зкой
ядерного устройства.
   Дзёдзи сделал шаг к деревянным перилам и, заглянув вниз, в  изумлении
замер. Внизу неслышно сновали люди в защитных костюмах. Он хорошо  видел
эмблемы на спинах людей. Дзёдзи узнал эмблему "Ямамото Хэви Индастриз"
   Он внимательно смотрел на устройство, вокруг которого суетились  люди
в спецодежде. По спине пробежал холодок.  Дзёдзи  понял,  что  находится
внизу. Техники извлекали из свинцового контейнера что-то  очень  похожее
на бомбу. Дзёдзи отер выступивший на лбу пот Так вот в чем дело.
   Он отступил к двери и вышел так же неслышно, как и вошел. Он подумал,
что Митико нужно прежде подготовить, а уж  потом  рассказывать  об  этом
удивительном и чудовищном зрелище. Дзёдзи осторожно продвигался к  двери
в коридор, когда  услышал  голоса.  Он  замер,  затем  медленно,  словно
ящерица, подобрался к двери и вжался в стену. Рядом, крепко обняв  Тори,
стояла Митико, а напротив - Масаси с катаной Митико в  руках.  У  Дзёдзи
перехватило дыхание. Он напряг слух.
   - Вы уже причинили мне  немало  беспокойств.  -  Дзёдзи  узнал  голос
Масаси.  -  Ваше  присутствие  здесь  для  меня  большая  неожиданность.
Интересно, как вы узнали, где я прячу вашу внучку? Впрочем,  сейчас  это
уже совершенно неважно. Я вас недооценил. Но теперь  я  сделаю  то,  что
давно надо было сделать. Вы больше не сможете мне  мешать.  У  меня  нет
времени возиться с вами. Сейчас наступает самый важный  момент  в  деле,
которое я начал, и я не потерплю никаких помех.
 
*** 
 
   Шум барабанящего по тростниковой крыше дождя перерос в  оглушительный
рев. Элиан и Майкл были  в  северном  предместье  Токио.  Асфальт  здесь
уступил место траве и деревьям.
   Майкл остановил машину у синтоистского храма. Он смотрел  на  древние
постройки, погруженные в пелену дождя,  и  чувствовал  себя  так,  будто
вернулся домой после долгих и нелегких странствий. Он ощущал, как к нему
возвращаются  силы,  как  утихает  боль.  Дух  Тсуйо  был  рядом,  Майкл
чувствовал его поддержку. Майкл повернулся к Элиан.
   - Ты должна мне все рассказать.  Почему  ты  скрывала  от  меня  свое
настоящее имя?
   Элиан на мгновение закрыла глаза. Потом посмотрела на Майкла.
   - Ты хочешь знать правду?
   - Только правду, Элиан. Я всегда ждал от тебя одной лишь  правды.  Но
именно этого ты никогда не могла мне дать
   В ее душе любовь к человеку, стоящему перед ней, боролась со  страхом
за жизнь дочери. Элиан казалось: еще мгновение, и она сойдет с ума.
   - Ты всегда ждал какого-нибудь простого ответа,  -  медленно  сказала
она, пытаясь справиться со смятением. - Ты ждешь слов, которые  чудесным
образом расставят все по местам, сделают все понятным и ясным,  как  это
бывает  в  голливудских  фильмах.  Но  жизнь  гораздо  сложнее.  -   Она
посмотрела на храм.
   Майкл чувствовал, что ее  голова  занята  какой-то  одной  неотвязной
мыслью, что она мучительно  пытается  сделать  выбор.  Он  хотел  бы  ей
помочь, но не представлял себе, как  это  сделать.  Они  долго  молчали.
Наконец Элиан снова заговорила:
   - Я скрыла от тебя свое настоящее имя потому, что не доверяла тебе.
   Майкл недоуменно посмотрел на нее.
