юда
специально для Митико. С помощью своего спутника она преклоняла  колени,
зажигала палочки дзёсс и склоняла голову в молитве.
   Она всегда молилась о двух вещах: чтобы зазвонил телефон, и чтобы  ее
внучка была жива. Когда она возвращалась домой после молитвы, ее руки  и
ноги были холодны как лед.
   Дома Митико садилась рядом с телефоном, и ее трясло, как в лихорадке.
Она не притрагивалась к еде, как ни увещевал ее повар  попробовать  хотя
бы кусочек. Она отказывалась от чая. Она ничего не брала в  рот  до  тех
пор, пока  не  раздавался  пронзительный  телефонный  звонок  и  Митико,
схватив трубку, не слышала с замиранием сердца тоненький  голосок  своей
внучки:
   - Бабушка?
   Митико закрывала глаза, слезы катились по щекам.  Ее  внучка  прожила
еще один день.
   - Бабушка? - Голосок был, как у Эльфа.
   - Да, моя девочка.
   - Как ты поживаешь, бабуля? - Этот такой знакомый ей милый голосок на
другом конце провода. Откуда он доносился? Если бы только Митико  знала,
где Масаси держит ее внучку.
   - Хорошо, моя маленькая. А ты? Тебе хватает еды? Ты высыпаешься?
   - Мне скучно, бабуля. Я хочу домой. Я хочу... И разговор  каждый  раз
прерывался на этих словах. Митико ничего не могла с собой поделать.  Она
каждый день кричала в трубку: "Маленькая! Моя маленькая!"  -  и  глотала
горькие слезы.
   Масаси приказал, чтобы разговор  обрывался  на  середине  фразы.  Это
лишний раз доказывало, что он был хозяином  положения.  Он  был  подобен
богу: даровал жизнь или смерть.
 
*** 
 
   Три раза в неделю Масаси Таки проводил утренние  часы  на  складе  на
пристани  Такасиба.  Расположенная  почти   посреди   западного   берега
токийской гавани, Такасиба была городом в городе. Здесь днем и ночью шла
разгрузка привезенных морем товаров, предназначавшихся для самых  разных
компаний, разбросанных по всей стране.
   Одновременно всевозможнейшие грузы отправлялись отсюда практически во
все страны мира. А в  итоге  -  неразбериха  со  встречными  поставками,
ошеломлявшая даже отлаженную, как машина, японскую таможню.
   Склад Такасиба  был  совместным  предприятием  Таки-гуми  и  Ямамото.
Деятельность,  связанная  с  Такасибой,   постепенно   становилась   для
Таки-гуми основной. Это и должно было произойти, думал Масаси.
   Он  всегда  встречался  с  одними  и  теми  же  людьми:  здоровенными
боевиками по имени Дэйдзо, которому Масаси доверил обучение новобранцев;
Каэру, невысокого роста советником,  оставшимся  еще  со  времен  Ватаро
Таки. Кожа его была сплошь покрыта татуировками. И с Кодзо Сийной.
   Когда в конце сороковых годов  завершился  этап  становления  и  отец
Масаси утвердил свою власть, он наложил запрет  на  те  жесткие  методы,
которые теперь вовсю применял  Масаси.  Ватаро  вполне  устраивало,  что
угроза применения насилия гарантировала ему  преданность  тех,  от  кого
зависело поступление доходов. Масаси был настроен не  так  благополучно.
Кроме того, он желал самодержавия. Как ни огорчала  его  эта  мысль,  но
Ватаро Таки оставил неизгладимый след в  истории  якудзы.  Его  преемник
должен  был   покорить   новые   высоты,   затмить   достижения   своего
предшественника.
   Масаси любил проводить встречи в гимнастическом зале, устроенном  под
одним  из  пролетов  неширокого  деревянного   мостика,   висевшего   на
головокружительной - сорок пять футов -  высоте  над  подвалами  склада.
