ав, застегнул бушлат
доверху. Верхняя половина выглядела, в общем, удовлетворительно -  армейский
камуфляж нынче таскают все,  кому  не  лень,  а  многодневная  щетина  давно
превратилась в зачаточную бородку.
   Он  нагнулся  к  крохотному  окошечку,  единственному  в  киоске   месту,
свободному  от  решеток.  Деликатно  постучал  согнутым  пальцем.   Окошечко
распахнулось  изнутри,  появилась  молодая,  настороженная  физиономия,   не
отмеченная особой сытостью,-  то  ли  наемный  продавец,  то  ли  начинающий
бизнесмен, еще не успевший отожрать ряшку.
   - Понимаешь, браток, тут такое дело...-  начал  Эмиль  вежливо.-  Немного
поиздержались, деньги нужны. Сто долларов возьмешь за полцены? Двести рублей
- и по рукам?
   - Сам рисовал?
   - Обижаешь. Настоящая сотня.
   - Покажь.
   Эмиль поднес бумажку к окошечку. Оттуда показалась рука:
   - Давай сюда.
   После  короткого  колебания  Эмиль  все  же  расстался  с  помятым  Беней
Франклином. Окошечко тут  же  захлопнулось.  Они  стояли,  как  на  иголках.
Наконец  окошечко  приоткрылось  -  именно  чуточку   приоткрылось,   а   не
распахнулось - в щель донышком вперед  пролезла  литровая  бутылка  какой-то
светло-желтой гадости:
   - Держи, бичара. Свободен.
   - Эй, принцесса, что за шутки? -  тихо,  недобро  поинтересовался  Эмиль,
ладонью затолкнул бутылку назад.- Мне твоя бормотуха не нужна, давай деньги.
   - Какие тебе деньги?! - завопил изнутри нагло-испуганный голос.-  За  что
тебе деньги? Нарисовал черт знает что - и суешь?! Ладно, еще пузырь  добавлю
и уматывай, пока менты не нагрянули. А то загребут тебя  с  этой  липой,  не
отмоешься!
   - Прекрасно,- сказал Эмиль, сдерживаясь из  последних  сил.-  Если  баксы
фальшивые, отдавай обратно.
   - Какие баксы? Какие баксы? Ты мне разве давал  что-нибудь?  Вали  отсюда
по-хорошему!
   Оскалясь,  Эмиль  налег  было  ладонью  на  узкое   окошечко,   попытался
распахнуть, но  изнутри,  похоже,  задвинули  какой-то  шпингалет.  Раздался
вопль:
   - У меня тут кнопка, будешь ломиться, в три минуты приедет  патруль!  Ох,
наплачешься...
   - Деньги отдай, сука! - гаркнул Эмиль.
   - Какие?
   - Сто баксов!
   - Откуда у тебя, бичева, баксы?! Вали отсюда  по-хорошему,  кому  говорю!
Бля буду, нажму кнопочку! Почки отобьют качественно!
   Вадим ожидал  взрыва,  но  Эмиль,  яростно  пнув  металлическую  боковину
киоска, отошел, не глядя на них, бросил:
   - Пошли отсюда.
   И зашагал прочь размашистыми шагами, ни на кого  не  глядя  -  болезненно
переживал поражение, супермен...  Отойдя  к  соседнему  дому,  плюхнулся  на
лавочку, зло закурил. Не  поворачивая  головы,  сказал  подсевшим  Вадиму  с
Никой:
   - Бесполезно. Из киоска его не выковыряешь голыми руками, а кнопка там  и
в самом  деле  могла  оказаться.  Отметелят  сгоряча  демократи-заторами,  и
слушать не станут...
   - Что же теперь делать? - убито  спросила  Ника  без  всякой  надежды  на
ответ, по тону чувствовалось.
