ого
психа, стрельбы, похищения Надьки...
   - То-то и оно, Паша, что - опять... - сердито сжав губы,  она  распахнула
плащ.
   Атласная белая блузка с длинными  рукавами  не  просто  лишилась  верхних
пуговиц - была разорвана у ворота, на шее у ключицы краснеет парочка длинных
царапин, тоненькая перемычка кружевного черного лифчика тоже разорвана,  так
что он свободно болтался,  выставив  на  нескромное  обозрение  великолепную
грудь.
   - Насмотрелся? - в сердцах выпалила Катя.  Встала  с  кресла  и  сбросила
плащ, повернулась боком. - Ты еще сюда посмотри...
   Петр выругался сквозь зубы. Сзади, на талии, застежка короткой синей юбки
была выдрана с мясом, "молния" разошлась.
   - Рассказывай, - сказал  он,  налив  себе  в  ту  же  рюмку.  -  Он  что,
попытался...
   - Нет, я сама ему предложилась в  машине,  -  с  сарказмом,  зло  сверкая
глазами, бросила Катя. - Как думаешь? Короче, на полдороге он  будто  с  ума
сошел. Свернул к скверику, заглушил мотор и  без  особых  прелюдий  на  меня
буквальным образом накинулся. Порвал на мне все, глаза бешеные,  несет  дурь
какую-то... - Она зябко передернулась. - Вспомнить жутко. Никакие уговоры не
действуют, навалился, как робот... В общем, двери он забыл заблокировать,  я
выскочила, кинулась, куда глаза глядят. Он, слава богу, следом  не  побежал,
может, опамятовался... Хорошо еще, была в плаще, иначе не  представляю,  как
бы и выглядела... Но все равно люди успели заметить... я сообразила свернуть
в переулочек, там кое-как запахнулась... юбка то и дело падала,  приходилось
через плащ поддерживать, вид был тот еще... Ну, а потом подвернулась машина,
водитель попался приличный, в годах, ни вопросов  особо  не  задавал,  ни  с
сочувствием не лез, хоть и видел: что-то со мной не то. За кого  принял,  не
знаю уж... Доехала до фирмы, узнали, пропустили...
   - Ну, так... - многозначительно протянул Петр, подошел к столу. -  Жанна,
где там Елагин?
   - Не подъехал еще, Павел Иванович.
   - Как только подъедет, пусть немедленно сообщат мне. Свяжись с гаражом, с
охраной, с кем хочешь, но чтобы мне моментально доложили. Усекла?
   - Конечно, Павел Иванович. Говорила я вам... Все ж сразу  понятно,  я  не
дура...
   - Ладно, глазастая, - бросил он раздраженно. - Свои соображения держи при
себе. И - чтобы немедленно...
   Отключив селектор, вернулся к Кате,  присел  на  широкий  подлокотник  ее
кресла, присмотрелся. Она явно успокоилась, щеки после коньяка порозовели.
   - Все будет в порядке, - сказал он  ободряюще.  -  Как  только  появится,
вышвырну я его с волчьим билетом, а напоследок начищу  харю,  как  в  лучших
домах...
   - Может, без скандала? - спросила  она  рассудительно.  -  Он  еще,  чего
доброго, болтать начнет про...
   "Тьфу ты, - вспомнил Петр, немного охолонув.  -  И  в  самом  деле,  если
Митька начнет продавать  газетам  кое-какую  информацию,  выйдет  нешуточный
конфуз. Или нет?"
   - Брось, - сказал он. - Кто ему поверит? Доказательств-то никаких.  Слова
есть простое сотрясение воздуха, и не более того.
   - А у него не могло остаться... фотографий?
   - Ни в коем случае.
   - Ох, Паша... Все эти твои развлечения...
   - Катенька, договорились же - забыть.
   - Забудешь тут, когда такие встряски случаются посреди бела дня...
