воздух, в камень. Она придушила свою  боль,
чтобы спасти нас. И ты сам знаешь, именно это ее и сгубило.
     - Как раз этого я и не знаю. Я ничего не знаю о ней - кроме того, что
она богиня, и что она бессмертна, а ты нет. Скорее уж тебе  полагалось  бы
кричать.
     - О, я еще закричу. Но не сейчас, не сразу, - он, наконец,  улыбнулся
Фарреллу и тронул его за плечо. - Знаешь, как бывает с  совсем  маленькими
детьми, когда они ушибутся или  кто-то  их  сильно  обидит?  Этот  долгий,
жуткий миг перед тем, как они заревут?
     Фаррелл кивнул.
     - Вот и я пока живу внутри этого мига. Я даже воздуху еще в грудь  не
набрал, чтобы зареветь как следует. А жить все равно надо.
     Брисеида поджидала их  в  середине  последнего  оставшегося  до  дома
квартала. Бена она будто  и  не  заметила,  но  уж  зато  вокруг  Фаррелла
заскакала, загавкала, словно собачка куда меньших размеров, заюлила у него
в ногах и только что за щиколотки не хватала.
     - Да, - сказал Бен, - вот  кто  способен  с  первого  взгляда  узнать
человека, облеченного властью.
     - Не смешно. И нечего ее поощрять. С  того  самого  дня,  как  мы  ей
сказали про  завещание,  она  становится  невыносимее  с  каждой  минутой.
Отцепись, Брисеида! - приказал он собаке  уже  порывавшейся  запрыгнуть  к
нему на грудь. - Видал? Она не приласкаться пытается, она меня даже в щеку
ни разу не лизнула, но смотрит она на меня так, будто я  один  знаю,  куда
подевались ее обожаемые щенки.  Просыпаюсь  ночью,  а  она  стоит  у  моей
кровати и ждет. Очень неприятно говорить тебе это, но если  так  и  дальше
пойдет, боюсь, твой дом достанется уткам. Брисеида, черт бы тебя побрал!
     Они немного постояли у дома, наблюдая за тем, как  таймеры  выключают
одни светильники и включают другие. Наконец, Бен сказал:
     - А ты все еще говоришь о Зие в настоящем времени.  Я  это  постоянно
замечаю.
     - Да я и думаю о ней так. Черт, она мне снится чуть не каждую ночь. И
знаешь, что самое странное? Во сне мы с ней никогда не бываем дома - ходим
по магазинам, копаемся в саду или просто гуляем по Парнелл-стрит.  А  тебе
она разве не снится?
     Бен покачал головой.
     - Я не могу себе этого позволить, Джо. Иногда мне кажется, что она  и
вправду умерла, иногда - что ушла куда-то, в какое-то место, которого я не
умею себе представить. Хотя, впрочем, какая разница? Никакой. Где  бы  она
ни была, со мной она покончила в точности так же, как с Никласом Боннером.
Он-то и был настоящей причиной, по которой ей приходилось валандаться  тут
в человеческом облике, она несла за него  ответственность,  а  теперь  его
нет, и она покончила с нами со всеми, она сказала это всерьез. А  мне  все
равно надо жить дальше.
     Беспокойство томило Фаррелла, проникая в него тем глубже, чем  глубже
становилась осень, вызывая неясный, но постоянный разлад между ним и всем,
что его окружало. Неотвязные сны о Зие, сами по себе приятные и ничего  от
него не требовавшие, вселяли в него все более сильное и  сердитое  чувство
утраты, тем паче, что просыпаясь,  он  всякий  раз  натыкался  на  глупые,
умоляющие глаза Брисеиды. Собака завела обыкновение  таскаться  за  ним  в
мастерскую, что было достаточно плохо, но терпимо - людям, работавшим там,
она пришлась по душе, они даже подкармливали ее, делясь  бутербродами.  Но
когда она в три часа ночи вторично стянула с  него  одеяло  (дело  было  у
Джулии), он вцепился собаке в горло, и Джулии  пришлось  приложить  немало
усилий, чтобы  он  перестал  вопить  и  трясти  Брисеиду.  Довольно  долго
пришлось дожидаться, пока его самого перестанет трясти, даже при том,  что
Джулия обнимала его, прижимая к себе.
     - Я бы никому в этом не  призналась,  -  сказала  Джулия,  -  но  мне
кажется, что ты раз за разом получаешь какое-то послание.