   -  Надо  же,  как  примитивно  кинул,  подонок...-   поморщился   Эмиль.-
Простенько  и  беспроигрышно...  Ладно,  слезами  горю   не   поможешь.   Я,
признаться, окончательно озверел  от  полной  нашей  безысходности.  Как  ни
крути, и в самом деле нет  другого  выхода.  Выбрать  квартирку,  быстренько
взять штурмом, хозяина  повязать  и  пошарить  по  ящикам.  Вот  только  как
угадать, где тут проживает одиночка...
   Он вытащил из бокового кармана штык-нож и прицепил его  на  ремень,  так,
чтобы незаметно было под полой бушлата.
   - Господи...- тихо ужаснулась Ника.- Ну не будем же мы...
   - Не хотелось бы, конечно,- кивнул Эмиль.- Лучше без мокрого. Вот  только
альтернативы попадаются какие-то ублюдочные - тебе, я так понимаю, отнюдь не
хочется натурой с шофером расплачиваться?
   - Да уж,- с чувством сказала Ника.
   - Ну вот. Будем надеяться, обойдется. Давайте-ка осмотримся...
   Он перешел улицу, встал в темноте, на пустыре,  глядя  на  две  панельных
пятиэтажки. Вадим с Никой присоединились  к  нему.  В  домах  горело  больше
половины окон, но большинство тщательно задернуты занавесками и дешевенькими
шторами. На втором этаже, справа, занавеска отдернута и  кухня  открыта  для
нескромных глаз - но там,  превосходно  видно,  расположилось  для  позднего
ужина немаленькое  семейство,  папаша  с  мамашею,  дите  раннего  школьного
возраста, да и девчонка-подросток временами появляется в поле зрения...  Еще
одна незакрытая занавеска - мужик стоит спиной к окну и с  кем-то  энергично
разговаривает, значит, он там не один.
   - Смотри,- показала Ника.- Вон там только на кухне свет горит. И вон там.
   - Это еще не значит,  что  квартирки  однокомнатные.  Может  и  оказаться
вторая комната, с окнами  на  ту  сторону...  Ну  да  ничего  не  поделаешь.
Придется эти два варианта отработать...
   Они вошли в подъезд, поднялись на третий этаж. Эмиль что-то  шептал  Нике
на ухо, она досадливо кивнула:
   - Справлюсь как-нибудь...
   Позвонила в дверь. И тут же Эмиль  отдернул  ее  за  локоть,  показал  на
лестницу, все трое тихонько побежали вниз - из квартиры моментально раздался
столь мощный собачий лай, что сразу стало ясно: нечего и  пытаться,  зверюга
там серьезная...
   Наверху щелкнул замок, дверь, судя по звуку,  приоткрыли  -  но  они  уже
вышли из подъезда, успев услышать:
   - Опять хулиганите, шпана? Я вам...
   - Пошли по второму адресочку,- распорядился Эмиль.- Надо же,  и  в  такой
глуши - баскервильские собаки...
   Дверь второй облюбованной квартиры оказалась с глазком.  Эмиль  велел  им
жестом встать на лестнице, пригладил волосы и позвонил,  чуть  отодвинувшись
на середину площадки.
   Дверь распахнулась почти сразу же.  Вадим,  естественно,  не  мог  видеть
хозяина, но тут же понял: снова что-то не сладилось.  Эмиль  не  двинулся  с
места, вежливо спросил:
   - Простите, Звягин Степан Николаевич здесь живет?
   - Нет такого,- пробасил невидимый Вадиму хозяин.- И не было сроду, дом-то
какой нужен?
   Судя по голосу, лишенному очень уж явных враждебности  и  хамства,  Эмиль
все  же  производил  впечатление  относительно  приличного  для  этих   мест
субъекта.
   - Пятьдесят пятый.
   - А, так это пятьдесят третий. Пятьдесят пятый - следующий.
   - Извините...
   - Ничего, бывает...
   Дверь захлопнулась. Эмиль зашагал вниз, и  они  заторопились  следом.  На
улице он тихо объяснил:
   - Облом. Здоровенный лоб в панталонах с милицейским кантиком, на  вешалке
сразу три форменных куртки, и голоса слышны.  У  них  там  мальчишник,  надо
полагать...
