- Да, теща, а Ваньку Усанина помнишь?
   - Кто ж его не помнит, несчастненького...
   - Доигрался. Влетел-таки в аварию.-  Он  допил  свою  "какаву",  объяснил
Вадиму с Мухомором: - Живет у нас в Поклонной один дурачок - то ли лошадь  в
детстве лягнула, то ли родители пили сверх меры, только мозги  у  него  и  в
сорок лет пятилетние. Все любил себя за  милиционера  выдавать,  даже  форму
старого образца у кого-то раздобыл. Сядет на мотоцикл, гоняется  по  дорогам
за  грузовиками,  останавливает  и  несет  чушь  -   вы,   дескать,   беглые
преступники, я вас насквозь вижу... Ну, все его давно знают,  ответишь  ему:
"Сдаюсь, товарищ начальник!",  сигаретку  дашь  -  он  и  отстанет.  Правда,
заезжие пару раз пугались, даже жалоба была в райцентр...  А  что  я  с  ним
сделаю? Один раз форму конфисковал - он новую раздобыл. В дурдом везти - сто
порогов обобьешь, да он и безобидный, вреда от него ровным счетом  никакого.
Доразвлекался...
   - И что? - живо заинтересовалась теща.
   Вадим навострил уши, едва не расхохотавшись на всю  кухоньку  от  избытка
чувств.
   - Доигрался, говорю. Мужики  его  нашли  на  обочине.  Сотрясение  мозга.
Отвезли в больницу, объяснить ничего не может, память отшибло напрочь, да  и
сколько там у него было этой памяти... Скорее всего, выходит  такая  версия:
опять погнался за кем-то, не справился с  управлением  и  приложился  башкой
оземь - он же без шлема ездил, кто  у  нас  шлемы  надевает...  Да  вдобавок
кто-то его мотоцикл отогнал километров за десять - явно пацаны шкодили,  так
ведь не признаются...
   - Несчастье какое...- вздохнула теща.
   - Врачи говорят, оклемается. Отлежится. Другой бы от  такого  сотрясения,
дураком стал - а Ванька и так дурак, с этой стороны беспокоиться нечего.
   - Тоню жалко, мать как-никак...
   - Пила бы меньше,- сурово отрезал зять.- Глядишь, и Ванька бы  нормальным
родился. Ведь жрут с Михой по-черному,  а  ЛТП  нынче  отменили...  Наливай,
теща! За успешную рубку дров! Вон и у геологов пусто...
   Вадим залпом осушил свою кружку и встал.  Перехватив  удивленные  взгляды
сотрапезников, сбивчиво пояснил:
   -Я тут... это...
   И побыстрее выскочил со двора. Примитивные собутыльники, убогая кухонька,
"какава" -  все  вдруг  показалось  невероятно  далеким,  словно  смотрел  в
перевернутый бинокль. Хмель сделал свое, но  голова  все  же  была  довольно
ясная. Зигзаги мышления неисповедимы - он ни с того ни с сего  пожалел,  что
подбил Васю  отправить  телеграмму:  мало  что  из  прочитанного  в  детстве
врезалось в память столь прочно, как финал "Тома Сойера"  -  не  сам  финал,
если точно, не торжественно плюхнутое  на  стол  золото,  а  то  место,  где
считавшиеся погибшими  сорванцы,  мнимые  утопленники,  вдруг  появляются  в
церкви на панихиде по самим себе. Бахрушин, их с  Эмилем  третий  компаньон,
человек всерьез верующий, вполне способен заказать панихиду по ним  троим  -
знать бы точно срок, могло бы кончиться эффектнейшим финалом...
   Должно быть, в столь игривое расположение мыслей  его  привело  нежданное
известие о том, что "суровый  мент"  оказался  на  самом  деле  классическим
деревенским дурачком - надо же,  а  они  и  не  заподозрили  ничего  такого,
решили, что здесь, в глуши,  милиция  попросту  донашивает  старую  форму...