     Фаррелл, скорчась, сидел в кресле, и через  всю  спальню  ел  глазами
Брисеиду. Джулия продолжала:
     - По-моему, наш друг хочет с тобой поговорить.
     - Не со мной. Наверняка не со мной. Бен - вот кто ее мужчина, да и ты
ей без малого троюродная сестра. А мое дело - реплики подавать, я то,  что
в картах называется "болван" - я, если как следует вдуматься, та же  самая
Брисеида. А Брисеиде никто не станет звонить по междугороднему телефону.
     - Для нее мы все - Брисеиды. Кем мы еще можем быть? Материал десятого
сорта, дешевый стиропласт для набивки картонных коробок, на таких ни  одна
богиня всерьез полагаться не станет. Просто у нее выбора нет, она привыкла
именно к нам и, черт возьми, ей  могли  подвернуться  знакомые  и  похуже.
Может, мы ей ничем особенным помочь и не способны, но какая-то  польза  от
нас наверное есть, раз она опять за тобой посылает. И если ты ей нужен, ты
должен идти.
     - Идти! А куда? - Фаррелл выпрямился, и  Брисеида  умелась  в  ванную
комнату,  потревожив  белого  Мышика,  которому,  впрочем,  хватило   двух
раундов, чтобы победить ее техническим нокаутом. Фаррелл сказал: - Джевел,
я не могу даже понять, остается ли она еще на этой несчастной планете.  Но
вопрос даже не в том {где}, вопрос - {в  каком  виде}.  Ей  же  ничего  не
стоило перевоплотиться в здание Национального  Банка  в  Покателло  или  в
какой-нибудь окопчик в Куала-Лумпур. Я и признать-то ее не сумею.
     - Брисеида  признает.  Зачем-то  она  тебе  ее  оставила,  -  Фаррелл
зарычал. - Да и кольцо, наверное, тоже. Вон, посмотри как оно сияет.
     - Ну да, только сиять оно и умеет. Ни на что другое оно  не  годится,
только напоминать мне о ней, - Джулия улыбнулась и развела руками. Фаррелл
мрачно сказал: - Пусть даже так. Пусть я брошу  работу,  в  очередной  раз
затолкаю свое барахло в автобус и усажу  Брисеиду  за  приборную  доску  -
показывать, куда ей угодно, чтобы я ехал. Допустим, я уже до такой степени
спятил. И что будет с нами?
     - То, что было всегда, - ответила Джулия. - Просто  в  этот  раз  все
продолжалось гораздо дольше, чему я ужасно рада.
     Она похлопала по кровати рядом с собой, Фаррелл подошел и  присел  на
краешек. Долгое время оба молчали. Потом Джулия сказала:
     - Я ведь и раньше говорила тебе: мы всегда будем вместе, потому что у
нас есть кое-что общее, чем мы ни с кем другим  поделиться  не  сможем,  и
наши любовники всегда будут испытывать ревность. Но ни ты, ни я  -  мы  не
хотим жить друг с другом. Ты же знаешь, Джо, это правда. Это, к сожалению,
тоже одна из наших великих тайн.
     - Мы слишком долго ждали, - сказал Фаррелл. - Я помню  время,  давнее
уже, когда для нас  все  было  еще  возможным.  Теперь  мы  могли  бы  уже
превратиться в пожилую супружескую чету.
     - Бессмертное существо зовет тебя в героический поиск,  а  ты  сидишь
здесь и лепечешь что-то бессвязное о своих  семейных  фантазиях.  Я  лучше
лягу досыпать.
     Фаррелл обнял ее.
     - Когда меня  в  Покателло  упекут  в  кутузку  за  бродяжничество  и
бессвязный лепет, приедешь меня выручать?
     - Если ты обещаешь сообщить мне, когда отыщешь Зию.  Ты  отыщешь  ее,
старичок. Больше никто не сможет, а ты отыщешь.
     Утро, в которое Фаррелл  отправился  в  путь,  выдалось  промытым  до
стеклянного блеска, не обернутым в туман,  но  острым,  колющим,  так  что
Фаррелл даже чихнул, сделав первый глубокий вдох. Бен помог ему  погрузить
последние пожитки в Мадам Шуман-Хейнк, из которой на эту  ночь  так  и  не
удалось вытурить Брисеиду. Бен молчал, так что первым открыть рот пришлось
Фарреллу:
     - Как-то одиноко я себя чувствую. Никогда еще, уезжая,  не  испытывал
одиночества. Я буду скучать по тебе.
