой-нибудь способ, не нанося ущерба своим интересам,  еще  больше
разжечь желание этого парижанина купить их землю.
   С крестьянским  здравомыслием,  практичностью  и  расчетливостью  они
взвешивали все шансы, прекрасно понимая, что в их краю  минеральные  ис-
точники бьют на каждом шагу и если запросить слишком  дорого,  отпугнешь
нежданного покупателя, а другого такого, пожалуй, не сыщешь И  вместе  с
тем им не хотелось отдать источник в полную его собственность, ибо отту-
да в один прекрасный день могут волной  хлынуть  деньги,  чему  примером
служили Руайя и Шатель-Гюйон.
   И вот они ломали себе головы, как и чем раззадорить банкира, измышля-
ли всякие комбинации, фиктивные акционерные общества, якобы предлагающие
более заманчивые условия, придумали целый ряд неуклюжих хитростей,  сами
чувствовали, что все шито белыми  нитками,  но  ничего  более  искусного
изобрести не могли. Спали они оба плохо, а утром отец, проснувшись  пер-
вым, вдруг перепугался, не пропал ли за ночь источник. Ведь это  возмож-
но: появился и опять ушел под землю, - попробуй найди  его  там!  Старик
встал, терзаясь муками скупца, растолкал сына и рассказал о своих опасе-
ниях. Великан откинул простыню из небеленого холста, спустил ноги, одел-
ся и пошел с отцом посмотреть, цел ли источник.
   Во всяком случае, не мешало сходить  туда,  все  почистить,  прибрать
камни, навести красоту, чтобы и поле и источник имели  приманчивый  вид,
как скотина, которую хочешь продать.
   Захватив с собой кирки и заступы, они двинулись в путь,  бок  о  бок,
широко шагая враскачку.
   Они шли, ни на что не глядя, поглощенные мыслями о своих делах,  рас-
сеянно отвечая: "Здорово" - на приветствия встречавшихся соседей и  дру-
зей. Выйдя на риомскую дорогу, они заволновались,  жадно  вглядываясь  в
даль, не блеснет ли под утренним солнцем бурлящая в источнике вода  Пус-
тынная дорога, припорошенная известковой пылью, тянулась белой лентой по
самому берегу речки, бежавшей в тени старых ив. Под  одной  ивой  Ориоли
заметили две вытянутые ноги, а сделав еще несколько шагов, увидели,  что
там сидит на травке у обочины дороги старик Кловис, положив рядом с  со-
бой костыли.
   Этого старого калеку, похожего на нищего с гравюры  Калло,  знали  во
всем округе, - он уже лет десять бродил там, с  трудом  передвигаясь  на
"дубовых лапах", как он называл свои костыли Когда-то он  браконьерство-
вал в лесах и на речках, не раз попадался и сидел в тюрьме, нажил жесто-
чайший ревматизм на охоте, лежа по ночам в засаде на сырой траве,  прос-
туживаясь на рыбной ловле, бредя по пояс в холодной воде, и теперь  сто-
нал, охал и еле-еле ползал, как краб с оторванными клешнями. Переставляя
костыли, он тащился по дорогам, волоча по земле правую  ногу,  висевшую,
как тряпка, и держа на весу скрюченную, согнутую в колене левую ногу. Но
деревенские парни, гонявшиеся в сумерках за девушками  или  за  зайцами,
утверждали, что и в кустах и на полянках им" встречался  старик  Кловис,
быстроногий, как олень, увертливый, как уж, а своим ревматизмом он прос-
то-напросто морочит голову жандармам. Особенно  упорно  поддерживал  эту
молву долговязый Жак Ориоль: он прямо заявлял,  что  раз  пятьдесят,  не
меньше, видел, как Кловис расставляет силки, преспокойно держа свои кос-
тыли под мышкой.
   Поравнявшись со старым бродягой, дядюшка Ориоль остановился: в  мозгу
у него забрезжила пока еще смутная идея, - в головах  тяжелодумов-оверн-
цев мысли ворочаются медленно.
   Он поздоровался с Кловисом, тот ему ответил. Они поговорили о погоде,
о цветении виноградников, о том, о сем, но, видя что Великан далеко ушел
вперед, отец широким шагом пустился догонять его.
   Источник никуда не пропал, но был теперь уже  чистым,  прозрачным,  а
дно в яме покрылось темно-красным налетом красивого пурпурового оттенка,
- несомненно, в осадках было много железистых солей.
   Ориоли поглядели друг на друга с улыбкой и принялись расчищать  поле,
подбирать камни и складывать их в кучу. Найдя последние останки  растер-
занной взрывом собаки, они, перекидываясь шутками, зарыли  ее.  И  вдруг
старик Ориоль выронил из рук заступ. В уголках  его  тонкогубого  рта  и
хитрых глаз заиграли морщины, все лицо осветилось выражением  торжества,
и он сказал сыну:
   - Пойдем-ка попытаем.
   Сын покорно последовал за ним. Они снова вышли на дорогу и  повернули
назад, к деревне. Старик Кловис все еще грел на солнышке ноги и костыли.
