сь довольно быстро. Герт спокойно вперся через
заднюю дверь, прошествовал мимо поваров, колдующих над огромными дымными
сковородками, и проник в зал. Я изо всех сил  старалась  не  отстать  от
него. Нас встретил все тот же неприятный косорукий  малый.  Но  Герт  не
обратил никакого внимания на его злые  глаза  и  заявил,  что  хотел  бы
поужинать. Тот подозрительно посмотрел  на  нас,  но  все  же  кивнул  и
показал рукой на столик в дальнем углу зала.  Герт  подхватил  меня  под
руку и потащил за собой.
   Ли появился ровно через пять минут. Он что-то сказал косорукому,  тот
недовольно кивнул, но все же ушел распорядиться. Через пару минут  перед
нами уже стояли глиняные тарелки с каким-то пряно пахнущим кушаньем.
   - Что это? - не выдержала и поинтересовалась я.
   - Это... - Кореец засмеялся. - У этого  блюда  трудное  название,  не
буду и голову вам забивать. А если попроще, то просто ребрышки в тесте и
с пряностями. Попробуйте, это вкусно.
   - Хорошо, - я кивнула. - В прошлый раз мне у вас очень понравилось.
   - Вот видите, - подхватил Ли, - стоит один раз у  нас  побывать,  как
человек старается прийти сюда снова.
   - Ладно тебе, - осадил его Герт. - Сказано же, что мы по делу.
   - Так я "по делу" не слышал еще ни одного слова. Может, давайте  пока
дернем немного?
   - Нет, - музыкант решительно  замотал  головой,  -  потом  -  сколько
влезет, а сейчас не стоит. Да и тебе не стоит в первую очередь.  Сначала
вот это посмотри.
   Герт отдал ему вскрытое письмо Карчинского и уставился на Ли:
   - Что здесь написано?
   - Откуда  у  тебя  эта  хреновина?  -  удивился  кореец,  разглядывая
иероглифы. - Где ты это взял?
   - Неважно, -  Герт  нетерпеливо  побарабанил  костяшками  пальцев  по
столу. - Что написано?
   - Да фигня какая-то, - Ли стал вчитываться в письмо, - сначала всякие
приветствия и извинения, что не может приехать, потом снова извинения за
то, что не может прислать какую-то вазу. Вот послушайте: "Вы вправе  мне
не верить, но в последнее время какой-то злой рок  преследует  меня.  По
договоренности я получил из Кореи вазу, которую должен был  привезти  на
выставку. Но сначала галерея отказала мне в помещении, и работы пришлось
перевезти в мастерскую, затем произошел пожар в мастерской, а ваза  была
похищена. Вы должны поверить, что я вас не обманываю. Вазу действительно
украли, и я приложу все силы, чтобы вернуть ее, тем  более  уверен,  что
знаю человека, который это сделал. Успокойте Чона  как  можете,  отдайте
ему вазу, которую я посылаю с этой женщиной.  Она  не  в  курсе,  просто
курьер. Я все сделаю как надо и в ближайшее  время  приеду  в  Москву  с
вазой..." Далее снова всякие уверения в невиновности, прощания и прочее.
Что все это значит? - спросил он, глядя на нас.
   - Мы пока и сами толком не знаем, - ответил Герт, -  но  за  то,  что
прочитал, спасибо.
   - Значит, объяснять ты мне ничего не собираешься?  -  склонив  голову
набок, Ли смотрел на Герта.
   - А я когда-нибудь делал  из  тебя  дурачка?  -  Герт  также  склонил
голову. - Может, обманывал, скрывал что-то или водил за нос?
   Кореец отрицательно помотал головой.
   - А сейчас что изменилось? - спросил мой дружок.
   - Сейчас не знаю что, - ответил Ли, - но мне кажется, что ты темнишь.
   Герт дернулся, но я сжала его руку:
   - Если так и получается, то все из-за  меня.  Это  я  попала  в  одну
историю.