     - Я тем более, - откликнулся Бен. - Я сознаю, что ты отправляешься на
поиски вместо меня, и чувствую себя как-то глупо. Но я не могу  поехать  с
тобой.
     - Конечно, не можешь. У тебя работа, жизнь, которую надо поддерживать
в божеском виде, собственно, как и  у  Джулии.  Это  я  все  еще  болтаюсь
туда-сюда.
     - Не в том дело, - Бен потрепал Брисеиду и обратился прямо к  ней:  -
Скажи своей хозяйке, что я всю жизнь буду  любить  ее,  и  что  я  страшно
сердит на нее за то, что она меня бросила,  когда  я  в  ней  нуждался.  Я
понимаю, это звучит эгоистично и оскорбительно. Но ты ей скажи. Скажи, что
я обижен.
     Брисеида лизнула его в руку, и Бен добавил, почти неслышно:
     - И скажи, что я разговариваю сам с собой на ее языке.
     Фаррелл в последний раз подвез Джулию до работы. Дорогой оба молчали.
Они  держались  за  руки  даже  когда  Фарреллу  приходилось   переключать
скорость. Он остановился у здания, в котором она работала, и  Джулия  сама
вылезла из автобуса подошла, обогнув  капот,  к  водительскому  сиденью  и
поцеловала Фаррелла, наполовину вытащив его из окошка.
     - Будь осторожен, - сказала  она.  -  Ты  единственное,  что  у  меня
осталось.
     - Единственное что?
     Обойтись без этого вопроса было невозможно, но  когда  она  ответила,
оба уже смеялись.
     - Если бы мы только знали, что. Мы бы тогда уже эвон где были.
     Она еще раз поцеловала его и ушла, не прощаясь.  Последнее  наполнило
Фаррелла странной надеждой и покоем - он не помнил, чтобы Джулия хоть  раз
попрощалась с ним, зато они каждый раз встречались вновь.
     - Пилот вызывает штурмана, - обратился  он  к  Брисеиде.  -  Куда,  к
дьяволу, ехать?
     Брисеида бухнулась лапами на  приборную  доску  и  заскулила,  мотнув
мордой в сторону Залива. Фаррелл подождал, пока Джулия скроется из виду, и
включил зажигание.
     При выезде из кампуса в  глаза  ему  бросился  похожий  на  циркового
распорядителя рыжеволосый мужчина в костюме-тройке -  пристроясь  рядом  с
тележкой продавца горячих крендельков, он громко выкрикивал расписание,  в
соответствии с которым вот-вот предстояло прибыть Антихристу.
     - Вот, полюбуйся, - порекомендовал Фаррелл Брисеиде. -  Их  тут  пруд
пруди, они проповедуют грабителям под дождем,  обращают  в  истинную  веру
пожарные гидранты, в общем, психи, пробу негде ставить. Но  они  вынуждены
это делать, вынуждены пересказывать другим услышанное ими от Бога, так что
получается - и они все тоже вышли на поиск. А тут как раз я проезжаю мимо,
такой уравновешенный, цивлизованный, и знал бы  кто,  что  я  спрашиваю  у
собаки, куда повернуть, чтобы найти нашу богиню. Полный восторг!
     Мимо школы, похожей на выстроенную маврами авиабазу,  ехать  прошлось
медленно, испепеляя взглядом спокойных, не поднимая глаз, соступавших  ему
под колеса подростков - видимо, приобретших  неуязвимость  в  комплекте  с
висевшими у них на животах  магнитофончиками.  Четыре  девочки  в  длинных
юбках двигались ему навстречу, в ряд, словно завеса цветного дождя.  Одной
из них была Эйффи. Она шла в середине, хихикая и дурачась, то опираясь  на
подругу  чтобы  поправить  сандалию,  то  со  смехом  припадая  к  другой,
поталкивая их бедрами и обнимая руками за плечи. Фаррелл услышал, как  она
вскрикивает:
     - Да он же {козел}! Думает, стоит ему притереться к тебе в очереди за
завтраком, так ты уже вся растаешь!
     Каштаново-желтая грива ее волос,  то  и  дело  проезжалась  по  лицам
спутниц.
