рызнулся охранник.- А  то  водичку-то
отыму...
   Разлили  по  кружкам,   выпили,   дали   не   способному   самостоятельно
передвигаться Доценту. Прислушались к  ощущениям  в  организме  и,  судя  по
одинаковому выражению на лицах, не обнаружили признаков чего-то  необычного.
Осушили по второй.
   - Мясом пахнет, бля буду...- втянув воздух расширенными ноздрями,  заявил
Браток.
   Он вытащил  из  сумки,  окончательно  после  этого  опустевшей,  газетный
сверток, от которого и в самом деле шибануло  по  всему  бараку  приятнейшим
ароматом вареного мяса, так что согласно павловскому  рефлексу  слюна  пошла
потоком.
   Зашуршала газета, покрытая жирными пятнами.  Кто-то  тихо,  непроизвольно
выругался.
   В  общем,  завтрак  как  две   капли   воды   походил   на   ободранного,
выпотрошенного и обезглавленного кролика, которого сварили целиком до полной
готовности - вот только у этого кролика имелся  нетронутый  хвост.  Судя  по
длине и слипшейся серо-белой шерсти, принадлежать он мог исключительно кошке
и никому другому.
   Браток стоял с вареной тушкой в  руке.  С  нее  бесшумно  отваливались  и
падали на пол кольца разваренного лука.
   - С лучком, с перчиком, с морковочкой! - прокомментировал эсэсовец.-  Сам
бы ел, да должностью не вышел. Чего стоите, гости дорогие? Наворачивайте!  А
то... Забыли насчет сортира?
   - А! - с наигранной бесшабашностью воскликнул Синий  посреди  томительной
тишины.- И не такое жрать приходилось. Не хуже кролика, в конце-то концов...
   Он поднялся, отобрал у Братка белую тушку,  решительно  отломал  мясистую
заднюю лапу, сел на нары и принялся жевать за обе щеки - похоже, и  в  самом
деле без особых внутренних препятствий. Пробурчал с набитым ртом, косясь  на
стоявшую в дверях троицу:
   - Нифево, что я кофти на пол плюю?
   - Ничего, соколик. Лишь бы не сблевал, а то - извини...
   - Ну уж хрен,- заверил Синий.- Буду я добрую хаванинку наружу  пускать...
Давайте, орлы, наворачивайте. Кролик, он и есть кролик.
   Удивительно, но первым за своей долей потянулся Борман.  Как  уж  он  там
управлялся, Вадим не видел, собравшись  внутренне,  передал  кусок  Доценту,
поднес свой  ко  рту.  Пахло  совершеннейшим  кроликом,  ничего  противного.
Запустил зубы в мясо, оторвал кусок и, полупрожевав, проглотил.
   Могло быть и  хуже.  В  желудок  прошло  нормально  и  улеглось  там,  не
выказывая желания попроситься наружу.  Главное  было  -  не  смотреть  в  ту
сторону, где на газетке красовался хвост. Все  остальные,  судя  по  звукам,
тоже втянулись, жевали, глотали, не слышно было пока что ни  единого  звука,
свидетельствовавшего бы, что кто-то оплошал.
   - Я в деревне сусликов ел,- сообщил Эмиль в пространство.-  Ничего,  если
прожарить и с черемшой.
   - А я что говорю? - поддержал Синий.- Тут крыс жрать доводилось.  Вообще,
если прикинуть, самое поганое животное - это  свинья.  Мечет  всякую  дрянь.
Однако ж мы свининку за обе щеки хаваем...
   - А чего я  в  Таиланде  лопал,  вы  б  знали...-  Браток,  уловив  общее
настроение, старался не ударить в грязь лицом.- И в Индонезии... Ох,  я  там
оттянулся. Есть у них остров Бали, слышали? Вот мы с пацанами, где ни увидим
это "Бали" ихними буквами, тут же к нему спереди "Е" приписываем. Местные ни
хера просечь не могут, а мы от хохота клонимся...