Конечно, дело Эмиля висит на нем по-прежнему,  но,  во-первых,  бесповоротно
отпало  "преднамеренное  убийство  милиционера",  а  во-вторых,   укрепилась
уверенность,  что  убивца  ищут  среди  постоянных  обитателей  Шкарытово  -
зять-старлей явно не получал ориентировок  на  розыск  бородатого  шатена  в
камуфляжном бушлате и его светловолосой спутницы.
   Стоп-стоп, тут ничего еще не ясно. Может, и получил - но  не  приходит  в
голову разыскивать таковых среди геологов. Или все страхи напрасны? И случай
с концлагерем заслонил всю мелкую рутину? В  Шантарск  пора  убираться,  вот
что. Но не мешало бы сначала выяснить, отчего Пабло ведет себя так  странно,
чутье вещует, тут что-то нечисто...
   В летней кухоньке, где столовались бригады, никого не  было,  а  судя  по
чистым мискам на столе, никто на ужин и не приходил. Ника, гремевшая посудой
у плиты, обернулась к нему с явным облегчением:
   - Ну вот, хоть один явился... Иисус с Худым помчались на ручей,  крикнули
мимоходом,  что  карась   пошел,   как   крести   козыри.   Мухомор   где-то
запропастился...
   Она выпалила все это  с  прежней  непринужденностью  -  словно  они  были
абсолютно чужими людьми,  только  что  сведенными  судьбой  в  геологическом
отряде. На миг ему показалось, что так оно и обстоит. Вадим едва отогнал эту
шизофреническую мысль, но за ней нагрянула следующая, из того  же  ящика:  а
что, если ему вся прошлая жизнь только приснилась, пригрезились - и фирма, и
таиландские отели, и все остальное, а на  самом  деле  он  как  раз  и  есть
шан-тарский бич Вадик, пригревшийся в геофизике? Черт, какая ерунда спьяну в
голову лезет...
   - Так тебе суп наливать? - как ни в чем не бывало  спросила  Ника.-Только
на меня сивушными маслами не дыши, с ног сбивает...
   - Да какой там суп...- сказал он, усаживаясь на угол  лавки.-Слушай,  это
же сюрреализм чистейшей воды...
   - Что именно? - с  невиннейшим  выражением  лица  поинтересовалась  Ника,
совершенно по-крестьянски скрестив руки под грудью.
   - Все происходящее,- ответил он сердито.- Ты себя ведешь, как...
   - Как кто? - спросила она, не моргнув глазом.
   - Как дешевая блядь,- сказал он.
   - О-о... И чем же я столь галантное обхождение заслужила?
   - Тебе объяснять?
   - Объясни, а то я в толк не возьму,- невинно округлила она глаза.
   - Ну что, очаровала плебейчика? Чует мое сердце,  что  для  этого  особых
трудов прилагать не пришлось, примитивен объект-то...
   - Ах-ах-ах...- протянула она, картинно закатив глаза  к  потолку.-  Какие
словеса...
   - Хватит! - зло прикрикнул Вадим.- Уж здесь-то тебя никто насильно  раком
не ставил...
   - Меня здесь вообще раком  не  ставили,-  перебила  она  с  ослепительной
улыбкой.- Если тебя интересуют такие тонкости... Тебе как,  полный  перечень
позиций, имевших место за последние дни? Только давай баш на баш  -  ты  мне
взамен расскажешь, в какие позы ставил эту белобрысую шлюху, которую вы всем
коллективом пользовали... Она хоть о минете имеет  представление,  это  дит„
непуганой природы?
   Он смутился, пробормотал:
   - Ну, это совсем другое дело...
   - Да-а?
   - Ты же первая начала...
   - Вот и не будем,- спокойно сказала Ника.- Давай  считать,  что  все  это
происходит в совершенно другой реальности. Виртуальной. Шантарск -  одно,  а
виртуальная реальность...
