но. Как это поется: ?Жизнь - тьма и свет. Будь сам как свет и  тьма...?
Я сбацал ?Человека, которого люблю?, ?За все, что мы знаем? и  ?Это  и  есть
жизнь?. После чего был готов предстать пред светлые очи Джифа.
   В офисе Питтмена было чересчур оживленно для четверти восьмого утра. Даже
его помощник выглядел  весьма  занятым.  Старина  Фред  Кук,  несостоявшийся
детектив,  теперь  успешно  подвизался  на  административном   поприще.   Он
напоминал ветерана, которого извлекают на свет Божий для игры в  старомодный
бейсбол. Мелочный  и  ограниченный  интриган,  иметь  с  которым  дело  было
равнозначно отношениям с восковой фигурой.
   - Сейчас шеф примет тебя.  -  Фред  состроил  свою  особенную  тонкогубую
улыбочку. Он всегда узнавал новости раньше других, а  если  не  узнавал,  то
делал вид, что они ему известны.
   - Фред, можешь сказать, в чем дело? - рубанул я напрямик.
   Его глазенки заблестели от удовольствия. - Почему бы тебе не зайти внутрь
и не узнать из первых рук?
   - Горжусь тобой, Фред. Тебе  можно  доверить  секрет.  Быть  тебе  членом
Совета Национальной Безопасности.
   С самыми дурными предчувствиями я  вошел  в  кабинет  шефа.  Там,  помимо
Питтмена, были мэр Карл Монро, капитан полиции Кристофер Клаузер и мой  Джон
Сэмпсон, которого я меньше всего ожидал встретить. Оказалось, что  в  святая
святых шефа полиции организован рабочий завтрак - весьма популярное  явление
в Вашингтоне.
   - Не так уж все плохо, - шепнул Сэмпсон,  напоминавший  огромного  дикого
зверя, попавшегося в капкан. Похоже, что он с радостью отгрызет  себе  лапу,
лишь бы выбраться на свободу.
   - Совсем даже неплохо, - с радужной улыбкой подхватил Карл Монро, заметив
застывшее выражение  моего  лица.  -  Вас  ждут  хорошие  новости,  отличные
новости! Ну как,  начнем?..  Думаю,  пора!  Итак,  сегодня  вы  с  Сэмпсоном
получаете повышение! Прямо сейчас! Мои поздравления, мистер старший детектив
и мистер начальник подразделения!
   Все радостно зааплодировали, лишь мы с Сэмпсоном обменялись непонимающими
взглядами. Что происходит, черт возьми?
   Если б я знал - захватил  бы  Нана  с  ребятишками  полюбоваться  на  эту
комедию,  вроде  церемонии,  когда  президент  вручает  медали  и  посмертно
награждает павших. Только на сей раз павшие явились  за  наградой  лично:  в
глазах шефа Питтмена нас с Сэмпсоном просто не существовало.
   - Может быть, вы все-таки объясните суть происходящего? -  заговорщически
шепнул я мэру. - Подоплеку, я имею в виду?
   Карл Монро ответствовал  неподражаемой  улыбкой  -  одновременно  теплой,
интимной и величественной.
   - Меня попросили прийти сюда, - он выдержал  многозначительную  паузу,  -
потому что вам и детективу Сэмпсону  присуждаются  новые  звания.  Вот  так,
Алекс. И я с радостью пришел, - он очаровательно  скривился,  -  в  четверть
восьмого утра!
   Прелестного Карла иногда просто нельзя не  любить.  Он  прекрасно  отдает
себе отчет в том, кем является в большой политике.  Он,  как  проститутка  с
14-й улицы, всегда держит в запасе пару  скабрезностей,  с  которыми  удобно
приставать к мужчинам.
   - Еще надо тут кое-что обсудить, - завел было Питтмен, но тут же одумался
и отбросил эту идею. - Впрочем, дела подождут. На  повестке  дня  -  кофе  с
пирожными!