   - Ну, прости, - сказал он сокрушенно, вынужденный вновь принимать на себя
чужую вину. - Выпей еще рюмочку, что ли. А я аптечку принесу. Надо  царапины
смазать.
   Отыскав в аптечке какую-то импортную мазь, заменявшую старый добрый  йод,
ловко обработал царапины, парочка коих обнаружилась и на  талии,  -  Митька,
похоже, полностью соскочил с катушек и уподобился орангутангу. Катя  ежилась
и ойкала.
   - Не пищи, - сказал он ворчливо.  -  Если  верить  тому,  что  на  тюбике
написано, болезненных ощущений эта дрянь не вызывает.
   - Щиплется...
   - Перетерпи, - посоветовал он с голь же хмуро. - Вообще, вид у тебя, надо
сказать,  провоцирующий.   Виктимный,   по-научному.   Юбка,   как   носовой
платочек...
   - Мода.
   - Мода... - ворчал он, вешая на  соседнее  кресло  ее  плащик.  -  Ну-ка,
повернись, я еще здесь посмотрю... Когда в машине сидишь, юбки, поди,  и  не
видно как таковой... А потом удивляемся, что у кого-то мозги плывут...
   - Ладно, не ворчи, - сказала Катя, явно приведенная хорошей дозой коньяка
в беззаботное состояние. - Все хорошо, что хорошо кончается. Но какой у меня
был вид... Боюсь думать, на кого была и похожа...
   - На чертовски легкомысленную девицу.
   - На жертву маньяка, - поправила Катя весело. - Это ближе к реальности...
- Она посмотрела на свое живописное подобие. -  Пашка,  ты  все-таки  и  сам
немножко  маньячок.  Что,  твои  иностранцы  меня  сегодня  в   таком   виде
лицезрели?
   - Они люди раскованные, - сказал Петр. - Что ты так озираешься?
   - Пытаюсь представить, где именно  ты  подружек  располагаешь...  Неужели
прямо в кресле?
   - Кто тебе такое напел? - возмутился он. Однако в  глубине  души  чуточку
устыдился - как-никак, не  только  Пашка,  но  и  он  сам  в  этом  кабинете
развлекался довольно предосудительно -  с  точки  зрения  законной  супруги.
Вопрос, конечно, философский - этично ли изменять чужой жене, Пусть и  свято
верящей, что она - твоя жена? Ну, предположим, сии мысли есть не  более  чем
увертки - речь ведь идет не о чужой жене, а  о  твоей  любимой  женщине.  Но
ведь, если что и случалось, то - по обязанности, в  рамках  взятой  на  себя
роли...
   - А глаза забегали... -  сказала  раскрасневшаяся  Катя,  уже  ничуть  не
похожая на удрученную жертву маньяка. - Уличила я тебя?
   - Катерина, обвинения насквозь беспочвенны... И вообще,  запахни  остатки
блузки и одерни то, что ты именуешь юбкой. Иначе я за себя не ручаюсь,  руки
так и тянутся...
   - Ну и протяни, - с провоцирующей улыбкой сказала  Катя,  откинувшись  на
спинку и уже  не  придерживая  разорванную  блузку.  -  А  то  две  ночи  не
протягивал...
   Петр поднял ее из кресла, в две  секунды  разделался  с  теми  пуговицами
блузки, что ухитрились сохраниться после елагинской атаки. Катя прильнула  к
нему. тяжело дыша, юбка упала на ковер. Опуская  ее  в  кресло,  Петр  успел
подумать, что в Пашкином безумии есть своя система, и в самом  деле,  как-то
по особенному возбуждаешься, держа  в  объятиях  женщину,  которую  оголтело
хотят другие мужики, настолько,  что  средь  бела  дня  пытаются  претворить
желания в жизнь. И тут же испугался  -  как  бы  не  нахвататься  от  своего
двойника такого, что потом сто лет не отделаешься... Гены  ведь  одни  и  те
же?!
