й  диктатор!  -  сокрушенно
покачал головой Гарет. - Он обзавелся  марионеточным  парламентом  и  теперь
принимает один за другим законы, противоречащие конституции. А ведь  он  был
таким демократичным, когда пришел к власти, верно? И дал  полную  свободу  в
проведении реформ. Но сам лишь дожидался подходящего момента, чтобы объявить
реформы неэффективными. Просто  уму  непостижимо,  как  вы  до  сих  пор  не
раскусили его истинных намерений?! А тем временем его следующей  целью  стал
Сакатекас - самый сильный штат Федерации. Для начала он приказал  распустить
местную милицию,  и  когда  правительство  штата  не  подчинилось,  отправил
карательные войска. И вы рады-радешеньки падению губернатора  Гарсии  и  его
сторонников, а ведь эти люди всего лишь отстаивали свою свободу. Ну  что  ж,
сегодня Санта-Анна лишил свободы их. А завтра настанет и ваш черед!
   - Вы что же, почитаете нас всех за дураков,  сеньор  Доусон?  -  надменно
фыркнул Фелипе Алеман.  -  Нечего  делать  вид,  будто  вас  волнует  участь
Сакатекаса,  его  правительства  и  его  народа!  Вы  злитесь,  потому   что
чувствуете угрозу для себя  и  прочих  американцев!  Вас  интересует  только
собственное благополучие да ваши владения - а вот их-то вы сейчас  и  можете
лишиться! И поделом - давно пора дать урок выскочкам-янки, которые возомнили
себя выше правительства нашей великой страны!
   - Сеньор Алеман, вы дурак. В гостиной повисла мертвая тишина. Наконец дон
Энрике обрел дар речи и осторожно произнес:
   - Гарет, мы все понимаем, как вам сейчас тяжело и тревожно. Наверняка  вы
больше всего на свете желали бы немедленно оказаться  дома,  чтобы  лицом  к
лицу противостоять возможной угрозе. И все же, друг мой, я бы  попросил  вас
не позволять политическим пристрастиям брать  верх  над  здравым  смыслом  и
хорошими манерами. И вы, и Фелипе - мои гости.  Я  чрезвычайно  высоко  ценю
вашу дружбу и смею надеяться на взаимные чувства, поэтому прошу вас на время
позабыть про политические распри и вести себя пристойно.
   Дон Энрике обернулся к Фелипе Алеману, дождался  его  короткого  кивка  и
посмотрел на Гарета.
   Гарет также кивнул:
   - Конечно, я согласен. И прошу прощения - не за политические  взгляды,  а
за то, что выложил их в столь  неподходящий  момент.  Вы  совершенно  правы.
Здесь не время и не место для подобных споров. Прошу прощения, дон Энрике..,
и у вас, сеньоры...
   С облегчением заметив улыбку на лице  дона  Энрике,  Гарет  покосился  на
Фелипе Алемана. Тот стоял неподвижно, надменно выпятив тощую  грудь.  Только
голова его странно подергивалась,  отчего  сей  мексиканский  джентльмен  до
смешного напоминал разъяренного петуха. Едва справившись с желанием свернуть
морщинистую шею этой птице, Гарет отвернулся.
   Он  не  спеша  направился  к  боковому  столику,  на  котором   заманчиво
поблескивал хрустальный графин с бренди, и так сжал  в  руках  его  граненые
бока, словно умирал от жажды.  День  начинался  так  славно:  он  проснулся,
наслаждаясь  свежим  ароматом  тела  Анжелики,  чувствуя  под  рукой   тугую
округлость ее грудей.., а потом все пошло кувырком.
   Впрочем,  вырвавшееся  на  волю  раздражение  было  порождено  не  только
известиями из столицы. Не в силах подавить дрожь в руках, злой сам на  себя,
Гарет торопливо плеснул  в  бокал  янтарную  жидкость  и  осушил  его  одним
глотком. Черт побери,  он  давно  в  этом  нуждался!  Денек  выдался  просто
кошмарный! Гарет машинально выпрямился  и  провел  рукой  по  густым  темным
волосам.