   - А я полагаю, что надо все обсудить сразу, -  заявил  я  и  обратился  к
мэру:
   - Вываливайте все начистоту, а потом подсластим пирожными.
   - Вижу, вы не торопитесь получить повышение, - горестно  покачал  головой
Монро.
   - А я не гоняюсь за должностями и не занимаюсь политикой.
   Мэр пожал плечами, не переставая улыбаться.
   - Не знаю, что и сказать,  Алекс.  Понимаете,  иногда,  приобретая  опыт,
человек ко многому меняет отношение. Сразу начинает видеть, что  годится,  а
что - нет. Конечно, приятно находиться в оппозиции к официозу, но это  часто
до добра не доводит...
   - О чем это вы? Какое такое добро? Это что - тема  рабочего  завтрака?  -
осведомился Сэмпсон.
   - Я сказал то, что думаю и во  что  верю,  -  подытожил  Монро,  впиваясь
зубами в пирожное.
   Шеф Питтмен налил кофе в драгоценную чашку  китайского  фарфора,  слишком
миниатюрную и хрупкую для его  ручищ.  Я  обратил  внимание  на  сандвичи  с
кресс-салатом: да, жратва не для бедных.
   - В этом деле о похищении мы ущемили  интересы  ФБР,  Секретных  служб  и
правосудия, а это никому не на пользу. Так что мы решили отойти с дороги, то
есть вновь отстранить вас от дела, - вымолвил наконец Питтмен.
   Шах и мат! Вот так новость! Пелена спала с глаз -  обнаружилась  истинная
причина церемонного рабочего  завтрака.  Вдруг  все  собравшиеся  заговорили
одновременно, причем двое - на повышенных  тонах.  Да,  славная  подобралась
компания...
   - Дерьмо собачье, - рычал Сэмпсон прямо в лицо мэру. - Полное дерьмо -  и
вы это знаете!
   - Я только-только начал сеансы с Сонеджи-Мерфи, -  громко  втолковывал  я
Питтмену, Монро и Клаузеру. - Вчера был первый сеанс! Ради всего  святого  -
одумайтесь! Только не сейчас!
   - Мы отдаем должное вашей работе с Гэри Сонеджи,  но  мы  были  вынуждены
принять решение, и вот оно принято...
   - Правду хотите, Алекс? -  внезапно  взревел  Монро.  -  Хотите  услышать
правду?
   - Как всегда! - вскинулся я.
   - Так вот, генеральный  прокурор  хорошенько  нажал  на  кого  следует  в
Вашингтоне! И через шесть недель начнется громкий процесс! Все, Алекс, поезд
ушел! Вы тут уже ни при чем, и я ни при чем. Там вершат дела шишки покрупнее
нас! Все -  Сонеджи-Мерфи  уже  не  наш.  Прокурор  и  министерство  юстиции
приостановили ваши  сеансы  гипноза.  К  нему  формально  приставили  других
психиатров. Теперь он  в  их  ведении.  Дело  пойдет  без  нас  и  в  другом
направлении. А в вас больше не нуждаются.
   После услышанного мы с Сэмпсоном удалились  для  проведения  собственного
?рабочего завтрака?. В наших услугах больше не нуждались.

Глава 52

   Всю следующую неделю я возвращался домой в шесть-семь вечера. Я больше не
вкалывал круглосуточно. Деймон и Джанель были  бы  счастливы,  если  б  меня
вообще  уволили.  Мы  смотрели  взятые  напрокат  диснеевские   мультики   и
дурацких ?Черепашек-ниндзя?, прослушали альбом ?Билли Холидей: наследие 1933
- 1958?, вместе валялись на диване. Полный набор развлечений.
   Как-то днем мы посетили могилу Марии. Джанель и Деймон так и не  свыклись
до конца с ее уходом. На обратном  пути  я  остановился  у  могилки  Мустафы
Сандерса. До сих пор не  могу  забыть  взгляд  печальных  мертвых  глазенок,
задающих вопрос: почему? У меня до сих пор нет ответа. Но я не сдаюсь.