   - Мне говорили, что я должна доверять тебе. Но я никогда  не  была  в
этом уверена. С кем ты? Я не знала этого. С Джоунасом? Со своим отцом? С
кем-то еще, кого я не знаю? Я без конца задавала себе этот вопрос, но не
находила ответа. Я хотела довериться тебе, Майкл, но боялась ошибиться.
   Майкла словно озарило - они оба были в одинаковом  положении.  Словно
слепые котята, тычущиеся носами по углам, ничего не  видя  и  ничего  не
понимая. Элиан, как и он, жила в полной неопределенности.  Господи,  как
же нам удалось дожить до этого разговора, подумал он, как нам удалось не
уничтожить друг друга?
   - Тебе что-то сказали обо мне? Что-то определенное? - спросил  он  и,
не дожидаясь ответа, продолжал:
   - Ты, похоже, знала дядю Сэмми. Лучше бы ты все мне объяснила.
   Элиан протерла запотевшее стекло.
   - Все так запутанно, Майкл. Я постараюсь. - Она нерешительно  тронула
его руку. - Сыну будет трудно услышать  такое  о  своих  родителях.  Но,
по-видимому, действительно настало время сказать все.
   Майкл смотрел в бездонные черные глаза.  Они  молили  его,  буквально
кричали о том, что переполняло ее душу. И он вдруг понял, о  чем  именно
говорят ее глаза, и откликнулся на этот страстный зов. Плотина недоверия
рухнула.
   Не отводя глаз, Элиан сказала:
   - Наши родители, моя мать и твой отец, были любовниками.
   Майкл вздрогнул. Хоть он и не знал, что услышит в эту минуту,  но  уж
такого совсем не ожидал.
   - Что ты имеешь в виду? - растерянно спросил он. Элиан погладила  его
ладонь.
   - Они встретились в сорок шестом, когда  вместе  работали  в  ЦРГ,  и
полюбили друг друга. Их отношения длились, пока Ватаро Таки не  узнал  о
связи своей приемной дочери с Филиппом Доссом.
   - И на этом все кончилось, - с облегчением продолжил за нее Майкл.  -
Это было давным-давно.
   Элиан сжала его руку, словно он был ребенком, которого  надо  уберечь
от опасностей взрослого мира.
   - Нет, не кончилось, - мягко сказала она.
   Дождь не ослабевал, его шум действовал успокаивающе.
   - Мать не послушалась Ватаро Таки. Впервые  в  жизни  она  осмелилась
ослушаться своего отца. Она считала это своим долгом, потому что  любила
Филиппа Досса.
   Майкл смотрел на потоки воды, заливающие ветровое стекло.
   - Ты хочешь сказать, что вплоть до своей смерти мой отец... -  он  не
договорил
   - Майкл, - ласково произнесла Элиан, - я рассказывала тебе о молитве,
которой меня научили, когда я была совсем маленькой? - Она помолчала.  -
Да - это желание, нет - это мечта. Боже, дай мне силы отказаться от "да"
и "нет", дай мне силы обойтись без них.
   - Я помню.
