завертели  рукоятки,  и
тотчас "лошади" заскакали на одном месте, встряхивая своих всадников са-
мым безжалостным образом.
   - Галопом! - крикнул доктор.
   Деревянные лошади запрыгали, закачались, как лодки по волнам  бурного
моря, и до того измучили обоих пациентов, что  они,  задыхаясь,  жалобно
закричали в один голос:
   - Довольно! Довольно! Сил нет больше! Довольно!
   Доктор скомандовал:
   - Стоп! - И добавил: - Передохните немного. Через пять минут  продол-
жите.
   Поль Бретиньи, едва удерживаясь от хохота, сказал доктору, что  всад-
никам, кажется, совсем не жарко, зато вертельщики все в поту.
   - Не поменяться ли им ролями? - спросил он. - Пожалуй, так будет луч-
ше.
   Доктор важным тоном ответил:
   - Ну, что вы, дорогой! Нельзя же смешивать упражнения и  утомительную
работу. Вращать рукоятку колеса вредно для здоровья, а  упражнять  мышцы
ходьбой или верховой ездой чрезвычайно полезно.
   Поль заметил дамское седло.
   - Да, да, - сказал доктор, - вечерние часы отведены для дам.  Мужчины
после полудня сюда не допускаются. Пойдемте теперь посмотрим сухое  пла-
вание.
   Сложная система подвижных дощечек, скрепленных винтами в  середине  и
по краям, вытягивавшихся ромбами, сдвигавшихся квадратами,  как  детская
игрушка с марширующими деревянными солдатиками,  позволяла  привязать  и
распластать на них одновременно трех "пловцов".
   Доктор пояснил:
   - Мне нет необходимости указывать на преимущества сухого  плавания  -
они и так ясны: тело при этом увлажняется только от испарины, и,  следо-
вательно, при таком воображаемом купании пациентам не  грозит  опасность
ревматических заболеваний.
   Но тут явился служитель и подал доктору визитную карточку.
   - Извините, дорогой, прибыл герцог де Рамас.  Я  удаляюсь,  -  сказал
доктор.
   Оставшись один, Поль огляделся вокруг. Два  всадника  снова  скакали;
Обри-Пастер все еще упражнялся в сидячей ходьбе, а трое овернцев, у  ко-
торых ломило руки, ныли спины от усталости, все вертели и вертели  руко-
ятки, встряхивая своих клиентов. Казалось, они мололи кофе.
   Выйдя из лечебницы, Бретиньи увидел доктора Онора  с  женой,  которые
смотрели на приготовления к празднику. Они поговорили немного, глядя  на
вершину холма, осененную ореолом флагов.
   - Откуда двинется шествие, - спросила докторша.
   - Из церкви.
   - В три часа?
   - В три часа.
   - А господа профессора тоже пойдут?
   - Да, они сопровождают крестных матерей.
   Затем его остановили две вдовы Пай, потом г-н Монекю с дочерью, а по-
том Поль начал медленно подниматься на холм, так как уговорился со своим
другом Гонтраном позавтракать в кофейне курортного казино, - он  приехал
накануне, еще не успел побеседовать с глазу на глаз со своим  приятелем,
с которым не виделся месяц, и теперь  хотел  пересказать  ему  множество
бульварных новостей о кокотках и всяких злачных местах.
   Они болтали до половины третьего, пока Петрюс Мартель не явился  пре-
дупредить их, что все уже идут к церкви.
   - Зайдем за Христианой, - сказал Гонтран.
   - Зайдем, - согласился Поль.
   Они встретили ее на крыльце нового отеля.  Теперь  у  Христианы  были
впалые щеки, темные пятна на  лице,  как  у  многих  беременных  женщин;
большой живот выдавал, что она по меньшей мере на седьмом месяце.
   - Я поджидаю вас, - сказала она. - Вильям уже ушел,  у  него  сегодня
много хлопот.
   И, подняв на Поля Бретиньи взгляд, полный нежности, она взяла его под
руку.
   Они тихо двинулись по дороге, обходя камни. Христиана повторяла:
   - Какая я стала тяжелая!.. Ужасно тяжелая!..  Совсем  разучилась  хо-
дить. Все боюсь упасть.
   Поль осторожно вел ее, не отвечая ни слова, избегая встречаться с нею
взглядом, а она беспрестанно поднимала глаза, чтобы посмотреть на него.
   Перед церковью уже собралась густая толпа.
