ленного исполнения.
   Он говорил сухо, деловито, напористо - так, как и следовало разговаривать
с привыкшим к некоему подобию воинской дисциплины гэбэшником. Кроме того, не
следовало предоставлять Земцову время на раздумье:  где  раздумье  -  там  и
удивление...
   Именно этот тон подействовал. Земцов проворно встал:
   - Пойдемте.
   Петр немного удивился, но последовал  за  ним,  не  задавая  вопросов.  И
правильно сделал: они спустились в подвал, где  за  металлической  дверью  с
кодовым  замком  у  Земцова  размешалось  что-то  вроде  научно-технического
отдела, о котором Пашка просто обязан был знать. Вот и хорошо, что  не  стал
расспрашивать с дурацким видом, куда они, собственно говоря, идут - пришлось
бы лишний раз ссылаться на выпадение памяти, а этим не стоит злоупотреблять.
   Субъект интеллигентного вида, в  очках  и  белоснежном  халате,  выслушав
Земцова, преспокойно кивнул и, подхватив "дипломат", скрылся за  неприметной
дверью в углу обширного помещения со стеллажами,  где  наличествовала  масса
интересной электроники. Минут через пять он вышел и скучным голосом объявил:
   - Рентген показывает, что там только бумаги и пара видеокассет. Ни намека
на взрывчатку. Открыть?
   - Сделайте одолжение, - кивнул Петр. Интеллигент кивнул, достал из  стола
несколько  блестящих  приспособлений,  выбрал  из  них,  подумав,   парочку,
склонился  над  "дипломатом".  Через  несколько  секунд  крышка  щелкнула  и
приподнялась.
   Земцов невольно потянулся заглянуть, но Петр быстренько взял "дипломат":
   - Спасибо, на этом все...
   Поднялся к себе, велел Жанне ни с кем его не  соединять,  сел  в  кресло,
поставил "дипломат" на колени и не  спета  поднял  крышку.  Две  стандартных
видеокассеты и четыре плотных, толстенных конверта. Недолю поразмышляв, Петр
решил начать с видеоряда.
   Камера, жестко закрепленная на высоте примерно двух  метров,  фиксировала
широченную импортную постель с отвернутым  покрывалом.  Слышалась  негромкая
музыка, женские  голоса,  смех.  Потом  появилась  блондинка  лет  сорока  -
красивая, холеная,  с  бокалом  в  руке.  Она  допила,  поставила  бокал  на
лакированный столик и встала лицом  к  камере,  чуточку  смущенно  улыбаясь,
оправляя коротенькое черное кимоно с золотыми китайскими драконами. "Опять?"
- горестно покривил губы Петр.
   Появились еще две фемины - в купальниках,  определенно  под  хмельком.  В
одной  Петр  моментально  опознал  Марианну,  вторая  ему  была   решительно
незнакома. Не тратя даром времени,  новоприбывшие  подступили  к  блондинке.
Первое время она для приличия жеманилась, хихикала и отстранялась, но  очень
быстро позволила снять с себя кимоно. И понеслось, в лучших традициях студии
Терезы Орловски. Очень быстро у Петра  создалось  впечатление,  что  игривая
блондинка не подозревает о камере, а вот остальные двое прекрасно знают, что
их кувырканья фиксируются на  пленку.  Они  постоянно  старались  словно  бы
невзначай расположить блондинку так, чтобы ее личико  попадало  в  кадр  как
можно чаще, - и им это отлично удавалось.
   Ничего не подозревавшая дуреха старалась изо всех сил. Петр вскоре решил,
что узнал достаточно, - перематывал пленку на ускоренном просмотре, пока  не
определил, что продолжалось это действо час и сорок одну минуту с  какими-то
секундами. Вернулся к концу, пустил в нормальном режиме. Томно, с сожалением
проворковав, что ей пора, блондинка подхватила кимоно и вышла, а  эти  двое,
переглянувшись, ухмыльнулись друг дружке  с  видом  полного  удовлетворения.
Марианна подошла вплотную к камере, что-то сделала - и  экран  погас,  пошла
чистая пленка.
   "Это, однако, не просто развлечение",  -  подумал  Петр.  -  Тут  кое-чем
другим  попахивает,  что  именуется   сбором   компромата   на   ничего   не
подозревающее лицо..."
