редко,   -  что  наступает  пограничная   ситуация,
управлять   которой  человек  не  волен.  Хозяину   угрожает
смертельная опасность, он совершенно беспомощен, а  враг  не
просто  собирается причинить ему какой-то  вред  в  пределах
допустимого. Он хочет убить хозяина, он жесток и силен, и  в
своем  смертоносном  устремлении не намерен  останавливаться
перед  такими мелочами, как простые укусы и грозное рычание.
Тогда с домашней собаки - друга семьи и игрушки для детей  -
слетает  тонкая шелуха цивилизованных установок  и  привитых
гуманных рефлексов и она становится зверем. Она была  зверем
в  течение нескольких тысячелетий - хищно рыскала  ночами  в
стае  и  поедала  всех подряд недругов, а домашней  собакой,
увы,  стала совсем недавно. При пограничной ситуации  -  она
недаром  так  называется  - в собаке  просыпается  прекрасно
оснащенный  природой  боец, для которого  убийство  -  норма
жизни.  И  в  этом случае - довольно редком,  как  уже  было
сказано  выше,  враг просто уничтожается  любыми  доступными
способами. Что за способы? Да зубы же, зубы. Врага грызут до
тех пор, пока он не перестает подавать признаков жизни...
      Да,  правильно  трактует методика: преступивших  грань
псов  следует усыплять. Они потенциально опасны  для  любого
человека  не  из  "стаи" и, единожды  нарушив  установку,  с
легкостью совершат убийство во второй раз, буде вдруг когда-
либо  повторится аналогичная ситуация. Усыплять -  и  точка.
Правильно,  верно, предусмотрительно... Но!  У  Рудина  своя
шкала  социальных ценностей. Кроме Алисы и Борьки да  узкого
круга боевых товарищей, которые ни при каких обстоятельствах
не  будут  вести себя агрессивно по отношению к его  "стае",
Псу наплевать на всех остальных. Кроме того, шнауцеры спасли
ему жизнь, усыпить их было бы просто предательством. Поэтому
людоеды  останутся жить. И будут прилежно охранять  Алису  с
сыном   в  его  отсутствие.  Лохмомордые  загрызут  насмерть
+n!.#.,  кто попробует причинить зло самым дорогим  для  Пса
существам. И поделом - не хрен лезть куда попало...
      Рудин отряхнулся от мрачных раздумий и опять уставился
на окна библиотеки. А-у, Алиса! Выходи. Хватит дуться. Никто
не  виноват, что так получилось с твоей сестрицей. И не надо
казнить  себя,  что  вовремя не сумела  разобраться  в  сути
происходящего  и  предотвратить  трагическую  развязку.  Это
предопределение.  Чему суждено случиться,  того  не  изменят
никакие потуги простого смертного...
       Усадьба   Рудину   понравилась.   Старинный   дом   с
монументальными  стенами - скорее не дом,  а  дворец  в  два
этажа.  К  собственно усадьбе, опоясанной ажурным решетчатым
ограждением,  прилегала  огромная  территория,  выгороженная
новеньким  бетонным  забором. И ничего  на  этой  территории
замечательного не было, помимо небольшого озера,  заваленных
черт знает как давно каменоломен да редколесья, отступающего
к  хвойному  массиву  от  скалистой  подошвы,  выходящей  на
поверхность в полутора километрах от усадьбы.
      Хозяин  показался Рудину редкостным чудиком,  если  не
сказать  большего.  Судите сами: в  огромном  доме  из  всех
сорока  пяти  комнат  использовались лишь  шесть  помещений.
Комната   хозяина,   гостиная,  две  спальни   для   гостей,
библиотека  да кухня с небольшой пристройкой - кладовкой,  в
которой  проживала  домработница тетя  Клара.  Какого  черта
покупать  такой дворец, если не собираешься его обживать?  В
усадьбе  постоянно  проживали всего два  человека  -  сам  и
домработница,  не считая бригады приблудных хохлов,  которых
хозяин  нанял  для  раскопок каменоломен.  Хохлы  ютились  в
палатке  у  входа  в  каменоломни, сами себе  готовили  и  в
усадьбе не появлялись - провиант им доставляла тетя Клара.
       -   Хочу  произвести  реставрацию  и  открыть   здесь
исторический музей, - так пояснил сие недоразумение  хозяин.
-  Каменоломни?  Да, хочу воссоздать в первоначальном  виде.
Там  находится уникальная пещерная галерея, созданная руками
человека.  Полагаю,  от  экскурсий не  будет  отбоя.  Музей-
заповедник с кемпингом на семьдесят номеров. Мы посчитали  с
проектировщиками: это замечательное местечко  обещает  стать
весьма   прибыльным   предприятием.   Девственная   природа,
уединенность,  все  здесь  дышит историей...  Да  посмотрите
сами, какая красота кругом!
