так все понял... Что молчишь?
   Пашка поднял голову. На губах у него  блуждала  странная  улыбка,  то  ли
чуточку виноватая, то ли нахальная.
   - Так уж получилось, Петруччио,  -  пожал  он  плечами,  все  же  избегая
смотреть Петру в глаза. - Так уж вышло... Родилась вот идея... Это  он  тебе
проболтался? - кивнул он на труп.
   - Да нет, - сказал Петр, вот странное дело, ощущая именно себя  в  чем-то
виноватым. - Своим умом допер.
   - До чего? - Пашка прямо-таки впился в него глазами.
   - До всего, Паша, - устало сказал Петр. - До того, как ты решил и в самом
деле сделать из  меня  себя  -  но  покойного...  Интересно,  почему  ты  не
изображаешь оскорбленную невинность? Ничуточки. Ну, сказал бы, что произошла
страшная ошибка, провокация, недоразумение, что мне все наврали...
   - Бесполезно, - кривя губы, признался Пашка. - Коли уж ты здесь, в  самый
интересный момент... Не бывает таких совпадений. Кто продал, Фомич?
   Петр прямо-таки беспомощно пожал плечами:
   - Да никто... Говорю же, сам допер. Ты, Паша,  в  самом  начале  допустил
одну-единственную ошибочку, вполне, впрочем, объяснимую  -  ну  откуда  тебе
было знать... Я не штабист, Паша. Я -  особый  отдел.  У  нас  тоже  хватает
бездельников, занятых чистой воды канцелярщиной,  но  такая  уж  мне  выпала
дурацкая фортуна... Афган, потом, когда
   Меченый объявил перестройку, не к ночи  будь  помянута,  -  полный  набор
горячих точек, парочка крутых расследований, комбинаторы вроде тебя,  только
щеголявшие в генеральских погонах...  Одним  словом,  биография  мне  выпала
такая, что напрочь выбила из души доверчивость и благостность.  Поначалу  я,
каюсь, и в самом деле расслабился. Поверил. Прошло  слишком  много  времени,
чтобы вспомнил о самой первой нестыковочке: я тебе никогда не называл  имени
Киры, ты не должен был знать, как ее зовут... А в первый  вечер,  когда  сей
покойничек меня к тебе привез, ты так ее и назвал - Кирой.  Ну,  а  потом...
Потом столько всплыло интересного о тебе настоящем,  ничуть  не  похожем  на
сусальный образ честнейшего бизнесмена и порядочнейшего  человека...  Ты  со
многим сжился настолько, что попросту  не  подумал,  какое  впечатление  это
произведет на постороннего...
   - Где "уазик"?
   Петр удивленно уставился на него:
   - Тебя и в самом деле только это интересует?
   - Черт его знает, - сказал Пашка с кривой улыбочкой.  -  В  башке  полный
сумбур... Значит, Фомича ты подставил?
   - Ну да, - сказал Петр. - И твою Фею я изнахратил исключительно для того,
чтобы тут же кинулась к тебе плакаться. Я им обоим, ей  и  Фомичу,  подсунул
микрофончики, Паша...
   - Сука! - рявкнул вдруг единоутробный братец. - Я тебе за Ирку...
   Он даже вскочил, но опомнился,  хмуро  покосившись  на  пистолет  в  руке
Петра, упал на стул. Зло глянул исподлобья:
   - Гад ты, однако...
   - Я? - изумился Петр. - Нет, серьезно? Это я, выходит, гад? А ты со своей
великолепной идеей насчет подменыша, интересно, кто?
   - Любопытно, как бы ты себя вел, окажись на моем месте?
   - Господи ты боже мой! - вдруг воскликнула Надя. -  Вы  что,  сумасшедшие
оба? Сидите и болтаете так спокойно...
   Покосившись на нее, Петр усмехнулся:
   - Миленькая, это только в кино у злодея из пасти торчат  клыки  и  он  на
публике гложет людские кости. В жизни убийцы и подонки как раз такие  вот  -
чистенькие, побритые, в белых плащиках, парижской  туалетной  водой  пахнут,
говорят без матов... Ты еще этого не поняла? Учись...
   - Петруха, - проникновенно сказал Пашка.  -  Ты,  честное  слово,  хватил
через край. Причем тут "убийца"? Ну извини, погорячились, дурака  сваляли...
Все ведь можно переиграть...  Это  Елагин  все  и  придумал...  Паша,  можно
исправить...
