столом, взял чашку кофе,  потом
вошли двое ребят и устроились прямо возле двери. Один подошел и взял кофе, я
отлучился в туалет, а когда вернулся, бар был пуст.
   - А что за ребята приходили, вы их случайно не знаете?
   - Нет, первый раз видел.
   - А мой приятель с ними разговаривал?
   - При мне нет. Они даже не смотрели в сторону друг друга.
   - Ясно, - пробормотал Шальнов и потащил меня к выходу.
   На улице он торопливо огляделся, а в "девятку" сел с заметной опаской.
   - Думаешь, эти парни вынудили его пойти с ними? - спросила я.
   - Черт его знает. С таким же успехом он мог отправиться  домой.  Пожалуй,
стоит ему позвонить.
   На малой скорости Мишка свернул на соседнюю улицу, с намерением  объехать
квартал. Через минуту мы едва не налетели в темном переулке  на  "Мерседес",
стоявший без габаритных огней. Мишка матерно выругался и пристроился рядом с
"мерсом", с моего места было отлично видно, что его передняя дверь  прикрыта
неплотно.
   - Машина Ильи, - вздохнул Шальнов и без особой охоты покинул "девятку". Я
вышла следом. Дверь "мерса" действительно не была заперта, а салон  оказался
пуст.
   - А где же Илья? - спросила я шепотом.
   - Спроси что-нибудь полегче. - Мы тревожно огляделись. - Илья, -  крикнул
Шальнов, в  тишине  его  голос  прозвучал  тревожно.  -  Илья,  Дружинин.  -
Разумеется, никто не откликнулся. - Выходит, "Опель" ему  не  привиделся,  -
хмуро заметил Мишка.
   - Что будем делать? - испугалась я.
   - Позвоним ему домой. Если он дома - все в порядке, если нет - пусть  его
жена ломает голову, что делать.
   Мы вернулись в бар и попросили разрешения позвонить, Мишка набрал  номер,
послушал гудки, а потом имел счастье пообщаться с автоответчиком.
   - Возможно, он еще не добрался до своего дома.
   - На чем он, по-твоему, добирается? - разозлилась я. - Его  машина  стоит
здесь. Миша, с Ильей что-то случилось.
   - А чего это ты так испугалась? - неожиданно рассвирепел Шальнов.
   - Ты же слышал, что он сказал: ему известен убийца. Я звоню в милицию.
   - С ума сошла. Да они нас в гроб вгонят своими вопросами.
   - Ну и пусть, это лучше,  чем  я  сама  вгоню  себя  в  гроб  угрызениями
совести. - Легонько оттолкнув Мишку от телефона, я набрала  02  и  буквально
через несколько минут смогла убедиться, что Шальнов был прав.  Перво-наперво
сонный дежурный не мог взять в толк, что я  от  него  хочу.  Пропал  парень,
машина его стоит, ну и что? Поищите своего дружка как  следует.  С  чего  вы
вообще взяли, будто с ним что-то случилось? Милиционер  злился,  я  тоже.  В
конце концов нам предложили приехать и подробно все  изложить  дежурному.  -
Почему бы вам самим не приехать сюда? - возмутилась я. - Заодно осмотрели бы
здесь все как следует...
   Тут выяснилось, что в наличии ни одной свободной машины нет,  потому  что
буквально  все  кому  не  лень  звонят  в  милицию  среди  ночи  со  всякими
глупостями, вместо того,  чтобы  спокойненько  себе  спать  и  не  тревожить
людей... Короче  говоря,  ночка  для  нас  с  Мишкой  выдалась  на  редкость
паршивой, а главное, в нашем ночном бдении не было никакого толку:  Илью  не
нашли, дома он не появился, и родную милицию это вовсе не тревожило.