Цокольный этаж был таким просторным, что в нем помещались лаборатория  с
новейшим оборудованием фирмы "Ямамото Хэви Индастриз", склады,  а  также
мастерские, оснащенные не хуже настоящего завода.
   В гимнастическом  зале,  у  земляных  стен,  оставшихся  от  построек
четырехвековой  давности,   времен   сёгуната   Токугава,   поблескивали
тренажеры фирмы "Наутилус".
   Масаси любил встречаться с людьми обнаженным  по  пояс.  Пот  обильно
стекал по его лишенной растительности  груди.  Он  переходил  от  одного
тренажера к другому, ведя при этом беседу. У Масаси  никогда  не  бывало
одышки, и он не  прекращал  упражняться,  как  бы  долго  ни  затянулась
встреча.
   - Докладывай, Дэйдзо, - велел он, когда все собрались.
   - Появляются все новые и новые юнцы, - сказал гигант.  -  Они  больше
напоминают свору бешеных псов, сами  знаете.  К  нам  приходят  любители
побаловаться травкой, наркоманы, рокеры. - Он усмехнулся. - Они величают
себя изгоями. На самом деле это просто шпана. Им не хватает  дисциплины.
Ха! Они и слова такого не слышали.
   - Всякое боевое подразделение должно подчиняться дисциплине, - сказал
Кодзо Сийна, не глядя ни на Дэйдзо, ни на Каэру. Любуясь игрой  мускулов
Масаси, он вспоминал те времена, когда его тело было таким же сильным  и
гибким. - Как показывает история, даже у самых неискушенных  полководцев
в армии была дисциплина. Иначе войну не выиграть.
   - Новобранцев обучат, -  спокойно  сказал  Масаси.  -  Этим  займется
Дэйдзо. Они ведь как овцы, эти "крутые" парни, нэ, Дэйдзо? Они ничего из
себя не представляют, поэтому им нужен вожак, чтобы думал за них.  -  Он
перешел к другому тренажеру. - Где теперь их вожак, Дэйдзо?
   Гигант ухмыльнулся.
   - Висит вниз головой в их казарме.
   - Он мертв? - спросил Кодзо Сийна,  словно  осведомляясь  у  торговца
рыбой, свежий ли у него улов.
   - Запашок появился, - ответил,  смеясь,  Дэйдзо.  -  Они  спрашивают,
когда я его сниму. Я ответил, что ему еще надо дозреть.  А  когда  решу,
что пора скормить его им, лишь тогда и сниму.
   - Они теперь боятся Дэйдзо, как никогда не боялись своего  вожака,  -
сказал Каэру, пожилой молчаливый человек,  по  всей  видимости,  начисто
лишенный самолюбия. Он был главным  стратегом.  Это  он  изобрел  способ
провозить в Японию груды сделанных в разных странах товары и  доставлять
их на этот склад без таможенного досмотра. - У  них  в  глазах  появился
проблеск мысли. Они начинают превращаться в армию.
   Кодзо Сийна кивнул. Он тоже ценил ум Каэру. Может быть, в этом  лысом
человеке  он  нашел  родственную  душу.  Сийна  был  не  из   тех,   кто
недооценивает силу мысли.
   - Нам отчаянно не хватает пространства, - сказал Сийна. -  Это  знали
наши прадеды, когда шли завоевывать Китай. В этой перенаселенной  стране
нам негде развернуться. Мы возимся, будто муравьи, и земля почернела  от
наших тел. Мы уже ползаем друг по дружке, но  нас  это  не  заботит.  Мы
совершенно невозмутимы перед лицом ужасного  будущего,  которое  вот-вот
станет настоящим. Война и первые послевоенные годы показали,  что  народ
способен творить чудеса. И если предоставить ему такую возможность, чудо
может повториться. Вот наша цель.  Поход  будет  недолгим,  и  от  тебя,
Дэйдзо, требуется превратить этот сброд в боеспособную армию.