   - Ага, а пока ты будешь...
   - Как и ты, милый, как и ты...- протянула Ника с невинной улыбкой.-  Тебе
не кажется, что как-то глупо в данной ситуации сводить счеты? Надеюсь, ты ей
хотя бы не обещал жениться и увезти в Шантарск?  А  то  мне  тут  предлагали
нечто аналогичное...
   - А ты?  -  вырвалось  у  него.-  Что,  горишь  желанием  стать  хозяйкой
где-нибудь в хрущевке?
   - Не  особенно,-  призналась  она.-  Хотя  Пашка  мне  и  рисовал  крайне
завлекательные перспективы, обещал золотом  осыпать.  Но  что-то  мне  плохо
верится, успела уже кое в чем разобраться -  если  они  и  ищут  золото,  то
бывает его в породах примерно шесть грамм на тонну. Что-то не прельщает меня
такое золото...
   - А возможность кое-что снять с  души  прельщает?  -  спросил  он.-  Могу
обрадовать: тот мент, в деревне, оказался вовсе  не  ментом,  а  деревенским
дурачком. И живехонек, всего лишь сотрясение мозга...
   - Знать бы раньше...
   - Повод для радости номер два,-  продолжал  он.-  Та  крашеная  блондинка
добралась-таки до людей. В Шантарске шум до небес из-за концлагеря, мы все в
списках погибших числимся...
   Она по-детски приоткрыла рот от удивления.  Он  торопливо,  в  нескольких
фразах, пересказал новости. Вид у  Ники  был  такой,  словно  через  секунду
собиралась объявить, что изобрела очередной вечный двигатель. Не  радость  и
удивление, а что-то другое...
   - Дай сигаретку,- сказала она.- Интересно дела заворачиваются.
   - А кто тебе сказал про...
   - Про Томку? Это же деревня, милый, на одном конце пернешь, а  на  другом
носы зажимают...
   - Поздравляю,- скривился он,- Неплохо вписалась в ландшафт.
   - Мимикрия, милый...  Волею  обстоятельств.  Знаешь,  что  мне  пришло  в
голову? Все равно не сегодня-завтра возвращаться в  Шантарск,  Пашка  так  и
говорил час назад... Говоришь, мы все в глазах света мертвые? Вот и отлично.
Будем считать, что все это произошло с нами в загробной жизни. Чем она  хуже
"виртуальности"?  В  Шантарске  загробная  жизнь  кончится,  а   пока,   как
говаривали деды,- война все спишет...
   - Что, так хорошо трахается? - спросил он  с  кривой  улыбочкой.-Не  хуже
некоторых.
   - Ох, другой на моем месте разрисовал бы тебе мордашку  в  хорошем  стиле
импрессионистов...
   Ника нехорошо прищурилась:
   - Тут, хозяйка говорит, участковый появился,  чей-то  там  родственник...
Другая на моем месте пошла бы к этому участковому и рассказала в  деталях  о
том,  что  не  так  давно  произошло  в  населенном  пункте  под   названием
Шкарыто-во...- Ника звонко и весело расхохоталась.- А ты испугался, Вадик, у
тебя глазыньки забегали и рученьки задергались... Хочешь, посажу? Вдруг да и
не отмотаешься? И в любом случае  запачкаешься  так,  что...  Уж  тут-то,  в
деревне, ты меня ни за что не убьешь - в доме хозяйка,  да  и  револьвера  у
тебя больше нет... Не рискнешь.
   - Шантажировать собралась? - угрюмо спросил он.
   - Как знать, дорогой, как знать...- пропела Ника.-  Там  видно  будет.  В
любом случае, мне бы не хотелось и в дальнейшем  выслушивать  в  свой  адрес
хамские эпитеты. Учел? В особенности от субъекта, который вовсю утешается со
здешней Мессалиной, а допрежь того всерьез вешал  жену  с  любовником....  А
потом еще и...