   Рано утром  мы  отправились  домой,  отчаявшись  добиться  хоть  каких-то
разумных решений. Я была так измучена, что по дороге уснула. Мишка внес меня
в спальню на руках, за что я ему была очень благодарна, ибо просто не смогла
бы сделать  ни  шагу.  Шальнов  тоже  повалился  рядом  и  заснул,  даже  не
раздеваясь.
   В полдень нас в очередной раз поднял телефонный звонок.
   - Михаила Степановича, пожалуйста, - услышала я женский голос.
   - А кто его спрашивает? - недовольно осведомилась я.
   - Эмма Станиславовна. Что с моим мужем? - рявкнула она так, что  у  меня,
должно быть, лопнули перепонки, я торопливо  передала  трубку  проснувшемуся
Мишке. Он поднялся и обреченно сказал:
   -  Слушаю...  -  Их  разговор  с  Эммой  Станиславовной  был   долгим   и
эмоциональным, а еще через полчаса  она  лично  пожаловала  к  нам,  правда,
испросив на это Мишкино согласие.
   Лишь только она появилась в доме, как мне стало ясно:  городская  милиция
уже поднята по тревоге, а вчерашний сонный лейтенант успел  лишиться  погон.
Лицо Эммы Станиславовны пылало таким гневом и такой  решимостью,  что  я  на
всякий случай удалилась из гостиной  под  предлогом  необходимости  привести
себя в порядок. Когда я  вернулась,  Дружинина  сидела  в  кресле  и  горько
плакала, а Мишка с потерянным видом стоял рядом,  держа  в  руках  стакан  с
водой.
   - Илья Петрович еще не вернулся? -  рискнула  я  задать  вопрос.  Шальнов
покачал головой и вздохнул. Пока я отсутствовала, Мишка дал подробный  отчет
Дружининой о событиях прошедшей  ночи.  О  том,  чем  занимался  вчера  Илья
Петрович и с кем мог встречаться, Эмма не имела понятия, так как уезжала  по
делам в Москву и вернулась лишь сегодня. Домработница сообщила ей о звонках,
и она обратилась в милицию за разъяснениями, там ее еще больше  запутали,  и
тогда она явилась к нам.
   - А у Ильи Петровича был сотовый? -  снова  задала  я  вопрос,  когда  мы
понемногу во всем разобрались. Дело в том, что  звонок  Ильи  из  бара  меня
почему-то беспокоил, хотя толково объяснить причину беспокойства я бы  ни  в
жизнь не смогла.
   - Конечно, - удивилась Эмма и тут же нахмурилась:
   - Но он где-то  потерял  трубку.  Позавчера,  по-моему.  Илья  еще  очень
расстроился.
   - То есть вчера у него сотового не было?
   - Это можно узнать, -  заявила  она.  Мишка  протянул  ей  телефон,  Эмма
кашлянула, немного успокоилась и позвонила. -  Номер  отключен,  -  сообщила
она. - Объясните, какое это имеет значение?
   - По крайней мере, ясно, почему он звонил из кафе, - вздохнула  я.  -  Он
ехал к нам, заметил "Опель", испугался, завернул в кафе и  оттуда  позвонил.
Жаль, что мы не успели вовремя, бармен сказал, за  десять  минут  до  нашего
прихода в бар вошли двое парней, видимо, они увели Илью с собой.
   - И он не пытался сопротивляться, позвать на помощь?
   - У них наверняка было оружие.
   - Что же теперь делать? - беспомощно спросила  Эмма  Станиславовна,  а  я
пожала плечами. - Вы утверждаете, он говорил о каком-то убийстве?  -  задала
она очередной вопрос.
   - Да, он имел в виду Юрия Павловича, то есть он считал,  что  его  скорее
всего убили, и Илья будто бы знает, кто убийца, точнее, догадывается.
   - Но вы-то здесь при чем? Почему он обратился к вам, а не в милицию?
   Мы с Мишкой переглянулись и дружно вздохнули.
   - Должно быть, из-за того разговора,  помните?  Когда  вы  приехали  сюда
вместе с ним.  Он  считал,  что  мы  продолжаем  подозревать  его,  и  хотел
оправдаться.