   - Я подготовлю их, - пообещал Дэйдзо.
   - А как насчет оружия? - спросил Сийна Каэру.
   - Как вам известно, - ответил Дэйдзо, - ввоз наркотиков позволил  нам
использовать ту же сеть и для доставки в Японию оружия. Реальная  угроза
исходит от таможни. Если обнаружат хоть один из  этих  ящиков,  начнется
такая  кутерьма,  что  продолжать  ввоз  и  сборку   будет   практически
невозможно.
   - Более того, - сказал Кодзо Сийна, - армейские  подразделения  будут
прочесывать весь порт в поисках такого рода грузов.
   - Совершенно верно, - согласился Каэру.  -  Поэтому,  наладив  работу
сети по  доставке  наркотиков,  я  занялся  таможней.  Существует  много
способов оказывать давление. Я выбираю самые действенные.
   - А те чиновники, на которых оказывается давление, - спросил Сийна, -
что им известно?
   - Волшебное слово, - сказал Каэру. - "Опиум". Они понятия  не  имеют,
что на самом деле лежит в этих ящиках.
   - А Нобуо Ямамото? - спросил Сийна, глядя на Масаси. -  Выполняет  ли
он свои обязательства?
   - Семьи Ямамото и Таки дружат много лет. -  Масаси  употребил  слово,
обозначающее дружбу на всю жизнь, им  редко  пользовались  за  пределами
Японии. - Нобуо предоставьте мне.
   - Без него мы не сможем выступить, - напомнил Сийна.
   - Я сказал, предоставьте его мне.
   - Хорошо, - согласился Сийна. - Все идет по плану.  Мы  будем  готовы
через десять дней. Для Японии начнется новая эра.
   Мужчины церемонно поклонились. Дэйдзо бросил взгляд на часы.
   - Мне пора.
   Он вышел вместе с Каэру, оставив Масаси наедине с Сийной.
   - Если бы у меня был сын, - сказал Кодзо Сийна, все  еще  разглядывая
мускулистое тело Масаси, - он был бы похож на вас.
   - А вы, - отвечал Масаси. В комнате воняло потом. Его руки  в  черных
перчатках сжимали сверкающую хромом штангу. Масаси со  стоном  нагнулся,
потом выжал вес до конца. На выдохе опустил штангу. Он без труда выжимал
сто фунтов. - Вы враг моего отца.
   - Был врагом, - поправил его Сийна. - Ваш отец умер.
   - Я его наследник, - сказал Масаси. Он облизал залитые потом губы.  -
Я оябун Таки-гуми. Я то, что осталось после Ватаро Таки.
   Кодзо Сийна неподвижно смотрел на него. Стоя вплотную  к  Масаси,  он
вспоминал, каким сильным было в юности его собственное тело. Теперь  его
единственным врагом стало время. Впрочем, он давно это знал.
   Масаси отпустил штангу и отошел от тренажера. Снял с вбитого в стенку
крюка полотенце и на ходу вытерся. Остановившись перед Сийной, он  сунул
полотенце ему под нос.
   - Вот, - сказал он, - полюбуйтесь, что есть у меня и  чего  вы  давно
лишены. - Масаси отшвырнул полотенце в сторону. -  Вы  стары,  Сийна.  И
слабы. Я нужен вам, потому что я - ваши руки и ноги. Без меня вы  просто
беспомощный старик, мечтавший о славе. Без меня ваши мечты не  сбудутся.
- Он наклонился над сидевшим Сийной. - Я хочу, чтобы вы помнили об этом,
когда вам опять придет в голову взять верх на  этих  встречах.  Это  мои
люди. Они подчиняются мне. Вероятно, вы забыли, что здесь я  вас  только
терплю.
   - Я вношу свой вклад, - спокойно сказал Сийна, - как и все остальные.
   - Смотрите, не переусердствуйте с этим вкладом, - пригрозил Масаси.