   Необычность ситуации придавала сил и толкала  на  новые  подвиги.  Прошло
много времени, прежде чем Катя мягко высвободилась, расслабленно  затихла  в
его объятиях. Не открывая глаз, засмеялась:
   - Лучше бы ты в свое время с этого и начал - вместо известных  глупостей.
Может, я и испорченная, но ведь возбуждает - когда собственный муж совращает
в служебном кабинете... Паша?
   - Что? - спросил он, блаженно зажмурившись.
   - А ведь у  тебя  что-то  очень  уж  ловко  получается  с  этим  креслом,
чувствуется привычка...
   - Катенька, - сказал он беспомощно. - Давай  все  забудем  и  начнем  все
по-новому, все сначала?
   - Хорошо, - ответила она тихо. - Старому я бы не  поверила,  а  вот  тебе
новому отчего-то верю, Савельев...
   Он напыжился от гордости, но, поразмыслив, пришел к выводу, что  взлетать
на седьмое небо рановато: слишком многое оставалось  непроясненным  и  более
того -  откровенно  настораживающим.  Он  даже  в  мыслях  не  мог  решиться
произнести - пугающим...
   Вскочил, шлепнув по полу босыми  ногами,  кинулся  к  залившемуся  трелью
селектору. Катя принялась торопливо одеваться.
   - Ну вот, - кривя рот в нехорошей ухмылке, Сказал он, повесив  трубку.  -
Появился молодчик на территории. Сейчас я с ним как следует поговорю...
   - Паша! - она застыла с юбкой в  руках.  -  Осторожнее!  Он  сумасшедший,
точно тебе говорю! Ты бы глаза видел...
   - Я тоже не подарок, - отмахнулся Петр. - Тут у меня булавка  завалялась,
заколи юбку, плащик накинь сверху, сойдет... Потом я тебя сам домой отвезу.
   - Паша...
   - Не беспокойся, - бросил он на ходу. - Мы  люди  светские...  временами.
Светски поговорим...
   И зашагал по коридору, стараясь не выглядеть бегущим. Сначала,  в  первый
миг, хотел  вызвать  Елагина  в  кабинет  и  учинить  разборку  там,  но  по
размышлении это показалось недостойным  настоящего  мужика.  Мало  ли  какой
оборот примет светская беседа, лучше уж проводить ее на  вольном  воздухе...
Пашка, может, и вызвал бы на ковер - но не я...
   Елагин как ни  в  чем  не  бывало  стоял  возле  своей  черной  "тойоты",
заменившей в качестве разъездной машины несчастный джипер. Кроме него, людей
во дворе не было, что облегчало задачу.
   Завидев Петра, Елагин его непринужденно окликнул:
   - Никак марсиане прилетели, босс? Куда это вы галопом несетесь?
   Старательно пытаясь сохранять хладнокровие, Петр подошел вплотную  и,  не
отводя глаз, сказал:
   - Я тебя, по-моему,  предупреждал...  Оба  сошлись  на  том,  что  это  -
последнее  предупреждение.  Кто-то  мне  по-мужски  обещал  с   этим   делом
завязать...
   - Ты о чем? - невинно уставился на него Елагин.
   - Где Катя?
   - Катя? - дернул Елагин плечом. - Я откуда знаю? Я ж ей не нянька.  Когда
я ее последний раз  видел,  со  второй  космической  скоростью  удалялась  в
сторону проспекта Мира, живехонькая и здоровехонькая. Ничего вроде бы с  ней
не могло стрястись...
   Он осклабился, глядя простецки, недоумевающе  -  Петр  отлично  знал  эти
приемчики,  призванные  спровоцировать  собеседника,  вынудить   его   стать
нападающей   стороной,   а   себя   самого,   понятно,   выставить   жертвой
неспровоцированной агрессии. И потому собрал волю в кулак. Поиграем с ним  в
его же игру, тоже умеем...
   - Посмотри-ка мне в глаза, - сказал он.