   В одну из суббот  в  конце  лета  мы  с  Сэмпсоном  совершили  поездку  в
Принстон, штат Нью-Джерси. Мэгги Роуз Данн так  и  не  нашли,  равно  как  и
канувший бесследно выкуп в десять миллионов долларов. В свободное  время  мы
перепроверяли свидетельские показания.
   Переговорив с несколькими соседями Мерфи, мы выяснили, что  его  родители
действительно погибли при пожаре, но никто и не думал подозревать Гэри.  Все
помнили его как примерного ученика. Местную среднюю школу он  окончил  одним
из первых, хотя не особо усердствовал в занятиях и не старался  выдвинуться.
Никто  из  соседей  не  помнил,  чтобы  юноша  был  замешан   в   каких-либо
неприятностях. Описание внешности полностью  совпадало  с  тем  Гэри  Мерфи,
который пребывал в тюрьме Лортона.
   Все говорили примерно одно и то  же,  за  исключением  близкого  приятеля
Гэри, которого мы отыскали не без труда. Саймон Конклин, зеленщик  на  одном
из местных продуктовых рынков, жил  в  одиночестве  милях  в  пятнадцати  от
Принстона. О нем упоминала в беседе со мной Мисси Мерфи. Сотрудники ФБР  уже
расспрашивали его, но ничего ценного не выяснили.
   Сперва Конклин отказался снова видеть копов, но  после  угрозы  отправить
его на допрос в Вашингтон потихоньку разговорился:
   -  Гэри  всегда  всех  дурачил.  Он  утверждал,  что  великие  мира  сего
обманывают остальных. Великие - с большой буквы! Такое он болтал.
   Мы сидели в  неубранной  грязной  гостиной  маленького  домика.  Конклин,
длинный, неряшливый тип в каких-то  рваных  обносках,  на  поверку  оказался
весьма неглуп. Как и Мерфи, он с отличием окончил школу.
   - В каком смысле - ?великие  мира  сего??  -  допытывался  я,  в  надежде
заставить его выложить как можно больше, играя на самолюбии. Только  так  мы
сумеем выудить необходимую информацию.
   - Те,  кого  он  называл  ?девяностодевятипроцентные?,  ?сливки  сливок?.
Лучшие из лучших. Те, кто правит миром,  вот  так,  мужики,  -  доверительно
сообщил Конклин.
   - Лучшие - из кого? -  попросил  уточнить  Сэмпсон.  Едва  ли  он  был  в
восторге от Конклина, судя по хмурой физиономии, но честно  подыгрывал  мне,
изображая заинтересованного слушателя.
   - Лучшие из истинных психов, - самодовольно заявил  Конклин.  -  Те,  кто
всегда под рукой и всегда вне подозрений. Кто слишком умен, чтобы попасться!
Они на всех взирают свысока, они не имеют ни сострадания,  ни  жалости.  Они
сами хозяева своей судьбы.
   - И Гэри Мерфи был из таких? - поинтересовался я, чувствуя, что он  хочет
выговориться  и  готов  все  выложить  не  только  о  Гэри,  но  и  о  себе.
Чувствовалось, что к ?девяностодевятипроцентным? Конклин причисляет и себя.
   -  Нет,  что  вы,  -  он  с  улыбкой  покачал  головой,  -  Гэри  поумнее
?девяностодевятипроцентных?. Он был глубоко уверен в  своей  неповторимости,
оригинальности, называл себя ?ошибкой природы?.
   Далее Конклин поведал нам, как они жили вдоль одной  и  той  же  сельской
дороги в шести милях от города и ездили в школу на школьном автобусе. Эта же
дорога вела к особняку Линдберга в Хоупвелле.  Саймон  Конклин  считал,  что
Гэри отомстил семье, устроив пожар. Он все  знал  о  мучениях,  перенесенных
Гэри в детстве. Доказательств, что пожар - дело рук Гэри, нет, но он  уверен
в этом.
