ешь  -  хоть
на триста счетов в Южную Родезию. Ты мне лучше скажи: с двух
восемьсот  мы опускаемся до "лимона" семисот... Иначе  никак
не выходит... Тебя такой расклад устраивает?
      -  Это больше половины? - вяло поинтересовался Серж  -
считать самому облом было.
      -  Ну  конечно, больше! - вскинулся Витя. - Ты  че,  в
натуре,  сам  не  видишь?  Подели пополам  два  восемьсот  -
сколько будет?
     - Сколько?
      -  Ну, еб, ты даешь, мась! "Лимон" четыреста. А у тебя
остается "лимон" семьсот. На триста штук больше. Это ж целое
состояние!  Не,  ты  смотри, если не нравится,  я  рубля  не
возьму, сам делай...
      -  Нравится,  -  обреченно махнул рукой  Серж.  -  Все
нравится. Давай, покатили к этим твоим банкирам...

                             ***

      Пристроив деньги, Серж поехал к родственникам,  принял
ванну  и  шестнадцать часов кряду проспал. А  проснувшись  и
придя в себя, немного поразмыслил, и стало ему стыдно. Понял
вдруг,  что потерял миллион долларов только из-за того,  что
не  захотел сам заниматься переводом денег. Надул его Витек:
воспользовался неадекватным состоянием, вызванным сильнейшей
усталостью. Пивко подсунул, гаденыш, - добренький какой... А
никто  ведь  не  гнал,  можно было  отдохнуть  как  следует,
произвести разведку и попытаться самому решить эту проблему:
знакомых в Питере хоть отбавляй. За неделю наверняка удалось
бы  сплавить все в Швейцарию - с гораздо меньшими  потерями,
несмотря на неуклонный рост доллара. Ли, конечно, сказала  -
можно падать до половины, однако...
      В  общем, жалко было денег, жалко до слез. И обидно за
свою  мешковатость-недотепистость. Тем не  менее  отыгрывать
назад  было  поздно, и Серж, почувствовав  неведомый  доселе
груз    ответственности   перед   своей   чертом    даденной
супружницей,  решил  морально перед  ней  реабилитироваться.
Пошел  в  нотариальную контору и написал завещание,  которое
разослал  в  четыре швейцарских банка. А затем со  спокойной
совестью  и  невероятным облегчением  отправился  к  себе  в
поместье...
     ...Известие о гибели Ли Серж воспринял стоически. Образ
жизни  его  супруги  в  какой-то степени  предполагал  такой
/+  g%"-k) финал - с течением времени Лиховский, сам того не
желая, свыкся с постоянным подспудным ожиданием трагического
известия, и когда таковое известие все же воспоследовало, он
принял его как должное. Даже удивился себе - очерствел,  что
ли?  Гораздо  больше потряс Сержа факт существования  Алисы.
Нет,  Ли  неоднократно говорила, что у  нее  есть  сестра  и
племянник, о которых Сержу предстоит позаботиться  в  случае
ее  безвременного  ухода  в  лучший  мир.  Но  Лиховский   и
предположить  не  мог, что эта сестра будет  похожа  на  его
супругу как две капли воды!
      ...  -  Понимаю,  - сочувствующе сказал  тогда  Рудин,
понаблюдав  за  раскачивающимся с пятки на носок  Сержем,  с
ходу  вломившимся  в  прострацию. - Сам такой.  Всех  подряд
обманули и перехитрили. Была бы еще от этого польза...
      Размышляя  в  тот вечер о превратностях  судьбы,  Серж
вспомнил о "страховом полисе" Ли и задумался: а что же с ним
сейчас  делать? Сначала решил уничтожить. Ли умерла, "полис"
теперь  никому  не  нужен. Адаптера для  просмотра  компакт-
кассет  у  Сержа  не  было, однако, прежде  чем  разбить  их
молотком,  он без всякой задней мысли полюбопытствовал,  что
же  записано  на  стандартной кассете,  предназначенной  для
показа Директору.