   Андермат крикнул:
   - Наконец-то, наконец-то! Идите скорей. Порядок шествия такой: впере-
ди двое мальчиков из церковного хора, двое  певчих  в  стихарях,  крест,
святая вода, священник. Потом Христиана в паре с профессором Клошем, ма-
демуазель Луиза под руку с профессором Ремюзо и мадемуазель  Шарлотта  с
профессором Ма-Русселем. Далее идут члены правления, медицинский  персо-
нал, а за ним публика. Поняли? Становитесь.
   Из церкви вышел священник со своим клиром, и они заняли место во гла-
ве процессии. Затем высокий господин с длинными седыми волосами, откину-
тыми назад, - классический тип ученого академического образца, - подошел
к г-же Андермат и отвесил глубокий поклон.
   Выпрямившись, он пошел рядом с ней, не надевая  цилиндра,  чтобы  ще-
гольнуть своей прекрасной шевелюрой ученого мужа; прижимая к  бедру  го-
ловной убор, он выступал так величаво, как будто учился у актеров  Фран-
цузской Комедии этой поступи и умению выставить  для  обозрения  публики
орденскую розетку Почетного легиона, слишком большую для скромного чело-
века.
   Он заговорил с Христианой:
   - Ваш супруг, сударыня, только что беседовал со мной о вас и о  вашем
положении, которое внушает ему некоторое  беспокойство  как  заботливому
мужу. Он рассказал мне о ваших сомнениях и неуверенности в сроке  разре-
шения от бремени.
   Христиана вся залилась краской и тихо сказала:
   - Да, мне преждевременно показалось, что... я стану матерью... А  те-
перь я уж не знаю, когда... право, не знаю...
   От смущения сначала знала, что говорить.
   Позади них раздался голос:
   - У этого курорта большое будущее. Я уже наблюдаю на своих  пациентах
поразительные результаты.
   Так профессор Ремюзо занимал свою спутницу Луизу Ориоль.  Это  второе
светило отличалось малым ростом, растрепанной рыжей гривой, дурно сшитым
сюртуком и неопрятным видом, являя собою другой тип - ученогозамарашки.
   Профессор Ма-Руссель, который шел под руку с  Шарлоттой  Ориоль,  был
благообразен, выхолен и дороден, не носил ни  бороды,  ни  усов,  гладко
причесывал свои седеющие волосы, а в его бритом приветливом лице не было
ничего поповского и актерского, как у доктора Латона.
   За этой парой следовала группа членов правления во главе  с  Андерма-
том, и над ней покачивались высоченные цилиндры двух Ориолей.
   Позади шел еще один отряд цилиндроносцев - медицинская корпорация Ан-
валя, где недоставало только доктора Бонфиля;  впрочем,  его  отсутствие
восполнили два новых врача: доктор Блек, низенький старик, почти карлик,
поразивший всех с первого дня  приезда  своей  набожностью,  и  высокий,
стройный, щеголеватый красавец, единственный  из  всех  врачей  носивший
мягкую шляпу, - доктор Мадзелли, итальянец, состоявший при особе герцога
де Рамас или, как утверждали некоторые, герцогини де Рамас.
   Далее шла публика, целый поток больных, крестьян и  жителей  соседних
городов.
   С обрядом освящения источников покончили очень быстро. Аббат Литр по-
очередно окропил их святой водой, и доктор Онора сострил, что теперь они
получили новые свойства благодаря примеси хлористого  натра.  Затем  все
приглашенные направились в просторный читальный  зал,  где  было  подано
угощение.
   Поль сказал Гонтрану:
   - Как похорошели сестрицы Ориоль!
   - Да, дорогой, они просто очаровательны!
   - Вы не видели господина председателя? - спросил молодых парижан быв-
ший тюремный надзиратель.
   - Вон он, в углу.
   - А то, знаете, старик Кловис мутит народ у самых дверей.
   Когда процессия направлялась к источникам, она  прошла  мимо  старого
калеки, в прошлом году излечившегося, а теперь совсем  лишившегося  ног;
он останавливал на дороге приезжих, преимущественно только  что  прибыв-
ших, и рассказывал свою историю:
   - Никуда их вода не годится, как есть никуда. Вроде как вылечит пона-
чалу, а потом, глядишь, болезнь сызнова заберет, да еще пуще,  хоть  ло-
жись и помирай. У меня раньше только ноги не ходили, а теперь и руки от-
нялись - вот до чего долечили! А ноги у меня теперь, как кувалды  чугун-
ные, ничуть не гнутся.
   Андермат в отчаянии уже пытался засадить его в тюрьму, подавал на не-
го в суд за клевету, наносящую ущерб акционерному  обществу  минеральных
вод МонтОриоля, и за попытку к шантажу, но ничего не добился и никак  не
мог заткнуть рот этому нищему бродяге.