   Рассеянный взгляд Доусона устремился к окну, а  в  памяти  возникло  лицо
Анжелики в тот момент, когда они подъехали к ее дому.  Судя  по  напряженной
спине и упрямо выпяченному подбородку, она все еще сердилась. Однако  взгляд
прекрасных серебристых глаз запылал такой горячей  любовью,  когда  появился
этот мальчишка, Карлос, что тепло этого чувства ощутили даже ладони Гарета.
   Техасец потряс головой. Эта сцена преследовала его с самого утра.  Ибо  в
этот самый миг вдребезги разлетелось его вполне сложившееся представление об
Анжелике. Обворожительная, желанная,  расчетливая,  отлично  сознающая  свою
красоту,  она  оказалась  наделена  недюжинным  умом   и   гордостью.   Этот
неукротимый, дерзкий дух освещал живым пламенем чудесные глаза  и  не  давал
Гарету покоя.
   Однако этим утром благодаря  встрече  с  маленьким  мальчиком  он  увидел
другую Анжелику - и с той минуты буквально изнывал от  желания  испытать  на
себе ее любовь. Нет уж! Ему стоит почаще вспоминать о  том,  как  умело  она
стравливает друг с другом неравнодушных к ней мужчин, как сходит  по  ней  с
ума Эстебан Аррикальд - и как удачно она корчит из  себя  святую  невинность
перед  Питером  Макфадденом,  доведя  этого  теленка  почти  до  такого   же
состояния, в котором пребывал сам Гарет.
   С тех пор как он вернулся на асиенду, что-нибудь  все  время  мешало  ему
улучить минуту,  чтобы  повидаться  с  Анжеликой.  Злорадство,  которого  не
скрывал Эстебан Аррикальд, сидя напротив Гарета за обедом, только  подливало
масла в огонь. Доусон уже  ни  о  чем  не  мог  думать,  кроме  отношений  с
Анжеликой.
   Он просто диву давался той власти, которую она приобрела над  ним.  Гарет
так стремительно осушил бокал бренди, что на глазах выступили слезы.
   - Добрый бренди приятно пить  не  спеша,  смакуя,  Гарет.  Похоже,  нынче
вечером ты совсем не владеешь  собой,  -  доверительно  произнес  за  спиной
Эстебан.
   - Ты преувеличиваешь, Эстебан, -  презрительно  отвечал  Доусон.  -  Ведь
всего несколько минут назад я чуть не свернул  шею  вашему  надутому  Фелипе
Алеману, однако сумел сдержаться.
   - Ах, ты сумел сдержаться... Ну что ж, отныне это  тебе  будет  удаваться
легче, чем до сих пор...
   Последовавшую за этим тишину нарушил осторожный вопрос Гарета.
   - Как прикажешь тебя понимать, Эстебан?
   - Понимай что так, что тебе не придется больше  охаживать  Анжелику.  Она
сама решила верно и преданно служить своему хозяину.
   - А под хозяином ты подразумеваешь...
   - Конечно, я подразумеваю себя и  только  себя!  Мы  имели  обстоятельную
беседу после вашего возвращения, и в итоге она униженно благодарила меня  за
великодушно предоставленную возможность снова служить мне верой  и  правдой.
Признаюсь, это была весьма трогательная сцена.
   - Я тебе не верю.
   - Какое несчастье! Впрочем, ты можешь услышать это из ее собственных уст.
Нынче ночью она будет ждать  меня  на  тропинке  возле  дороги.  Это  вполне
подходящее место, и нам не составит труда найти такую же уютную полянку, как
тебе этим утром. Я уверен, что Анжелика сумеет тебя  убедить.  О,  она  была
чрезвычайно убедительна, когда захотела продемонстрировать мне...
   - Ублюдок!
   -  Гарет,  ты  удивительно  несдержан  сегодня!  -  раскатисто  захохотал
Эстебан.