   Даже сумрачный Борман подал  голос,  сообщив,  что  лично  он  в  Испании
отпробовал бычьи яйца под каким-то соусом - и ничего, не помер.
   - Пищевой консерватизм, в общем, совершенно  неуместен,-  слабым  голосом
завершил Доцент.- Вот человечину, конечно, я бы есть отказался...
   Короче говоря, все шло  совершенно  вопреки  расчетам  охранников  -  что
недвусмысленно отражалось на их поскучневших рожах. И все же они не  спешили
покинуть место действия, торчали  в  проеме,  покуривали,  один  то  и  дело
смотрел на часы. Вполне возможно, сюрпризы на этом и не кончились - им давно
бы следовало убраться восвояси, не словив ожидаемого кайфа...
   - Герр эсэсман, разрешите обратиться? - почти весело  спросил  Синий.-  У
вас, часом, еще кролика не найдется? Оголодали малость на казенных харчах...
   - Будет тебе и кролик, и какава...- рассеянно отозвался эсэсовец, уже  не
отводя взгляда от часов.
   Э_т_о  подступило  без  всяких  предварительных  симптомов  и  неприятных
ощущений.
   Только что Вадим  сидел  на  нарах,  старательно  выбирая  из  последней,
полупустой пачки сигаретку получше,- и вдруг в мгновение ока под  ним  стало
мокро. Он вскочил - по ногам уже текло вовсю,-  стал  растерянно  озираться,
как будто причина  была  не  в  нем,  а  в  окружающем.  И  наконец  осознал
происходящее во всей неприглядности.
   Эсэсовцы  ржали  так,  что  с  потолка,   казалось,   вот-вот   обрушится
штукатурка, Василюк от них не отставал. Сзади, на  нарах,  прямо-таки  взвыл
Доцент, сгоряча попытавшийся вскочить, забыв о ране.
   Тут как раз начал ощущаться запашок - воняло,  признаться,  немилосердно.
Все еще не справившись с  растерянностью,  они  нелепо,  неуклюже  топтались
возле нар, а понос никак не унимался, штаны, казалось, промокли насквозь, на
пол уже вовсю текло и капало.
   - Вода? - прорычал Синий, переступая с ноги на ногу, будто дрессированный
медведь.
   - Она, родимая,- охотно просветил верзила, похрюкивая от избытка чувств и
смахивая  слезы.-  Аш-два-о  плюс  современная  химия  из  аптечки  фрейлейн
Маргариты... Ребятки, о вас же заботимся, что вы, как дикари...  Никогда  не
слышали про такую методику - удаление  шлаков  из  организма?  Все  шлаки  с
дерьмом выходят, точно вам говорю, у фрейлейн  медицинское  образование,  уж
она-то  знает  лучше...  Ну  забыл  я,   забыл   вас   предупредить,   чтобы
заблаговременно скинули штаны. И без вас забот полон рот, серьезными  делами
заворачиваем...
   У Вадима осталось впечатление, что этот тип гораздо умнее,  чем  кажется,
лишь прячется за личину тупого хама.  То,  что  он  собственноручно  смахнул
бензопилой голову бедняге Красавчику, такой версии ничуть не противоречило.
   Правда, некогда было думать и строить версии. Нужно было  что-то  делать,
вот только что? Извержение вулкана явно шло на убыль, но до финала пока  что
далеко...
   Как  ни  удивительно,  первым  сориентировался  Браток.  Пока   остальные
топтались в такт Синему,  словно  целое  стадо  цыганских  медведей  прошлых
времен, он быстренько скинул ботинки, штаны, сграбастал с нар принадлежавшую
покойному Красавчику простыню и принялся вытираться, матерясь  сквозь  зубы,
то и дело заглядывая себе за спину. Троица в дверях помирала от хохота.
   Вадим оглянулся, но не  смог  определить  в  растерянности,  где  постели
живых, а где -  покойников.  Схватил  свою  собственную  простыню  с  тощего
матрасика- в конце концов, не до роскоши,- стал  обтирать  ноги.  Остальные,
шипя и ругаясь, последовали его примеру.