   Ориоль остановился напротив него и спросил:
   - Хочешь заработать сотенную?
   Бродяга из осторожности промолчал.
   Ориоль повторил:
   - Ну? Сотенную, говорю. Сто франков.
   Тогда бродяга набрался духу и пробормотал:
   - Ишь ты! Чего спрашивать-то!
   - Ладно. Слушай, вот что надо сделать.
   И дядюшка Ориоль долго, пространно, обиняками, с лукавыми недомолвка-
ми и бесконечными повторениями втолковывал бродяге, что если  он  согла-
сится сидеть ежедневно по часу, с десяти до одиннадцати утра, в воде  их
источника, в яме, которую он, Ориоль, и его сын Великан выроют около ис-
точника, а через месяц выздоровеет от всех своих недугов, то  ему  дадут
за это сто франков звонкой монетой.
   Паралитик слушал с тупым видом, а потом сказал:
   - Никакие зелья меня не вылечили, так где уж вашей воде вылечить.
   Великан вдруг разозлился:
   - Брось ты, старый жулик! Нечего сказки рассказывать! Я-то знаю,  ка-
кой ты больной. Расскажи-ка лучше, что ты делал в прошлый понедельник  в
Комберомбском лесу в одиннадцать часов ночи?
   - Неправда! - сердито сказал старик.
   Великан разгорячился:
   - Ах, неправда? Черррт ты этакий! А кто ж, как не ты, перепрыгнул че-
рез канаву с огорода Жана Манеза и побежал Жеребячьей лощиной?
   Бродяга энергично мотал головой:
   - Неправда это!
   - Неправда? А помнишь, я тебе крикнул: "Эй, Кловис, жандармы!" - и ты
разом махнул в сторону, на тропинку, что идет в Мулинэ.
   - Неправда!
   Долговязый Жак рассвирепел и стал кричать почти угрожающе:
   - Ах, неправда? Ну, погоди, трехногий бородач,  я  тебе  покажу!  Как
увижу тебя ночью в лесу или на речке - раз, раз и поймаю! Не убежишь,  у
меня ноги-то подлинней твоих. Сцапаю тебя и привяжу к дереву. А утром мы
придем всей деревней и отведем тебя куда следует!..
   Ориоль остановил сына и сказал вкрадчиво:
   - Слушай, Кловис, попробовать-то все таки можно. Мы с Великаном выро-
ем для тебя ванну. Ты будешь приходить каждый день - один месяц. И дам я
тебе за это не сто,  а двести франков. А как месяц пройдет и ты выздоро-
веешь,  получай еще  пятьсот франков Слышишь? Пятьсот франков чистоганом
да еще те двести! Всего, значит, семьсот.  Понял?  Двести франков за то,
чтобы один месяц по часу сидеть в ванне, да особо пятьсот за то, что вы-
здоровеешь. И еще вот что не забудь:  ревматизм-то,  бывает, отпустит да
опять схватит. Если осенью тебе снова станет худо,  мы уж тут ни при чем
будем, вода-то все-таки свое дело сделала.
   Старик спокойно ответил:
   - Ну что ж. Коли так, я согласен. А не пойдет на лад,  тогда  посмот-
рим.
   И три хитреца ударили по рукам, чтобы  скрепить  заключенную  сделку.
Потом Ориоли вернулись к источнику и принялись рыть ванну для Кловиса.
   Поработав минут пятнадцать, они услышали на дороге голоса.
   К источнику шли Андермат и доктор Латон.  Крестьяне  подмигнули  друг
другу и бросили копать.
   Банкир подошел, пожал им руки, и все четверо молча уставились в воду.
Она как будто кипела ключом на жарком огне, вся в пузырьках газа, и сте-
кала к речке по узенькому мелкому ложу, которое уже успела  себе  проло-
жить. Ориоль с горделивой улыбкой сказал:
   - Железа-то в ней сколько! Железа!
   В самом деле, уже все дно в яме стало красным, и даже мелкие камешки,
которые она омывала на пути к речке, казалось, были покрыты как бы нале-
том пурпурной плесени.
   Доктор Латон ответил:
   - Железо - это еще не все: важны другие  свойства.  Надо  установить,
есть ли они.
   Крестьянин забеспокоился.
   - Как не быть! Мы вчера вечером с Великаном выпили для почину по ста-
канчику, и уж оно сегодня заметно... Так по всему телу и  пошло...  бод-
рость этакая. Верно, сынок?
   Долговязый Жак ответил убежденно:
   - Ну, понятно. Бодрость этакая... по всему телу пошла.
   Андермат стоял, не шевелясь, у края ямы. Он обернулся и сказал докто-
ру:
   - Для того, что я задумал, воды надо в шесть  раз  больше,  чем  дает
этот источник, не так ли?
   - Да, приблизительно.
   - А как вы думаете, найдем мы новые источники?
   - Ну, этого я не знаю.