   На второй кассете недавний знакомый Петра и давний партнер Пашки господин
Рыжов, возглавлявший банк "Шантарский кредит", около двух часов  незатейливо
развлекался с девицей годочков четырнадцати. Поначалу она  выглядела  вполне
невинно - отнюдь не потасканная,  смазливая  мордашка  не  отмечена  печатью
порока, но потом, когда разделась, стала вытворять такое,  что  Петр  только
крутил головой да покрякивал. Где-то на середине появилась еще одна, на  вид
и вовсе сущая соплячка, но подруге мало в чем уступала. Вдвоем они  в  конце
концов вымотали г-на Рыжова до полной прострации.
   Когда запись кончилась, Петр, подумав пару секунд, прошел к  селектору  и
вызвал Земцова. Спросил небрежным тоном:
   -  Андропыч,  извини,  я  совсем  запамятовал...  Где  трудится   супруга
господина Карсавина?
   - Директор колледжа "Регина", - почти сразу же откликнулся Земцов.
   Петр, не меткая, спросил тем же естественным голосом:
   - Слушан,  а  можно  сказать,  что  это  самое  элитное  частное  учебное
заведение в нашем богоспасаемом граде?
   - Пожалуй что, - деловито ответил Земцов. - В тройке лучших.
   -  Блондинка  лет  сорока,  симпатичная,  не   крашеная,   обычно   носит
треугольные серьги с изумрудами?
   - Точно.
   - Молодец я, - сказал Петр. - Тренирую  память  -  и  ведь  возвращается,
клятая... Ладно, спасибо.
   Встал, прошелся по кабинету, кривя губы в ухмылке. Что ж. многое на  ходу
просек совершенно правильно. Должно быть, самого г-на  Карсавина  то  ли  не
удалось завлечь в подпольную киностудию, то ли такой вариант показался Пашке
не в пример предпочтительнее. В  самом  деле,  компромат  не  из  хиленьких.
Провинция на многое смотрит довольно-таки пуртански, не в пример столицам. И
если вдруг станет известно,  что  директриса  одного  из  лучших  шантарских
частных колледжей (она  же  -  супруга  высокопоставленного  чина  областной
администрации) в свободное время развлекается лесбийскими  групповушками,  -
эффект будет убойный. Позорище на  весь  бомонд,  не  говоря  уж  о  простом
электорате... То же самое и  с  Рыжовым.  Даже  если  девицам  уже  стукнуло
четырнадцать - это снимает лишь чисто юридическую часть проблемы, но вряд ли
смягчает бытовые аспекты. Петр, вспомнив супружницу Рыжова, руку мог дать на
отсечение, что эта  грымза,  просмотрев  кассету,  не  успокоится,  пока  не
расколотит о лысую головушку  банковского  сатира  весь  свой  коллекционный
фарфор, а также кухонную посуду...
   Он занялся содержимым конвертов. Начал с того, что был отмечен цифрой "1"
(все четыре были  пронумерованы).  Прочитал  четыре  газетных  вырезки:  все
статьи, подписанные одной и  той  же  фамилией  "Олег  Аксентьев",  касались
судьбы пресловутого  северного  завоза  и  парочки  других  крупномасштабных
проектов. Довольно быстро удалось понять, что у автора, несмотря на весь его
разоблачительный пыл, не было в руках документов, а  потому  приходилось  на
всю катушку использовать эзопов язык и  прочие  ухищрения,  дабы  уберечь  и
себя, и газету от судебного процесса. Намеки, правда, были недвусмысленны  -
- даже Петру, незнакомому с татарскими реалиями,  быстро  стало  ясно:  если
верить этому Аксентьеву, именно  Карсавин  с  Рыжовым  ухитрились  крутануть
несколько миллиардов рубликов старыми  так,  что  денежки  растворились  без
следа. В роковой пропащности, как выражался классик.
   У журналиста документов не было, зато они каким-то  образом  оказались  у
Пашки. Конверты были битком набиты  платежными  поручениями  и  официальными
бумагами.  При  вдумчивом  изучении  вся   эта   бухгалтерия   неопровержимо
свидетельствовала,  что  сладкая  парочка  прикарманила  примерно   семь   с
половиной миллиардов. Комбинация, надо признать, эффектная,  проведенная  не
без таланта. Сидеть за такое придется очень и  очень  долго  -  если  только
захотят пайщиков-концессионеров посадить. А ведь  могут  и  захотеть,  новый
губернатор с этакими не цацкается...
   Старательно сложив бумаги в конверты, Петр захлопнул крышку "дипломата" и
сбил код. Стало, как было.
   Вот теперь не осталось ни малейших неясностей. Потому Рыжов с  Карсавиным
таки держались. Прекрасно знали, что лежит у Пашки в загашнике. Они вовсе не
походили на равноправных партнеров, людей в доле,  скорее  уж  являли  собой
классический пример загнанных в угол  нашкодивших  прохвостов,  под  угрозой
разоблачения вынужденных ходить на задних лапках  и  выполнять  все  желания
хваткого шантажиста.