   - Еще кто-нибудь водички хочет? - отсмеявшись, спросил верзила.- Вроде бы
осталось полбутылки... Точно.
   Его любезное предложение дружно  проигнорировали,  возясь  с  простынями.
Испачканные штаны там и сям валялись на полу. Один Доцент беспомощно лежал в
дерьме, ругаясь от бессильной злобы,- пытаясь скинуть штаны,  непременно  бы
растревожил рану.
   Кое-каких словечек,  им  использованных,  Вадим  не  слыхивал  вовсе.  Он
поносил стоявших в дверях ублюдков столь  смачно  и  качественно,  что  даже
Синий уважительно покрутил  головой.  Когда  раненый  дошел  до  сексуальных
привычек Василюка, получивших должный комментарий, капо, мрачный, как  туча,
стал было тащить из чехла на поясе дубинку,  но  верзила  придержал  его  за
шкирку:
   - Охолонись, юный друг пограничников... Кому сказал? А  вам  должно  быть
стыдно - интеллигентный человек, ай-яй-яй... Такие словечки употребляете...
   Доцент изрек еще пару сложносочиненных фраз.
   - Это ты зря,- безмятежно сказал верзила.- Пули в  лоб  ты  от  меня  все
равно не дождешься, хитрован. И нечего скулить, мон  шер.  Уж  если  садился
играть в такие игры,  следовало  бы  знать,  что  однажды  может  выпрыгнуть
хреновая карта...
   - Я и не хнычу,- прохрипел Доцент.- Просто-напросто обидно сознавать, что
тебя переиграла тупая сволочь...
   Эсэсовец блеснул великолепными зубами:
   - Раз переиграла, значит, сволочь не столь уж и тупая? А? Логично? Ладно,
в другой раз доспорим, нам еще предстоят душевные беседы...  Собирайся,-  он
поманил пальцем Вадима.- Влезай в свои говнодавы, пойдем побеседуем с герром
комендантом. Он уже заждался...
   Вот оно. Настал черед. Смешно, но вместо страха Вадим  в  первую  очередь
ощутил раздражение - момент казался самым неподходящим. Неудачнее и  выбрать
нельзя.
   Он растерянно оглянулся на свои штаны, вонючей кучкой лежавшие на полу. И
думать нечего в них влезать.
   - Вот видишь, как все удачно сложилось,- сказал верзила.- После  душевной
беседы с гер-ром комендантом ты, скотина, мог и в штаны  наделать,  пришлось
бы их сбрасывать. А так - ты уже без порток. Значительная экономия времени и
усилий. Хочешь - обувайся, не хочешь - шлепай босиком, мне без разницы.
   - Но...
   Глаза верзилы сузились, он грозно прошипел:
   - Тебе, козел, два раза повторять?! Марш! Вздохнув, Вадим влез в  корявые
ботинки, завязал шнурки - желудок, слава богу, успокоился - и  направился  к
двери, одергивая пониже бушлат, чувствуя, как от него воняет.
   Глава девятая. Лицом к лицу
   Лагерь казался вымершим - ни единой  живой  души.  Козлы  с  трупом  тоже
исчезли.  На  мачте  лениво  болтался  "Веселый  Роджер",  временами  улыбка
разворачивалась во всю свою жутковатую ширь.
   - Шагай, шагай! - покрикивал второй  конвоир.-  Пинка  б  тебе  дать,  да
пачкаться неохота...
   Верзила, напротив, и  не  думал  подгонять  Вадима,  шагал  в  отдалении,
насвистывая и громко мурлыча под нос:
   Захожу я в первый русский дом,
   там сидит старуха с стариком.
   В ноги кинулась старуха,
   я ее прикладом в ухо,
   старика прикончил сапогом...