   Лишь только ему сообщили, что старик болтает у дверей  водолечебницы,
он бросился унимать его.
   На краю большой дороги собралась толпа, и из середины ее  раздавались
разъяренные голоса. Любопытные останавливались, теснились, чтобы  послу-
шать и посмотреть. Дамы спрашивали: "Что там такое?"  Мужчины  отвечали:
"Да вот больного доконали здешние воды". Некоторые уверяли, что на доро-
ге раздавили ребенка. А другие говорили, что с какой-то несчастной  жен-
щиной случился припадок падучей.
   Андермат протискался сквозь толпу с обычной своей ловкостью,  раздви-
гая круглым, как шар, брюшком ряды чужих животов. "Он доказывает, -  го-
ворил Гонтран, - преимущество шарообразных тел над остроконечными".
   Старик Кловис сидел у придорожной канавы и плакался на  свою  горькую
участь, рассказывал о своих страданиях, хныкал, а перед ним, загораживая
его от публики, стояли возмущенные Ориоли, грозили ему, ругались и  кри-
чали во всю глотку.
   - Врет он все, - вопил Великан, - врет! Кто он такой!  Обманщик,  ло-
дырь, браконьер! Всякую ночь по лесам бегает.
   Но старик, нисколько не смущаясь, причитал  пронзительным  фальцетом,
так что его хорошо было слышно, несмотря на зычную ругань Ориолей.
   - Убили они меня, добрые люди, убили своей водой. Прошлый год они ме-
ня силком в ней купали. И вот до чего довели. Куда я теперь гожусь,  ку-
да?
   Андермат велел всем замолчать и, наклонившись к калеке, сказал, прис-
тально глядя ему в глаза:
   - Если вам стало хуже, это ваша вина. Понятно? Но если вы будете меня
слушаться, я ручаюсь, что вылечу  вас  -  двумя  десятками  ванн,  самое
большее. Приходите через час в лечебницу, когда все уйдут, и мы все ула-
дим, дядюшка Кловис. А пока что помолчите.
   Старик сразу понял. Он умолк и, сделав паузу, ответил:
   - Я, что ж, я не против. Можно еще попробовать. Поглядим.
   Андермат подхватил под руки Ориолей и живо увел их, а старик  Кловис,
щурясь от солнца, остался сидеть на траве у обочины дороги между  своими
костьми.
   Вокруг него теснилась заинтересованная толпа зрителей. Хорошо  одетые
господа расспрашивали его, но он не отвечал, как будто не слышал или  не
понимал их, а в конце концов, когда ему надоело это  бесполезное  теперь
любопытство, во все горло запел пронзительным и фальшивым голосом беско-
нечную песню на своем непонятном наречии.
   Толпа мало-помалу начала расходиться. Лишь  несколько  ребятишек  еще
долго стояли перед Кловисом н, ковыряя в носу, созерцали его.
   Христиана очень устала и вернулась в отель отдохнуть. Поль и  Гонтран
прогуливались в новом парке среди гостей. Вдруг  они  заметили  компанию
актеров, которые тоже изменили старому казино, связав свою карьеру г на-
рождающейся славой нового курорта.
   Мадемуазель Одлен, теперь очень нарядная, прохаживалась  под  руку  с
раздобревшей, важной мамашей. Птипивель из Водевиля увивался около  них,
а позади дам шел Лапальм из Большого театра в Бордо, споря о чемто с му-
зыкантами-с неизменным маэстро Сен-Ландри, пианистом Жавелем, флейтистом
Нуаро и мучеником контрабаса Никорди.
   Завидев Поля и Гонтрана, Сен-Ландри бросился к ним. Зимой он  написал
крошечную музыкальную комедию в одном  акте,  поставленную  в  маленьком
второстепенном театре, но газеты отозвались о ней довольно благосклонно,
и теперь маэстро свысока говорил о Масснэ, Рейере и Гуно.
   Он по-приятельски протянул обе руки Полю и Гонтрапу и тотчас принялся
пересказывать свой спор с музыкантами оркестра, которым дирижировал:
   - Да, дорогой мой, со всеми песенниками старой школы покончено. Крыш-
ка им, крышка! Мелодисты от жили свой век. Вот чего они  не  желают  по-
нять. Музыка - новое искусство. А мелодия - ее младенческий  лепет.  Не-
развитому, невежественному слуху приятны были ритурнели. Они  доставляли
ему детское удовольствие, как ребенку,  как  дикарю.  Добавлю  еще,  что
простониродью, людям неискушенным, примитивным, всегда  будут  нравиться
песенки, арии. Мещанские вкусы, вкусы завсегдатаев кафешантанов!