   - Я расскажу, как узнал о его плане: он мне сам рассказал, когда нам было
лет по двенадцать. Он намеревался дождаться, пока ему стукнет двадцать один.
Он собирался устроить все так, чтобы думали, будто он в школе. Он готов  был
ждать девять лет. Согласно плану, он должен был остаться вне  подозрений.  И
он ведь сделал это! Исполнил свой девятилетний план!
   В первый день мы проговорили с Саймоном три часа, на другой день -  целых
пять. Он поведал кучу печальных и жутких историй о том, как Гэри запирали  в
подвале на целые дни, а то и на недели. Рассказал о его  навязчивых  планах:
на десять лет, на пятнадцать, наконец, на целую жизнь. О его тайной войне  с
мелкими животными, особенно птичками, жившими в саду  мачехи.  Однажды  Гэри
оторвал у малиновки лапку, затем крыло, затем вторую лапку и  наблюдал,  как
она  судорожно  боролась   за   жизнь.   О   его   мечтах   войти   в   сонм
?девяностодевятипроцентных?,  оказаться  на  самом  верху.  Наконец,  о  его
способностях передразнивать, подражать, играть.
   Я очень жалел, что не знал об этом, общаясь с Гэри  в  тюрьме.  Теперь  я
построил бы свои сеансы гипноза на возвращении к детским  навязчивым  идеям,
поговорил бы о старом друге Саймоне Конклине.  К  сожалению,  мы  все  -  я,
Сэмпсон, Саймон - были выброшены из дела.
   Показания, собранные в Принстоне, я передал в  ФБР,  написав  о  Конклине
докладную на двенадцати страницах. Но в  Бюро  этому  не  придали  значения.
Тогда я написал вторую докладную, а копии разослал  членам  группы,  ведущей
расследование. Там цитировались слова Конклина  о  Гэри  Мерфи:  ?Он  всегда
говорил, что намерен совершить нечто важное?. Но  за  этим  тоже  ничего  не
последовало. Фэбээровцы даже не потрудились вновь допросить Конклина.  Никто
не пожелал принять во внимание новые сведения. Они хотели  навсегда  закрыть
дело о похищении Мэгги Роуз Данн.

Глава 53

   В конце сентября мы с Джеззи Фланаган отправились на Виргинские острова -
решили сбежать от  всех  на  уик-энд.  Сия  плодотворная  идея  принадлежала
Джеззи. Нас обоих возбуждала мысль провести четыре дня наедине. А  вдруг  мы
не сможем выносить друг друга так долго? Это предстояло выяснить.
   На улицах  острова  Вирджин-Горда  никто  не  оборачивался  на  нас.  Это
радовало: в округе Колумбия мы смотрелись как весьма  экзотичная  парочка  и
нас постоянно разглядывали.
   Мы брали  уроки  подводного  плавания  с  аквалангом  у  семнадцатилетней
негритяночки, катались верхом вдоль побережья, растянувшегося почти  на  три
мили, отправились на ?ренджровере? в густые заросли, где проплутали  полдня.
Но самым незабываемым было посещение островка, который мы окрестили ?Частный
остров Джеззи и Алекса. Рай?.  Это  местечко  приискали  для  нас  в  отеле,
отвезли туда на моторке и оставили одних.
   - Это самый восхитительный уголок в моей жизни, - радовалась Джеззи. - Ты
только взгляни на эту воду и песок, на эти рифы и нависшие скалы!
   - Конечно, не Пятая стрит, но ничего, сойдет.
   Я разбежался и сделал тройной прыжок у самой кромки  воды.  Наш  островок
представлял собой длинный шельф из белого песка, хрустевшего под ногами  как
сахар. Вдоль берега тянулась буйная зеленая поросль,  там  и  сям  виднелись
белоснежные розы и бугенвиллеи. Весеннее сине-зеленое море сияло чистотой.