   Когда Кодзо Сийна сел в поджидавшую машину, он все еще чувствовал  на
своем лице тепло тела Масаси. Впервые в жизни он так остро  ощутил  свою
собственную унизительную телесную немощь.
   Сийна дал знак водителю, и машина  тронулась.  Когда  они  въехали  в
город, Сийна сказал, куда ему нужно.
   Очутившись в районе Синдзуки, он приказал:
   - Остановись здесь и жди. У меня назначена встреча.
   Водитель  вылез  и  ступил  на  тротуар.  Народу  было  много.  Сийна
посмотрел на часы. Нескоро еще  удастся  где-нибудь  смыть  с  лица  пот
Масаси. Ярость, которую Сийна старательно сдерживал, теперь нахлынула на
него. Он сжал кулаки. Даже такой выдержанный человек, как  Кодзо  Сийна,
едва терпел заносчивость Масаси.
   В юности Сийне не приходилось сносить оскорбления. Он  вспомнил,  как
однажды, когда он учился в колледже, кто-то из  старшекурсников  высмеял
его. Тогда Сийна был молод и горяч. Он тотчас набросился на обидчика,  и
в награду за прыть его вываляли в грязи возле  школы.  Но  тем  дело  не
кончилось. Сийна затаился.  Он  перебрал  множество  способов  мести.  И
наконец остановился на самом изящном,  а  поэтому  самом  сладостном.  В
конце семестра, когда этот  старшекурсник  вместе  с  другими  подающими
надежды выпускниками должен был целый день держать  экзамен,  от  итогов
которого зависело, попадет ли он в одно из престижных министерств, Сийна
перевел стрелки будильника. Парень на три часа опоздал на экзамен, и его
исключили. Не помогли даже мольбы могущественного папаши. Карьера  сынка
была загублена.
   А теперь, когда Сийна увидел направляющегося к машине  человека,  его
кулаки разжались. Он улыбнулся. Грубость Масаси была  мгновенно  забыта;
сладостное удовлетворение от изощренной мести наполнило его душу.
   Водитель распахнул  заднюю  дверцу.  Подошедший  человек  заглянул  в
машину, потом сел рядом с Сийной.  Мгновение  спустя  машина  влилась  в
полуденный поток транспорта.
   - Как я уже сказал вам  по  телефону,  -  обратился  Сийна  к  своему
спутнику, - я полностью в вашем распоряжении. - Он улыбнулся. -  Я  знаю
один чайный домик. Там очень тихо и удобно. Там мы будем пить чай и есть
рисовые лепешки. И вы расскажете мне, чем я могу быть вам полезен.
   - Вы очень добры, Сийна-сан, - сказал его  собеседник.  -  Думаю,  мы
сумеем прийти к соглашению, которое отвечало бы нашим обоюдным желаниям.
   Он подвинулся, и солнце осветило его лицо.
   Это был Дзёдзи Таки.
 
*** 
 
   В 8.22 утра Лилиан сняла трубку телефона-автомата  на  главной  улице
Джорджтауна. Она набрала местный номер, услышала щелчок, потом гудок,  и
набрала  номер  телефона  по  ту  сторону  Атлантики,  который   помнила
наизусть.
   После третьего гудка ответил голос  с  заметным  парижским  акцентом.
Лилиан назвалась, но не своим настоящим именем.
   - Мне нужно с ним поговорить, - бегло произнесла она по-французски.
   - Его здесь нет, - неуверенно ответил мужской голос на  другом  конце
провода.
   - Тогда свяжитесь с ним, - настаивала Лилиан. Она прочла вслух  номер
телефона-автомата. - Я пробуду здесь десять  минут.  Пусть  он  позвонит
мне.
   - Я попробую, мад...
   Она резко  нажала  на  рычаг  и  тут  же  подняла  трубку,  незаметно
придерживая его. Разглядывая любителей попялиться на витрины, она делала
вид, будто разговаривает по телефону.