      Посмотрел.  Задумался. И вдруг  прозрел.  За  какое-то
мгновение Серж внезапно переосмыслил свое положение. А  ведь
он  является  единственным наследником,  черт  подери!  Если
раньше  архивариус никогда ке помышлял о том, что  регулярно
переводимые им на счета деньги Ли имеют к нему хоть какое-то
отношение,  то  теперь все менялось. Это его деньги...  А  в
свете  последнего перевода можно с уверенностью  утверждать,
что  он  в  одночасье  вдруг  стал состоятельным  человеком.
Настолько  состоятельным, что может  теперь  все  бросить  и
рвануть  в  Европу. Если взять за основу это  предположение,
то,  продвинувшись  чуть-чуть вперед в  цепи  умозаключений,
можно   попробовать  напоследок  воспользоваться  "страховым
полисом"  Ли  и заметно улучшить свое финансовое  положение.
Зачем   добру  пропадать?  Чем  черт  не  шутит  -  а  вдруг
получится... И, не отходя от сейфа, Серж трясущимся  пальцем
натыкал служебный номер Директора.
      -  Андрей  Владимирович  уехали  на  озеро  Долгое,  к
Нестерову,  - сообщил приятный женский голос. Кто спрашивал,
не  поинтересовались,  видимо,  номер  был  известен  только
своим. - Что передать?
      -  Ничего,  - несколько растерялся Серж. -  Ничего  не
надо... А вы что так поздно там делаете?
      -  А мы так поздно здесь дежурим, - кокетливо сообщила
дама. - А вы кто, простите?
     - Я друг, - сильно смутившись, соврал Серж. - А как мне
найти на Долгом этого Нестерова?
      -  А  он там один - больше возле озера усадеб  нет,  -
несколько  удивилась дама. - Вы что - не  знаете?  Вы  лучше
позвоните  завтра с утра. Неужели вы хотите  на  ночь  глядя
туда ехать?!
      -  Я не... я не хочу, - смущаясь, пробормотал Серж.  -
Но... но мне надо. Спасибо...
      И  что  вы  думаете? Ах, вы не думаете,  вы  знаете  -
конечно,  отправился наш архивариус к черту в зубы.  Вытащил
справочник  "Подмосковье", прикинул на глазок: а до  Долгого
от  Каменки каких-нибудь семьдесят километров. Пустяк!  Взял
кассету,  надел  штурмовку с капюшоном - в кино  видел,  что
злодеи  такие штуковины на дело надевают, - и, ни  слова  не
сказавши  уставшим после долгой дороги гостям,  сел  в  свою
вишневую "99" - ю и умелся...
      Серж соврал Рудину дважды. В первый раз, когда сказал,
что    едет   в   Питер,   навестить   больную    маман    и
проконсультироваться у специалиста по аномальным явлениям по
поводу  объявившейся  в  поместье нечисти.  Второй  -  когда
заверил, что воспринимает Алису как сестру...
      К  родственникам Лиховский давно не испытывал  никаких
теплых  чувств  и  в  ближайшем будущем навещать  никого  не
планировал.  Консультироваться  он  также  ни  у   кого   не
собирался,  поскольку прекрасно знал о  природе  "аномалии",
набросившейся ночью на Рудина.
      Серж собирался ехать в Белогорск. Будучи оторванным от
житейской  суеты  интеллигентом,  Лиховский  тем  не   менее
обладал  гибким мышлением и умением прогнозировать ситуацию.
Так вот, он думал-думал и спрогнозировал: ситуация просто из
рук  вон  и  нужно немедля ее ломать. Понял Серж в  какой-то
момент  озарения,  что  совершил страшную  ошибку,  вот  так
запросто  обратившись  к  Директору с  предложением  продать
архив Ли.