   - Это тоже секрет? - Ли в упор посмотрел на меня.
   - Нет, - я покачала головой. - Знаете, мне  кажется,  что  вам  можно
верить. Один человек попросил меня отвезти вазу в  Москву.  Я  выполнила
его просьбу, но вот это письмо  случайно  забыла  передать.  События  же
сейчас обернулись таким образом, что мы вынуждены  были  вскрыть  письмо
для моей безопасности.
   - Но это же полная чушь, - сказал Ли. - Как письмо может угрожать?
   - Мы не знаем, в какие игры они играют, - сказал Герт.  -  Я  говорил
Леде, что ей вообще не нужно было  с  этим  проходимцем  связываться.  А
теперь не знаем, откуда чего ждать.
   - Так заявите в милицию, и дело с концом, - рубанул Ли, - хотя сейчас
от милиции толку...
   - Вот и я о том же, - кивнул Герт.
   - Постойте, - вмешалась я, - у меня еще кое-что есть.
   - И что же это? - Герт повернулся ко мне.
   Ли тоже смотрел с любопытством, но от вопросов  пока  воздержался.  Я
достала из сумочки диктофон.
   - В Москве я случайно услышала один разговор. Но о чем идет речь,  не
могу понять.
   - Говорят по-корейски? - проницательно заметил Ли.
   - Да. Мне, по крайней мере, кажется, что так.  Вот  послушайте.  -  Я
надавила кнопку диктофона.
   - Иде якось Панас до хаты, а Мiтрiй назустрiч...
   - Что это? - обалдело  пробормотал  Ли.  -  Как  хотите,  но  это  не
корейский.
   - Простите, - я судорожно схватила диктофон,  -  сначала  я  была  на
встреча с одной украинской группой, на пленку все их  шутки  записывала,
чтобы ребятам в редакции отдать, а разговор тоже будет,  только  немного
позже... Я сейчас перемотаю.
   - Ладно тебе, оставь, - сказал Герт. -  Позже  так  позже.  Не  стоит
перематывать, а то что-нибудь пропустим.
   - Точно, - Юрка кивнул, - оставьте все как есть, а там разберемся.
   Я снова включила диктофон, и мы  прослушали  веселый  треп  Геньки  и
Веньки. Но если в зале на конференции стоял хохот, то  теперь  никто  из
нас даже не улыбнулся хохмам украинских парней.
   - Ка ай он да, - произнес знакомый голос.
   - Вот оно! - воскликнула я. - Это тот самый разговор.
   Но Ли махнул мне рукой, чтобы я  не  мешала,  и  принялся  напряженно
вслушиваться.
   - Ничего нового, - заявил он, отключая  диктофон,  -  опять  об  этой
чертовой вазе.
   - А поподробнее, - вклинился Герт.
   - Можно и поподробнее, - кореец пожал плечами. - Говорили  двое,  как
вы уже и заметили.
   - Правильно, - кивнула я.  -  Один  из  них  глава  Центра  корейской
культуры Александр Пак, а другого не знаю.
   - Пак! - Юрка присвистнул. -  Не  слабо.  Вот,  оказывается,  чем  не
брезгует заниматься наш "досточтимый". Однако. Мне-то разговор не  очень
ясен, видно, про какие-то свои дела они базарили, но одно могу  сказать,
что базар этот гнилой. И лучше вам от них держаться подальше.  Один  все
толковал, что какой-то мудак не приехал, а вазу  привезла  женщина.  Но,
мол, вазочка-то совсем не та,  а  где  та,  черт  его  знает.  Тут  один
предположил, что он, тот, который не  приехал,  мог  другого  покупателя
найти. Так второй  тип  ему  приказал  по-быстрому  с  ним  разобраться.
Короче, человека своего послать. Вот, собственно, и все.
   - Спасибо, Юрок, - Герт  хлопнул  его  по  плечу.  -  Ты  всегда  был
настоящим другом.
