ь, настанет время, когда они к нам будут приходить, чтобы мы  помогли  им
агентами? В Министерстве нам разрешили  разведывательный  полет.  Отчего  не
разрешить нам иметь своего агента?
   - Вы говорили о третьем признаке. Я что-то не понял. Это какой?
   - Смерть Тэйлора, - сказал Леклерк.
   Эйвери встал, кивнул на прощание и на цыпочках  пошел  к  двери.  Холдейн
проводил его взглядом.

Глава 5

   На столе была записка от Кэрол: "Звонила ваша жена".
   Он вошел к Кэрол - она сидела за машинкой, но не печатала.
   - Вы бы так не говорили о бедном Вилфе Тэйлоре, - сказала она, -  если  б
знали его лучше.
   - Как так? Я вообще о нем не говорил.
   Он подумал, что должен как-нибудь успокоить ее, потому что порой, бывало,
он ласково брал ее за руку; может быть, она сейчас ждала как раз этого.
   Он склонился над ней, колючие концы  ее  волос  коснулись  его  щеки.  Он
повернул голову и прикоснулся лбом к ее виску: сквозь нежную кожу он  ощутил
твердость  височной  кости.  Минуту  они  были  неподвижны,   Кэрол   сидела
выпрямившись, глядя прямо перед собой, ее  руки  лежали  по  обеим  сторонам
машинки, над ней неловко нагнулся Эйвери. Ему хотелось протянуть руку  к  ее
груди, но он не стал этого делать; они мягко отодвинулись друг  от  друга  и
снова были одиноки. Эйвери выпрямился.
   - Звонила ваша жена, - сказала она. - Я сказала ей, что вы на  совещании.
Она хочет срочно поговорить с вами.
   - Спасибо. Я пойду.
   - Джон, что происходит?  Что  означает  разговор  о  Цирке?  Что  задумал
Леклерк?
   - Я думал, вы знаете. Он сказал, что включит вас в список.
   - Я не об  этом.  Зачем  он  опять  их  обманывает?  Он  продиктовал  мне
меморандум для Контроля о каком-то тренировочном плане и о том, что вы едете
за границу. Пайн отнесет бумагу сам. Он просто  рехнулся  из-за  пенсии  для
миссис Тэйлор, искал прецеденты в прошлом и  еще  Бог  знает  что.  Даже  на
ходатайстве о пенсии  -  гриф  "сверхсекретно".  Он  строит  один  из  своих
карточных домиков, Джон, это точно. Кто такой Лейзер, кстати?
   - Вам этого знать не положено Он разведчик, поляк.
   - Работает на Цирк? - Она изменила тактику. - Но почему едете вы? Вот еще
что я не могу понять. Да и почему должен был ехать Тэйлор? Если у Цирка есть
курьеры в Финляндии, почему не использовать их прежде всего? Зачем  посылать
бедного Тэйлора? Даже сейчас  Форин  Офис  может  все  уладить,  я  уверена.
Леклерк просто не дает им возможности: он хочет послать вас.
   - Вам не понять, - резко сказал Эйвери.
   - И еще одно, - сказала она, когда  он  уже  выходил,  -  почему  Эйдриан
Холдейн вас так ненавидит?
   Он зашел к бухгалтеру, потом взял такси до Цирка. Леклерк сказал, что  за
такси можно  будет  получить  компенсацию.  Он  злился,  что  Сара  пыталась
дозвониться ему в такое напряженное время. Он просил ее никогда  не  звонить
ему в Департамент. Леклерк сказал, это небезопасно.

***

   - Что вы изучали в Оксфорде? Ведь вы учились в Оксфорде? - спросил Смайли
и угостил его сильно помятой сигаретой из пачки на десять штук.
   - Иностранные языки. - Эйвери ощупал карманы в поисках спичек. - Немецкий
и итальянский. - Смайли ничего не сказал, тогда он добавил:
   - В основном немецкий.