   Значит, вот таким  образом  честнейший  шантарский  негоциант  Пал  Ваныч
Савельев обеспечивает  успех  своих  грандиозных  проектов?  Ну,  вообще-то,
субъекты довольно  гнусненькие,  цинично  рассуждая,  таких  сам  бог  велел
шантажировать. Не Пашка же, в конце  концов,  заставлял  их  распихивать  по
карманам казенные миллиарды? Не под пистолетом заставлял Рыжова  кувыркаться
с соплячками, годившимися тому во внучки, а  госпожу  Карсавину  забавляться
тишком с особами своего же пола?
   Все  так,  но  в  душе  креп  неприятный  осадок.  Почтенный   шантарский
негоциант, родной брательник, чем дальше, тем больше оборачивался совершенно
неожиданной  стороной.  Представал  Другим.  Домашний  театр,  "фотостудия",
Наденька, картины, компромат на тех,  от  кого  зависело  решение  серьезных
вопросов, частью собранный, частью старательно  организованный...  Может  ли
всплыть еще что-то, другое?
   И вновь проклятый вопрос: разве  ты  сторож  брату  своему?  Не  торопись
судить и выносить приговоры. слишком мало ты пока что  знаешь.  Быть  может,
так живут все они, иначе просто нельзя...
   Он унес "дипломат" в комнату отдыха. Вернулся к столу:
   - Жанна, я домой, распорядись насчет машины...

   Глава шестая
   НИ ДНЯ БЕЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
   И, едва нажав клавишу, быстро вышел в приемную - конечно, стараясь, чтобы
все выглядело вполне естественно. Он успел вовремя: Жанна  как  раз  подняла
трубку:
   - Толя? Машину шефу.
   Пресловутая  цепочка   была   укорочена   до   предела:   от   Жанны,   в
противоположность  прежним  порядкам,  сообщение   должно   было   поступить
непосредственно шоферу Петра, рядом с которым, словно  бы  случайно,  должен
был оказаться один из земцовских ребят. Так что проверка упрощалась...
   Во внутреннем дворике никаких сюрпризов подстерегать не могло - разве что
убивец окажется одним из сотрудников и  шмальнет  из  комнаты  или  коридора
фирмы.  Но  в  это  плохо  верилось  -   нужно   быть   самоубийцей,   народ
наэлектризован случившимся, нервничает и паникует по  пустякам,  моментально
подметят неладное и сообщат охране. Хотя...
   - Андропыч, - сказал Петр, подходя к машине. - Тут, - он показал на  ряды
высоких евро-окон, - есть кабинеты, где хозяин сидит в одиночку?
   Кажется, ухватив на лету его мысль, Земцов машинально задрал голову:
   -  Косаревский...  Гармашовский...  Ага,  еще  Панкетьянова.   Шеф,   про
камикадзе думаете?
   - Ага, - кивнул Петр, усаживаясь на заднее сиденье.
   - Что-то мне плохо верится. Во-первых,  ни  один  из  трех  не  похож  на
камикадзе, а во-вторых, оконца-то европейские, без  форточек,  сами  видите.
Намертво заделаны. А через кондиционеры не выпалишь...
   Высокие зеленые ворота раздвинулись, и кортеж из трех  машин  вырулил  на
улицу. Здесь имелось единственное, но весьма существенное неудобство: уехать
от "Дюрандаля" можно только по одной-единственной улочке, как и подъехать  -
опять-таки  по  одной-единственной.  В  этой  части  города,  как  нигде   в
Шантарске, высока  концентрация  улиц  с  односторонним  движением.  Так  уж
постарались мудрые головы планировщиков. Неизвестно, насколько это облегчало
движение, но вот  с  точки  зрения  безопасности  -  о  чем  Петр  прекрасно
догадывался и без земцовских разъяснений -  являло  сущую  ахиллесову  пяту.
Тот, кто замыслил нечто недоброе, гад такой, всегда знает, по какой улице ты
приедешь и по какой уедешь...
   Должно быть, мысли у них с Земцовым шли параллельным  курсом.  Тот,  сидя
рядом с озабоченной физиономией, вдруг сказал:
   - Вы и теперь считаете, Павел Иванович, что я тогда  зря  твердил  насчет
неудобства выбора места?