   - И что теперь? - без подначки спросил Вадим.
   Эмиль раздумывал. Решительно тряхнул головой:
   - Откровенно говоря, очень уж ненадежная лотерея - этак  вот  рыскать  по
квартирам. Несерьезно и чревато. У меня в запасе осталась  одна-единственная
светлая идея: садимся на лавочку и  открываем  охоту  на  алкашей.  Согласно
теории  вероятности,  шансы  есть.  Две  пятиэтажки  по   шесть   подъездов,
воскресенье... Где-то да гулеванят, рано или  поздно  непременно  кто-нибудь
побежит к киоску догоняться. Закон природы. Не зря киоск здесь окопался.
   - А если в квартире - человек несколько?
   - Ну, несколько обычных алкашей - трудность преодолимая.  Опять-таки,  по
теории вероятности, не может в  одном  доме  оказаться  сразу  две  компании
веселящихся ментов... Сядем  на  хвост  и  атакуем.  Вероника,  звезда  моя,
сможешь качественно изобразить  дешевую  блядь,  готовую  отдаться  за  пару
стаканов?
   - Постараюсь,- серьезно пообещала Ника.- Косметики бы и расческу...
   - Ничего,- Эмиль хозяйским жестом  потрепал  ее  по  голове.-  Ты  и  так
выглядишь получше любой потасканной бичевки... Ага!
   Но тревога оказалась ложной - поддавший  мужичок,  свернувший  к  киоску,
взять бутылку взял, но тут же удалился с нею  куда-то  в  темноту.  Явно  не
абориген. Минут через десять остановился разбитый грузовичок, сидевший рядом
с шофером вылез, затарился парой бутылок, и грузовик укатил в темень.
   Прошла компания хлипких  тинейджеров,  числом  четверо.  Один  брякал  на
невероятно расстроенной гитаре,  и  все  они  старательно  орали,  изображая
предельную крутизну:
   - Жулье Ванюшу знало, с почетом  принимало,  где  только  наш  Ванюша  не
бывал...
   Оглядели сидящую на лавочке троицу,  особое  внимание  уделив  Нике,  но,
сразу видно, нашли соотношение сил для себя невыгодным и убрались.
   Поблизости  громыхнула  дверь  подъезда,  но  компания,   целеустремленно
державшая курс на ларек, состояла из двух мужчин и двух  женщин.  Многовато.
Они минут пять торчали  у  слабо  освещенной  витринки,  громко  дискутируя,
считая деньги, матерясь. Набрав охапку бутылок, вновь скрылись в подъезде.
   - Вадик, проследи, куда пойдут,- быстро распорядился Эмиль.- Оставим, как
запасной вариант - через пару часиков перепьются, поредеют ряды...
   Вадим припустил в подъезд, отставая на один пролет, поднялся на  цыпочках
следом  за  шумной  четверкой.  Запомнил  дверь.  Когда  он  вернулся,   то,
руководимый тем же звериным чутьем, страхом за  свою  шкуру,  сделал  вывод:
очень похоже, меж спутниками только что произошел обмен репликами. Очень  уж
деланно изображают безразличие, очень уж многозначительно  умолкли  при  его
приближении. А что они могли обсуждать, кроме как?
   - Ника! - шепотом  бросил  Эмиль.  Очередной  жаждущий,  показавшийся  из
подъезда, был один-одинешенек - нетвердая  походка,  тренировочные  штаны  и
тапочки на  босу  ногу,  грязная  тельняшка  под  распахнутой  курткой,  лет
сорока... Света из окон было достаточно, чтобы  рассмотреть:  как  писали  в
старинных романах, физиономия отражает  следы  бурной  неправедной  жизни  и
предосудительных страстей, коим данный господин никогда не имел сил  должным
образом сопротивляться. Никак не  похож  на  запившего  милиционера,  вообще
человека, в трезвые периоды хоть что-то из  себя  представляющего,-  плебей,
совок, пробы негде ставить...