   Вадиму на миг стало жутковато - именно эту псевдоэсэсовскую  песенку  они
сами в щенячьем возрасте горланили под  гитару  во  дворе,  за  что  однажды
получили по шеям от ветерана с большущей орденской колодкой - в  те  времена
ветераны, ясное дело, были покрепче,  иные  вполне  могли  надавать  по  шее
наглым акселератам...
   Завидев их, по ту сторону ворот запрыгал на  короткой  привязи  кавказец,
оглушительно залаял. Из будки тут же выскочил часовой с  автоматом,  откинул
половинку ворот.
   У Вадима вспыхнула сумасшедшая надежда неизвестно даже, на что -  впервые
оказался на в_о_л_е. Во мгновение  ока  перед  глазами  пронеслась  вереница
пленительных сцен: сшибает  одного,  уворачивается  от  второго,  несется  в
тайгу...
   Бред. Ничего не получилось бы. Не спецназовец... К тому же  на  запястьях
тут   же   защелкнули   наручники   с   прикрепленной    к    ним    длинной
цепочкой,прикрикнули:
   - Марш!
   - Аллее! - уточнил верзила.- Аллее, швайн!
   Он прошел мимо страшной цистерны - то ли примерещилось, то ли и  в  самом
деле от нее тянуло остро-химическим запахом, вызывавшим животный страх.
   - Искупнуться не желаешь? - заржал верзила, перехватив его взгляд.
   - Только после вас...- проворчал он сквозь зубы.
   За что тут же получил  оглушительный  подзатыльник.  Верзила  без  особой
злобы бросил:
   - В молодогвардейца захотел поиграть, сволочь? Сраку порву...
   Повернули налево, прошли вдоль колючей проволоки, держась от нее поодаль.
   - А то, может, на  проволоку  прыгнешь?  -  поинтересовался  верзила.-  В
рамках гордой несгибаемости?
   Подошли к бараку, где обосновался комендант. Сразу же  поднялись  внутрь.
Верзила обогнал его, постучал в дверь.  Когда  изнутри  что-то  неразборчиво
ответили, распахнул ее, щелкнул каблуками и рявкнул:
   - Герр штандартенфюрер, заключенный доставлен!
   - Давайте,- послышался голос Мейзенбурга, в котором  явственно  слышалось
нехорошее предвкушение.
   Вадима пихнули внутрь. Ничего особенно пугающего там  не  обнаружилось  -
стол, за которым восседал герр комендант в  расстегнутом  френче  (рядом,  у
торца, сидела пускавшая дым Маргарита),  несколько  старомодных  стульев  из
металлических трубок, явно оставшихся  со  времен  пионерлагеря,  шкафчик  и
телевизор в углу.
   На столе не было ни плеток, ни каких-либо страшненьких приспособлений для
вырывания ногтей и прочего активного следствия. Наоборот, там стояла  полная
бутылка "Хеннесси" и разнообразная закуска на тарелках.  Комендант  как  раз
отложил на блюдце надкусанный бутерброд.
   - Кто к нам зашел на огонек! - расплылся комендант  в  деланной  улыбке.-
Проходите, дорогой мой, садитесь вон на тот стульчик... Гейнц, вы куда?
   - Прошу прощения, герр  штандартенфюрер,-  ответил  шагавший  к  шкафчику
верзила.- Сначала надо клееночку подстелить...
   - Это зачем? - деланно изумился комендант.
   - Его степенство,  господин  купец  первой  гильдии,  изволили  ненароком
обкакаться...
   - То-то я  запашок  обоняю...  Правильно,  голубчик.  Если  каждый  будет
грязной жопой на казенные стулья плюхаться, никакой мебели не напасешься.  А
что с ним такое?
   - Это он съел  что-нибудь,-  сказал  верзила,  сноровисто  застилая  стул
клеенкой.- Садитесь, ваше степенство.
   - Железки с него снимите,- поморщился комендант.- Нужно же нам  соблюдать
Женевскую конвенцию... или Гаагскую? Все время их путаю,  что-то  с  памятью
моей стало...