   - Ей научил меня твой отец. - Он  повернулся  к  ней.  -  Твой  отец,
Майкл. Это были странные слова,  я  не  поняла  их  тогда,  но  они  мне
понравились. И лишь много лет спустя я  осознала  их  смысл.  Это  мы  -
желание  и  мечта.  Наши  родители  отказались  от  собственных,   чтобы
воплотить их в нас. Твой отец сделал из тебя солдата,  воина.  Моя  мать
поступила со  мной  так  же.  Долгие  годы  я  думала,  что  это  просто
совпадение. Но как-то раз мать отвела меня к деду. Я видела  его,  когда
была совсем ребенком. И вот, когда я прошла полный курс обучения, он  со
мной встретился. Его слова тогда потрясли меня, они перевернули весь мой
мир. Может быть, с тобой произойдет то же самое. Сейчас я  передам  тебе
его слова. Ватаро Таки сказал, что долгие годы Митико  была  его  правой
рукой,  а  Филипп  Досс  -  левой.  Но  времена  изменились,  необходимо
прокладывать путь в будущее. Он внимательно посмотрел на меня и добавил:
"Наш путь в будущее - это ты". Он рассказал, почему у меня не  японское,
а европейское имя. Это он дал мне его. Для Таки-гуми и для всей Японии я
должна стать дорогой в будущее, европейское имя должно явиться  символом
перемен. Так он считал. Он хотел, чтобы Япония вырвалась из пут традиций
и старого образа мышления, из  плена  косных  представлений.  Он  хотел,
чтобы Япония встретила следующее столетие  обновленной  и  молодой.  Она
должна прекратить замыкаться на саму себя и обрести  связь  с  остальным
миром. Я уж не говорю о процветании: это необходимо стране хотя  бы  для
того, чтобы просто выжить. Так думал Ватаро  Таки,  и  в  нас  он  видел
будущее Японии, Майкл.
   Элиан взяла руки Майкла и положила их себе на грудь.
   - Я передаю тебе слова моего деда. Это должен  был  бы  сделать  твой
отец, но его уже нет в живых. Я всего лишь жалкая замена, но кроме  меня
сейчас некому сказать тебе эти слова. Мы  будущее,  Майкл.  Нас  научили
подниматься по боевой тревоге,  которую  наши  семьи  привыкли  ждать  с
минуты на минуту. Мы желание и мечта.
   Она умолкла.
   - И вот мы вовлечены в эту войну,  -  задумчиво  сказал  Майкл,  -  в
войну, которая убила моего отца. А  я  даже  не  знаю,  хочу  ли  в  ней
участвовать.
   Элиан улыбнулась.
   - Я сказала Ватаро то же самое, когда он уговаривал меня, скорее даже
вербовал.
   - Но ведь ты говорила, что не состоишь в якудзе.
   - Да, я никогда не была в ней. Но и твой отец тоже, что  не  помешало
ему поступить так, как он поступил.
   - И чего же Ватаро хотел от тебя? - спросил Майкл.
   - Чтобы я стала его правой рукой, - ответила Элиан. - Он хотел, чтобы
я сохраняла мир между семьями якудзы, не привлекая внимания  полиции.  Я
понимала, что, сохраняя мир, он стремился удержать за  кланом  Таки-гуми
лидирующее положение  среди  семейств  якудзы.  Мне  казалось,  что  это
невыполнимая  задача,  особенно  для  женщины.  Но  Ватаро  был  гораздо
дальновиднее. Он обдумал все, и  мы  вместе  создали  миф:  я  воплотила
замысел Ватаро Таки. Я стала Зеро.
 
*** 
 
   Лилиан делала покупки для Евгения Карска. Это доставляло ей громадное
удовольствие. В эти дни, наполненные страхом за детей,  Лилиан  особенно
хотелось отвлечься от тревожных мыслей.
   Карск был высок и худощав, как пловец, и начисто лишен  вкуса.  Может
быть, Россия и дала миру много  полезных  вещей,  но  только  не  умение
одеваться с лоском.
   Они пробежались по Рив Друат.  Лилиан  отвела  Карска  к  Живенши  за
костюмами, у Пьера Бальмена они купили рубашки  и  куртки,  у  Эштера  -
спортивные костюмы (у Карска, к изумлению Лилиан, их не было). За обувью
заглянули к Роберу Клержери.  ("Не  будь  занудой,  дорогой,  -  сказала
Карску Лилиан. - Все носят эти туфли, почему бы и тебе не приобщиться?")
Галстуки, носки, платки и прочую мелочь они нашли у Миссони.  Когда  они
закончили, настала пора обедать. Карск уже совсем изнемогал.
   - Господи, - простонал он, - до сих пор я  и  ведать  не  ведал,  что
такое тяжкий труд.
   - Тяжкий труд? - изумилась Лилиан. - Да ведь мы ходили  по  магазинам
всего пару часов. Мы встретились после ленча.