   Ника встала со скамейки, пригладила волосы,  вздохнула  и  направилась  к
"Принцессе". Мужичонка уже совал в окошко ворох мелких  купюр.  Ему  тут  же
подали две бутылки.
   До ларька было метров двадцать, и слышно прекрасно.
   - Счастливые люди,- громко сказала Ника.- Винцо себе попивают...
   Мужичонка остановился,  уставился  на  нее.  Очень  похоже,  мыслительный
процесс пошел, хоть и через пень-колоду...
   - Что, подруга, выпить охота? - в конце концов  сделал  мужичок  довольно
логичное умозаключение.
   - Ага,- сказала Ника.- С сожителем,  понимаешь,  поссорилась,  морду  ему
расцарапала, теперь и домой идти не хочется. Пошел он на-хер, пьянь  такая,-
в морду лезет, что ни день, зато ночью толку ни на грош...
   -  А  тебе  что,  нравится,  чтоб  ночью  было  весело?  -  уже  с  явной
заинтересованностью спросил поддавший.
   - Мне ж не сто лет,- сказала Ника. Она стояла спиной,  но  тут  же  стало
ясно, что эта реплика сопровождалась обольстительной улыбкой: мужичонка  тут
же выпятил грудь, как павлин:
   - Эт-точно. Я б даже сказал, все при тебе... А ежели ко мне  в  гости?  Я
человек спокойный, не Чикатило какой-то...
   - Ой, заманчиво...- протянула Ника  тем  самым  блядским  голосочком,  от
которого у нормального мужика начинает потрескивать "молния" на  брюках.-  А
твоя как посмотрит?
   - Я со свой два года как в разводе,- уже исполненный нешуточной  надежды,
сообщил мужичонка.- Дома никого нет и не будет, хата  пустая,  как  районный
бюджет. Решил вот расслабиться в одиночку, пока кран на ремонте, все равно к
послезавтрему только починят. Без всяких собутыльничков, ну их  нахер  -  на
пол наблюют, без копейки потом останешься... Пойдем?
   - Пойдем,- кивнула Ника.
   - Но чтоб точно - покуролесить? Без балды?
   - Не сомневайся,- ободрила Ника.- Природа требует, хоть волком вой, а  ты
вон какой видный, ну настоящий полковник...
   Глава десятая. Апогей
   Дав им отойти достаточно далеко, Эмиль сорвался с лавочки. Понесся следом
длинными, почти бесшумными шагами. Вадим едва поспевал  за  ним,  охваченный
мучительным возбуждением.
   Вбежали в подъезд, тихонько  притворив  дверь,  прислушались.  Мужичонка,
быстро поднимаясь по лестнице, бубнил:
   - Ты не сомневайся, я человек приличный, да и ты, я смотрю, на вокзальную
рвань не похожа...
   - Я баба честная, хоть  временами  и  находит...-  кокетливо  согласилась
Ника.
   - Стой, пришли...
   Эмиль двинулся наверх, уже  не  скрываясь.  Вадим  кинулся  следом.  Ника
стояла у двери слева, держа обе бутылки, а мужичонка прицеливался  ключом  в
замочную скважину. Он еще успел повернуть голову, равнодушно  покоситься  на
них...
   Эмиль ударил молниеносно и жестоко. Мужичонка без крика посунулся вперед,
вмазавшись физиономией в собственную дверь, стал сползать по  ней.  На  лету
выхватив у него ключи, Эмиль бросил через плечо:
   - Поддержи!
   Вадим подхватил бесчувственного человека под мышки.  Дверь  распахнулась,
внутри было темно и тихо. В два счета нашарив выключатель, Эмиль бросился  в
квартиру, шепотом приказав:
   - Заноси! Дверь запри!
   Двигаясь спиной вперед, Вадим затащил  хозяина  в  прихожую,  положил  на
грязный  пол,  старательно  повернул  ключ  в  замке.  Ника  прислонилась  с
закрытыми глазами к стене, обитой драными обоями, помотала головой.