   - Не знаю, какой я  друг,  -  серьезно  сказал  Ли,  -  но  вы  лучше
держитесь от всего этого подальше. Про Пака разные  слухи  между  нашими
ходят, постарайтесь не вляпаться в конкретное дерьмо, а  то  и  помогать
мне больше будет некому.
   - Спасибо за предупреждение. - Герт поднялся. - Мы и  сами  думали  о
том же самом. Ладно, нам пора.
   - Да, - Ли кивнул, но лицо у него оставалось таким же расстроенным, -
постарайтесь больше никуда не лезть. Это я вам хороший совет даю.
   Герт пожал своему однокласснику руку,  и  мы  покинули  ресторан.  По
дороге домой ни один из нас так и  не  сказал  другому  ни  слова.  Герт
насупленно  молчал,  а  меня  занимала  одна-единственная  мысль:  "Хоть
Карчинский, возможно, и подонок и занимается разными темными делами,  но
предупредить его все-таки  нужно".  Но  Герту  об  этом  я  говорить  не
собиралась.

Глава 23

   Безуспешные попытки дозвониться Карчинскому выводили  меня  из  себя.
Или его нет в мастерской, или он, как и в прошлый раз, не берет  трубку.
Я уже хотела оставить бесплодные усилия,  но  вдруг  случилось  чудо,  и
трубку взяли.
   - Слушаю, - ответил усталый голос.
   - Добрый день, Владимир Иванович, - обрадованно затараторила я. - Как
хорошо, что мне удалось вас застать.  Понимаете,  у  меня  к  вам  очень
срочное дело...
   - Я занят, - категорическим тоном отрезал художник. - Позвоните через
несколько дней.
   - Это невозможно, Владимир Иванович, дело очень срочное.
   - Я же сказал вам, что сейчас занят.
   - Вы не поняли, - так же торопливо продолжала я. - Вы, может быть, не
узнали меня?
   - Напротив, богиня, - в голосе появилась насмешка, - я отлично  узнал
вас. Но ваши дела меня совершенно не касаются, вернее, у меня сейчас  на
вас нет времени.
   - Это касается не только меня, но и вас. - Я тоже  успокоилась.  -  Я
хотела бы поговорить с вами насчет поездки в Москву.
   - Оставьте Москву в покое, -  взорвался  он,  -  и  не  звоните  сюда
больше! - закричал художник и бросил трубку.
   Раздались короткие гудки. Вот так номер! Он даже не  удосужился  меня
выслушать. Конечно, я виновата, что не передала письмо. Наверное,  из-за
этого у него неприятности. Я ведь вообще могла  бы  на  него  плюнуть  и
забыть, но теперь мне было точно известно,  что  ему  грозит  опасность.
Нет, я  просто  обязана  его  предупредить.  Рассказать  о  письме  тоже
придется... Не сомневаюсь даже, что он начнет ругаться, но это уже  дело
десятое.
   Так. К Карчинскому лучше всего отправиться ближе к вечеру,  а  сейчас
не мешает навестить родную редакцию.
   Родная редакция привычно гудела, галдела, шумела, переваривала потоки
информации, точной и лживой, фильтровала ее, компоновала  и  прессовала,
выдавая на-гора доверчивому читателю. В последние дни я как-то выпала из
всей этой суеты, занимаясь  своими,  но  чаще  чужими  делами.  Конечно,
Пошехонцев начнет орать, узнав, что очередная статья еще не  готова,  но
пусть...  Начальству,  собственно,  орать  положено  по  штату.  А  нам,
сотрудникам, положено его слушать.
   Я очень удивилась, когда  не  обнаружила  на  своем  столе  привычные
завалы, да и Лильки не было.
   - Куда подевалась? - задала я вопрос самой себе,  но  произнесла  его
вслух.
   - Это ты про нашу королевну? - тут же материализовался за моей спиной
Семен Гузько. - Так у народа бы спросила.