   - Смотрю, - безмятежно кивнул Елагин. - А что?
   - Да  ничего.  Нормальные  глазыньки,  без  следа  Клиники.  Тут  кое-кто
называет тебя сумасшедшим  -  на  мой  взгляд,  совершенно  безосновательно,
старлей. Совершенно. Сдается мне, никакой ты не  шизик,  а  попросту  наглая
скотина. У меня такие В противогазе отжимались со всем рвением, пока в  него
же блевать не начинали. И упаси их бог при этом пернуть.
   - Ты не особенно-то, штабная крыса, - не повышая голоса, ответил  Елагин.
-  У  меня  такие,  как  ты,  тоже,  случалось,  хрен  посасывали  со   всем
прилежанием. И добавки просили совершенно добровольно, чтоб ты знал...
   - Ну вот и внесли ясность,  -  осклабился  Петр.  -  Давай  уж  до  конца
внесем... Дерьмо ты, старлей. И совсем не потому, что рвешь на бабе  лифчик,
когда она того не хочет... Дерьмо  ты  потому,  что  сначала  даешь  честное
слово, а потом не соблюдаешь... Дешевка.
   - Слушай, вице-полковник, - все так же простецки улыбнулся  Елагин.  -  Я
искренне не пойму, чего ты дергаешься? Тебя наняли, чтобы постоял пугалом На
огороде, вот и стой. Не поднимай кипеж.  В  конце-то  концов,  это  не  твоя
мочалка и никогда твоей не была. Трахай эту блядешку, сколько вздумается, но
и другим не  мешай.  Коллективистом  надо  быть,  милый.  -  Он  мечтательно
потянулся. - Знал бы ты, Как я ее гнул вот этими ручками, шлюху  белобрысую,
как я ее на ощупь знаю... Положишь ей, бывало, ладонь на нижние губки, а она
трепещет...
   Он сумел-таки уклониться от первого выпада, но второй удар пропустил -  и
спиной вперед вмазался в  бок  "тойоты",  все  еще  с  наглой,  высокомерной
усмешкой, не успевшей погаснуть. Тут же с нереальной  быстротой  извернулся,
оказался на широко расставленных  ногах,  в  сулившей  неприятности  стойке.
Процедил сквозь зубы:
   - А потом средним пальчиком вовнутрь, невзначай этак...
   - Иди сюда, сука, - сказал Петр, отступая на шаг. - За  все  пальчики  не
говорю, а двадцать первый распинаю...
   Отчаянно затопотали ботинки. Во дворе вдруг стало очень  много  народу  -
надежно их разделив, трое охранников встали плотной стенкой, двое  сторожили
Елагина,  третий  развернулся  к  Петру,  готовый  то  ли  прикрыть,  то  ли
перехватить. Сбоку появился Земцов, развел руками:
   - Павел Иванович, а мы вас повсюду ищем... Пойдемте? - он стоял на дороге
с вежливой непреклонностью. - Нечего вам тут делать, поверьте моему слову...
- и словно бы небрежно взял за локоть, с силой потянул к двери.
   Петр подчинился - драться при куче свидетелей, тем  более  с  собственным
шофером, было бы верхом идиотизма. Не барское это дело, в конце-то концов...
   Когда они вошли в здание, Земцов сказал:
   - Не самое умное поведение, Павел Иванович.
   - Знаю, - пробурчал Петр,  остывая.  -  Но  терпение  у  меня  лопнуло...
Напрочь.
   - Если вам интересно мое мнение, я удивляюсь, что вы  столько  терпели...
Увольте вы его к чертовой матери, давно пора. А я с  ним  поговорю  по  уму,
пусть считает, что ему крупно повезло, и не вздумает дергаться...
   - Без вас я бы и не догадался... - сварливо откликнулся Петр. -  Где  его
личное дело?
   - У зама по персоналу, разумеется.
   - Пусть принесет.
   - Зачем?