   - Лучше бы мы отправились с тобой на ленч.  Думаю,  я  чувствовал  бы
себя куда спокойнее, не пережив этого безумия, именуемого  хождением  по
магазинам.
   - Не валяй дурака, теперь ты самый импозантный шпион во всей Европе.
   Он вздрогнул.
   - Господи, что ты такое говоришь!
   Лилиан рассмеялась.
   - Видел бы ты сейчас свое лицо. - Он повернулся к зеркальной  витрине
магазина. - Нет, нет. Уже поздно. То выражение уже исчезло.
   Карск вздохнул.
   - Я представления не имею, куда  девать  половину  всех  этих  вещей,
которые ты заставила меня купить.
   - Я вовсе не заставляла тебя покупать. Ты делал покупки сам и был при
этом на верху блаженства.
   Карск опять глубоко вздохнул. Он знал, что Лилиан права. Он и  впрямь
не  был  свободен  от  частнособственнической  психологии,  и  это   его
тревожило. Он вспомнил, как жена постоянно твердила, будто Европа -  его
любовница. Этим она хотела сказать, что в Европе он бывает чаще,  чем  в
России. Но разве это свидетельствует о нелюбви к своей стране?
   - Давай где-нибудь пообедаем,  -  предложил  он  Лилиан.  -  Или,  по
крайней мере, выпьем. Именно это я  собирался  предложить  тебе  сегодня
утром по телефону, а вовсе не беготню по магазинам.
   - Отлично. Сам решай где, - ответила  Лилиан.  Поймать  такси  в  это
время было невозможно, и они поехали на метро. Карск выбрал марокканский
ресторан, который он  хорошо  знал.  Ресторан  стоял  в  тупике  длинной
мрачноватой улицы, куда  не  долетал  городской  шум.  Здесь  собирались
большей частью студенты. Карск частенько назначал тут  встречи:  в  этом
ресторане он  чувствовал  себя  свободно  и  уютно.  Его  мало  заботило
качество подаваемых блюд.
   Владельцем ресторана был толстый марокканец  с  лоснящимся  лицом.  В
остальном он, впрочем, выглядел вполне чистоплотным. Он  встретил  их  и
провел в дальний угол ресторана. Встречать  своих  постоянных  клиентов,
казалось,  являлось  смыслом  его  жизни.  Он   поразил   Лилиан   своей
необыкновенной учтивостью и предупредительностью.
   Карск, как обычно, сел лицом ко входу. Лилиан расположилась напротив,
с любопытством оглядываясь по сторонам. Она была  здесь  впервые.  Карск
заказал два аперитива.
   Лилиан мягко тронула его худую руку.
   - Я рада, что мы вместе. В новой одежде ты выглядишь великолепно,  ни
дать ни взять истинный европеец. Tu es tres chic, mon coeur.
   - Merci, madame.
   Официант принес аперитивы. Потягивая их, они наслаждались покоем.
   - Мои люди проявили пленки, которые ты мне передала.
   - Да? - Лилиан сохранила невозмутимое выражение лица. - Это все, чего
ты хотел?
   - И да, и нет.
   - Вот как? - Лилиан прищурилась.
   - Твои сведения - точное попадание в цель. Основные  данные  МЭТБ  по
тайным  операциям   на   территории   СССР.   Потенциально   это   самая
разрушительная   информация,   которую   мы   когда-либо   получали   об
американской конспиративной сети в России. И с этой  точки  зрения  твои
сведения бесценны. Но все же мы ожидали гораздо большего. Те данные, что
ты нам передала, - всего лишь дразнящий намек на  куда  более  радостные
открытия.
   - Я знаю.
   Карск молчал, собираясь с мыслями. Начал болеть правый висок - верный
признак повышенного давления. Стараясь выглядеть спокойным,  он  наконец
спросил:
   - Что ты этим хочешь сказать?