   Как он ни кипел внутренне, приходилось терпеть - мало  ли  что  придет  в
голову стерве, следует сбавить обороты...
   - Ладно,- сказал он примирительно.- Что мы, в  самом-то  деле,  цапаемся,
как дураки...
   - Я не начинала...
   - Ладно,- повторил он, встав и подойдя совсем близко.- А  ты,  я  смотрю,
совсем оправилась, похорошела...
   Он вовсе не кривил душой -  она  и  в  самом  деле  выглядела  прекрасно,
нагулявшая здоровый румянец  на  свежем  воздухе  и  деревенской  сме-танке,
подмазанная  и  причесанная,  в  новеньких  джинсах  и   рубашке   навыпуск.
Шевельнулись прежние желания. Вадим оттеснил ее в уголок и  прижал,  бормоча
что-то глупое, но, едва стал расстегивать на  ней  рубашку,  Ника  принялась
всерьез отбиваться.
   - Не дури...- пропыхтел он, справившись-таки с парой  пуговиц.-  Законный
муж как-никак...
   Ника отпихнула его так, что он отлетел к столу, едва не сшиб его  спиной,
миски звонко посыпались на пол, раскатились.
   - Ты чего тут творишь? - раздался  за  спиной  склочный  голос  хозяйки.-
Верка, он что, к тебе пристает? Двинь ты ему меж глаз  поварешкой,  с  ними,
кобелями, так и надо...
   - Успеется,- фыркнула Ника,  торопливо  застегивая  рубашку.-  Все  равно
больше не полезет.
   - Ах, так ты уже и Верка? - покривил губы  Вадим.-  Даже  имечко  другое?
Поздравляю...
   - Ты или есть садись,  или  уматывай!  -  напустилась  на  него  хозяйка,
загораживая массивной фигурой не  столь  уж  узкий  дверной  проем.-  Что  к
девчонке пристал? Девочка красивая, работящая, порядочная, нужны  ей  такие,
как ты вот, бичева перелетная! Начальнику пожалуюсь, если  еще  возле  Верки
увижу!
   Вадиму вдруг стало  невероятно  смешно,  и  он,  присев  на  угол  лавки,
расхохотался - ситуация была  нелепейшая,  особенно  умиляло  обещание  этой
святой простоты пожаловаться хахалю на законного мужа.
   - Да он же в зюзю пьяный...- понимающе  заключила  хозяйка.-  От,  ироды!
Эти, что уехали, Славка с тем бритым, соседке продали ящик тушенки, а  когда
открыли, оказалось, никакая это и не  тушенка  -  каша  перловая...  Где  их
теперь ловить? Она Паше пожаловалась, да что толку? Ищи ветра в Шантарске...
Вер, гони ты его, чтоб не приставал, алкаш мозгоблудский...
   - Непременно, теть Лида,- фыркнула Ника, схватила упомянутую поварешку  и
замахнулась: - Вали отсюда,  алкаш  мозгоблудский!  Не  видать  тебе  легкой
добычи! Не отпробуешь ты моего девичьего тела, охальник!
   Она откровенно забавлялась, но простодушная хозяйка все это принимала  за
неподдельный праведный гнев и наставительно подзуживала:
   - От так его! Двинь поварешкой по наглой морде, в  самом-то  деле!  Будет
тут охальничать!
   Вадим, решив не связываться, сделал им обеим ручкой и пошел со двора.
   Возвращаться допивать честно заработанную "какаву" что-то не тянуло, коли
уж можно было продолжить вечер более приятным образом, и  он  направился  на
другой конец деревушки - к Томкиному дому. "Хонда" стояла на том  же  месте,
возле Пашиной резиденции, и это натолкнуло  Вадима  на  мысль  об  очередном
кусочке здешней головоломки, который столь неожиданно, сама о том не  ведая,
подсунула Ника...