   - Освежить хочу в памяти... - сказал Петр и быстрыми шагами направился на
свой этаж.  Остановился  у  стола  Жанны,  распорядился,  понизив  голос:  -
Лапочка, настучи приказ.  Елагина  с  сегодняшнего  дня  -  по  собственному
желанию. Заявление его насчет собственного желания возьмешь потом у Земцова.
Выходное пособие, прочее, что там полагается... Ну, ты ж у меня умница, сама
знаешь, как все оформить.
   - Конечно, Павел  Иванович,  не  беспокойтесь.  Давно  пора...  -  она  с
любопытством распахнула глупенькие глазки. - Вы ему хоть навешали по фей-су?
Как следует?
   - Работай, прелесть моя, работай... - хмыкнул Петр, входя в кабинет. Катя
так и вскинулась:
   - Ну что?
   - А что? - елико мог  беззаботнее  усмехнулся  Петр.  -  Поговорили,  как
цивилизованные люди, господин поручик согласился, что был не  прав,  высокие
договаривающиеся стороны разошлись, довольные проведенным брифингом...
   - Врешь ведь?
   - Ну и вру, - согласился Петр. - Я ему высказал все, что о  нем  думаю...
справедливости ради следует уточнить, что он тоже мне кое-что  высказал  без
недомолвок, но это детали... Главное, я его,  паршивца,  уволил.  С  данного
момента. Так что все кончилось. Шофера тебе  подберем  пожилого,  солидного,
которого заботят лишь внуки и  радикулит...  нет,  с  радикулитом  не  стоит
брать, но вот насчет пожилого - непременно...
   Вскоре появилась дама средних лет, молча положила на  стол  перед  Петром
конверт из плотной бумаги, удалилась, словно бы не замечая  запахнувшуюся  в
плащ Катю. Даму эту Петр не помнил -  но  в  "его"  фирме  работало  человек
шестьдесят и девять десятых из них его вообще не интересовали.
   Гораздо больше интересовал конверт. Как офицер с приличным стажем, он без
труда расшифровал суть некоторых  сокращений  и  пометок  в  военном  билете
Елагина, а многое там значилось открытым  текстом,  без  недомолвок.  Высшее
командное... оттуда, из  этого  городка,  в  спецназ  частенько  попадают...
Чечня... так, знаем мы эти курсы, их шифр  -  снайперские,  одна  из  лучших
шарашек... орден, две  медали...  медосмотр...  ни  следов,  ни  намеков  на
"психическую" статью... Что ж, небезынтересно, однако  ничего  из  ряда  вон
выходящего - стандартная биография,  стандартный  послужной  список...  если
доведется  все  же  драться,  нужно  помнить,  что  Митрий  владеет   стилем
Кадочникова - рукопашку в том училище все еще преподает  Люборец,  а  он  на
Кадочникове подвинут... Ну ничего, обойдется...
   Он сложил все обратно в конверт,  размашисто  подмахнул  поданный  Жанной
приказ - уволился от нас по собственному желанию  господин  Елагин,  ну  что
поделаешь, переживем боль утраты...
   В кабинет бесшумно просочился Косарев, вкрадчиво спросил:
   - Павел Иванович, можно, я заберу "дипломат"? Вы же сами говорили...
   -  "Дипломат"?  -  Петр  недоумевающе  вскинул  на  него  глаза.  -  А-а,
конечно... Он там и стоит.
   Фомич нырнул в комнату отдыха, проворно вы-катился оттуда с  "дипломатом"
в руке, расшаркался перед Катей:
   - Вы прекрасно выглядите,  Екатерина  Алексеевна,  должен  вам  заметить,
просто-таки очаровательны сегодня...
   - Фомич, - сказал Петр. - У вас случайно нет адреса Марушкина?
   - Кого? - изобразил на лице величайшее изумление Фомич.
   - Художника, который приносил картины. Вы же их сами забирали.