   Смайли был небольшого роста, рассеянного вида человек с пухлыми пальцами,
в облике его было что-то скользкое, ерзающее, будто он страдал от  какого-то
неудобства. Чего угодно ожидал Эйвери, только не этого.
   - Так, так, - произнес Смайли как бы про себя и себе же кивнул головой. -
Как я понимаю, речь идет о курьере  в  Хельсинки.  Вы  хотите  передать  ему
пленку. Учебная операция.
   - Да.
   - Очень  необычная  просьба.  Вы  уверены...  Вы  знаете,  какого  пленка
размера?
   - Нет.
   Долгая пауза.
   - Такие вещи желательно знать, - мягко сказал Смайли, - чтобы курьер  мог
ее спрятать, если понадобится.
   - Виноват.
   - Ладно, не важно.
   Эйвери вспомнился Оксфорд, как он читал свои эссе профессору.
   - Пожалуй, - задумчиво проговорил Смайли, - я  вам  скажу  одну  вещь.  Я
уверен, Контроль уже дал знать об этом Леклерку. Мы готовы оказать вам любую
помощь - любую. Было время, - размышлял он вслух  с  тем  обычным  для  него
неопределенным выражением лица, как если бы он не видел своего  собеседника,
-  когда  наши  департаменты  конкурировали.  Я  всегда  считал  это   очень
нездоровым.  И  все-таки  хотелось  бы  знать,  можете  вы  рассказать   мне
чуть-чуть, ну чуть-чуть... Контроль  так  хотел  помочь.  Очень  не  хочется
сделать ошибку по неведению.
   - Это учебное мероприятие. Но все серьезно. Я сам мало что знаю.
   - Мы хотим помочь, - спокойно повторил  Смайли.  -  Какая  страна  -  ваш
объект, ваш условный объект?
   - Не знаю. Моя роль очень маленькая. Мероприятие учебное.
   - Но если учебное, почему все так секретно?
   - Хорошо, Германия, - сказал Эйвери.
   - Благодарю вас.
   Казалось, Смайли смутился. Он поглядел па свои сложенные на столе руки  и
спросил Эйвери, идет ли еще дождь. Эйвери сказал - похоже, что да.
   - Мне грустно было услышать про Тэйлора, - сказал он.
   Эйвери сказал:
   - Да, он был хороший человек.
   - Вы знаете, в какое время  получите  пленку?  Сегодня  вечером?  Завтра?
Леклерк думал, сегодня вечером, как я понял.
   - Не знаю. Посмотрим, как пойдет дело. Просто не могу сейчас сказать.
   - Конечно.
   Последовала необъяснимо долгая пауза. Он как старик, подумал  Эйвери,  он
забывает, что не один.
   - Конечно, тут  столько  непредвиденного.  Вы  раньше  делали  что-нибудь
похожее?
   - Раз или два.
   Опять Смайли ничего не сказал  и,  казалось,  не  замечал  образовавшейся
паузы.
   - Как там все на Блэкфрайерз Роуд? Холдейна вообще вы знаете?  -  спросил
Смайли. Он не ждал ответа.
   - Он теперь в исследовательском отделе.
   - Конечно. Хорошая голова. У людей из вашего  исследовательского  хорошая
репутация, как вам известно. Мы сами не раз к ним обращались. С Холдейном мы
учились в Оксфорде в одно  время.  Потом  во  время  войны  вместе  работали
какое-то время. У него отличное  классическое  образование.  Мы  хотели  его
взять к нам после войны; кажется, врачей смущали его легкие.
   - Я не слышал.
   - Не слышали? - Он комично приподнял брови. - В Хельсинки есть  гостиница
под названием "Принц  Датский".  Напротив  главного  вокзала.  Случайно,  не
знаете?
   - Нет, я никогда не бывал в Хельсинки.