     Фаррелл несколько раз крикнул: "Леди Эйффи!", - но она не обернулась,
покуда он не назвал ее настоящего имени. Только тогда девочка посмотрела в
его сторону, нахмурясь, помешкала, что-то сказала подругам и перешла через
улицу туда, где он затормозил у бордюра,  перегородив  автобусом  въезд  в
школу. Брисеида нетерпеливо скулила, но  Фаррелл  вылез  наружу  и  стоял,
глядя, как девочка подходит к нему.
     - Привет, - сказала она. - Старый Рыцарь Чего-то Такого. Призраков  и
Драконов.
     Она показалась ему немного бледнее  той  девочки,  что  обращалась  в
птицу, но в остальном он не заметил никаких изменений.
     - Я слышал, ты заболела после Турнира Святого Кита, - сказал  Фаррел.
- Теперь все в порядке?
     Выражение Эйффи ненадолго стало озадаченным, потом она кивнула.
     - Заболела, да. Сейчас все хорошо. Я сильно болела.
     Фаррелл видел по ее глазам, что он для  нее  -  человек  со  знакомым
лицом, не  больше,  какие-либо  воспоминания  о  его  связи  с  событиями,
предшествовашими Турниру, в глазах Эйффи отсутствовали.
     - Настоящая горячка была, - продолжала она. -  Я  теперь  многого  не
помню.
     - А Никласа Боннера ты помнишь?
     Лицо осталось совершенно пустым,  настолько,  что  о  притворстве  не
могло быть и речи. Она никогда прежде не слышала этого имени.
     - Вообще-то, - сказала она, - в Лиге куча людей, которых я  никак  не
могу припомнить. Да она меня теперь и интересует не так, чтобы  очень,  не
то, что раньше.
     - О твоем отце этого не скажешь.
     Она рассмеялась, обнимая рюкзачок с  книгами  и  прислонясь  к  Мадам
Шуман-Хейнк.
     - Взрослым некуда время девать. Им же  не  задают  на  дом  задач  по
комьютеру, и пьес они не  ставят.  Мы  вон  репетируем  "Мышьяк  и  старое
кружево", я собирабюсь играть одну из старушек.
     Она продолжала  болтать,  а  ее  подружки  переминались  на  углу,  и
Брисеида зевала и вздыхала в автобусе. В конце концов, Фаррелл ее перебил.
     - Я не хотел тебя задерживать, - сказал он. - Просто мне  нужно  было
спросить кое о чем.
     Эйффи ожидала вопроса, лишь тень опаски проступила в ее улыбке.
     - Что она сказала тебе? - спросил Фаррелл. -  В  той  комнате,  когда
собирала твой разрушенный разум, пока все остальное разваливалось, что она
тебе сказала?
     Он старался, чтобы голос его оставался ровным, без  малейшей  угрозы,
но Эйффи отступила на шаг.
     - Ну же, уж это-то ты должна была запомнить. Даже если ты не помнишь,
как ты там оказалась, или что там происходило, ты  должна  была  запомнить
ее, а она наверняка  тебе  что-то  рассказывала.  Она  не  говорила,  куда
собирается, что с ней станет? Черт тебя побери, скажешь ты мне, о чем  она
с тобой говорила, или не скажешь?
     На какой-то миг он совершенно уверился, что  некая  часть  ее,  некая
рыжевато-золотая искра в глазах отличнейшим образом  понимает  каждое  его
слово и смеется над ним, откидываясь назад, {будто Никлас Боннер в  рощице
мамонтовых  деревьев}.  Но  затем  те   же   глаза   наполнились   слезами
негодования, и она через улицу побежала  к  подругам.  Человек,  одетый  в
подобие формы, достаточное,  чтобы  заподозрить  его  в  принадлежности  к
школьной охране, уже направлялся к Фарреллу, так что тот запрыгнул назад в
автобус, и вместе с Брисеидой убрался от школы подальше. Бросив  на  Эйффи
последний взгляд, он увидел, что все три девочки утешают и обнимают ее,  а
одна даже пытается погладить по голове.
     Кольцевидная  змейка  тускло  засветилась  на   руле,   когда   Мадам
Шуман-Хейнк приблизилась к  скоростному  шоссе.  Брисеида,  высунувшись  в
окошко, с интересом следила за режущими Залив парусными лодками.
     - Пилот вызывает штурмана, - сказал Фаррелл.  -  На  юг  Мексика,  на
север Канада. Прием.
     Брисеида хвостом и носом показала, куда повернуть.