   - А Юрий Павлович здесь при чем?
   - Юрия Павловича несколько дней не могут найти...
   - А теперь и Илья пропал, - вздохнула  Дружинина,  посмотрела  на  нас  и
заявила:
   - Если окажется, что это ваших рук дело, что вы  как-то  замешаны  в  его
исчезновении, я вас... - Она резко поднялась и пошла к двери, а Мишка только
развел руками:
   - Вот и делай людям добро... Помалкивали бы мы об этом звонке, не  нажили
бы себе неприятностей. - Эта мудрая мысль адресовалась, конечно,  мне,  и  я
загрустила.
   Весь день мы сидели дома, несколько раз звонили  хозяину  "Понтиака",  но
он, как видно, еще не вернулся из Праги.
   Утром следующего дня Мишку  вызвали  в  милицию  к  тому  самому  Виктору
Ивановичу, который нас навещал. Беседа длилась часа полтора, и  домой  Мишка
вернулся в состоянии глубокой задумчивости. По  его  мнению,  мент  оказался
очень хитрый и нас подозревает, вот только в чем конкретно, не ясно.  Виктор
Иванович выразил желание побеседовать с Катькой, но Шальнов заявил,  что  я,
то есть она, уехала к тетке в отпуск и ранее,  чем  через  пару  недель,  не
вернется.
   - Слишком все запуталось, - ворчал  Шальнов  и  вместо  того,  чтобы  как
следует напрячь мозги и попытаться все распутать, начал приставать ко мне со
всякими  глупостями.  Я  пыталась  воздействовать  на  него,  призывая  быть
серьезным, но в конце концов сама махнула на все рукой, и время  мы  провели
очень даже неплохо. Все испортил проклятый телефон.
   Звонок раздался в семь часов вечера.  Опять-таки  трубку  пришлось  снять
мне, Мишка был занят приготовлением яичницы по какому-то одному ему ведомому
рецепту. Я услышала голос Эммы и тяжко вздохнула.
   - Ольга? Ведь я не ошиблась, вас так зовут?
   - Не ошиблись, - согласилась я.
   - Нам надо поговорить.
   - Об Илье Петровиче что-нибудь известно?
   - Нет, то есть да... я приеду и все объясню. -  Голос  ее  звучал  как-то
странно, и изъяснялась она довольно путанно,  так  что  я  в  первый  момент
решила, что она пьяна, но потом вынуждена была  отказаться  от  этой  мысли.
Скорее всего Эмма Станиславовна пребывала в самой настоящей панике. - Я буду
у вас через пятнадцать минут,  -  пробормотала  она  и  дала  отбой.  Мишка,
замерев возле плиты с ножом в руке, нахмурился и спросил:
   - Чего - опять?
   - Эмма едет сюда. Боюсь, что-то случилось...
   - Вот только Эммы нам и не хватало, - вздохнул Мишка и пошел одеваться, а
я стала присматривать за яичницей, одновременно  поглядывая  в  окно.  Через
несколько минут возле нашего гаража припарковался темно-серый  "БМВ",  и  из
него показалась Эмма  Дружинина,  а  я  кинулась  открывать  входную  дверь.
Сказать, что эта женщина была напугана, - значит не сказать ничего. Она была
бледна до  синевы,  взгляд  бессмысленный,  а  руки  так  дрожали,  что  это
выглядело бы смешно, если бы не было так страшно.
   - Что случилось? - испуганно спросила я,  потому  что  стало  ясно:  если
независимая, умеющая держать себя  в  руках  женщина  вдруг  превратилась  в
перепуганное, потерянное существо, должно  было  произойти  что-то  воистину
ужасное. Я взяла ее за руку и усадила  на  стул  возле  окна,  а  сама  села
напротив. - Эмма Станиславовна, пожалуйста, что случилось? - Она вздрогнула,
точно мой голос вывел ее из транса, суетливо открыла сумку и  протянула  мне
конверт. "Дружининой" значилось на нем  печатными  буквами,  вырезанными  из
газеты, ни адреса, ни имени не было.