   - Художника? А я и понятия не имел, что их  художник  принес...  В  жизни
такой фамилии не слышал. Я думал, их шофер привез...
   - Ладно, идите.
   Когда Фомич выкатился колобком, Катя спросила:
   - Что за художник? Опять у тебя идеи... -  и  посмотрела  на  собственный
портрет над столом.
   - Да нет, успокойся, - засмеялся Петр. - Говорю же, с этим  покончено.  С
идеями... Постараемся прожить без идей. Это тебя не удручает?
   - Не особенно, - призналась Катя.
   - Может, мне и этот портрет  снять?  -  А  почему  бы  и  нет?  Никак  я,
сибирячка, раскованным европейским мышлением проникнуться не могу...
   - Ладно, - сказал Петр, окинув ее откровенным взглядом. - Но тот портрет,
в кабинете, дома, пусть уж висит... Идет?

   Глава десятая
   ГОЛАЯ ПРАВДА
   Он  отлично  запомнил  код,  отпиравший  электронный   замок   на   двери
"спецотдела"-пустышки.  У  него  была  хорошая  память.  Профессиональная...
Никто, как и следовало ожидать, не выразил ни малейшего удивления, видя, как
большой босс целеустремленно шагает к "спецотделу", сноровисто набирает  код
и скрывается за железной дверью. В самом деле, что в этом поступке такого уж
удивительного? Точной информации нет, но  ручаться  можно  -  Пашка  не  раз
пользовался барской забавой, потайным ходом  на  другую  сторону  улицы.  По
бабам хотя бы отправлялся, а возможно, и по  серьезным  делам.  Вряд  ли  он
приложил столько сил по возведению потайного хода исключительно для удобства
других...
   Старательно закрыв  за  собой  дверь  и  убедившись,  что  замок  надежно
защелкнут, Петр уселся за стол, ни  разу  в  жизни  не  послуживший  рабочим
целям, - так что даже сигареты с  зажигалкой  на  безукоризненную  полировку
класть не хотелось поначалу.
   Стряхивая пепел в целлофановую обертку от пачки, он не спеша проделал то,
что их с Пашкой уговор категорически запрещал - набрал код межгорода,  потом
номер Кириной шарашки. Где-то в глубине души похныкивало недовольство собой,
проистекавшее из добропорядочности и  офицерского  честного  слова,  но  еще
более мощно о себе заявило то ли чутье, то ли пресловутое  седьмое  чувство,
тягостно-смутное предчувствие...
   Не занято, слава богу, удалось угодить с первого раза. Длинный гудок, еще
один...
   - Институт биофизики, - лениво протянули на том конце канала.
   Петр моментально опознал голос - светленькая молодая лентяечка с углового
стола. Никак  не  мог  запомнить  ее  имя,  не  то  чтобы  заковыристое,  но
нестандартное какое-то, впервые встреченное. Ангелита? Алита? Алисса с двумя
"с"? Вечно из памяти выпадает...
   - Здравствуйте,  -  сказал  он  слегка  бурчливо,  хрипловато,  чтобы  не
опознала, чего доброго. - Киру Максимовну можно?
   - А кто ее спрашивает?
   Странное дело, голосок Алиты-Алиссы заметно изменился. Что-то новое в нем
появилось, определенно новое. Тревога? Или настороженность? Почему-то первые
пришедшие на ум определения - нехорош и...
   - Вряд ли вы меня знаете, -  сказал  Петр,  старательно  коверкая  голос,
насколько удавалось. - Уверен,  не  встречались.  Собственно,  это  знакомый
Петра Ивановича из Шантарска...
   - А не его брат? - моментально  откликнулся  девичий  голосок  с  тем  же
нехорошим промедлением.
   - Вот уж нет, - сказал он. - Вообще не родственник. Честно  говоря,  даже
нельзя сказать, что близкий знакомый Петра Ивановича.  Если  быть  точным  -
далекий сослуживец. Я тут собирался к вам в Новосибирск, хотел  е