   - Хрен ему в  жопу,  а  не  конвенцию,-  безмятежно  улыбаясь,  протянула
Маргарита.
   Троица перебрасывалась репликами, как хорошо сыгранный  оркестр.  Верзила
Гейнц снял с Вадима наручники и положил их куда-то в угол, но из комнаты  не
ушел, остался торчать за спиной в опасной близости.
   - Коньячку? - любезно предложил комендант.- Фрейлейн, не поухаживаете  ли
за гостем? Сам он стесняется... Хоть и воняет от него дерьмом на три версты,
а все же гость...
   Маргарита без тени неудовольствия гибко встала, налила  довольно  большую
рюмку коньяку, поставила перед Вадимом, в два  счета  разложила  на  большой
тарелке тонко нарезанную ветчину, сыр, красную рыбу.
   - Чем богаты, по-походному,-  пояснил  комендант.-  Угощайтесь,  гостенек
дорогой. Прозит!
   Вадим медлил - ив ожидании подвоха, и  опасаясь  первым  же  проглоченным
кусочком вновь вызвать бунт в желудке.
   -  Положительно,  это  хамство,-  обиженно  протянул   комендант.-   Нами
откровенно брезгуют, господа, полное впечатление. Мы эту свинью  усадили  за
стол, как порядочного, а он жрать не желает...
   Удар сзади ладонями по ушам поневоле заставил Вадима взвыть и  согнуться.
Вроде бы и не сильно, но больно до ужаса, даже слезы из глаз брызнули.
   - Когда предлагает герр комендант, надо  жрать,-  наставительно  пробасил
над головой Гейнц.-  Тебя,  паскуда,  нешуточной  чести  удостаивают...  Еще
двинуть?
   Выпрямившись, смаргивая слезы, Вадим осторожно взял с тарелки ломтик сыра
- ив следующий  миг  шумно  впечатался  физиономией  в  эту  самую  тарелку,
раздавив и разбросав все, что там было. Кувыркнулась рюмка, коньяк потек  на
щеку.
   Гейнц, все еще держа его за шиворот, рывком вздернул голову:
   - Тебя в каком хлеву воспитывали, сволочь?  Воспитанный  человек,  прежде
чем хватать еду руками,  сначала  вежливо  интересуется,  где  можно  помыть
руки...
   -  Фрейлейн,  уберите  это,-  поморщился  комендант.-   Поставьте   новый
прибор...
   Во мгновение ока появилась новая наполненная рюмка и новая тарелка. Вадим
сидел неподвижно.
   - Что же вы не кушаете? - радушно предложил комендант.
   - Руки немытые,- угрюмо отозвался Вадим.
   - Бог ты  мой,  какие  пустяки!  -  воскликнул  комендант.-  К  чему  эти
китайские церемонии меж старыми приятелями? Ну? Я горячо настаиваю!
   -  Жри,  падаль,  пока  предлагают,-  ободрил  Гейнц.-  А  то  по  почкам
схлопочешь... Ну?
   После долгих колебаний Вадим рискнул  поднести  ко  рту  самый  маленький
ломтик  сыра,  заранее  сжавшись  в  ожидании  удара.  Удара,   однако,   не
последовало - ему дали прожевать.
   - Коньячку? - любезно предложил комендант.
   Казалось, тут-то и подвох.  Нет,  опять-таки  удалось  выпить  рюмку  без
постороннего вмешательства.
   - До чего приятно посидеть вот  так,  запросто,  без  чинов...-  умилился
комендант.- Но, к  моему  превеликому  сожалению,  эту  идиллию  не  удастся
затянуть надолго. Вас много, а я один,  знаете  ли,  и  времени  на  каждого
уходит несказанное количество. Вам хоть кол на голове теши, как ни объясняй,
что преисподняя для новых  русских  -  это  всерьез  и  надолго,  ломаетесь,
запираетесь, беспочвенные надежды  питаете...-  Он  закурил  и  откинулся  в
кресле.- Итак, что  мы  имеем?  А  имеем  мы  Вадима  Аркадьевича  Баскакова
собственной персоной. И магазины у него по всему  Шантарску,  и  акций-то  у
него, и посты-то у него в разных наблюдательных советах, и квартирками-то он
вовсю поторговывает, и автомобильчиками, и бензинчиком. А все почему? Потому
что папочка у него генерал, сынишку в обиду не дает... Легко делать  бизнес,
имя папу в лампасах...