   - Я не верю ни одному твоему слову!
   - Ну что ж, придется тебе поверить Анжелике! У входа в гостиную поднялась
суета, и Эстебан с сияющей улыбкой обернулся. Появились  дамы,  и  Аррикальд
поспешил к ним, не спуская глаз со взволнованного личика Долорес Валентин.
   Облегченно вздохнув, Анжелика расставила на  полке  последние  тарелки  и
боязливо покосилась на Кармелу. Старая повариха явно разочаровалась  в  ней.
Теперь Анжелика потеряла свою единственную союзницу в замкнутом мирке кухни.
Кармела сегодня почти не разговаривала с молодой  кухаркой.  Зато  ревностно
исполняла указания донны Терезы и ни на  минуту  не  спускала  с  нее  глаз.
Обязанности горничной велели исполнять Хуаните, которая, судя  по  злорадной
ухмылке, намеревалась извлечь из этого немало пользы.
   Гарету Доусону будет намного проще столковаться с Хуанитой, нежели с нею.
Почему-то эта мысль усугубила давящую на сердце тоску. И воспоминания о  его
колдовских ласках, о сильном, горячем теле, нежном, молящем шепоте...
   Нет! Она должна помнить только о том, как  этот  голос  интересовался  ее
ценой! И в глазах у Гарета Доусона светилась похоть,  откровенная  похоть  -
вот пусть Хуанита ее и удовлетворяет!
   Отругав себя за глупые мысли, Анжелика придирчиво осмотрелась. Да,  везде
чисто, все на местах. Вот и Кармела устроилась передохнуть в  своем  любимом
кресле у очага - неулыбчивая, молчаливая.  Анжелика  набралась  храбрости  и
спросила:
   - Кармела, есть еще какие-то дела или я могу идти? Темные  усталые  глаза
кухарки были полны такой грусти, что Анжелика не  вытерпела,  опустилась  на
колени возле кресла и горячо взмолилась:
   - Кармела, пожалуйста, выслушай меня! Все остальные  давно  осудили  меня
раз и навсегда. Но ты была такой доброй ко мне, Кармела - Не спуская  с  нее
молящих глаз, Анжелика продолжила:
   - Я хочу, чтобы ты знала: все, что обо мне болтают, - не правда. Я ничего
плохого не сделала, я даже не помышляла об этом! Если бы ты мне поверила...
   Широкая тяжелая ладонь накрыла ее руку и похлопала в знак утешения:
   - Не переживай из-за меня, Анжелика. Вот я сейчас сидела в этом кресле  и
советовалась с собственным сердцем. Все мы - жертвы в руках судьбы,  не  так
ли? Ты молода, красива и рождена в  грехе  -  но  в  глазах  твоих  светится
чистота. Вряд ли жизнь позволит тебе остаться такой, но не мне тебя  судить.
Ты добрая, хорошая девушка. Ты была и осталась такой же, независимо от того,
что было или не было с тобой вчера.
   - Спасибо, Кармела, - с чувством промолвила  Анжелика  и  собралась  было
встать, однако рука поварихи удержала ее.
   - Анжелика, ты не должна обижаться на мою нынешнюю  строгость.  Ведь  это
твое спасение!
   - Мое спасение?..
   - Да, Анжелика. Находясь под моим надзором,  ты  укрыта  от  глаз  других
людей, которые потребуют от  тебя  намного  больше,  нежели  услуги  простой
кухарки!   -   Анжелика   потупилась.   -   И   нечего   стыдиться   чьей-то
невоздержанности, Анжелика. Подчас мы лишены  возможности  сохранить  чистым
свое тело.., но всегда остается возможность сохранить чистой душу!
   - Кармела...