   Я повернулась к нему и остолбенела  на  месте.  Семен  Гузько!  Своей
собственной песьей персоной стоял передо мной причесанный, отутюженный и
даже благоухающий каким-то дорогим одеколоном. Даже  рубашка  застегнута
на все пуговицы, даже засаленная  жилетка,  с  которой  он,  похоже,  не
расставался  половину  жизни,  отсутствовала.  И  брюки  на  коленях  не
вздувались  пузырями.  Неслыханно!  И   ботинки   начищены.   Невиданно!
Метеорит, что ли, упал на нашу редакцию и так преобразил Семена  Гузько?
Странные метаморфозы, однако, могут произойти с людьми.
   - Любуешься? - ехидно спросил он,  небрежно  разглядывая  меня.  -  И
нравится?
   - А с чего это ты  вдруг,  Семен?  -  спросила  я.  -  Что-то  важное
случилось?
   - Случилось. - Он довольно хмыкнул:
   - У меня роман, понятно? С нашей примадонной. Вот так, Леда.
   - С примадонной... - Я пыталась сообразить. - Ты шутишь...
   - Все сначала тоже так думали, - он горделиво  выпятил  грудь,  -  но
Ирка никогда  не  церемонилась  и  при  всех  объявила,  что  мы  станем
любовниками.
   - Ирочка Кривцова? - Я совершенно обалдела. - Но ведь она... но  ведь
ты...
   - А что тут такого?  -  Он  снисходительно  сощурился.  -  Закручу  с
девочкой роман, наиграюсь вволю, а потом дам отставку. То-то  вы  всегда
со своей толстухой смотрели на меня как на  недоделанного.  А  вот  Ирка
разглядела во мне настоящего мужика.
   - Семен, - я начала приходить в себя, - а если она с тобой поиграется
и бросит? Если ты ей понадобился для забавы?
   - А мне все равно, - заявил он и придвинулся ко мне. - Я тебе  скажу,
потому что ты единственная нормальная баба здесь и я давно тебя знаю.  Я
тоже всегда думал, что наша примадонна для меня  недоступна.  Утонченная
вся,  шикарная,  а  я  как  шелудивый  пес  рядом.  Ей,  скорее   всего,
действительно поиграть захотелось, вот она при всех и сказала... Но  мне
все равно,  понятно,  я  хоть  раз  поиметь  ее  хочу,  чтобы  она  тоже
почувствовала, что нельзя людей своим высокомерием унижать.  Пусть  тоже
себя униженной почувствует. Я ведь не слепой, вижу, как  на  нее  теперь
смотрят...
   - Неужели ты такой злой, Семен? - Я слегка отстранилась от него.
   - А мне, может, тоже надоели все эти ваши... игры, - выдохнул он. - Я
тоже хочу позабавиться. Могу я хоть  раз  в  жизни  посмеяться?  Могу  и
посмеюсь, чтобы вам, сукам, тошно стало. - Он с ненавистью посмотрел  на
меня и отошел.
   Я опустилась на стул и вытащила из сумочки сигарету. Нет, в курилку я
не пойду, а вкус сигареты,  может,  отобьет  тот  тошнотворно-неприятный
осадок, что оставил после себя разговор с Гузько. Ну и дела!  Интересно,
о чем Ирочка думает? Спокойно, у нее всегда  голова  соображает.  Не  из
тех. она, чтобы  позволять  разным  Гузько  топтать  себя.  Нет,  Ирочка
достаточно умна. Она еще преподнесет нашему песику какой-нибудь сюрприз.
От этих мыслей я повеселела.
   - Вообще-то у нас есть специальное  место  для  курения,  -  произнес
кто-то надо мной.
   Я обернулась. Главный редактор сподобился  покинуть  свой  кабинет  и
теперь возвышался надо мной. А с Илюшей что-то тоже происходит, вон весь
какой мятый. Впрочем, он всегда мятый, но сейчас  выглядит  на  редкость
неухоженно. Еще немного, и он сможет конкурировать с  любым  бичом  или,
как  теперь  говорят,  бомжиком.  Но  главного,  судя  по   всему,   его
собственный вид нисколько не смущал.