   Повсюду вспыхнул свет.
   - Не соврал, никого,- сказал Эмиль, стоя посреди комнаты и  оглядываясь.-
И в той комнате тоже... Волоки его в дальнюю, осмотримся.
   Ника вошла первой, устало опустилась в рассохшееся кресло,  произведенное
на свет еще при Хрущеве. С третьей попытки сорвала пластмассовый колпачок  и
отхлебнула из горлышка, даже не поморщившись. Привычки светской  дамы,  судя
по всему, оказались оттесненными в сторону новым  житейским  опытом.  Вадим,
пыхтя от натуги, проволок мимо нее мужика в дальнюю комнату.  Оставшись  там
один, отстегнул клапан  кармана  и  примерился,  как  в  случае  чего  будет
выхватывать наган.
   Вернулся в большую комнату. Эмиль  перетряхивал  содержимое  старенького,
облупившегося шкафа. Квартирка, в общем, была обставлена предельно  убого  -
должно быть, бывшая женушка постаралась вывезти все мало-мальски ценное,  но
и не походила на притон, где регулярно веселится низкопробная пьянь.  Этакая
опрятная бедность нищего пролетария.
   Включив мимоходом черно-белый старенький "Рекорд", Эмиль  стал  рыться  в
серванте. Вадим уставился на экран, как на восьмое  чудо  света  -  отвык  в
последнее время от подобных достижений цивилизации. Изображение  двоилось  и
троилось. Но все же можно было разобрать, что  это  суетится  великий  сыщик
Коломбо, с видом полнейшего идиота и  шута  старательно  загоняя  кого-то  в
тщательно подготовленную ловушку.
   Эмиль ненадолго вышел  в  дальнюю  комнату,  вскоре  вернулся.  Присел  у
накрытого клеенкой стола, где красовался нехитрый натюрморт из  пары  пустых
бутылок и скудной закуски. С усталым и отрешенным видом  выпил  из  горлышка
скверного портвейна, выбрал нетронутый кусочек селедки,съел.
   Странный у него был взгляд -  незнакомый,  ушедший  в  себя,  определенно
пугающий. Вадиму стало не по себе, он прямо-таки физически ощущал в  воздухе
напряжение,  как  перед  грозой,-  неуловимая,   душная   тяжесть   воздуха,
неописуемый словами гнет...
   Он ощутил себя  словно  бы  отгороженным  от  окружающего  мира.  Он  был
отдельно, весь мир -  отдельно.  Реакция  организма  на  все  пережитое  или
пресловутое предчувствие смерти?
   Телевизор орал - зачем Эмиль сделал так громко? Почему у Ники  откровенно
испуганные глаза?
   Не вынеся напряжения, Вадим вышел в другую комнату. Что-то  тут  было  не
так, что-то изменилось... Бог ты мой!
   Голова лежащего была уже вывернута и_н_а_ч_е, совершенно не так, как  это
выглядело бы, окажись  он  просто  бесчувственным,  потерявшим  сознание  от
мастерского удара. Когда Вадим его  здесь  оставил  пару  минут  назад,  все
выглядело не так...
   Без тени брезгливости он присел на корточки, потрогал голову лежащего.
   Она  послушно  повернулась  под  подрагивавшими  пальцами,  так,   словно
принадлежала кукле, словно никакого позвоночника и не было,  а  вместо  него
оказался тряпичный жгут.
   Несчастный алкаш был мертв. Ему сломали шейные позвонки,  и  сделать  это
мог один-единственный человек...
   Вадим вскочил, слыша, как за спиной распахивается дверь.
   Эмиль невероятно  тщательно  притворил  ее  за  собой,  глядя  на  Вадима
предельно странно - застывший взгляд сомнамбулы, на губах прямо-таки жалкая,
виноватая улыбочка. Медленно-медленно, как  бывает  во  сне,  Вадим  опустил
правую руку вдоль  тела,  запястье  ощутило  сквозь  толстую  ткань  тяжелую
выпуклость старенького револьвера.