      Ага,  красота  место имела - Рудин сразу  это  оценил.
Тишина,   воздух  напоен  хвойным  ароматом,  все  огорожено
забором - ни одна пьяная рожа из поселка не пролезет.  Да  и
поселок  на  довольно приличном удалении. Все  тут  было  бы
хорошо и благодатно, если бы не скорбная меланхолия Алисы  и
странные обстоятельства, предшествующие их появлению здесь.
       Координаты  Лиховского  -  такова  фамилия  владельца
усадьбы  - Алисе дала сестра, когда еще была жива.  Сказала:
если  вдруг со мной что случится и тебе придется туго, отыщи
этого  человека и доверься ему, как если бы это была я сама.
Он поможет деньгами, приютит и вообще...
     Рудин ни при каких обстоятельствах не воспользовался бы
гостеприимством типа, который при жизни был настолько близок
с  Ли,  что  она безгранично ему доверяла. Нужда  заставила.
Mачали  названивать по оставленному Ли телефону в  Питере  -
Лиховского там не оказалось. Какой-то тип дал им  его  новый
адрес,  и  беглецы довольно долго мотались по области:  этих
захолустных Каменок, как выяснилось, в Подмосковье  было  не
меньше десятка.
      Лиховский принял известие о трагической кончине Ли  на
удивление  стойко.  Однако чуть в обморок  не  упал,  увидев
Алису.  Рот разинул, плешоган, остолбенел и начал  качаться,
сволочь,  с  пятки  на  носок  - как  бракованный  китайскиq
болванчик.  Они  стояли  у ворот поместья,  хозяин  качался,
Алиса  все еще пребывала в ступоре и с безразличием смотрела
куда-то вдаль, а Борька с ризенами хотели жрать.
      -  А-а-а... - догадался мудрый Пес. - Так ты  что,  не
знал, что они близняшки?
     Хозяин не ответил - промычал что-то и потерянно кивнул.
      -  Понимаю, - сочувствующе сказал Рудин. - Сам  такой.
Всех  подряд  обманули и перехитрили. Была бы еще  от  этого
польза...  Но ты нам пожрать-то дашь, или так  и  будем  тут
торчать?
     - Да-да, конечно, - Лиховский с усилием отвел взгляд от
Алисы  и  приглашающе махнул рукой. - Прошу. Вы  приехали  к
себе домой, вы не гости. Я все для вас сделаю...
      Хозяин усадьбы удивил Рудина не только чудаковатостью,
но   и   полной  несопоставимостью  с  прижизненным  образом
Алисиной  сестры. Не ожидал Пес, что у такой бой-бабы  будет
вот  этакий бойфренд. Плешивый, очкастый, рыхлый, рассеянный
и  вообще  не  от  мира сего. Рудину виделся  на  его  месте
высокий плечистый мачо с лицом конченого негодяя, хитрющий и
пронырливый, снайперски стреляющий с обеих рук и способный в
рукопашном  бою  уломать целое отделение опытных  бойцов.  А
тут... Историк! Ха-ха три раза. Чего только не бывает в этом
странном мире...
       -   Пошли   на  бум,  -  скомандовал  Рудин   Борьке,
удовлетворившись наконец качеством апортировки - лохмомордые
мерзавцы,  кажется, стали понимать, чего  от  них  хотят.  -
Работай сам, я отлучусь по делам.
      Никаких  особенных дел у Пса в этой усадьбе  не  было.
Просто  хотелось  еще разок толкнуться  к  Алисе,  закрепить
полученный  результат.  В  принципе благоприятная  тенденция
место  имела:  последние  два дня  недотрога  начала  нехотя
разговаривать с Рудиным, а до этого вообще не  отзывалась  -
молчала,  как бука. С самого начала поселилась в  комнате  с
Борькой,    любые    попытки   Пса   реализовать    законные
бойфрендовские права категорически воспринимает в штыки.  Но
вчера,  когда он попытался ее обнять, не оттолкнула - только
тихо сказала:
      -  Пожалуйста  - не трогай меня. Как ты  можешь  после
такого чего-то хотеть?
      А Рудин хотел - здоровый организм тренированного воина
требовал   своего.  Ничего,  мы  эту  крепость   возьмем   -
помаленьку,  полегоньку. Нечто подобное было в самом  начале
знакомства  -  только  в  более  легкой  форме.  Справились.