   -  Нужно  еще  и  голову  иметь...-  пробурчал   Вадим,   вновь   заранее
сгруппировавшись.
   Удара и на сей раз не последовало. Комендант расплылся в улыбке:
   - Дискутируйте,  голубчик,  дискутируйте.  Истина,  как  ей  и  положено,
рождается в спорах. Что там насчет головы?
   - Папины лампасы - они, знаете ли, далеко  не  всегда  помогают,-  сказал
Вадим,  тщательно  подбирая  слова.-  При   полном   отсутствии   мозгов   и
способностей получится...
   Он умолк, заерзал на клеенке - по ногам вновь потекло, в желудке  урчало.
Комендант демонстративно зажал нос, отшатнулся:
   - Только-только наладилась светская  беседа,  как  вам  опять  приспичило
покакать...
   Маргарита заливисто хохотала, закинув  голову.  Вадим  на  миг  ослеп  от
бессильной ярости и стыда, ударивших в виски горячей волной. Что  печальнее,
он прекрасно понимал:  в  его  нынешнем  положении  ни  за  что  не  удастся
дискутировать на равных, можно говорить сколь угодно  убедительно,  разнести
противника наголову  -  но  все  это  выглядит  невероятно  смешно  в  устах
человека, сидящего без штанов, испачканного жидким дерьмом...
   - С чего бы это вдруг его понесяо? -  размышлял  вслух  герр  комендант.-
Гейнц, неужели коньячок?
   - Мой  грех,  г„рр  штандартенфюрер,-  откликнулся  Гейнц  без  малейшего
раскаяния в голосе.
   - Ах, Рэба, Рэба,  опять  ваши  штучки,  это  вы  испачкали  благородного
дона...
   - Но вы же не заставите меня чистить ему седалище?
   - Господь с вами, Гейнц, как  вам  такое  в  голову  взбрело?  Вы  у  нас
отличный служака, к чему? Пусть уж сидит и воняет, коли ничего другого не  в
состоянии придумать, пребывая за столом  с  приличными  людьми.  Шутник  вы,
Гейнц, я уж было сам собрался отпробовать  коньячку...-  Он  согнал  с  лица
улыбку.- Мозги, говорите? По-моему, это еще хуже. В конце концов, дело не  в
мозгах и не в словесных играх, а в результатах. Вы, жирные коты, заполонили,
испоганили и испаскудили все, до чего  могли  дотянуться,  а  дотянулись  вы
решительно до всего...- На сей раз он не гаерствовал и не притворялся, глаза
горели дикой злобой.- Не хочу я в собственной стране чувствовать себя рабом,
понятно тебе?! - Он  едва  не  задохнулся,  с  превеликими  трудами  овладел
собой.-  Расползлись,  гниды,  как  мандавошки...  А  вот   не   угодно   ли
преисподнюю, господа хорошие? Молчишь?  Ну,  хрюкни  что-нибудь.  Про  твоих
великолепных адвокатов, про пачки акций, про спутниковые телефоны...
   - Про красивенькие машины,- вкрадчиво добавила Маргарита, встав со  стула
и мягким кошачьим шагом  приближаясь.-  В  которые  затаскиваете  девочек  и
трахаете кучей на дачах...- Быстрым движением она рванула  застежку  кобуры,
выхватила пистолет и крепко уперла дуло Вадиму в лоб.- Нравится?
   Глаза у нее были злобные  и  совершенно  безумные  -  с  расширенными  до
предела зрачками. Оцепенев,