   - Там, в конверте, -  кивнула  она  и  вдруг  заплакала.  Я  извлекла  из
конверта клочок бумаги и начала читать текст, выполненный газетными  буквами
поменьше:
   - "Ваш муж у нас, сегодня к двенадцати часам ночи подготовьте  сто  тысяч
долларов сотенными купюрами, сложенными в  целлофановый  пакет.  Его  должна
доставить на бывшую обувную фабрику, что  рядом  с  вашей  фирмой,  Катерина
Иванова. Пусть положит пакет под брезент возле трубы  котельной,  дойдет  до
старых ворот и трижды посигналит фонариком, затем  вернется  к  котельной  и
ждет двадцать минут. Если все пройдет нормально, ваш муж встретит  ее  возле
ворот со стороны вашей фирмы. Если денег  не  окажется  или  вы  сообщите  в
милицию, мы будем возвращать его по частям в течение  недели".  Что  это?  -
пробормотала я, закончив читать, и тут обратила внимание на  то,  что  Мишка
уже давно стоит рядом и заглядывает в листок через мое плечо.
   - Его похитили, - пробормотала Эмма. - Я так и знала. Я чувствовала... На
душе такая тоска...
   - Подождите, это что, требование о выкупе? - наконец-то дошло до меня.
   - Точно, - кивнул Мишка, взяв конверт и листок из моих рук.  -  И  чуднее
бумаги я сроду не видывал. Как это попало к вам? - спросил он,  обращаясь  к
Эмме.
   - Не знаю. Я подъехала к дому, а на крыльце письмо и коробка.  Я  понятия
не имею, как они вошли, калитка запирается, домработница уходит в четыре.  Я
звонила ей, она ничего не знает.
   - Очень любопытно, - изрек Шальнов, а я разозлилась:
   - Куда уж любопытнее. Постойте, - повернулась я к Эмме, - вы уже  заявили
в милицию?
   - Нет, - покачала она головой. - И не заявлю. Вы что -  забыли,  что  там
написано?
   - У вас есть сто тысяч баксов? - вмешался Мишка.
   - Есть, - помедлив, кивнула она. - Сотенными купюрами, как они и хотят.
   - Похоже, кому-то об этом было известно.
   - Что вы имеете в виду? - вскинула она голову, на мгновение став  прежней
Эммой, но только на  мгновение,  лицо  ее  вновь  жалко  сморщилось,  и  она
кивнула:
   - Наверное, вы правы. Только кто-то из близких людей мог знать  об  этом.
Со стороны похитителей глупо ожидать, что я соберу такую сумму за  несколько
часов.
   - Где находятся деньги?
   - Вот здесь, - кивнула она на свою сумку, затем извлекла объемистый пакет
и положила его на стол. - Здесь сто тысяч. Они лежали в банке, я там арендую
сейф. Получив письмо, я съездила в банк и забрала деньги.
   -  Не  хотите  ли  вы  сказать,  что  решили  заплатить  шантажистам?   -
растерялась я.
   - Хочу, - кивнула Эмма. - Я вас умоляю... Пожалуйста, отвезите им деньги.
Я заплачу сколько скажете. Михаил Степанович знает,  я  богатая  женщина,  я
заплачу...
   - Да вы с ума сошли, - возмутилась я. - Немедленно звоните В милицию.  Вы
что, детективов никогда не читали? Да ни один шантажист, получив деньги... -
Эмма, закрыв лицо ладонью, хрипло вздохнула. Я замолчала на середине  фразы.
А Мишка кашлянул.
   - Вы сказали, что получили письмо и коробку?