   Томка  его  встретила  со   всем   радушием,   выставила   пару   бутылок
"Стервецкой", и вскоре после парочки обязательных ради  соблюдения  минимума
приличий  фраз  они  оказались  на  старомодном  диване,   поверх   кусачего
шерстяного одеяла. Свои наблюдения Вадим, понятное дело, держал при себе, но
он уже давненько подметил, что  белокурая  продавщица  в  тесном  общении  с
мужчиной вовсю демонстрирует отнюдь не примитивный деревенский стиль,  а,  в
общем,  хороший  класс,  далекий  от  незатейливых   крестьянских   изысков.
Учитывая, что видаков здесь не имелось, кое-каких штучек и позиций она могла
нахвататься только на городском  асфальте  -  разумеется,  не  в  буквальном
смысле  слова.  Чувствовалась  раскованная  городская  школа,  оконченная  с
отличием.
   Встреча проходила в теплой, дружественной  обстановке  -  так  что  диван
скрежетал и скрипел, словно корабль в бурю. Стемнело, но корабль  еще  долго
носился по штормовому морю, треща всеми шпангоутами.
   Бабка заявилась, когда они уже наплавались вволю и  лениво  тискали  друг
друга, пребывая в том неопределенном состоянии, когда и  вставать  вроде  бы
пора, и обрывать жалко. Стукнула дверь. Вадим притих, как  мышка,  но  Томка
самым спокойным тоном громко предупредила:
   - Бабка, сюда не лезь, у меня кавалер смущается...
   Бабка зажгла тусклую лампочку в другой комнате и принялась там  возиться,
побрякивая посудой без особенной злости, потом проворчала:
   - Идите жрать, что ли, кувыркаетесь, поди, три часа...
   Томка проворно влезла в халатик и отправилась  туда.  В  темпе  одевшись,
Вадим  последовал  следом,  испытывая  некоторое  смущение  от   конфузности
момента. Бабка, однако, возилась с ужином и особо  на  него  не  таращилась,
принимая действительность с отрешенной  философичностью  буддийского  даоса.
Собственно говоря, Томке она приходилась не  бабкой,  а  родной  теткой,  но
вступила уже в тот возраст, когда деревенских женщин бесповоротно  зачисляют
в бабки. Она что-то ворчала, конечно, выставляя  на  стол  большую  банку  с
неизменной "какавой",- про бесстыжих  девок,  про  городских  ветрогонов,  у
которых одно на уме, про всеобщее и  окончательное  повреждение  нравов,  но
душу в это не вкладывала, так, создавала шумовой фон.
   -  Шурши,  бабка,  шурши...-  отозвалась  Томка  без  всякого  почтения.-
Рассказывал мне дед Степа, как ты в хрущевские времена на пару с  бригадиром
все стога в округе разворошила...
   - Так грех-то сладок, а человек падок,- отозвалась бабка.
   - Вот то-то и оно. Одна радость -  перед  зимой  с  мужиками  пообщаться.
Потом снег ляжет, будет у нас скука и отсутствие всяких развлечений...
   - Родителям в Бужур напишу,- равнодушно пообещала бабка.
   - Пиши.
   Бабка кивнула на Вадима:
   - Он хошь не никонианин?
   - Что? - не понял он.
   - В какую церковь ходишь?
   - Да ни в какую, откровенно говоря,- признался он.
   - Все же легче. Ладно, хоть не щепотник. Безбожник еще может душу спасти,
в у никонианского щепотника и души  нет,  как  у  собаки.  Собака  хоть  дом
сторожит, а от никонианина и этого нету.
   - Бабка у нас староверка упертая,-  пояснила  Томка.-  Здесь  раньше  все
староверами были, деревня в царские времена, говорят, была здоровущая...
   - То-то и оно, что безбожник,- ворчала  бабка,  наливая  себе  "какавы".-
Были бы с крестом на шее, не полезли бы в Калауровскую падь.2 Федор  сегодня
мимо ехал, видел, как вы там со  своими  проводами  бегали.  Вот  этот  твой
сухарник3,- она ткнула  пальцем  в  Вадима,-  даже  поссать  в  чистом  поле
остановился.