   "Что там считать, когда это был не я..." - уныло подумал  Петр,  а  вслух
сказал:
   - Андропыч, если я буду посыпать главу пеплом  и  громогласно  признавать
ошибку, это чем-то поможет?
   - Вряд ли...
   - Вот видишь, - - пожал плечами Петр. - К тому же...
   Они  сидели,  не  поворачиваясь  друг  к  другу,  оба  смотрели   вперед,
разделенные довольно широким пустым пространством, - и Петр отчетливо увидел
возникшую вдруг в наклонном зеленоватом лобовом стекле  круглую  дырочку  со
змеившимися от нее лучиками трещин, а  долей  секунды  позже  ощутил  легкое
согрясение мягкого сиденья...
   Еще мигом позже Земцов сбил его на пол и навалился сверху, что-то рявкнув
водителю. Их бросило в сторону, к дверце  -  "мерс"  заложил  крутой  вираж,
мотор басовито взревел, вокруг послышались раздраженные гудки...
   Из своего неудобного положения на полу Петр ничегошеньки не видел вокруг.
Он оцарапал щеку об одно из барских удобств  "пятисотого"  -  никелированную
пепельницу  на  консоли  меж  передними  сиденьями,  мало  того,   ухитрился
физиономией  вырвать  ее  из  гнезда  и  сейчас   сопел,   фыркал,   пытаясь
прочихаться, отплеваться от засыпавшего глаза и ноздри  пепла.  Земцов  орал
что-то в портативную рацию, машина неслась, как метеор, и у Петра  отчего-то
вертелась в голове не самая уместная в данный момент мысль: нужно будет дать
втык  шоферу,  чтобы  не   забывал   перед   каждой   поездкой   вытряхивать
пепельницу...
   Тихонько скрипнули тормоза. Машина остановилась.
   - Слезь ты с меня, наконец, - придушенно запротестовал Петр.
   Земцов выпрямился, распахнул  дверцу,  вылез.  Петр  последовал  за  ним,
сердито смахивая с пиджака невесомый пепел. Один из его собственных  окурков
угодил в нагрудный карман пиджака.
   Машина стояла в довольно-таки безопасном местечке - на вершине Сторожевой
сопки, неподалеку от заложенной некогда казаками исторической  часовни,  той
самой, что, к вящей гордости шантарцев, украшала до сих пор  десятирублевки.
Рядом приткнулся "пассат", трое охранников  вылезли  и  бдительно  провожали
взглядами проезжавшие машины.
   Место, Петр оценил, было безопасное - с одной  стороны  крутой  обрыв,  с
другой - асфальтовая двухрядка, заканчивавшаяся у часовни.  Вряд  ли  кто-то
моторизованный смог бы удержаться у них на  хвосте,  а  то,  что  они  здесь
бросят якорь, опять-таки никто не мог предугадать...
   Мельком глянув на кинувшегося к ветровому стеклу  Земцова,  он  нырнул  в
машину, присмотрелся к сиденью. Конечно  же,  там  зияла  изрядная  прореха.
Вытащив перочинный ножичек - единственное, что у него осталось при  себе  от
собственной жизни, благо никаких подозрений не вызывало, а дорого  было  как
память, - Петр безжалостно, в два счета расковырял прореху. И вскоре  держал
меж большим и указательным пальцами слегка  деформированную  пулю  -  трудно
было с ходу сделать выводы, на глазок провести безошибочную  экспертизу,  но
больше всего она напоминала стандартный боеприпас к отечественному  автомату
"пять сорок пять на тридцать девять". Форма, нарезы - все за то...
   Он молча продемонстрировал пулю Земцову. Тот, не особенно долго  поизучав
ее, пришел к тому же выводу:
   - Похоже, пять сорок пять на тридцать девять...
   - Значит, не "драгуновка"... - не подумав толком,  бухнул  Петр.  Выругал
себя - вряд ли белобилетник Пашка разбирался в таких тонкостях...
   Но Земцов был чересчур взвинчен, чтобы  удивиться  неожиданным  познаниям
босса в области боеприпасов,  он  вообще  не  подметил  странного.  Попросту
кивнул с задумчивым видом:
   -  Это   точно,   не   "драгуновка".   Автомат.   "Семьдесят   четвертый"
классического образца или любая  из  последующих  модификаций.  К  ним  тоже
нетрудно при желании присобачить оптику...
   - А не надежнее ли было очередью полоснуть по лобовому? -  спросил  Петр,
на сей раз не опасаясь возбудить недоумение у собеседника, - в конце концов,
такой вопрос мог задать и сугубо штатский человек...