   В ожидании  звонка  Лилиан  попробовала  успокоиться  и  собраться  с
мыслями. Но ни о чем другом, кроме страшной опасности, грозившей Майклу,
она думать не могла. После смерти Филиппа и похищения Одри Лилиан и  так
еле держала себя в руках. А теперь еще это. Не слишком ли?  Она  закрыла
глаза, пытаясь сдержать подступающие слезы.
   Телефон  зазвонил  через   девять   минут.   Лилиан   вздрогнула   от
неожиданности, у нее заколотилось сердце. Она отпустила рычаг.
   - Алло, - на французский лад сказала она.
   - Бонжур, мадам, - произнес приятный  мужской  голос.  -  Как  у  вас
дела?
   - Я в ужасе, - призналась Лилиан.
   - Этого следовало ожидать, - сказал голос. - Но вы не передумали?
   - Я думаю об опасности, - сказала Лилиан. - Впервые в жизни.
   - Это значит, что вы  живы,  -  ответил  голос.  -  "Праздничный  пир
ощущений опасность приносит".
   - Который там у вас час? Никак не могу сообразить.
   - Начало пятого вечера. А зачем вам это?
   - Вы скоро пойдете домой к жене, - сказала она. - Я пытаюсь себе  это
представить. Иногда полезно подумать о неприятном.
   - Все будет в порядке, Лилиан.
   - Все будет в порядке у вас. В вашем положении все очень просто.
   - В моем положении, - произнес голос, - ничто не просто.  Пожалуйста,
запомните это.
   По улице проносились машины. Лилиан  казалось,  что  она  смотрит  на
экран телевизора. Она уже начала отгораживаться от суеты жизни.
   - Когда к вам попадет то, что нужно? - спросил голос.
   - Завтра вечером.
   Почему у нее так стучит сердце?
   - Но вы все равно далеко.
   Потому ли, что знала, как опасен может быть этот человек? Конечно, не
для нее. Для других.
   - Вы все сделаете, как надо, - мягко произнес голос. - Я в вас  верю.
Что касается вашей семьи, еще раз заверяю, что я не причастен  к  смерти
вашего мужа.
   - Вы что-нибудь слышали об Одри?
   - Боюсь, что  нет.  Ее  похищение  не  менее  загадочно,  чем  гибель
Филиппа.
   Сейчас он говорил совсем как Джоунас. Впрочем,  у  этих  двух  мужчин
действительно много общего. Лилиан прижалась лбом к стеклу.
   - Я устала, - сказала она. - Я так устала.
   - Осталось совсем немного, - произнес  голос.  -  Через  три  дня  мы
встретимся и все кончится. Навсегда.
   - А мои дети?
   - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь их от беды. Как  Бог,
простирающий над ними свою длань.
   -  Может,  мне  тогда  уповать  на  вас?   Собеседник   непринужденно
рассмеялся.
   - Как, - сказал он, - разве вы еще не поняли? Вы ведь это и делаете.
 
*** 
 
   - Ты хочешь очутиться со мной в постели? - спросил Майкл.
   Элиан рассмеялась.
   - Возможно. Пожалуй, да. - Они сидели в кухне, Элиан готовила обед. -
А почему ты спросил?
   - Пытаюсь понять, зачем ты пригласила меня сюда.
   - Затем, что  мне  так  хотелось,  -  просто  и  откровенно  ответила
девушка. Она умела  быть  откровенной.  Подойдя  к  холодильнику,  Элиан
достала зелень.
   - А как же твой дружок?
   - Что мой дружок? - Она оторвала несколько листьев латука.
   - Он из якудзы.
   Она повернулась, ее руки замерли.
   - Откуда ты знаешь? Я тебе этого не говорила.
   - Еще как говорила. Ты упомянула гири, а это слово из  языка  якудзы.
Или гири имеет отношение к твоей прошлой жизни в большом городе?
   - Что ты знаешь о якудзе?  -  спросила  Элиан,  снова  принимаясь  за
зелень. Майкл встал.