Животворящее  природное начало непобедимо - вот  на  этом  и
следует  стоять.  Вчера не оттолкнула, сегодня  можно  будет
+%#.-l*.  поцеловать  в ушко - и тут же  убраться  восвояси,
завтра  поцеловать покрепче, а послезавтра... Хм, что  будет
послезавтра, можно только предполагать.
      А  потом  нужно пообщаться с хозяином:  этот  плешоган
просил  зайти  после  тренировки, обещал озаботить  какой-то
интересной  работенкой. Посмотрим, чего  этот  чудик  такого
интересного может нам предложить...

                           Глава 3

                     Эпизод ј 1 главы 3

     - Осень. Лист последний самый. В небе прочертил строку.
Эмм...  Меркнет световая гамма. Скоро ветер - зверь упрямый.
Бросит снегом на скаку. Кхм...
      -  Это  кто? - заинтересовался Василий, обмакивая  пук
ветоши в масло. - Александр Сергеевич?
      -  Это я, - скромно признался Соловей, вхолостую  водя
сухой  тряпкой по глянцевито поблескивающему стволу карабина
и  мечтательно глядя на каракулевые облачка, ползущие по  не
правдоподобно   синему   сентябрьскому   небу.   -   Стихарю
помаленьку. Нет - поэтизирую. Так правильнее будет. Погодень
располагает, понимаешь ли...
       -   Ну-у-у!  Молоток,  уважаю,  -  похвалил  Василий,
одобрительно мотнув бородой, и не преминул заметить:
     - А в маслице-то макни, Твардовский ты наш. Чего всухую
дерешь? Толку - ноль.
      - Осень тихо входит в душу. Не врывается, как лето,  -
автоматически последовав совету егеря, Соловей макнул тряпку
в  масло  и вновь вернулся в поэтическим изыскам. - Желтизна
пророчит стужу. Эмм... просится тоска наружу. Не люблю ее за
это.   Эмм...   Не  люблю  ее  за  грусть,  что   светла   и
бесконечна... Ммм... О! Что похабно и беспечно...  раздевает
девку-Русь... Вот.
      -  Ни  хера  себе! - вроде бы бесхитростно порадовался
Василий. - Ну ты, блин, даешь, мать твою! Ну ты... Токо я не
понял: кто кого раздевает-то?
      - Прикалываешься? - Соловей отпустил взглядом облака и
подозрительно  уставился на Василия. - Тут такое  построение
фразы, что и коню понятно, кто кого раздевает.
      -  Ни  хера  не  понятно,  - встопорщился  Василий.  -
Раздевает девку Русь. То есть - Русь раздевает девку.  Какую
девку,  спрашивается?  Почему она ее  раздевает?  И  вообще:
откуда девка взялась? Сначала о ней ни слова не было!
      - Коню понятно, что если речь идет об осени, то она  и
раздевает девку-Русь! - живо отреагировал Соловей. -  Осень!
Понимаешь?  Листья  -  как  одежды.  Облетают  листья,  Русь
остается голой.
      -  А-а-а,  вона  как! - притворно "допер"  Василий.  -
Голой, значитца! Стриптиз, типа? Ну-у-у! Вы, поэты, мать ва-
шу,  иногда  такое  загнете - хоть  стой,  хоть  падай.  Ха!
Голожопая Русь - это того... мгм... Ха!
      -  Вредный  ты  дядька, Василий, - огорчился  Соловей,
/.b`  b("  на  тщательное изучение физиономии собеседника  с
полминуты  и  убедившись,  что  из-за  напускной  глуповатой
озабоченности явно торчат здоровенные волосатые уши истинной
егерской  сущности. - Все с подколками да подковырками.  Нет
чтобы  тихо порадоваться: не очерствел окончательно человек,
красота  природы  из  его души высекает  эти...  ммм...  ну,
искры,  что ли. А человек этот далекий от поэзии,  дилетант,
можно сказать. Радоваться надо! Прозрел человек, достала его
природа! А ты что?
     - А что я? - Василий хитро прищурился. - Мы с тобой две
недели  живем вместе, а за это время я от тебя, кроме  "ну",
"ага"  и матюгов, ничего не слыхал. А сегодня - вишь  ты!  -
разнесло его. Девку-Русь он раздевать собрался! Ха!
      -  Тормоз  ты,  Василий,  - безнадежно  махнув  рукой,
резюмировал  Соловей  и неожиданно, безо  всякого  перехода,
предложил:
      - А может, тебя по еблищу пару раз треснуть? Помнится,
ты три дня добрый был да понятливый после того, как Пес тебе
в  репу  заехал. Давай тресну, а? - И с готовностью привстал
из-за  стола,  красноречиво положив карабин на столешницу  и
обтерев руки об штаны.