      "...Иначе тебя будут долго пытать, ты все выложишь,  и
потом  тебя  просто  убьют..." -  сказала  Ли,  инструктируя
муженька.  Тогда он не придал ее словам особого значения.  А
сейчас вдруг понял их подлинный смысл. Остро этак понял,  до
самой  глубины  души  - и страшно ему стало,  как  до  этого
никогда в жизни.
      Не  простят  ему такого знания. Обложат, как  волчонка
несмышленого, - псы натасканные, волкодавы - и сожрут вместе
с  костями  и  плешивой шкурой. А потому  нельзя  дожидаться
окончания   двухнедельного  срока,  необходимо   действовать
сейчас,  пока опытный враг находится на чужой территории,  в
ограниченном   количестве   и   не   предполагает,   что   в
отработанной  схеме могут возникнуть какие-то непредвиденные
изменения.
      А  по  поводу  отношения к Алисе  Серж  соврал  Рудину
непреднамеренно. Просто так получилось. Ну в самом деле,  не
будете же вы говорить своему приятелю, что в ближайшее время
собираетесь  увести  у него жену? Тем  более  если  приятель
здоровее  вас раза в три и, по вашему рассуждению,  является
тупоголовым   мужланом,  способным   в   припадке   ревности
разомкнуть  вас  на  составные части безо всякого  разумного
повода.
      Серж чуть ли не сразу определился в своем отношении  к
Алисе  -  как только свыкся с мыслью, что это не  Ли,  а  ее
отражение.   Именно   отражение...   За   несколько    дней,
проведенных с дамой, Серж успел понять, что точная копия  Ли
на  самом  деле  во всех отношениях лучше оригинала.  Тихая,
мечтательная, добродетельная, прекрасная мать и...  судя  по
"a%,c, великолепная любовница. Да вдобавок знает три языка и
обожает  историю.  Восхищенно смотрит на собеседника,  когда
тот изливается сверкающим водопадом архивных знаний, внемлет
чутко,  затаив дыхание... Ах, Алиса! Тот факт, что  рядом  с
этой   женщиной   пребывает  тупоголовый  мужлан   Рудин   -
похотливый   обжора,  вместилище  порока,  структурированный
сгусток  семенной  жидкости! - это  не  более  чем  досадное
недоразумение. Это не составит труда исправить на  последнем
этапе, когда основные проблемы будут решены...

                           Глава 7

      Профессионалы  автодела и некоторые  инспектора  ГИБДД
утверждают,  что "чайники", которые перемещаются  на  личном
транспорте,  по  большей  части делятся  на  три  категории:
ездоки, ездуны и ездюки. Медикодипломированный домовой Ефим,
несомненно, принадлежал к последней категории. На  службе  у
Толхаева ему редко доводилось садиться за руль автомобиля, а
"уазик"  управделами в последний раз водил очень давно  и  в
сильно  нетрезвом  состоянии  -  когда  ездил  в  колхоз  на
картошку, пребывая на первом курсе мединститута. В общем,  к
какой  бы  категории  этот самый ездюк ни  принадлежал,  он,
помимо  всего  прочего,  приобрел три  ящика  пива  и,  едва
миновав   пост  и  выехав  из  города,  принялся  это   пиво
потреблять.
      -  Поддатый, что ли? - удивился Турды, заметив, что от
приближающегося "уазика" за версту несет заводньш музоном  и
несогласованностью   движений   водителя   с   конфигурацией
дорожных  изгибов.  -  Когда успел?  А  ну,  Аскер,  Абай  -
выходите  на  дорогу.  Тормозните  его,  а  то  машину   нам
испортит, внук барана.