   - Вот как? - Смайли пристально смотрел на него  с  озабоченным  видом.  -
Очень странная история. Тэйлор ваш - тоже участвовал в учебном мероприятии?
   - Не знаю.  Но  гостиницу  я  найду,  -  сказал  Эйвери,  начиная  терять
терпение.
   - Вы войдете в дверь, там в вестибюле продают журналы  и  открытки.  Вход
там один только. - Он мог говорить о соседнем доме.  -  И  цветы.  По-моему,
лучше всего, если вы  придете  туда,  когда  у  вас  будет  пленка.  Скажете
цветочнице,  чтобы  послали  дюжину  красных  роз  миссис  Эйвери  в   отель
"Империал" в Торки. Пожалуй, хватит полдюжины. Не будем бросаться  деньгами.
Цветы там дорогие. Вы поедете под вашим собственным именем?
   - Да.
   - Есть на то какая особая причина? Я не хочу быть любопытным,  -  добавил
он торопливо, - но жизнь так коротка... особенно при нашей работе.
   - Насколько я понимаю, требуется время, чтобы сделать фальшивый  паспорт.
А Форин Офис...
   Не надо было отвечать.  Надо  было  посоветовать  ему  заниматься  своими
делами.
   - Очень жаль, - сказал Смайли и нахмурился, как  если  бы  позволил  себе
бестактность. - Вы всегда можете обратиться к нам. За паспортом. - Это  была
только вежливость. - Просто пошлите цветы. Выходя из гостиницы, сверьте ваши
часы с настенными в холле. Через полчаса  возвращайтесь  к  главному  входу.
Таксист узнает  вас  и  откроет  дверцу  машины.  Садитесь,  сделайте  круг,
передайте ему  пленку.  Да,  и  пожалуйста,  заплатите  ему.  Ровно  сколько
полагается. Мелкие детали так легко забываются. Значит, учебное  мероприятие
- какого же рода?
   - А если я пленку не достану?
   - Тогда ничего не делайте. Не подходите близко к гостинице. Не  ездите  в
Хельсинки. Забудьте обо всем.
   У Эйвери мелькнула мысль, что его инструкции были удивительно ясные.
   - Когда  вы  изучали  немецкий,  вы,  случайно,  не  касались  литературы
семнадцатого века? -  с  надеждой  спросил  Смайли,  когда  Эйвери  собрался
уходить. - Грифиус, Лоэшптейн; такие имена вам известны?
   - Это был специальный предмет. Боюсь, что нет.
   - Специальный, - пробормотал Смайли. - Какое  глупое  слово.  Просто  они
выходят за рамки общего курса; какое неуместное слово.
   Когда они подошли к двери, он сказал:
   - У вас есть какой-нибудь портфель?
   - Да.
   - Когда у вас будет пленка, положите ее в карман, - посоветовал он,  -  и
носите портфель в руке. Если за вами будут следить, их внимание отвлечет ваш
портфель. Это так естественно. Если вы просто где-нибудь его бросите,  может
быть, вместо вас искать будут его. Мне кажется, финны не слишком  искушенные
люди. Это только учебный совет, разумеется. Но не волнуйтесь. Приверженность
методу я всегда считал большой ошибкой.
   Он проводил Эйвери к выходу, потом задумчиво  направился  по  коридору  к
кабинету Контроля.

***

   Эйвери поднимался в свою квартиру,  размышляя,  как  Сара  его  встретит.
Жаль, что он так и не позвонил домой. Как будет неприятно, если  она  сейчас
возится на кухне, а игрушки  Энтони  разбросаны  по  ковру  гостиной.  Очень
неприятно приходить без  предупреждения.  Сара  пугалась  в  таких  случаях,
словно он сделал что-то непоправимое.
   Он не брал с собой ключа: Сара всегда была дома. Своих друзей  у  нее  не
было; она ни к кому не ходила пить кофе и не занималась  покупками.  Она  не
умела самостоятельно развлекаться.