   - Как это? - усмехнулся Петр. - Чтобы у тебя все получилось,  чтобы  тебе
без помех жариться на солнышке далеко отсюда с чековой книжкой под  головой,
необходим один существенный пустячок: чтобы я  стал  покойником.  И  она,  -
кивнул он на Надю. - И Катя...
   - Да брось ты...
   - Паша, не стоит по инерции считать меня идиотом...
   - Петруччио! - проникновенно сказал Пашка, прижав  руки  к  груди.  -  Ну
хорошо - гад я, гад! Можешь дать мне по морде от всей души. Только  чем  это
поможет? Коли уж так случилось, давай поговорим, как умные  люди.  Спокойно.
Обсудим, что можно исправить, как сделать, чтобы оба остались довольны. - Он
взял со стола  портсигар.  -  Все  нормально,  давай  перекурим,  побеседуем
спокойно...
   И вновь сработало звериное чутье. Потому что именно эти слова,  почти  те
же самые, Петр слышал перед  тем,  как  раздался  странный  хлопок  и  Фомич
мертвехоньким рухнул на пол...
   Тело само рванулось в сторону. Упругий  толчок  воздуха  мазнул  по  лицу
одновременно с резким, гулким хлопком, и  что-то  ударило  в  стену,  и  еще
хлопок, но  Петр  уже  давил  на  курок,  раз,  два,  три!  Невозможно  было
промахнуться, он стрелял почти в упор...
   Кислая тухлятина сгоревшего пороха  залепила  ноздри.  Пашка,  невыносимо
медленно кренясь вправо, невыносимо долго падал со стула -  с  застывшим  на
лице яростным азартом карточного игрока, с зажатым в руке  портсигаром,  чей
торец откинулся, открыв три черных дыры, и две из них легонько дымились...
   Потом он упал,  растянулся  во  всю  длину,  нелепо  откинув  руку.  Петр
нагнулся, вынул из слабо шевелившейся ладони портсигар с секретом, покрутил,
понюхал. Слыхивал о  подобных  шпионских  штучках,  но  в  руках  не  держал
никогда, только в музее видел. В том, где посторонних не бывает...
   Оглянулся  на  Надю,  близкую  к  истерике,  аккуратно  положив  на  стол
портсигар, подошел к ней и по испытанному методу нацелился угостить в  целях
профилактики хорошей оплеухой, но она опередила, кинулась на шею, прижалась,
ища защиты и поддержки, сотрясаясь от плача. Петр прижал ее к себе, стоял  и
молчал, совершенно не представляя, что тут можно сказать.
   Когда она немного притихла, поднял ее голову  и  заглянул  в  заплаканное
личико:
   - Приведи себя в порядок. Нужно уходить. И не смотри  ты  туда,  нет  там
ничего интересного...
   Они лежали почти рядом - супермен Митька  Елагин  и  неузнаваемый  родной
братец, хитрован и комбинатор, светлая головушка, сволочь  поганая.  Никаких
философских сентенций не приходило в голову, да  и  не  было  в  них  нужды,
откровенно говоря меж взрослыми людьми.
   - Иди умойся, - повторил он мягко. -  Когда  вернемся  домой,  ты  должна
выглядеть  так,  словно  ничего  не  случилось.  Понятно,  беззаботное  юное
существо? Я пока разберусь тут с  отпечатками...  -  Он  наклонился,  поднял
ножны от кортика.
   - А потом?
   - А потом все будет нормально, - сказал Петр, ничуть не лукавя, сам  веря
в то, что говорил. - Павел  Иванович  Савельев  жив-здоров.  Дома  его  ждет
любимая жена... и юная падчерица, с которой у него  отношения  сложные,  но,
будем верить, все же  поправимые.  Есть  у  тебя  возражения  против  такого
расклада?
   Девчонка подняла  голову,  заглянула  ему  в  лицо  и  помотала  головой.
Облегченно вздохнув, он подтолкнул ее к ванной:
   - Вот и прекрасно. Быстренько приведи себя в порядок...
   Стоя   посреди   комнаты,   прикрыв   глаза,   чувствовал,   как   уходит
нечеловеческое напряжение.
   "Авель, где брат твой Каин?" - "Я не сторож брату моему".
   Что сказал бы господь Авелю, завершись та давняя история иначе?
   Все не так просто, конечно. Будут сложности, и немалые. Но  в  его  жизни
есть теперь кое-что, вдохновляющее на борьбу с любыми  сложностями,  точнее,
кое-кто.
   Я не сторож брату моему Каину...