   - Пожалуй что, - сказал Земцов, подбрасывая пулю  на  ладони.  -  Гораздо
надежнее. Получается, рыжая права насчет предупреждения?
   - Может, у него патронов больше не нашлось? - с  дурацким  видом  спросил
Петр.
   - Павел Иванович...  Уж  если  человек  раздобыл  автомат,  то  патронами
как-нибудь да запасется... Тем более, если задумал такую пакость. Разживется
обязательно. ТТ у него был с полной обоймой...  Или  вы  полагаете,  что  их
двое? Раньше был один, а сегодня хулиганил другой?
   - Ничего  я  не  полагаю,  поскольку  в  данных  вопросах  совершенно  не
Копенгаген, - сказал Петр. - Это уж скорее ваша компетенция.
   - Пуля шлепнула в стекло на Кондратьева, по-моему, напротив  магазина,  -
сказал Земцов. - Автомат вполне мог оказаться и без глушителя -  там  третий
день чинят второстепенную дорогу, отбойные молотки грохотали так, что  можно
было гранату швырять, все равно никто не встревожится...
   - И строечка там, на углу Кондратьева и Гайдара, - сказал шофер, до  того
дисциплинированно молчавший. -  Какое-то  ученое  заведение,  то  ли  второй
корпус университета, то ли что-то подобное. Его по причине безденежья третий
год как законсервировали напрочь, а площадка обширная...
   - Точно. - кивнул Земцов. - Вполне  мог  шмальнуть  этажа  со  второго  и
убраться незамеченным. Туда алкаши лазят, бичи  собираются,  даже  приличные
прохожие из-за отсутствия  туалетов  сплошь  и  рядом  пописать  на  стройку
забегают.
   "Молодцы вы у меня,  -  подумал  Петр.  -  В  два  счета  нарисовали  всю
потребную  диспозицию,  разобъяснили  с  толком,  где  покушавшийся  мог  со
стопроцентной вероятностью засесть и каким путем убраться после выстрела, не
вызвав подозрений. Люблю профессионалов. Вот растолковали бы еще, кто это на
меня ополчился и отчего? Не может же Пашка совершенно  не  догадываться?  Но
Пашка - неведомо где, а этому скоту, что балуется с  огнестрельным  оружием,
не объяснишь, что палит он по безвинному двойнику".
   Земцов взял его под  локоть,  решительно  отвел  к  обрыву.  Перед  ними,
насколько  хватало  взгляда,   раскинулся   необъятный   Шантарск,   кое-где
опоганенный густыми индустриальными дымами.  Далекие  сопки  на  том  берегу
казались сизыми из-за смога.
   - Это не похоже на утечку, - негромко сказал Земцов. - Рядом с Толей  все
время был мой парень,  он  успел  сказать,  что  у  Тольки  просто  не  было
физической возможности с кем-то связаться - ни мобильника в руках, ни рации.
Он выслушал Жанну, сразу сел в машину, выехал во двор...
   - С Жанной - аналогично, - столь же тихо ответил Петр. - Я  стоял  рядом,
когда она связывалась с Толей. Потом  в  приемную  поднялся  охранник  и  мы
уехали. Ну, предположим, после моего ухода она все  же  брякнула  кому-то...
Нет, наш стрелок ни за что не успел бы занять позицию.  Не  хватило  бы  ему
времени. Может, он, сволочь, заранее засел на стройке?  Правда,  мы  еще  не
уверены, что стреляли  все-таки  со  стройки...  Вы  туда  отправили  вторую
машину, а?
   Земцов кивнул:
   - Пусть пошарят. Была предварительная договоренность - если  на  маршруте
что-то случится, действовать, как обговаривалось... Если... - он  всмотрелся
в приближавшуюся белую "шестерку", досадливо передернул плечами. - Легка  на
помине. Определенно поставила хвосты...
   Теперь и  Петр  рассмотрел  рядом  с  водителем  "шестерки"  Дашу  Шевчук
(охранники бдительно рванулись было  к  остановившейся  машине,  но  тут  же
сбились с темпа, неловко переминаясь).
   - Молчите, а при необходимости поддакивайте, -  тихо  сказал  Петр.  -  И
только. Ясно?
   - Есть, шеф...
   Держа руки в карманах  светлой  курточки,  Даша  подошла  к  ним  легкой,
танцующей походочкой, лицо у  нее  было  совершенно  безмятежное.  Водитель,
коротко стриженый лоб, спокойно курил, распахнув дверцу. Слышно было, как  в
машине у него потрескивает и что-то бормочет рация.
   - У вас опять, сдается мне, житейские хлопоты, Павел Иванович? - с