   На гостиничной кухне для нас упаковали еду - отличные вина,  экзотические
сыры, омары, крабы и разные салаты. Поблизости не было ни души. Мы вели себя
естественно: разделись догола, радуясь  отсутствию  всяческих  запретов.  Мы
ведь в раю.
   Я рассмеялся, ложась на песок рядом с Джеззи. Я делал то,  в  чем  долгое
время отказывал себе:  радовался,  чувствуя  полную  гармонию  с  окружающим
миром. Я раскрылся миру и был несказанно благодарен судьбе за это. Кончились
три с половиной года, посвященные скорби и добровольному заточению.
   - Ты хоть представляешь, как ты прекрасна? -  спрашивал  я  Джеззи,  лежа
рядом с ней.
   - Не знаю, заметил ли ты, но у меня в сумочке всегда  есть  пудреница.  С
маленьким зеркальцем. - Она заглянула мне прямо в глаза,  как  будто  видела
там что-то, неведомое мне. - С тех пор как я поступила на работу в Секретную
службу, я стараюсь не выглядеть привлекательной. В  вашингтонском  обществе,
где властвуют мужчины, я вынуждена задавить в  себе  женщину.  -  Подмигнув,
Джеззи продолжала:
   - Алекс, ты бываешь  таким  суровым,  а  на  самом  деле  такой  веселый,
забавный! Думаю, твои дети знают об этом. И дразнят тебя! Ух, папаня, бука!
   Она принялась щекотать меня.
   - Нечего переводить разговор на меня, Джеззи. Мы говорили о тебе.
   - Это ты говорил. Ну, ладно:  иногда  я  хочу  быть  симпатичной,  эдакой
простушкой Джейн. Спать в бигуди и смотреть старые фильмы.
   - Весь уик-энд ты будешь красавицей. Никаких бигуди. В волосах  -  только
ленты и свежие цветы. Купальник - без бретелек. А лучше - без.  В  смысле  -
без купальника.
   - Я сейчас хочу быть красивой. В Вашингтоне - совсем другое дело: там это
создает проблемы. Представь, что ты идешь к боссу  с  важным  докладом,  над
которым работал несколько месяцев. А он первым делом заявляет: ?Малыш,  тебя
жутко уродует это платье?. Так и тянет ответить: ?А пошел ты в задницу!?
   Мы обнялись, и я прошептал:
   - Спасибо, что ты есть - и такая красивая!
   - Это для тебя, - заулыбалась Джеззи, - мне многое  нравится  делать  для
тебя. И еще - когда ты что-то делаешь для меня...
   И мы в который раз сделали друг другу приятное.
   Мы с Джеззи  не  сумели  друг  другу  наскучить,  напротив,  это  райское
местечко еще больше сблизило нас. Вечером, сидя в одном из  уличных  кафе  и
наблюдая за беззаботными обитателями и гостями острова, мы думали, почему бы
нам не бросить все и не зажить такой же жизнью...  Поедая  мясо  креветок  и
устриц, мы проболтали часа два, изливая друг другу душу.
   - Алекс, я была абсолютно загнанной особой. И не только  в  этом  деле  о
похищении, когда я посещала все инструктажи и участвовала в погоне.  Я  была
такой с тех пор, как себя помню: вбив что-то в голову, уже не сворачивала  с
пути.
   Я молчал, жаждая выслушать ее и узнать о. ней все.
   - Вот я сижу здесь с пивом. - Она подняла  свою  кружку.  -  А  ведь  мои
родители были алкоголиками. Они стали тунеядцами задолго до  того,  как  это
вошло в моду. Но об этом знали только мы, дома. Только там  они  скандалили.
Отец напивался до потери сознания и  засыпал  в  ?любимом  папином  кресле?.
Мать, наоборот, могла полночи проторчать за столом  со  своим  ?Джеймсоном?.
?Джеззи,  крошка,  принеси  еще  бутылочку  ?Джеймсона?.  Я   у   них   была
официанткой. Так и отрабатывала свое содержание до одиннадцати лет.