      Аскер  и  Абай вышли на дорогу и замахали  автоматами,
приказывая  водителю остановиться. Можно от  души  пожалеть,
что  за  рулем драндулета сидел не мастер на все  руки  Ваня
Соловей  или  Серега Рудин. Любой из них,  даже  пребывая  в
сильно нетрезвом состоянии, и не подумал бы остановиться. Ни
секунды   не   сомневаясь,  снесли  бы  к  чертовой   матери
автоматчиков, с разбегу шлепнули "Волгу" в бочину и умчались
бы  напролом  в  сторону от усадьбы.  Как  наседка,  жертвуя
собой, уводит корсака прочь от гнезда, где сидят беспомощные
птенцы...
      Но  за рулем, увы, восседал вышеупомянутый ездюк Ефим,
разомлевший  от  пива и оглушенный музыкой, которую  изрыгал
толхаевский  магнитофон. Заметив мужиков  с  автоматами,  он
громко икнул от страха и резко нажал на тормоз.
      -  Вы  это... вы охотники? - с надеждой спросил  Ефим,
всматриваясь в силуэты автоматчиков. - Вы заблудились, да?
      -  Нет,  мы не охотники, - не стал обманывать бедолагу
возникший из темноты Турды. - Мы мало-мало совсем наоборот-
      -  А  кто вы? - Ефим почувствовал, как остатки  томной
неги,   детерминированной  пивом  и  музыкой,   стремительно
улетучиваются из его холеного организма. - Кто?
     - Десант, - пояснил Турды и коротко распорядился:
     - А ты, значит, пленник. Жить хочешь - не ори. Вылазь!
      "Попал,  -  подумал  Ефим, покидая  салон  драндулета,
оказавшего  ему  сегодня  такую дурную  услугу.  -  Вот  это
попал!"
       Диля   с  Аскером  восприняли  слова  хозяина  насчет
"пленного"  буквально: несколько раз крепко стукнули  ездюка
Ефима  по  функциональным точкам, обыскали с ног до  головы,
разули, связали руки в положении - "сзади" тонкой капроновой
веревкой,  срезали с брюк все пуговицы, спустили оные  брюки
до  колен, на голову натянули какую-то вонючую тряпку, а  на
трусах  разрезали резинку и, ткнув бедолагу с разбегу башкой
в   "уазик",   поставили  его  у  капота   раком,   пообещав
пристрелить,  если вдруг что. Иными словами, поступили  так,
как поступают нормальные моджахеды с любым пленным, которого
берут в родных горах.
      "Попавший"  управделами, скрючившийся у  капота,  тихо
подвывал от страха, сучил мгновенно озябшими босыми ногами и
вид имел крайне жалкий. Впрочем, сами, наверно, понимаете  -
попади  кто из нас в такую ситуацию, наверняка выглядели  бы
не лучше...
      - Мы тебя убивать не будем, - пообещал Турды, наблюдая
за действиями своих боевиков. - Мы тебя будем пытать. Долго.
Мы пытать умеем. Диля?
      Тотчас  же к обнаженной, мелко дрожащей заднице  Ефима
был   приставлен  остро  отточенный  Дилин  кинжал.   Почуяв
прикосновение  смертоносного жала,  Ефим  замер  и  перестал
подвывать.
      -  Я  буду  задавать  вопросы, а ты  будешь  отвечать,
красавчик,   -  пояснил  Турды.  -  Если  твои  ответы   мне
понравятся, мы тебя отпустим - сам ты нам совсем  не  нужен.
Если  обманешь - кинжал в жопу. Я не знаю, когда  ты  будешь
обманывать  -  я  глаза твои не вижу, они завязаны.  Поэтому
постарайся отвечать, чтобы голос был мало-мало искренним.  И
быстро отвечай, не думай. Диля?
     Диля положил тяжелую ручищу на затылок пленника, прижал
к  капоту  и,  несколько сместив кинжал,  слегка  надавил  -
острое  лезвие пропороло кожу, по ягодице поползла тоненькая
струйка крови, Ефим ахнул от неожиданности и сжался в комок.
      -  Р-р-р...  -  возбужденно зарычал Диля,  доворачивая
пленника  спиной к свету фар - захотелось,  видишь  ли,  ему
зрелищ!