   Вадим припомнил, что и в самом деле  проезжала  невдалеке  телега.  Пожал
плечами:
   - А что,нельзя?
   -  Дурак,-  сказала  бабка.-  Там  вся  падь  в  покойниках  -  и  хакасы
калауровские, и мотылинская казачня, и красные. Говорят,  еще  и  комиссары,
которых Калауров вверх ногами в землю закапывал - вроде бы  их  гайдаровские
не всех потом выкопали, кого-то и не  нашли...  Давно  разговоры  идут,  что
ночами, бывает, ходят...
   - То-то, что одни разговоры,- фыркнула Томка.- Чуть ли не  все  пацаны  в
свое время специально ночью бегали - и никаких тебе ходячих покойников.
   Она прижалась теплым бедром к  ноге  Вадима,  недвусмысленно  намекая  на
готовность вновь пуститься в плавание на старом, рассохшемся корабле, но  он
не обратил внимания, охваченный тем азартом, что сродни золотоискательскому.
Как знать, вдруг и не в переносном смысле вовсе...  Замаячил  некий  узелок,
куда все ниточки и сходятся... Он спросил с непритворным интересом:
   - А  кто  такой  Калауров?  И  что  там  такого  особенного  в  той  пади
происходило?
   Бабка-тетка сама всего этого видеть  не  могла,  поскольку  родилась  лет
через пятнадцать после событий, но от  матери  и  прочей  родни  наслушалась
достаточно...
   Иван Калауров когда-то считался этаким  некоронованным  королем  здешнего
края - ухарь-купец, гонявший верблюжьи караваны в Китай, золотопромышленник,
приятель знаменитого Иваницкого. С отступлением Колчака и приходом  красных,
как  легко  догадаться,  время  для  Калаурова  наступило  невеселое,  но  в
Маньчжурию или Монголию, как сделали многие другие, он почему-то не ушел,  а
сколотил отряд (наполовину состоявший  из  бывших  красных  партизан,  очень
быстро разошедшихся с новой  властью)  и  вместе  с  легендарным  Соловьевым
принялся чувствительно щипать комиссаров, налетая даже на  небольшие  города
типа Манска. Какое-то время дела шли  неплохо,  но  потом  сюда  перебросили
отборных   чоновских   карателей   с    Аркадием    Гайдаром    во    главе.
Восемнадцатилетний  будущий  писатель  уже  тогда,  судя  по   воспоминаниям
старожилов, был полным и законченным шизофреником -  и  лютовал  с  пугавшей
сибирские окраины изобретательностью, самолично расстреливая  ни  в  чем  не
повинных заложников  и  штемпелюя  донесения  в  губернию  печатью,  которую
прикладывал к глубоким порезам на собственной руке. Война началась вовсе  уж
людоедская - Калауров сдирал шкуру с выловленных гайдаровских сексотов  чуть
ли не  самолично,  Гайдар,  согнав  деревенских  на  открытое  место,  резал
кинжалом глотки тем, в ком подозревал калауровских сторонников. Схватка была
неравная - за Аркашкой стояла набиравшая силу власть, от партизан  понемногу
отступалось запуганное чоновскими зверствами население. Уже погиб  Соловьев,
уже поймал пулю на скаку его начальник разведки Астанаев. Кольцо сжималось.
   Финал, как заверяла бабка, развернулся как  раз  в  той  пади.  Калауров,
отчего-то  упорно  крутившийся  вблизи  Каранголя,  решил  в  конце   концов
прорываться в Монголию с остатком  верных  людей.  Вероятнее  всего,  кто-то
донес. Калауров с телохранителями-хакасами и  горсткой  мотылинских  казаков
угодил под перекрестный огонь чоновских ручных пулеметов -  быть  может,  на