   Он нажал кнопку звонка, услышал, как Энтони зовет "мама, мама!", и  ждал,
когда раздадутся ее шаги. Кухня располагалась на другом конце  коридора,  но
она вышла из спальни, почти бесшумно, будто была босиком.
   Она открыла дверь, не глядя на него. На ней была ночная рубашка и вязаная
кофта.
   - Боже, как ты задержался, - сказала она, повернулась и неуверенным шагом
направилась обратно в спальню. - Опять что-нибудь стряслось? - спросила  она
через плечо. - Еще кого-то убили?
   - Что такое, Сара? Ты плохо себя чувствуешь?
   Энтони носился по квартире и кричал, что папа пришел  домой.  Сара  опять
забралась в постель:
   - Я звонила доктору. Я не знаю, что это, - сказала она, будто болезни  не
были постоянной темой ее разговоров.
   - У тебя температура?
   Рядом с ней стоял таз с холодной  водой  и  лежало  полотенце.  Он  выжал
полотенце и положил ей на лоб.
   - Придется тебе потерпеть, -  сказала  она.  -  Боюсь,  что  это  не  так
интересно, как твои шпионы. Ты не хочешь спросить, что со мной?
   - Когда придет доктор?
   - Он должен быть в операционной до  двенадцати.  Потом  сразу  придет,  я
думаю.
   Он пошел на кухню. Энтони за ним. Остатка  завтрака  все  еще  стояли  на
столе. Он позвонил ее матери в Райгит и попросил немедленно приехать.
   Был почти час, когда приехал доктор.
   - Лихорадка, - сказал он, - какой-то вирус ходит по городу.
   Эйвери боялся, что она расплачется,  когда  сказал  ей,  что  уезжает  за
границу; она поняла, задумалась, потом сказала, чтобы он начинал собираться.
   - Это важное дело? - вдруг спросила она.
   - Естественно. Очень важное.
   - Для кого?
   - Для тебя, для меня. Для всех нас, наверное.
   - И для Леклерка?
   - Я сказал тебе. Для всех нас.
   Он обещал Энтони, что привезет ему что-нибудь.
   - Куда ты едешь? - спросил Энтони.
   - Я лечу на самолете.
   - Куда?
   Он уже хотел сказать ему, что это большая тайна, но тут вспомнил девчушку
Тэйлора.
   Он поцеловал жену, вытащил чемодан в холл и поставил  его  на  коврик.  В
двери было два замка, чтобы Сара чувствовала себя  спокойней,  открывать  их
надо было одновременно. Он услышал, как она сказала:
   - А это опасно?
   - Не знаю. Знаю только, что дело очень серьезное.
   - Это действительно так, ты уверен?
   Он закричал почти в отчаянии:
   - Послушай, не за всех же я должен думать! И не в политике  сейчас  дело,
понимаешь? Тут дело нешуточное. Ты мне не веришь? Хоть раз в жизни ты можешь
сказать мне, что я делаю что-то хорошее? - Продолжая говорить,  он  пошел  в
спальню. Она держала перед собой книжку и делала вид, что читает.  -  Каждый
из нас должен знать, для чего он живет. И нечего все время  спрашивать:  "Ты
уверен?" Все равно что спрашивать, иметь ли нам детей, быть ли нам женатыми.
Просто нет смысла.
   - Бедный  Джон,  -  сказала  она,  отложив  книгу  и  глядя  на  него.  -
Преданность без веры. Как ты должен страдать.
   Ее голос звучал совершенно бесстрастно, будто, она говорила о  социальном
зле. Она поцеловала его, словно жертвуя тем, во что верила.

***

   Холдейн смотрел, как последние выходили из кабинета:  позднее  других  он
приехал, позднее и уедет, только не вместе со всеми.
   Леклерк сказал:
   - Зачем вы меня мучаете?
   Он говорил,  как  уставший  от  своей  роли  актер.  Карты  и  фотоснимки
покрывали стол вперемешку с пустыми чашками и пепельницами.