   - Молчи, Анжелика, - улыбнулась ей Кармела. - Было  время,  я  тоже  была
красива и желанна.  И  подобно  тебе  лишена  права  выбора...  -  (Анжелика
удивленно округлила глаза.) - Вот только я не  захотела  сохранить  ребенка,
который стал бы свидетельством моего греха. Потом  я  вышла  замуж,  но  мне
больше не суждено было зачать дитя. И с того  самого  дня,  как  ваша  семья
появилась в Реал-дель-Монте, я не переставала жалеть твою  мать,  пережившую
такой позор. Однако теперь я ей завидую!
   - Кармела.., прости...
   - Нет, Анжелика, это я должна просить прощения.., прощения за то, что  не
в состоянии предотвратить несчастья, которые может навлечь твоя красота.  Но
знай, что у тебя есть друг, и не обижайся за сегодняшнее. Я оплакивала  свою
судьбу и могла показаться слишком суровой и мрачной.
   Анжелика поспешно выпрямилась, чтобы не дать волю подступившим слезам,  и
прошептала, робко коснувшись натруженной руки:
   - Спасибо, Кармела.
   Несколькими минутами спустя она уже вышла через заднюю дверь, надеясь под
покровом  сумерек  благополучно  добраться  до   дома.   Признания   Кармелы
растрогали девичье сердце, и она вздохнула.
   Откуда-то из темноты вдруг вынырнула рука и грубо схватила ее.  В  ноздри
ударил знакомый запах, и она закричала.
   - Нет, Анжелика, не надо... - Эстебан завел ей руки за спину и  прижал  к
себе. - Тебе ни к чему вырываться. Это же  я..,  я,  который  спас  тебя  от
увольнения.., человек, которому ты стольким обязана!
   Анжелика бессильно обмякла и подняла глаза. К горлу подступила тошнота.
   - Вот так, Анжелика. Мы связаны теперь крепко-накрепко,  не  так  ли?  От
меня зависит твое будущее и будущее твоего брата! Да и  я  привязан  к  тебе
желанием, которое ты сумела разбудить во мне, Анжелика! Вот и  выходит,  что
нам никуда друг от друга не деться, верно?
   Растерянная, онемевшая, она только и смогла, что поспешно кивнуть. Однако
Эстебана это явно не устраивало. Он сжал ее руки так, что  девушка  чуть  не
закричала от боли, и жарко зашептал:
   - Нет, Анжелика, кивками ты не отделаешься. Я желаю услышать твой  голос.
Ты сейчас пообещаешь служить мне хорошо. Ты должна сама сказать это вслух!
   Анжелика чувствовала, как его колотит от возбуждения  и  нетерпения.  Его
губы касались щеки, и от горячего, приторно  отдававшего  мятой  дыхания  ее
снова стало мутить.
   - Да... - Тут  Анжелика  поперхнулась,  но  все  же  нашла  в  себе  силы
продолжить:
   - Я буду вам хорошо служить...
   - А почему ты будешь мне хорошо служить, Анжелика?
   - По.., потому что в ваших руках мое будущее...
   - Вот и хорошо, Анжелика, очень хорошо... - Эстебан медленно отпустил  ее
руки и, по-прежнему глядя в серебристые глаза,  обнял  что  было  сил.  -  А
теперь, Анжелика, ты меня поцелуешь. Ты покажешь, как  сильно  тебе  хочется
мне услужить, как сильно тебе хочется мне отдаться! Ну, Анжелика...
   Анжелика повиновалась и обняла Эстебана за шею. Она  подалась  вперед,  к
злорадно скривившимся губам Аррикальда,  и  почувствовала,  что  ее  вот-вот
вырвет. Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы коснуться этих губ. В ответ
Эстебан жадно впился в ее рот.  Анжелика  задыхалась  под  его  необузданным
натиском, все внутри нее кричало от ужаса и обиды.