   Я прибегну к сравнению, чтобы вы лучше меня поняли. Глаз  деревенщины
привлекают резкие краски, аляповатые картины: глаз образованного горожа-
нина, лишенного, однако, художественного вкуса, радуют наивные, слащавые
цвета и трогательные сюжеты; но художник с изощренным глазом любит,  по-
нимает и различает неуловимые нюансы, тончайшие переходы одного  и  того
же тона, таинственные модуляции, аккорды оттенков, которых непосвященные
не видят.
   То же самое происходит и в литературе: швейцары любят приключенческие
романы, буржуа - романы умилительные, а утонченные люди любят только та-
кие книги, которые недоступны пониманию толпы.
   Когда буржуа говорит со мной о музыке, мне хочется его убить. И  если
он заговаривает о музыке в Опере, я его спрашиваю: "Способны вы  сказать
мне, сфальшивила или нет третья скрипка в увертюре к третьему акту? Нет?
Ну, так молчите. У вас нет слуха... Раз человек  не  может  одновременно
слушать весь оркестр в целом и каждый инструмент в отдельности,  у  него
нет слуха, он не музыкант. Вот что! До свидания!"
   Он повернулся на одной ножке и опять заговорил:
   - Для артиста вся музыка в аккорде. Ах, дорогой, иные аккорды  сводят
меня с ума, врываются в  самое  мое  нутро  потоком  неизъяснимого  бла-
женства. Теперь у меня слух настолько изощрен, настолько выработан, нас-
только искушен, что мне уж стали нравиться даже некоторые фальшивые  ак-
корды: ведь у знатоков утонченность вкуса иной раз доходит до  извращен-
ности. Я уже становлюсь распутником, ищу возбуждающих слуховых ощущений.
Да, да, друзья мои. Иные фальшивые ноты - какое это наслаждение! Наслаж-
дение извращенное и глубокое! Как они волнуют, какая это  встряска  нер-
вам, как это царапает слух! Ах, как царапает, как царапает!..
   Потирая в восторге руки, он запел:
   - Вот услышите мою оперу, мою оперу, мою оперу! Вот услышите мою опе-
ру!
   Гонтран спросил:
   - Вы пишете оперу?
   - Да, уже заканчиваю.
   Но тут раздался повелительный голос Петрюса Мартеля:
   - Все поняли, да? Значит, решено: желтая ракета - и вы начинаете.
   Он отдавал распоряжения относительно фейерверка. Гонтран и  Поль  по-
дошли к нему. Он принялся разъяснять диспозицию и, вытягивая  руку,  как
будто грозя вражескому флоту, указывал на белые деревянные шесты,  расс-
тавленные по склону горы над ущельями, по ту сторону долины.
   - Вон оттуда будут пускать. Я приказал  своему  пиротехнику  быть  на
месте к половине девятого. Как только спектакль  кончится,  я  подам  из
парка сигнал желтой ракетой, и тогда он зажжет первую фигуру.
   Появился маркиз.
   - Пойду к источнику выпить стакан воды, - сказал он.
   Поль и Гонтран проводили его и спустились с холма. Подходя к лечебни-
це, они увидели, как в нее вползает старик Кловис, которого поддерживали
отец и сын Ориоли, а за ними следуют Андермат и доктор Латон;  паралитик
еле волочил ноги и при каждом шаге страдальчески охал и корчился.
   - Пойдем посмотрим, - сказал Гонтран. - Забавно будет.
   Калеку усадили в кресло, потом Андермат сказал ему:
   - Вот мое предложение, старый плут: предлагаю вам немедленно выздоро-
веть, принимая по две ванны в день. Как только начнете ходить,  получите
двести франков...
   Паралитик заохал:
   - Да ноги-то у меня, как чугунные, господин хороший.
   Андермат прикрикнул на него и продолжал:
   - Слушайте хорошенько. Каждый год до самой вашей смерти - слышите?  -
до самой смерти вы будете получать по двести франков,  если  согласитесь
продолжать пользоваться целебным действием наших вод.
   Старик был озадачен. Выздоровление на длительный срок шло  вразрез  с
его планами.
   Он спросил неуверенным голосом:
   - А зимой... когда ваша лавочка закроется... вдруг меня  опять  схва-
тит?.. Я-то что же могу поделать... раз у вас  закрыто...  ванны-то  где
брать?