   - Да, - кивнула она и опять  полезла  в  сумку,  достала  коробку  из-под
туалетной воды и поставила на стол. Любопытство сыграло со мной злую  шутку:
я  сняла  крышку  и  едва  не  лишилась  чувств.  В  коробке  лежало   нечто
сине-кровавое, и я не сразу поняла, что это человеческий палец, скорее всего
безымянный, а на нем кольцо. - Это обручальное кольцо Ильи, - закрыв  глаза,
сказала Эмма.
   - Боже мой, - простонала я, сползая со стула, Мишка проявил  бдительность
и успел подхватить меня на руки.
   - Да, ребята настроены серьезно, - подумав, заявил он. Эмма кивнула, а  я
вцепилась в Мишкину руку, отказываясь верить в реальность происходящего.
   - Звоните в милицию, - наконец-то смогла произнести я.
   - Я не могу, - простонала Эмма. - Они убьют его.
   - Очень возможно, что они его и так убьют, - жестко сказал Мишка. -  Если
уже не убили.
   - Замолчите, - вскрикнула Эмма. - Я не могу рисковать. Если  он  все-таки
жив, я должна его спасти или  хотя  бы  попытаться  спасти.  Неужели  вы  не
понимаете?
   - Понимаю. Но не все. Например, почему  выкуп  должна  везти  Ольга?  Это
здорово похоже на ловушку.
   - На какую ловушку? - удивилась Эмма. Конечно, она думала о своем Илье  и
моя особа ее совершенно не волновала. Впрочем, я была не в обиде.
   - Почему бы вам самой не отвезти выкуп? Кстати,  вы  знаете  расположение
бывшей обувной фабрики?
   - Конечно. Мы там арендуем помещения, в частности, склады.
   - А котельная далеко от центральных ворот?
   - Нет. Почти напротив, может сто метров, может двести. Я не очень  хорошо
определяю расстояние. Котельная не работает.
   - А этот брезент, под который надо  положить  пакет...  Что  он  из  себя
представляет?
   - Там какие-то ящики, видимо, покрытые  этим  брезентом.  Вы  поедете?  -
спросила она, переведя взгляд на меня.
   - Я боюсь, - честно призналась я.
   - О том, чтобы ехать одной, и речи быть не может, - заявил  Мишка.  -  Вы
беспокоитесь за судьбу своего мужа, а я не хочу рисковать любимой девушкой.
   - Что же делать? - тихо спросила Эмма, с надеждой глядя на меня. - Если я
не выполню их условия, они убьют Илью.
   Мишка поморщился.
   - Вы  и  так  их  не  выполните,  раз  в  письме  говорится  о  Катерине.
Рассказывайте подробнее, где ворота и где эта чертова котельная.
   Эмма стала объяснять и даже что-то чертила  на  листе  бумаги,  но  я  ни
словечка не слышала, в ушах у меня стоял  звон  от  словосочетания  "любимая
девушка". Это он обо мне так? Разумеется, обо мне, раз мне  предстоит  ехать
на эту обувную фабрику. Интересно, он всерьез так сказал или образно?
   - Ты согласна? - услышала я и кивнула, сообразив, что  Мишка  задает  мне
вопрос не в первый раз. О чем он спрашивал, не имело значения, я была готова
на все, и никакие пальцы меня больше не пугали. Я  буду  светить  фонариком,
если понадобится, влезу на трубу этой самой котельной, хотя терпеть не  могу
высоты, и черт знает что еще смогу сделать...
   - Но если вы пойдете с Ольгой, сделка не состоится, - заволновалась Эмма.
- Они убьют его.
   - Или я иду с ней, или она вообще никуда не идет, - отрезал Мишка.
   - Но что же тогда делать мне? - взмолилась Эмма.
   - Не знаю. Звоните в милицию, идите на фабрику, делайте что угодно.
   - Как думаете, они его отпустят? - тихо спросила Эмма, помолчав  немного.
Мишка пожал плечами.
   - Не знаю.
   - Я совершенно раздавлена всем этим, я... я не  могу  думать...  Господи,
они отрезали ему палец... бедный Илья, что ему пришлось пережить...