   Лилиан улыбнулась.
   - Все очень просто. Я дала тебе только то, что сочла нужным дать.  Не
больше. - Карск вздернул брови. Глядя ему в глаза, она продолжала:
   - Уж не думал ли ты, что я передам тебе все сведения, которые у  меня
есть и которые вам так нужны? Это был бы слишком большой  риск.  К  тому
же, это означало бы, что в моей жизни наступают крутые  перемены.  Я  не
вернусь в Америку. Я знала это уже, когда решила добыть необходимые  для
тебя сведения. Ты тоже это понимал. Но неужели ты  все-таки  рассчитывал
на какой-нибудь иной исход?
   Карск молчал,  забыв  о  стоящем  перед  ним  аперитиве.  Наконец  он
медленно заговорил:
   - Я ожидал, - он запнулся, едва сдерживая гнев. - Я полагал,  что  ты
действуешь из соображений более высоких, например, из чувства долга.
   - Долга? - Лилиан рассмеялась ему в лицо.
   - Да, - упрямо повторил  Карск,  -  долга.  -  Он  старался  говорить
холодно и отрешенно. - Я всегда понимал, что есть высокие идеи,  которым
стоит служить. Мне показалось, что и ты понимаешь это. Мы  ведем  войну,
войну без оружия и солдат. Мы ведем войну идей, мы боремся за свободу...
   - Прекрати, - Лилиан произнесла эти слова так резко, что он осекся. -
Ты бы еще упомянул о призраках Маркса и Ленина. Ты ошибся, если полагал,
что я работаю на тебя из идейных соображений.
   Карск краем глаза увидел приближающегося официанта и  жестом  отослал
его.
   - Какие же у тебя были причины?
   - Личные, дорогой. Работая на тебя все эти годы,  я  получала  редкое
наслаждение, потому что ненавидела людей, с которыми жила, - отца, мужа,
Джоунаса. Да, я ненавидела их и  ненавидела  очень  давно.  Ты  спросишь
меня, почему я не ушла от Филиппа. Радость мщения была сильнее. Мой брак
служил прекрасным прикрытием для шпионажа. И для тебя,  дорогой.  Ну,  а
поскольку за любое удовольствие приходится платить, то я и рассматривала
свой брак  как  такую  вот  плату,  состоявшую  в  том,  что  в  течение
десятилетий я вынуждена была смотреть, как муж изменяет мне. Он так и не
перестал встречаться с этой японской сукой Митико Ямамото.
   - Если ты так ненавидела своего мужа, - раздраженно сказал  Карск,  -
то его увлечения не должны были тебя волновать.
   Лилиан, увидев, что сумела перевести разговор на себя, на собственную
личность, сказала более доверительным тоном:
   - Они волновали меня, Евгений. Еще как. Я горда,  я  очень  горда.  Я
хочу, чтобы меня любили, чтобы  обо  мне  заботились,  чтобы  наконец  я
чувствовала, что нужна. Этого хочет  каждая  женщина.  Тебе  не  понять,
какая это мука - быть женой человека, которому ты до лампочки.
   Карск через силу улыбнулся. Казалось, что его лицо пошло трещинами от
сделанного усилия.
   - У тебя был я. Со мной ты имела все, что тебе требовалось.
   - Да. - Она коснулась его руки. - В тебе я нашла то, чего была лишена
долгие годы. После нескольких часов, проведенных  с  тобой,  возвращение
домой к Филиппу было особенно мучительным.
   Польщенный, он улыбнулся и нежно погладил ее руку -  так,  как  делал
это в постели.
   - Прекрасно,  когда  мужчина  нуждается  в  тебе,  -  сказала  Лилиан
задумчиво. - Это подобно оазису посреди  пустыни.  Ты  спас  мою  жизнь,
Евгений, в буквальном смысле спас.
   Карск прижал ее руку к губам.
   - Чем был бы без тебя Париж? - Он улыбнулся. - Но вернемся  к  началу
нашего разговора. Где остальные сведения?