   Доктор Латон перебил его и сказал, обращаясь к Андермату:
   - Превосходно!.. Превосходно!.. Мы его будем подлечивать  каждое  ле-
то... Так даже лучше будет: наглядное доказательство необходимости  еже-
годно повторять курс лечения во избежание рецидива. Превосходно!..  Воп-
рос решен.
   Но старик опять затянул:
   - Да где уж там... теперь ничего не выйдет... Ноги-то у  меня  стали,
как чугунные, как чугунные кувалды...
   Доктора Латона осенила новая идея:
   - А что, если я назначу ему несколько сеансов сидячей  ходьбы?..  Это
усилит действие минеральных вод, ускорит эффект. Надо испробовать.
   - Превосходная мысль! - одобрил Андермат и добавил: - А  теперь  сту-
пайте домой, папаша, и помните наше с вами условие.
   Старик потащился по дороге со стонами и охами,  и  вся  администрация
Монт-Ориоля отправилась обедать, так как  уже  вечерело,  а  в  половине
восьмого назначено было театральное представление.
   Спектакль устроили в большом зале нового казино, рассчитанном на  ты-
сячу человек.
   Зрители, не имевшие нумерованных мест, начали собираться с  семи  ча-
сов.
   К половине восьмого зал был переполнен. Подняли  занавес,  и  начался
водевиль в двух актах; за ним должна была  последовать  оперетта  самого
Сен-Ландри в исполнении певцов, приглашенных для такого торжества из Ви-
ши.
   Христиана сидела в первом ряду между отцом и мужем. Она очень страда-
ла от духоты и поминутно жаловалась:
   - Не могу больше, право, не могу.
   После водевиля, когда уже началась оперетта, ей чуть не стало  дурно,
и она сказала мужу:
   - Виль, дорогой!.. Я уйду... Не могу больше. Я совсем задыхаюсь.
   Банкир был в отчаянии. Ему так хотелось, чтобы праздник с  начала  до
конца прошел блестяще, без малейшей заминки. Он ответил Христиане:
   - Ну, как-нибудь потерпи. Умоляю тебя! Если ты уйдешь, все будет  ис-
порчено. Тебе ведь надо пройти через весь зал.
   Гонтран, сидевший рядом с Полем, позади их кресел, услышал этот  раз-
говор. Он наклонился к сестре.
   - Тебе жарко? - спросил он.
   - Да, я задыхаюсь.
   - Хорошо. Подожди чуточку. Сейчас мы с тобой посмеемся.
   Неподалеку было окно. Гонтран пробрался к нему, влез на стул  и  вып-
рыгнул. Почти никто этого не заметил.
   Потом он вошел в совершенно пустую кофейню, сунул руку под  конторку,
куда на его глазах Петрюс Мартель спрятал сигнальную ракету, вытащил ее,
побежал в парк, спрятался в кустах и зажег ракету.
   Описав дугу, в небо взлетела желтая комета, дождем рассыпая  огненные
брызги. Тотчас же на соседней горе раздался оглушительный треск и в ноч-
ном мраке засверкал целый сноп ярких звезд.
   В зрительном зале, где трепетали аккорды творения Сен-Ландри,  кто-то
крикнул:
   - Фейерверк пускают!
   В рядах, ближайших к двери, зрители вскочили и, стараясь  не  шуметь,
отправились взглянуть, верно ли это. Остальные повернулись к  окнам,  но
ничего не увидели, так как окна выходили на равнину Лимани.
   Загудели голоса:
   - Правда это? Правда?
   Толпа, всегда падкая на несложные развлечения,  нетерпеливо  волнова-
лась. Из дверей кто-то крикнул:
   - Правда! Пускают!
   В одно мгновение поднялся весь зал. Все бросились  к  выходу,  толка-
лись, кричали тем, кто застрял в дверях:
   - Да скорее вы, скорее! Дайте пройти!
   Все высыпали в парк. Маэстро Сен-Ландри в отчаянии продолжал отбивать
такт перед растерянным оркестром. А на горе  трещали  взрывы,  вертелось
одно огненное солнце за другим, взвивались римские свечи.
   И вдруг громовой голос трижды огласил воздух неистовым криком:
   - Прекратить, черт подери! Прекратить! Прекратить!
   В это мгновение заполыхало зарево бенгальского огня, озарив  огромные
утесы и деревья фантастическим светом, направо багряным, налево голубым,
и все увидели Петрюса Мартеля, который взобрался на  одну  из  ваз  под-
дельного мрамора, украшавших террасу казино, и, стоя на ней с непокр