   Замолчав, Джеззи заглянула мне в глаза. Мне  еще  не  приходилось  видеть
такой незащищенной и неуверенной в себе эту  женщину,  которая  в  Секретной
службе слыла воплощением дисциплины и воли.
   - Хочешь, чтобы я прекратила? Хочешь облегчить мне жизнь?
   - Нет, Джеззи, я должен услышать все, чтобы досконально узнать тебя.
   - Мы все еще на отдыхе?
   - Да, и я правда хочу все услышать. Просто рассказывай, доверься  мне.  А
если мне станет скучно, я просто уйду, а ты оплатишь счет.
   Засмеявшись, она продолжала:
   - Я любила своих родителей особой  любовью.  Наверное,  и  они  по-своему
любили свою ?крошку Джеззи?. Я как-то говорила  тебе,  что  не  хотела  быть
неудачницей, как мои родители.
   - Может, ты чего-то не понимала, - улыбнулся я.
   - Видимо. Во всяком случае, придя в службу, я вкалывала днями  и  ночами.
Ставила  перед  собой  труднодостижимые  цели  -  например,  стать   старшим
инспектором в двадцать восемь лет. И достигала этого. Из-за чего  и  рухнуло
мое замужество: работа была для меня важнее семьи. Знаешь, почему  я  начала
разъезжать на мотоцикле?
   - Нет, и почему ты меня катаешь - тоже.
   - Потому что я никак не могла перестать работать, не  забывала  о  работе
даже дома, по  ночам.  До  покупки  мотоцикла.  Знаешь,  когда  несешься  со
скоростью сто двадцать  миль,  то  думаешь  только  о  дороге.  А  остальное
улетучивается из головы. И работа тоже.
   - Отчасти по той же  причине  я  играю  на  пианино,  -  признался  я.  -
Сочувствую тебе - в такой семье расти непросто.
   - Я рада, что наконец рассказала о них. До тебя никто этого не знал.  Всю
мою историю знаешь ты один.
   И мы снова обнялись прямо за столиком кафе. Никогда я еще  не  чувствовал
себя таким близким ей. Милая, славная  Джеззи.  Мне  не  забыть  этих  дней,
нашего визита в рай.
   Каникулы  кончились  внезапно.  Мы  вдруг  очнулись  в  салоне   самолета
?Американских  авиалиний?,  пристегнутыми  к   креслам.   Синоптики   сулили
дождливую пасмурную погоду. Итак, назад - к Работе.
   Во время полета мы слегка отдалились друг от друга. Мы вдруг одновременно
начинали говорить, потом синхронно замолкали, играя в игру ?сначала  -  вы?.
Впервые за эти дни мы вспомнили о  нашем  общем  деле:  завязался  служебный
разговор.
   - Алекс, ты и вправду веришь, что у него раздвоение личности и он  знает,
что случилось с Мэгги? Ну, пусть Сонеджи знает. А Мерфи?
   - Тоже, в какой-то степени. Тогда, рассказывая о Сонеджи,  он  был  очень
напуган. Независимо от того, является ли Сонеджи отдельной личностью или его
личиной, - он его боится. Сонеджи знает, что с Мэгги Роуз.
   - Очень плохо, что мы теперь ничего не узнаем. Но похоже, это так.
   - Да, потому что я уверен, что вытянул бы из него информацию. Просто  для
этого нужно время.
   Аэропорт  округа  Колумбия  -  настоящее  стихийное   бедствие,   которое
одновременно терпят тысячи пассажиров. Еле ползущий транспорт,  километровая
очередь на такси да еще люди, промокшие до костей под дождем.  Мы  с  Джеззи
оказались без плащей  и  тоже  вымокли  до  нитки.  Жизнь  вдруг  обернулась
угнетающей   реальностью.   Здесь,   в   Вашингтоне,   ждет    незавершенное
расследование, близится суд, а на моем столе  наверняка  лежит  послание  от
шефа Питтмена.
   - Давай уедем отсюда, - вдруг промолвила Джезз