   - Вот в том-то и дело. Значит, с купчей на землю не следует  спешить,
подождем, что покажет бурение. Пока что, когда будет известен  результат
анализа, надо составить у нотариуса запродажную запись и указать в  ней,
что окончательная сделка состоится лишь в случае благоприятных результа-
тов разведки.
   Дядюшка Ориоль встревожился, он не понимал, о чем идет речь. Андермат
объяснил ему, что одного источника для задуманного предприятия  мало  и,
пока не найдены новые источники, покупать землю нет расчета.  Но  искать
новые источники он может только после составления запродажной записи.
   Оба Ориоля с самым искренним видом принялись уверять, что на их земле
источников, поди, не меньше, чем виноградных лоз. Чего там! Копнешь -  и
готово. Вот увидите, увидите.
   Андермат сухо ответил:
   - Увидим.
   Дядюшка Ориоль поспешно окунул руку в воду источника и заявил:
   - А горяча-то как! Можно яйцо  сварить!  Куда  горячее,  чем  в  Бон-
фильском источнике.
   Латон тоже обмакнул палец в воду и сказал, что, пожалуй, это верно.
   Крестьянин опять заговорил:
   - Да она и на вкус лучше, куда приятнее. И запаху скверного нет.  Как
хотите, а я за эту воду могу поручиться. Хорошая вода. Мне ли  не  знать
здешних вод? Пятьдесят лет на моих глазах текут. Но уж такой хорошей ни-
когда и не было. Никогда, никогда!
   Помолчав немного, он снова принялся убеждать:
   - Я зря говорить не буду. Разве я товар какой продаю? Вот, если угод-
но, так ее испытать можно, по-настоящему испытать на ваших глазах, а  не
по-докторски, не по-аптечному. На каком-нибудь больном человеке ее можно
испробовать Готов побиться об заклад, что моя вода и  параличного  выле-
чит, - такая она горячая и хорошая на вкус! Готов об заклад побиться!
   Он умолк и, казалось, что-то припоминал, потом не спеша окинул взгля-
дом ближние вершины гор, как будто искал, не появится ли там нужный  для
опыта паралитик. Не обнаружив его  в  поднебесных  высотах,  он  опустил
взгляд долу, на дорогу.
   В двухстах метрах от источника, на краю дороги, виднелись  недвижимые
ноги бродяги. Кловиса, а туловище его было скрыто стволом ивы.
   Ориоль приложил руку ко лбу щитком и, вглядываясь, спросил у сына:
   - Кто это там? Неужто Кловис? Гляди-ка, еще не ушел!
   Долговязый Жак, засмеявшись, ответил:
   - Он самый и есть. Сидит, старый, в ногах-то заячьей прыти нету.
   Ориоль шагнул к Андермату и степенно, веско произнес:
   - Вот послушайте-ка меня, сударь, что я вам скажу.  Видите,  вон  там
сидит параличный? Доктор его хорошо знает. Ноги у него  уже  лет  десять
как отнялись, не может шагу ступить. Верно я говорю, доктор?
   Латон подтвердил:
   - Да, да. Ну уж если вам удастся вылечить такого калеку вашей  водой,
я согласен платить за нее по франку за стакан. - И, обращаясь к Андерма-
ту, пояснил: - Это ревматик и подагрик. Левую ногу у него свело в колене
- судорожная контрактура мышц, - а правая совершенно парализована.  Слу-
чай, по-моему, неизлечимый.
   Ориоль выждал, пока он выскажется, и неторопливо продолжал:
   - Ну что ж, господин доктор, испытайте на нем мою воду - хотя бы один
месяц. Я не говорю, что удастся вылечить, я ничего не говорю,  а  только
прошу: испробуйте на нем. Вот мы тут с Великаном начали копать  яму  для
камней. Ну что ж, пусть она будет для деда Кловиса. Пусть  сидит  там  в
воде по часу каждый день. И тогда посмотрим, посмотрим.
   Доктор пробормотал:
   - Ну, пожалуйста, пробуйте, если угодно. Ручаюсь, что ничего не  вый-
дет.
   Но Андермат, соблазнившись возможностью почти чудесного исцеления,  с
радостью ухватился за мысль, подсказанную крестьянином,  и  все  четверо
направились к бродяге, который сидел все так же  неподвижно,  греясь  на
солнышке.
   Разгадав хитрость, старый браконьер стал притворно отказываться, дол-
го упрямился, но наконец согласился с тем условием, что за  каждый  час,
который он проведет в воде, Андермат будет платить ему по два франка.
   Сделка была тотчас заключена. Решили даже, что первую свою ванну Кло-
вис примет в этот же день, как только будет вырыта яма. Андермат обязал-
ся предоставить ему одежду, чтобы он мог "перемениться",  выбравшись  из
воды, а дядюшка Ориоль и Великан обещали притащить  стоявшую  у  них  во
дворе переносную пастушескую сторожку,  чтобы  калеке  было  где  перео-
деться.
   Затем банкир и доктор пошли обратно к деревне. У  въезда  в  нее  они
расстались. Один направился в свой врачебный кабинет принимать  больных,
а другой в парк, чтобы подождать жену, собиравшуюся п