   - Миша, - робко кашлянув, подала я голос.  -  Думаю,  Эмма  Станиславовна
права: мы не можем рисковать. Я пойду одна, а ты  будешь  ждать  меня  возле
ворот, вряд ли произойдет что-то такое... В  конце  концов,  им  ведь  нужны
деньги.
   - Но почему они выбрали тебя?
   - Не меня, а Катьку. - Я  потянула  Мишку  за  руку  и  вывела  с  кухни,
пробормотав Эмме:
   - Извините... Мишка, - сказала я, когда мы оказались одни. - А что,  если
это сестрица?
   - Сестрица? - не понял он.
   - Конечно. Как ты думаешь, смогла бы она согласиться оттяпать  у  кого-то
палец за сто тысяч баксов?
   - Да она за десять голову кому хочешь оттяпает. Но с чего ты  взяла,  что
тут без нее не обошлось?
   - Понятия не имею, просто догадка. Если  в  письме  написано,  что  выкуп
должна передать Катька, то обвинять ее в похищении  как-то  нелогично.  Если
угодно - это алиби. К тому же Катьке  доподлинно  известно,  что  я  ужасная
трусиха и лишнего шага не сделаю, то есть выполню, что велели, исключительно
точно.
   -  Твоя  сестрица  окончательно  свихнулась,  -  заявил  Мишка.  -   Если
выяснится, что ты права, я лично сверну ей шею.
   Мы вернулись в кухню. Шальнов хмурился, а  я  пребывала  в  задумчивости,
Эмма продолжала смотреть на нас с надеждой, так что я в конце концов сказала
со вздохом:
   - Я согласна.
   - А я нет, - тут же влез Мишка. Эмма всхлипнула,  слезы  крупным  горохом
покатились из ее глаз. - Звоните в милицию, -  разозлился  Шальнов,  покачал
головой и сказал, точно оправдываясь:
   - Одна ты не пойдешь, либо со мной, либо...
   - Если все как я думаю, то никакого особенного риска для меня нет... - Мы
опять принялись спорить и занимались этим часов до десяти. Эмма была  близка
к обмороку. Время приближалось к критической отметке, а мы так ни о чем и не
договорились,  зато  изрядно  вымотались  и  теперь  сидели   молчаливые   и
опустошенные.
   Вот тут-то Эмме и позвонили на сотовый. Она достала трубку, сказала "да",
и лицо ее мгновенно преобразилось, а мы насторожились и придвинулись ближе.
   - Вы приготовили деньги? - вне всякого сомнения, спрашивала женщина.
   - Приготовила, - торопливо ответила Эмма.
   - Катерина согласна?
   - Она может приехать только со своим мужем. Пауза.
   - Хорошо. И помните, никакой милиции, если мы заметим...
   - Стойте, - перебила Эмма. - Вы не получите ни копейки, пока  я  не  буду
уверена, что мой муж жив.
   - Он жив... - Вновь пауза и голос Ильи:
   - Эмма, дорогая...
   - Господи, - выдохнула она. - Как ты?
   - Ради бога, сделай то, что они говорят... они меня убьют...
   Связь прервалась. Эмма отбросила трубку и бессильно откинулась на  спинку
стула.
   - Вы слышали? - спросила она белыми губами, их бледность не смогла скрыть
даже помада.
   - Слышали, - кивнул Мишка.
   - Вы поедете?
   - А что еще остается? Пара надежных ребят из охраны у вас найдется?
   - Я боюсь, они сообщат в милицию...
   - Я ведь сказал: надежных. Если нас попытаются обмануть, нельзя позволить
этим типам уйти с фабрики.
   - Но...
   - Никаких но... Так есть или нет? - Она  кивнула  и  вновь  потянулась  к
трубке.
   - Не нравится мне все это, - ворчал Шальнов, пока Эмма  разговаривала  по
телефону. - Пол