   Она и  не  заметила,  как  сжала  руки  в  кулаки,  когда  кто-то  хрипло
воскликнул:
   - Ну, похоже  мне  пора  вмешаться!  Эстебан  резко  повернулся  на  звук
знакомого голоса, не выпуская из рук Анжелики:
   - Гарет.., ах да, ведь я сам пригласил тебя сюда нынче  вечером,  не  так
ли? Правда, в тот момент я и не думал, что твое появление может помешать, но
Анжелика вела  себя  так  мило...  -  Тут  Эстебан  демонстративно  погладил
Анжелику по груди. Лицо Гарета превратилось в каменную маску.  -  Не  правда
ли, она прелестна? Ты  должен  согласиться  со  мной,  ведь  ты  тоже  успел
отведать ее прелестей? Бедняжка Гарет! Ведь все, что тебе так  мило,  отныне
достанется одному мне: и нежные губки, и шелковистая гладкая кожа,  и  тугая
девичья грудь...
   - Ублюдок!
   Эстебан гулко расхохотался. А потом не спеша  протянул  руку,  сдернул  с
Анжеликиного плеча блузку и жадно впился в молочно-матовую кожу.
   Боль заставила ее охнуть и дернуться - но грубые руки по-прежнему держали
ее в плену. Гарет машинально  рванулся  вперед,  но  его  остановил  злобный
окрик:
   - Нет! Ни с места! Анжелика вовсе не хочет, чтобы я отпустил ее сегодня -
верно, шлюшка? Ведь боль  только  усиливает  наслаждение.  Уж  я  непременно
постараюсь завести тебя так, чтобы ты тряслась от  желания  и  умоляла  меня
сделать это еще и еще!
   Гарет не стал дожидаться  ответа  Анжелики.  С  отчаянной  решимостью  он
рванулся вперед, и тогда Эстебан  выхватил  что-то  из-за  голенища.  Тускло
сверкнувшая в сумерках сталь остановила Гарета, а Эстебан прошипел:
   - Нет, Гарет! Я не хотел никому пускать кровь этой ночью, но если  ты  не
остановишься, пожалуй, придется! Вы оба этого заслужили,  и  мне  наплевать,
чья именно кровь сейчас прольется: твоя или шлюхина!
   Гарет  поглядел  на  помертвевшее  лицо  Анжелики.  А  Эстебан   злорадно
рассмеялся, увидев, как соперник сделал шаг назад.
   - Анжелика.., надо же, какой контраст  между  именем  и  теми  чувствами,
которые ты будишь в людях! - Эстебан рывком притянул девушку к себе. -  Зато
это имя очень подходит к ее ангельскому лицу... Она прекрасна, как  ангел...
Ангел из преисподней!
   Анжелика уже не в силах была  сдержать  дрожь.  Эстебан,  наслаждаясь  ее
ужасом, вертел свой кинжал так и этак и улыбался все шире:
   - Видел, как шлюшке неймется отведать моей любви,  Гарет?  Ну  ничего,  я
скоро  успокою  тебя.  Потерпи,  малышка.  Но  сначала  скажи  Гарету,   что
принадлежишь только мне! Скажи сама, что решила служить мне, только мне... -
И он так заломил ей руку,  что  Анжелика  застонала.  Гарет  снова  дернулся
вперед, и Эстебан угрожающе взмахнул кинжалом:
   - Говори, Анжелика...
   Кое-как  поборов  порожденное  ужасом  оцепенение,  Анжелика  глянула   в
горевшие безумием глаза Эстебана и промолвила, презирая себя:
   - Я.., я дала дону Эстебану обещание, что буду.., буду...
   - Ну давай, Анжелика, скажи ему, как ты будешь мне служить?
   - Служить ему верой и правдой...
   -  Тебе  следует  выражаться  более  убедительно,  Анжелика,  -  прорычал
Эстебан, еще сильнее выворачивая ей руку. - Гарет должен знать,  как  именно
ты .
   Он умолк на полуслове и насторожился: послышался какой-то звук. Вскоре на
противоположном конце тропинки мелькнул свет  фонаря  и  раздался  негромкий
голос дойны Терезы:
   - Эстебан, милый, ты здесь? - Тут возле нее возник еще чей-то  силуэт.  -
Энрике, я уверена, что Эстебан просто  пошел  прогуляться.  Тебе  не  о  чем
беспокоиться.