   Холдейн не ответил.
   - Что вы пытаетесь доказать, Эйдриан?
   - Что это вы говорили о том, чтобы кого-то забросить?
   Леклерк подошел к умывальнику в наполнил стакан водой из-под крана.
   - Вы не любите Эйвери? - спросил он.
   - Он молод. Я устал от культа молодости.
   - У меня начинает болеть горло, когда я много говорю. Попейте воды  тоже.
Это помогает от кашля.
   - Сколько лет Гортону? - Холдейн взял стакан, выпил и отдал обратно.
   - Пятьдесят.
   - Больше. Он наших лет. Он был нашим ровесником в войну.
   - Многое забывается. Да, ему  должно  быть  пятьдесят  пять  -  пятьдесят
шесть.
   - Числится у нас на службе? - раздраженно спросил Холдейн.
   Леклерк покачал головой:
   - Он не годен. Прерванный стаж службы. После войны  он  стал  работать  в
Контрольной комиссии. Когда Комиссия завершила свою деятельность, он пожелал
остаться в Германии. Кажется,  женат  на  немке.  Он  пришел  к  нам,  и  мы
заключили с  ним  контракт.  Мы  бы  никогда  не  могли  позволить  ему  там
оставаться, если бы он числился у нас на службе. - Он глотнул немного  воды,
осторожно, как ребенок. - Десять лет назад у нас было  тридцать  действующих
агентов. Теперь только девять. У нас даже нет своих курьеров - тайных.  Все,
кто сидел сегодня за этим столом, знают. Почему никто не говорил об этом?
   - Как часто он посылает донесения, сведения от беженцев?
   Леклерк пожал плечами.
   - Ко мне попадает не все, что от него приходит, - сказал он. - Ваши  люди
должны знать лучше. Рынок  сокращается,  как  я  понимаю,  теперь,  когда  в
Берлине закрыли границу.
   - Мне приносят лучшие донесения. Это первое из Гамбурга за последний год.
Я всегда думал, что он занимается чем-то иным.
   Леклерк покачал головой. Холдейн спросил:
   - Когда надо будет возобновлять контракт?
   - Не знаю. Просто не знаю.
   - Я думаю, его это сильно беспокоит. Ему  полагается  пособие,  когда  он
выйдет в отставку?
   -  Это   просто   трехгодичный   контракт.   Никакого   пособия.   Ничего
дополнительно. Он, конечно, может  продолжать  работать  после  шестидесяти,
если будет нам нужен.  Такое  преимущество  есть  у  тех,  кто  работает  по
контракту.
   - Когда в последний раз возобновлялся его контракт?
   - Лучше спросите у Кэрол. По-моему, два года назад. Может, раньше.
   Холдейн опять заговорил:
   - Вы сказали, что надо кого-то забросить.
   - Я сегодня опять встречаюсь с Министром.
   - Вы уже направили Эйвери. Вы не должны были делать этого, вы знаете.
   - Кому-то поехать надо. Или вы хотели, чтобы я обратился в Цирк?
   - Эйвери очень нагло себя вел, - заметил Холдейн.
   Дождь сбегал по  водосточным  трубам,  расплывался  серыми  разводами  на
грязных стеклах. Леклерку,  видимо,  хотелось,  чтобы  говорил  Холдейн,  но
Холдейну сказать было нечего.
   - Я пока не знаю, что Министр думает по поводу смерти  Тэйлора.  Он  меня
сегодня спросит, и я скажу свое мнение. Конечно, мы все бродим в потемках. -
В его голос вернулась сила. - Но он может поручить мне, что очень  вероятно,
Эйдриан, он может поручить мне забросить агента.
   - Так что же?
   - Предположим, я попросил вас сформировать  оперативный  отдел,  провести
соответствующие   исследования,   подготовить   документы   и    снаряжение;
предположим, я попросил, вас подыскать  агента,  подготовить  и  бросить  на
операцию. Сделали бы вы это?