      -  Ну,  давай  - погнали, - Турды присел  на  капот  и
принялся напористо и грамотно задавать вопросы.
      Через  три  минуты допрос был окончен: Ефим  рассказал
все, что знал, не утаив ничего - обстановка не располагала к
вранью.
      -  На охоте, говоришь... На охоте. Ах, какой же я все-
таки умный, - забывшись, пробормотал Турды по узбекски -  он
в  буквальном смысле светился от счастья - если бы выключили
фары, все бы увидели этот негасимый светоч мудрости. - Какой
я догадливый и... и великий...
      Спустя  пятнадцать  минут  кортеж  из  двух  "Волг"  и
"уазика" был уже на территории усадьбы. Турды, Аскер и  Диля
сидели  в трофейном драндулете - на почетном месте  рядом  с
водителем скрючился пленный Ефим.
      Гостей  встречала Нина с карабином и собачье воинство,
крайне враждебно воспринявшее появление чужих машин. Бурят с
Джеком  пытались покусать колеса "Волг", а ветеранша  Ингрид
оказалась умнее: встала передними лапами на правую  переднюю
дверь  "уазика"  и  пыталась заглянуть в  салон,  мистически
светя глазами.
      - Шайтан! - выругался Аскер, подняв ствол автомата.  -
Можно, я убью эту собаку, хозяин?
      -  Нам стрельба ни к чему... Скажи бабе, чтобы заперла
собак,  - приказал Турды, пожирая взглядом освещенную светом
фар  фигурку молодой женщины, выскочившей на улицу  в  одном
халатике. Не выдержал - поцокал восхищенно языком:
      -  Ух,  какая баба! Ух-х-х! Повезло... Скажи  -  пусть
запрет,  а то всех перестреляем! Диля - открой ему  дверь  и
придержи.
     У Ефима нехорошо сжалось сердце. Высунувшись наполовину
в приоткрытую дверь, он плаксиво крикнул:
      - Нина, беги! Беги отсюда, забирай Дениса, спасайся! -
за что немедля получил кулаком по голове.
      - Убери собак, красавица! - крикнул через дверь Турды,
продемонстрировав пистолет. - Нас много,  все  вооружены.  У
тебя есть три минуты, чтобы запереть собак. Если убежишь, мы
пристрелим  Ефима, потом Толхаева. Давай - клади  карабин  и
быстро  уводи собак! Три минуты. Потом приходи  сюда.  Время
пошло!
      Вот  тут  бы  девчонке сымитировать послушание,  затем
метнуться  в  дом, забрать Дениса и удрать в лес,  прихватив
пару  фуфаек и второй карабин. Ночь как-нибудь бы перебились
- погода вполне позволяет.
      Но,  к  несчастью, наши желания не всегда совпадают  с
действительностью  -  молодая жена великого  воина  Соловья,
увы,  бойцом  не  была: представ перед  фактом  неожиданного
вторжения целой банды вооруженных людей, она мгновенно впала
в  состояние послушного транса, с минуту столбиком  постояла
на  месте,  затем  положила карабин на землю  и  отправилась
выполнять распоряжение.
      Через  некоторое время собаки были заперты в  сарае  -
больше  всех пришлось повозиться с Ингрид, которая никак  не
желала отходить от машин, вражьи пахнущих нехорошими людьми.
Нина  вернулась, встала перед "уазиком" и потерянно  развела
руками - вот мол, все выполнила, как вы сказали.
      -  Молодец, женщина, - Турды вышел из "уазика" и подал
остальным  знак,  чтобы присоединялись. - Ух  ты,  красавица
моя!  - не удержавшись, он стремительно облапал женщину,  на
миг   крепко   прижал   к   себе   и,   ощутив   напряженную
неподатливость  сладко пахнущей младой плоти,  сладострастно
процедил сквозь зубы:
      -  Ух-х-х, я тебе устрою... Чох яхши, Ниночка! Ягодка!