      -  Видали  мы таких трескунов! - Василий, сохраняя  на
жидкобородой  личине язвительную ухмылку, на  всякий  случай
подался назад и укоризненно добавил:
      -  Шутки  у тебя, Иван, того... с придурью.  Ты  чисти
давай, чисти! Тоже мне, помощник хренов...
      -  А  это  не  шутки, - тихо уведомил Соловей,  бочком
огибая   стол  и  приближаясь  к  хозяину  усадьбы  с   явно
враждебными  намерениями  -  мосластые  кулачищи  разминает,
дурак здоровый, похрустывает костяшками да неотрывно смотрит
внезапно  округлившимися глазами. Можно сказать - кровожадно
смотрит! Оманьячел, короче, от безделья. Внезапный припадок.
       -   Давно  пора  тебя  в  стойло  поставить,  сволочь
бородатая. Нет, не поставить - положить. Ты всех уже  достал
своими  приколами. Ты что же это сделал, а? Ты такое светлое
чувство испоганил, такое чувство...
      -  Да  ты  че, Вань?! - От столь неожиданного поворота
событий  вредный егерь мгновенно утратил насмешливость  и  в
непритворной  тревоге  метнулся взглядом  по  сторонам.  Ай,
какая незадача! Оружие разобрано, бежать поздно, позвать  на
помощь  некого, а в личном зачете у тщедушного егеря  против
крепкоплечего ветерана малых войн шансы столь мизерные,  что
плакать  хочется.  - Да я... Шутил же я! Обидеть  не  хотел!
Вань - я же по-доброму...
      -  А  стихи...  Стихи нормальные?  -  Соловей  на  миг
остановился и задумчиво постукал кулаком по столу - А?  Если
по большому счету, без приколов?
      -  Да  господи, боже ж ты мой! - со смятением во взоре
егерь  сложил  ладошки  перед собой  -  как  на  молитве,  и
вдохновенно крикнул:
      - Обалденные стихи! Просто обалденные! - Пушкин это...
того...  Отдыхает,  короче, Пушкин!  Куда  там,  в  задницу!
Обалденные стихи!
     - Ну ладно, раз так. По еблищу, значит, пока не надо, -
/`(,(`(b%+l-. буркнул Соловей, возвращаясь на место и, опять
же, без перехода уточнил:
     - Сколько, говоришь, до этой твоей Кабаньей пади?
      -  Так  это...  Ну,  восемьдесят  пять  километров,  -
осторожно  выдохнул  егерь,  с  опаской  наблюдая  за  своим
визави.  -  Если на этой вашей бандитской тачке  поедем,  за
полтора  часа доберемся... Слышь, Вань, - а может,  тебе  не
надо  ехать? Мы бы и с Саньком управились... А? А то я этому
Ефиму  не  доверяю  что-то... Какой-то он  легкомысленный...
Может, не надо?
      - Надо, Вася, надо, - вполне озорно подмигнул Соловей,
перестав тупо смотреть перед собой в одну точку. - Два  часа
назад ты имел другое мнение насчет Ефима. Испужался?!  А  ты
не бойся - у меня с психикой все в норме. Это я так пошутил.
На  крепость  тебя проверил. Ты шутишь, и я шутю  -  оба  мы
шутники,  блин...  Ты  лучше  расскажи,  как  ты  на  кабана
собираешься  охотиться. Методику, так  сказать.  Если  я  не
ошибаюсь,  его кто-то должен гнать на засаду. Загонять,  так
сказать. Нас трое. А ты хочешь взять двух кабанов. Ну и  как
мы будем?
      -  Пошутил? - усомнился Василий, с недоверием глядя на
молодого  ветерана. - Ну и шутки у тебя, Иван. Гхм-кхм...  А
насчет  кабана - это просто. Не, гнать никто не будет.  Этот
метод мне не нравится. А мы сделаем так...
      И  Василий принялся с увлечением излагать Соловью свою
передовую  методику индивидуального кабанобойства. Извините,
уважаемый  читатель, но я вас в детали посвящать  не  стану:
егерь  запретил.  Уперся, сволочь волосатая,  и  все  тут  -
секрет, говорит. Ну и черт с ним, перебьемся. А пока он  тут
живописует  технологические тонкости, пойдем посмотрим,  как
поживают  остальные обитатели егерской усадьбы, и  вообще  -
что творится вокруг да около.