   - Зайдите ко мне, Леда, - сказал он и направился к кабинету.
   Ничего хорошего предстоящий разговор мне не  сулил.  Но  делать  было
нечего, и я поплелась вслед за Ильей.
   - Садись, - он вяло махнул рукой. - Как жизнь?
   - Спасибо, нормально, - осторожно ответила я. - А у тебя как?
   - Хреново,  -  коротко  ответил  главный  и  потянулся  к  графину  с
сомнительной бурой жидкостью. - У меня  тут  настойка  домашняя,  может,
хлебнешь?
   - Нет, - отказалась я. - Да и тебе не советую. Что случилось, Илья?
   - А то ты не знаешь. - Он повертел головой, пытаясь найти стакан, но,
не найдя оного, хлебнул прямо из горлышка. - Или все-таки не знаешь?
   - Откуда? - усмехнулась я. -  Только  ведь  пришла.  Даже  сообразить
ничего толком не успела, как Семен мне новость выложил.
   - Про Ирочку, что ли? - Главный ухмыльнулся. - Ну это он зря  губенки
раскатал, она ему еще покажет  кузькину  мать.  А  про  меня  ничего  не
говорил?
   - Нет, - я покачала головой. - Он про себя распинался, потом ушел.  Я
села, никак в себя прийти не могла. Да что случилось?
   - Лилька ушла, - вздохнул Пошехонцев и снова потянулся к графину.
   - Подожди, Илья. - Я попробовала ею остановить. - Как ушла? Куда?
   - В редакцию Муромова.  Знаешь  такого?  -  Пошехонцев  приложился  к
графину еще раз. - В "Криминальный Петербург".
   - Ты шутишь, Илья,  -  я  совсем  обалдела  от  свалившихся  на  меня
новостей. - Да что ей там делать-то? Ну, я понимаю, если  бы  туда  ушла
Ирочка, или Яша Лембаум, или даже Гера...  Но  что  там  делать  Лильке,
скажи на милость?
   - Я тоже так сначала думал. А они, оказывается, открыли у себя  новую
рубрику, специально для Лильки.  Скандалы  с  криминальным  оттенком  из
жизни наших звезд.
   - Нет, Илья, - я засмеялась, настолько все казалось диким, - подожди.
У Муромова серьезное  издание,  в  отличие  от  нас,  не  обижайся.  Там
Лилькина лабуда никак не пройдет. Что-то здесь не так.
   - Да все так, Леда, все так,  дорогая  ты  моя.  -  Пошехонцев  решил
отведать еще своей настойки,  но  передумал.  -  У  них  ведь  фуфло  не
проходит,  сама  знаешь.  Поэтому  они  выискивают  разные  документики,
связанные с правонарушениями наших гребаных звезд. Разные протокольчики,
заявления,  показания,  отпечатки  пальчиков.  Но  чтобы  были  реальные
документы. Врубаешься наконец?
   - Хорошо, Илья, -  я  кивнула.  -  Только  много  ли  удастся  такого
материала достать?
   - Как ни странно, много. Звезды у нас тоже  не  без  греха,  особенно
молодые. Некоторым даже посидеть удалось, не удивляйся. А вот  потом  их
уже добрые дяди и  тети  подобрали,  обогрели,  отмыли  и  выставили  на
потребу публике. Вот так и бывает. А Лилька  как  раз  этой  рубрикой  и
заправляет.
   - Ничего себе, - только и смогла вымолвить я. - Только все равно  мне
это сомнительным представляется. Ладно, документы, это хорошо,  но  ведь
публика-то может не поверить. И посчитает, что это все обычная  газетная
утка. Интересно, зачем Муромову так подставляться?
   - Не боись, - Пошехонцев снисходительно  махнул  рукой.  -  Он  калач
тертый, зря не подставится. Газетка солидная, кто не поверит,  а  кто  и
поверит. А кто-нибудь и фактики захочет  проверить.  Раз  проверит,  два
проверит, все сходится... Нет, Муромов - мужик с головой, он знает,  что
делать.