Чох  яхши... Чего уставились? Сначала работать, потом всякие
другие  дела.  Пошли  в  дом,  - последнее  было  адресовано
соратникам,   которые  восприняли  поведение   хозяина   как
приглашение  порезвиться:  сгрудились,  принялись  оживленно
переговариваться, хищно раздувая ноздри и насилуя  взглядами
молодую женщину.
      Посадив Нину, Ефима и Дениса под охраной Дили и Аскера
в   "детской",  Турды  распределил  задачи:  Абаю  с  Акяном
притащить  припасы,  привезенные  Ефимом,  Сливе  и  Перу  -
загнать машины под навес, подпереть дверь сарая, где  собаки
сидят, заколотить ставни гвоздями и принести досок, чтобы на
ночь  забить дверь. А сам с Малым заперся в комнате Толхаева
и  приступил  к  беседе.  Не сочтя полезным  утруждать  себя
какими-то  новшествами,  вор  избрал  в  отношении  внезапно
"воскресшего" мецената старую проверенную тактику допроса:
     - Тебе, я так понял, смерть не страшна. Ты уже два раза
умирал. Но тут у тебя есть люди: Ефим, Нинка и мальчишка...
       -   Т-ты   кто,  ог:ог-грызок?  -  выдавил   Толхаев,
неприязненно глядя на невесть откуда обрушившегося гостя.  -
От-ткуда?
     - Я ваш новый вор, - широко улыбнувшись, сообщил Турды.
-  Меня Ефим привез - ехал мимо и прихватил. Я вообще-то  по
делу зашел, не просто чай-май гонять. Приехал разбираться по
всем вашим делам. И очень рад, что ты оказался живой. Сейчас
ты  мне все расскажешь, и я уеду. Никого обижать не буду. Но
- откровенно. Если будешь врать...
      -  П-п-пшел  вон! - выдохнул больной, гневно  сверкнув
глазами. - Ефим, п-падла! Т-т-ты, чмо...
      -  Я  тебе  буду  задавать вопросы, а ты  отвечай  мне
правду,   -   посоветовал  Турды,  проигнорировав  последнее
замечание  Толхаева. - Только не ври - я сразу  пойму.  Если
мне  твои  ответы не понравятся, я убью Ефима. Если  мне  не
понравятся  твои ответы второй раз, мы вот тут,  у  тебя,  в
комнате  расстелим Нинку и будем жарить ее во  все  дыры.  А
пацана  ее посадим к тебе на кровать, чтобы видел. Если  мне
не  понравятся твои ответы третий раз, мы Нинку убьем, а  ее
пацана  будем  пялить в задницу - она у него как  раз  такая
маленькая, нежная - как персик. Ты меня хорошо понял?
     Толхаев примолк, на полминуты застопорил взгляд на лице
Турды,  пытаясь  понять, насколько серьезны  обещания  этого
нежданного агрессора. Так ничего и не решив, больной  тяжело
вздохнул и сдал первую позицию:
     - Ч-ч-что хотел?
      -  Вот  - другое дело, - одобрительно буркнул Турды  и
велел Малому:
     - Выгляни, пусть Диля притащит сюда этого Ефима.
     Ефима доставили. Турды сделал Диле знак - тот понятливо
кивнул,  поставил  пленника на колени в  угол,  приставил  к
голове  пистолет,  взвел  курок и выжидательно  обернулся  к
хозяину.
      -  Смотри туда, - посоветовал вор Толхаеву. - Я  люблю
шутить, но, когда дела делаю, я очень серьезный. И все,  кто
со  мной  работает,  знают - мое слово как  железо.  Я  тебе
сказал: соврешь раз - Ефим. Соврешь два - Нинка. Соврешь три
-  пацан.  Если правду расскажешь - всех отпускаю  и  уезжаю
отсюда. Все от тебя зависит. Ты меня п