   - И чтобы Цирк ничего не знал?
   - Подробностей. Время от времени нам, возможно, придется пользоваться  их
помощью. Это не означает, однако, что мы должны  им  все  рассказывать.  Это
вопрос безопасности: только необходимая информация.
   - Значит, без Цирка?
   - Почему бы и нет?
   Холдейн покачал головой:
   - Потому что это не наша работа. У нас  просто-напросто  нет  снаряжения.
Передайте дело Цирку, поможете им с военной точки зрения. Пусть возьмется за
это кто-нибудь с опытом, вроде Смайли или Леамаса...
   - Леамас умер.
   - Хорошо, тогда Смайли.
   - Смайли едва дышит.
   Холдейн покраснел:
   - Тогда Гийом или кто-нибудь еще. Какой-нибудь профессионал. У них теперь
большой штат. Пойдите х Контролю, пусть займется он.
   - Нет, - твердо сказал Леклерк и поставил стакан на стол. - Нет, Эйдриан.
Вы прослужили в Департаменте столько же, сколько и я, вы знаете  наш  устав.
Используйте все возможности, говорится  там,  все  возможности  для  добычи,
анализа и проверки данных разведки в тех районах, где условия  не  позволяют
действовать обычными военными  средствами.  -  Произнося  каждое  слово,  он
взмахивали  опускал  свой  маленький  кулачок.  -  Какое  иное,   по-вашему,
основание дало мне право на разведывательный полет?
   - Хорошо, - смягчился Холдейн. - У нас есть  устав.  Но  жизнь  меняется.
Теперь совсем другие игры. В то время мы были в зовите -  надувные  лодки  в
безлунную ночь, захват вражеского самолета, беспроволочный радиопередатчик и
всякое такое. Мы с вами знаем; мы все делали вместе. Но времена  изменились.
И война другая теперь; и ведут ее по-другому. И в Министерстве  это  отлично
знают. - Он прибавил:
   - И не слишком доверяйте Цирку, от них благотворительности не ждите.
   Они с удивлением посмотрели друг на друга. В эту минуту их мысли сошлись.
Леклерк сказал почти шепотом:
   - У нас в разных странах прежде были сети агентов, все  Началось  с  них.
Помните, как Цирк их у нас сожрал одну за другой?  А  Министр  говорил:  "На
польском направлении нам грозит дублирование, Леклерк. Я решил, что Контроль
будет присматривать за Польшей". Когда это было? В июле сорок восьмого.  Это
продолжалось год за годом. Почему, вы думаете, они покровительствуют  вашему
исследовательскому отделу? Не за прекрасные ваши досье; мы просто делаем то,
что они хотят, вот в чем дело. Спутники! Неоперативный Департамент!  От  нас
хотят избавиться! Знаете, как теперь нас называют в Уайтхолле? Белоснежка  и
семь гномов.
   Они надолго умолкли.
   Холдейн сказал:
   - Я изучаю информацию, я не участвую в операциях.
   - Вы участвовали в операциях, Эйдриан.
   - Как все.
   - Вам известна цель. Вы знаете всю подоплеку. Вы единственный можете этим
заняться. Возьмите кого хотите - Эйвери, Вудфорда, любого.
   - Мы от людей как-то отвыкли. То есть как с ними обращаться. - Холдейн на
секунду сник, что было для него необычно. - Я изучаю информацию.  Работаю  с
досье.
   - Нам нечего было поручить вам за все это время. За сколько? За  двадцать
лет.
   - Вам известно, что такое ракетная установка? - спросил  Холдейн.  -  Вам
известно, сколько она создает шума? Нужны стартовые платформы, пламеотбойные
щиты, кабельные  трассы,  здания  управления;  нужны  бункеры  для  хранения
боеголовок, трейлеры с горючим, и окислителями.  Для  начала  прибывает  все
это