   - Достаточно, чтобы мне стало не  по  себе,  если  бы  твой  приятель
сейчас появился в дверях.
   Элиан улыбнулась.
   - После того как ты спас меня сегодня, мне трудно  представить  себе,
чем вообще тебя можно напугать.
   - Пистолетом, - ответил Майкл и положил в рот листик салата.
   Элиан смотрела, как он ест.
   - В газетах много пишут о якудзе. Но откуда ты узнал про гири?
   - Я несколько лет учился в Японии, - ответил  Майкл.  -  Отец  послал
меня туда. После войны он служил в американских войсках в Токио.
   Элиан резала зелень.
   - Чему ты учился в Японии?
   - Живописи, - ответил он.
   - А еще? - спросила она. - В твоем  "джипе"  я  заметила  катану.  Ты
думаешь ею пользоваться?
   - Я многому научился в Японии. Но самое главное - живопись.
   - И ты этим зарабатываешь на жизнь? Живописью?
   - Частично. Когда я рисую, я счастлив. Но  еще  приходится  думать  о
хлебе. - Он рассказал ей, что начал печатать репродукции картин.
   Элиан улыбнулась, продолжая шинковать зелень.
   - Как это здорово - взять в руки кисть и что-нибудь нарисовать. - Она
рассмеялась. - Я завидую тебе. Всякая  пустота  приводит  меня  в  ужас.
Чистые страницы, чистые холсты.  Мне  все  время  хочется  закрасить  их
черным цветом.
   - Но тогда, - сказал Майкл, - они исчезнут.
   - Нет, они мне просто больше  не  страшны.  -  Она  отодвинула  кучку
нарезанной зелени и принялась за грибы.  -  Заключенная  в  них  анархия
становится управляемой или, по крайней мере, удерживается в рамках.
   - Анархия?
   -  Да.  Тебя  никогда  не  пугало  пустое  полотно?   Слишком   много
возможностей. Это сбивает с толку.
   - Конечно, - сказал  Майкл,  -  если  подходишь  к  холсту,  не  зная
заранее, что собираешься нарисовать.
   Элиан нахмурилась.
   - А ты всегда знаешь, что собираешься делать? Это, должно быть, очень
скучно.
   - Вот ты сама и ответила на свой вопрос. - Майкл улыбнулся. - Я знаю,
с чего и как начну... А дальше... - Он пожал плечами.
   Она явно о чем-то задумалась.
   - Насколько хорошо ты знаешь якудзу? Ты говорил, что некоторое  время
жил в Японии. Ты встречал кого-нибудь из них?
   - Может, и встречал, но мне об этом не  известно.  Наверное,  они  не
очень отличаются от других людей.
   - Еще как  отличаются,  -  сказала  Элиан.  -  Они  стоят  особняком.
Японское общество считает их  неприглядными,  и  они  наслаждаются  этой
ролью. Слово "якудза" составлено из иероглифов трех чисел. При  сложении
получается количество очков, соответствующее проигрышу в азартных играх.
Якудза считают, что обречены быть героями в своем маленьком мирке.
   - Судя по тому, что я о них знаю, - сказал Майкл, -  такой  романтизм
не очень вяжется с их общественной опасностью.
   Она кивнула.
   - Они очень опасны. - Элиан положила нож, включила одну из конфорок и
поставила на нее кастрюлю. - Может быть, я зря это  говорю,  но,  -  она
одарила его мимолетной улыбкой, - ты обязан защищать меня до конца  моих
дней, так ведь?
   Майкл промолчал, и она продолжала:
   - Дело в том, что мой приятель действует мне на нервы.  Ты  прав.  Он
член якудзы. Знаешь, поначалу мне даже нравилось встречаться с  ним.  Да
нет, тебе этого не понять.
   - Он большая шишка, - сказал Майкл. - Сам кахуна. Очень даже понятно.
- Май