       Вокруг   все   нормально:  усадьба  располагается   в
живописном  сосновом  бору, в заповедной  зоне  Белогорского
охотничьего хозяйства. "Желтизна пророчит стужу..." - это не
более  чем  игра  воображения.  Толстый  ковер  из  пожухлых
сосновых  игл  скорее бурый, нежели желтый, его  наличие  не
приурочено к демисезонью - тут, в бору, всегда так. В  любое
время  года,  кроме  снежной зимы, бор  однообразен:  сверху
зелень,  у  подножия могучих деревьев - толстый  ковер.  Это
однообразие  создает  иллюзию  надежности  и  умиротворения,
заставляет  на  некоторое время забыть о  всех  треволнениях
насквозь пропахшего асфальтом и бензином города, который  не
так уж и далеко - в каких-то сорока километрах.
      Вторая  половина  сентября,  "погодень",  как  изволит
выражаться   сентиментальный  Соловей,  вполне  располагает:
тепло,  солнышко  светит ласково, белесые  кудряши  по  небу
ползут. Прелесть!
      В  архитектурном плане усадьба ничем не примечательна:
скромный  жилой  дом  на три комнаты с  кухонькой  -  скорее
избушка,  а не дом, да комплекс хозяйственных построек,  как
попало  разбросанных  на  двадцати  сотках.  Забора  нет   -
надобность отсутствует. В избушке, рассчитанной на двух-трех
человек,  тесновато для семерых, один из которых  -  лежачий
!.+l-.),  занимающий целую комнату, двое - молодая  семейная
пара,  настоятельно требующая ночной изоляции  от  остальных
для  производства мероприятий эротосодержащего характера,  а
еще  один  -  реактивный трехлетний малец, готовый  двадцать
четыре  часа в сутки скакать на голове и орать благим  матом
от  избытка  чувств.  Пока не наступили  холода,  житие  сие
терпимо.  Тепло,  можно  целый день  бродить  по  усадьбе  и
окрестностям,  собираясь  под  крышу  лишь  к   вечеру.   Но
слякотная  непогодь  не за горами. Если  в  ближайшее  время
ничего  не  изменится,  невольным  гостям  усадьбы  придется
туговато. Егерь Василий - волк-одиночка, выраженный эгоист и
вообще,  с  точки зрения нормального индивида, -  врожденный
нравственный  урод.  Прожив  полвека,  егерь  не  удосужился
обзавестись семьей и прекрасно себя чувствует, когда  в  его
усадьбу никто не захаживает по месяцу и более. Гостей терпит
только  лишь из уважения к благодетелю: Григорию Васильевичу
Толхаеву,  который в свое время не дал умереть  заповеднику,
поднял  его  на  личные средства и с тех  пор  не  оставляет
вниманием   брошенное  всеми  на  произвол   судьбы   лесное
хозяйство, не без оснований полагая, что без его участия все
тут захиреет и самоликвидируется.
      Так  вот: гостей-то, конечно, егерь терпит, но за  две
недели  совместного  проживания, как  справедливо  выразился
Соловей,  всех  достал своим скверным характером.  Сцена  за
столом  для  чистки  оружия  - вовсе  не  спонтанный  взбрык
надломленной психики Соловья; несмотря на длительную военную
карьеру,  Иван умудрился сохранить железные нервы и отменную
психоэмоциональную  устойчивость. Это скорее  педагогический
практикум:  нужно было поставить вредоносного волосатика  на
место.  Поставили. Теперь дня три будет хорошим  -  практика
так показывает.
      Всего  на настоящий момент в усадьбе находятся  десять
теплокровных  млекопитающих. Сам егерь -  худющий  волосатый
экземпляр  55  лет  от  роду  и  его  дряхлый  кобель  Бурят
непонятно  какой породы; лежачий больной Григорий Васильевич
Толхаев    с    домоуправляющим    Ефимом,    который     по
совместительству  является медиком; Ваня Соловей  -  на  все
руки    мастер,   здоровый   парень   тридцати   пяти   лет,
профессиональный  кинолог  и  военный  пенсионер,  его  жена
Ниночка,  в позапрошлом году окончившая кулинарный техникум,
и их отпрыск Денис (то самое реактивное трехгодовалое чадо);
Саша  Маслов,  тоже  военный пенсионер  не  старше  Соловья,
хороший  парень, профкинолог, а к Саше в комплекте - овчарка
Ингрид   -   хромоногая   ветеранша   локальных   войн,    и
легкомысленный, но чрезвычайно смышленый спаниель Джек.
      Теперь  для  тех, кто не в курсе, нужно  пояснить,  за
каким  дюделем все эти вышеперечисленные товарищи две недели
парятся  в егерской усадьбе вместо того, чтобы разойтись  по
домам  и  заниматься сво