   - Все спрятано в очень надежном месте. Тебе не стоит беспокоиться.  Я
собираюсь передать тебе все, что у меня есть. В конце концов, я обещала.
А я человек  слова.  -  Лилиан  нахмурилась.  -  Однако  мне  необходимо
вознаграждение. Это ведь долгое и трудное  дело,  риск  велик.  Но  я  с
охотой пошла на него.
   - Но почему? - спросил Карск. Он выглядел вконец сбитым с толку. - Ты
хочешь сказать, что предала свою страну только из ненависти к нескольким
людям?
   - Только? Ты считаешь, это недостаточно  веская  причина?  По-твоему,
люди идут на предательство лишь благодаря идеалам марксизма-ленинизма?
   - Да, я так считаю. Ведь именно эти идеалы привели  к  самым  славным
революциям в мире. Вспомни те книги, которые я тебе давал. Вспомни.
   - Я их прекрасно помню. Ты  недооцениваешь  меня,  я  провела  немало
бессонных ночей над этими книгами. Я много размышляла, пыталась  понять,
что эти идеалы значат для меня. Но я пришла к выводу,  что  по  большому
счету нет разницы между Вашингтоном и Кремлем. Власть развращает,  любая
власть, Евгений. В  истории  человечества  это,  возможно,  единственная
истина. Стремление к  абсолютной  власти  и  развращает  абсолютно.  Это
утверждение верно как в Вашингтоне, так и в Москве.
   - Ты не права, - возразил Карск, - совершенно не права.
   - Вот как? Посмотри на себя,  Евгений.  Ты  утверждаешь,  что  предан
марксизму. Я верю тебе.  Но  при  всей  твоей  преданности  идеалам,  ты
привержен Западу, его образу жизни. Взгляни, что на тебе надето.  Лучшие
парижские модели.
   - Это ты потащила меня по магазинам.
   - Но я вовсе не  заставляла  покупать  все  эти  прекрасные  костюмы,
рубашки и галстуки. Это ты покупал, ты платил за них. - Лилиан  покачала
головой, - И ты получал от этого удовольствие. Ты просто обожаешь бывать
в Париже. Ты предпочитаешь жить здесь, а не в России.
   - Я люблю Россию. - Разговор принял неприятный оборот, Карск  не  мог
понять, почему он вынужден защищаться. - Я люблю Россию. Я люблю Москву.
Я люблю Одессу, особенно весной.
   - Ты знаешь, что писал Генри Джеймс о Париже? - спросила  Лилиан,  не
слушая его возражений.  -  "Париж  -  это  величайший  храм,  когда-либо
построенный  для  плотских  наслаждений".  И  именно  в  этом  храме  ты
преклоняешь колени. Именно Парижу ты поклоняешься, Евгений.
   - Я никогда не отрицал, что люблю Париж.
   - Ну, а твой дом? Ты ведь живешь не в тесной однокомнатной  квартире,
а твои соседи - вовсе не любимые тобой пролетарии,  не  так  ли?  -  Она
посмотрела ему в глаза.
   - Нет, - ответил Карск.
   - Разумеется, нет. Наверняка ты живешь в прекрасном доме,  населенном
руководящими  партийными  работниками.  У  тебя  вполне  респектабельные
соседи. В твоей квартире хватает  места.  Возможно  даже,  что  из  окон
открывается хороший вид. В квартире светло и просторно. Разве не так?
   - Описание довольно точное.
   - Образец социализма, - саркастически заметила  Лилиан.  -  Праведный
последователь Ленина.
   Она открыла свою сумочку и швырнула через  стол  несколько  сложенных
листов.
   - Что это? -  Он  посмотрел  на  них,  как  на  разворошенное  гнездо
скорпионов.
   - Это то, что мне причитается, - спокойно сказала Лилиан. -  То,  что
твоя страна должна мне. То, что ты должен