   Эмиль  сделал  шаг  вперед,  кривя  губы  в  той  же  странной  улыбочке,
одновременно и виноватой, и страшной:
   - Ты что, Вадик? Что-то ты как-то...
   И двинулся вперед -  бесшумно,  жутко,  целеустремленно.  Вадим  едва  не
заорал от  ужаса  -  никаких  недомолвок  больше  не  осталось,-  попятился,
прошептал:
   - Не подходи...
   - Вадик, ты что, Вадик...- столь же тихо откликнулся Эмиль, надвигаясь  с
застывшей улыбкой.- Не дури, все нормально, что ты такой...
   Его левая рука медленно  отодвигала  полу  бушлата,  вот  уже  показались
ножны, правая кошачьим движением взмыла, слегка согнувшись в  локте,  словно
жила независимо от тела, ладонь сложилась в жесткую дощечку.
   Вадим попал рукой мимо кармана, со второй попытки,  покрывшись  от  ужаса
гусиной кожей - в  комнатушке  вдруг  стало  невероятно  холодно,-  выхватил
наган:
   - Не подходи!
   На лице Эмиля мелькнуло неприкрытое изумление, но  он  вмиг  справился  с
собой, смотрел  ненавидяще,  надвигался  и  надвигался  плавными  крохотными
шажками, словно бы плыл над полом:
   - Опусти, пидер... Кишки выну...
   И метнулся  вперед,  выхватывая  нож.  Вадим  что  есть  сил  надавил  на
спусковой крючок. Какое-то  невероятно  долгое,  растянувшееся  в  нелюдскую
бесконечность мгновение он внутренне корчился в неизведанном прежде ужасе  -
мысли бешено прыгали, тело  заледенело,  казалось,  поднявшийся  крючковатый
курок так и останется  в  этой  позиции  навсегда,  и  грудь  сейчас  ощутит
льдистый холод штыка...
   Выстрел треснул негромко, словно переломили об колено бильярдный кий.
   Эмиль дернулся вперед, пошатнулся, его лицо на глазах менялось  так,  что
слов для этого не находилось - и Вадим в смертном ужасе нажал  спуск  вновь.
Спиной вперед отпрыгнул  к  окну,  ударился  ногами,  задницей  о  ребристую
батарею и не почувствовал боли, вжимаясь в подоконник.
   Эмиль уже падал, нелепо подламываясь  в  коленках,  оскалив  зубы.  Лицом
вперед рухнул прямо на ноги мертвого хозяина квартиры, придавив их  животом.
И застыл - только ноги резко, не в лад, подергивались, как бывает во  сне  с
собаками. Левая рука дернулась, согнулась в локте,  распрямилась,  еще  пару
раз конвульсивно содрогнулись ноги - и бывший  друг,  бывший  сподвижник  по
бизнесу, неплохой коммерческий директор,  кобель,  наставивший  другу  рога,
замысливший убийство, замер, подогнув ноги,  выкинув  вбок  левую  руку,  из
которой давно выпал штык-нож.
   Быстро и ловко - откуда что взялось? - Вадим отбросил нож ногой, опасаясь
подвоха. По стеночке обошел лежащего, направив ему  в  голову  дуло  нагана,
двинулся к двери...
   Дверь распахнулась, едва не стукнув  его  по  физиономии.  Влетела  Ника,
растерянно уставилась на происходящее -  и,  вмиг  осознав  все,  отпрянула,
некрасиво разинув  рот,  зажав  щеки  ладонями,  молча  отступала,  пока  не
уперлась спиной в стену. Она так и не издала ни звука, совершенно онемев  от
страха.
   Косясь на неподвижные тела - вдруг все  же  ловушка  и  этот  гад  сейчас
вскочит? - Вадим надвигался на нее. Она  внезапно  подломилась  в  коленках,
опустилась на пол, все так же таращась  на  мужа  круглыми  глазами,  сжимая
ладонями щеки. Даже не застонала - тихонечко заскул