   - Значит, Лилька ушла... А как ваши личные отношения?
   - Так же. - Он насупился. -  Сказала,  что  поищет  себе  кого-нибудь
другого. И на порог меня даже не пускает.
   -  Все  может  измениться,  Илья,  -  посочувствовала  я.  -   Лилька
отходчива. Глядишь, еще все переменится.
   - Надеюсь. Поживем - увидим. А ведь у меня к  тебе,  милая,  разговор
есть. Ладно, не напрягайся. Личное - это потом, а сейчас только  работа.
Тебе ведь пришлось статьи о моде делать. Так? А ты совсем не в  восторге
была. Ладно, не перебивай, сам все знаю. Тут вот какое  дело...  Ты  все
эти статейки допишешь, а  интервью  никакого  брать  не  надо.  Возьмешь
откуда-нибудь уже готовое, подредактируешь малость -  и  все.  Но  затем
сделаешь пару статеек о негативных явлениях в модельном бизнесе.  Поняла
меня?  Вижу,  что  не  поняла.  Эти  статейки   можешь   выпустить   под
каким-нибудь псевдонимом, что угодно придумывай,  нам  не  привыкать.  И
никто никогда не сможет докопаться. Сделаешь?
   - А мне казалось, что  все  сюрпризы  на  сегодня  закончились,  -  я
смотрела на главного. - Сначала с ножом к горлу, вынь да  положь  статьи
хвалебные, а теперь, значит, все наоборот? Или ветер переменился?
   - Я так и знал, - главный с размаху хлопнул ладонью по столу. - Вот и
имей с вами, бабами, после этого дело. Ну не мог я, не  мог,  понимаешь,
ничего  тебе  объяснить.  Считай,  что  действительно  ветер  поменялся.
Вернее, не ветер, а заказчик. Если тебя это устроит, то  могу  пояснить:
первый хотел, чтобы мы, вернее, ты представила Диану ангелом во плоти, а
теперь... А теперь он уже ничего не хочет, по крайней мере, в этом мире.
Ладно, Леда, для  нас  ведь  не  так  важно,  кому  подчиняться?  Теперь
кое-кому другому нужно, чтобы ты эту модель в дерьме закопала, ясно?
   - Неясно. Но ведь, собственно, это ничего не меняет.
   - Правильно!  Умница!  -  Пошехонцев  перестал  бегать  по  кабинету,
наталкиваясь на вещи. -  Это  ничего  не  меняет!  Поэтому  сдавай  свой
материал,  какой  у  тебя  есть,  а  потом  начинай  заниматься   совсем
противоположным. И чем непригляднее она будет, тем лучше.
   - А читателю как, интересно, все это объясним? Знаешь, что-то меня не
устраивает петрушка с чужим именем.
   - Ну что ты как маленькая! - опять взвился Пошехонцев. -  Ну  раз  не
устраивает, пиши под своим! Пиши, что с удовольствием окунулась  в  этот
мир, все тебе казалось таким интересным, но потом вдруг открылись  такие
факты, что ты была шокирована и не можешь удержаться от того,  чтобы  не
поделиться ими с читателем, который такой умный, что все насквозь  видит
и все понимает. Неужели, девочка моя, мне тебя  прописным  истинам  надо
учить? Прикинься жертвой,  мол,  меня  саму  обманули,  поставили  перед
золоченым фасадом, но стоило зайти сзади... - выгребная яма во  всей  ее
неприглядности. Давай,  Леда,  не  придуривайся.  Я  знаю,  что  ты  все
сделаешь как надо и в лучшем виде. Договорились?
   - Хорошо, Илья Геннадьевич. - Я встала. - Попробую сделать то, что вы
просите. Хотя лучше было бы предупредить меня с самого начала.
   - Дураку теперь и то понятно, что так было бы лучше, - И