   - Он так нервничал, Тереза. День выдался нелегкий. Но идем же  в  дом.  Я
пошлю на поиски Фернандо.
   - Энрике...
   - Пойдем, Тереза. Гости скоро хватятся нас. И они направились  обратно  к
дому. Эстебан впился глазами в непроницаемое лицо Гарета и злобно скривился.
Не скрывая досады, он обратился к Гарету.
   - Сюда скоро придут, так что  придется  отложить  нашу  беседу.  Если  ты
сейчас же вернешься в дом, я явлюсь следом за тобой. Анжелика  шла  домой  -
вот пусть и идет восвояси Если ты желаешь ей  добра,  то  не  будешь  больше
виться возле ее юбки. - Однако Гарет не шевельнулся, и Эстебан рявкнул:
   - Проваливай! Скорее!
   Гарет еще раз взглянул на бледное, растерянное  лицо  Анжелики,  неохотно
повернулся и зашагал к дому. Эстебан не отрывал глаз от его широкой спины  и
весь напрягся, когда техасец задержался, чтобы  перекинуться  парой  слов  с
Фернандо. Усмехнувшись, он спросил у замершей от страха Анжелики:
   - Как ты думаешь, шлюшка, он делает это ради тебя - или ради себя,  чтобы
тебя не вышвырнули с асиенды, как котенка, и у него осталась бы  возможность
с тобой встречаться?
   Глаза Эстебана снова полыхнули недобрым огнем, он нагнулся  и  спрятал  в
сапог кинжал, продолжая удерживать Анжелику. Потом что было силы прижал ее к
себе и поцеловал жадно, до крови.
   - Шлюха! Ты распаляешь меня  так,  будто  я  неопытный  сопляк,  я  не  в
состоянии думать ни о чем, кроме твоего тела!  Этой  ночью  мне  не  удастся
довести дело до конца, но ожидание сделает развязку еще слаще. Не  бойся,  я
оставлю тебя ненадолго, мой цветок разврата: скоро, очень  скоро  я  отведаю
твоего нектара и упьюсь им! Помечтай обо мне, шлюшка,  помечтай..,  и  я  не
обману твоих ожиданий! - Коротко хохотнув, Эстебан внезапно разжал руки -  и
Анжелика едва не упала. - А теперь ступай! Ступай отсюда, пока я  не  уволок
тебя в кусты прямо под носом у Фернандо!
   Дикое пламя в глазах Аррикальда  вонзалось  в  нее  ледяным  копьем,  она
повернулась ни жива ни мертва и  опрометью  кинулась  прочь.  Издевательский
хохот Эстебана долг преследовал ее.
   Только перед самым домом Анжелика позволила себе задержаться и  перевести
дух.
   Нет, ни за что, никогда в жизни она  не  позволит  этому  человеку  снова
прикоснуться к себе - и будь что  будет!  Должен  же  быть  какой-то  способ
избавиться от него.., или хотя бы подержать на расстоянии, пока не  найдется
выход...
   Может быть, пожаловаться падре Мануэлю?.. Нет, Эстебан прав. Донна Тереза
ни за что не поверит, что ее любезный сынок способен на насилие. Что он имел
в  виду,  когда  собирался  ее  "распалить"?  Наверняка  что-то  ужасное   и
жестокое...
   И тут вместо искаженной  похотью  физиономии  Эстебана  Аррикальда  в  ее
памяти возник образ Гарета Доусона. Если бы не кинжал, он не отступился  бы.
Анжелика ясно видела, что в его темных глазах мелькнул испуг, но не  верила,
что техасец испугался за себя. Она помнит, как он смотрел на нее, в бессилии
сжимая кулаки, и на щеке его билась жилка, а грудь вздымалась от  ярости,  а
не от испуга. В тот миг она бы с удовольствием кинулась искать  спасения  на
его широкой груди.
   Анжелика выпрямилась и с трудом