, изволила  завтракать
прямо на рабочем месте.
   Его переполняла любовь ко всему окружающему  человечеству  и  невероятное
благодушие. Хотелось шутить, каламбурить и острить. Недолго думая,  вошел  в
комнату, легонько сжал ладонями худенькие плечи и весело сообщил:
   - Говорят, читать за едой...
   Все остальное застряло в  глотке  -  Наденька  взмыла,  как  подброшенная
пружиной, тарелка  отлетела  в  сторону,  шмякнулись  на  ковер  недоеденные
макароны под красным соусом. В следующий миг тяжелая  и  острая  антикварная
вилка замаячила зубцами у самого носа Петра.
   Он поразился, увидев лицо девчонки, искаженное нешуточной яростью.  Могла
бы убивать взглядом - убила бы. Не благонравное дите  из  богатого  дома,  а
сущая мисс фурия...
   - Эй, эй! - растерянно прикрикнул он, отступив к  стене.  -  Это  что  за
коррида? Я же не бык в конце концов... Ты меня ни с кем не перепутала?
   Еще какое-то время она стояла, держа вилку на  уровне  его  глаз.  Потом,
слава тебе, господи, немного опамятовалась, отступила, но руку опускала  так
медленно, словно не  решила  еще  окончательно:  отказаться  от  задуманного
предприятия или все же воткнуть в него тяжеленный  серебряный  трезубец.  На
всякий случай Петр быстренько прикинул, как эту вилку  у  нее  выбить,  если
решит  продолжать  корриду.  Стоял   не   шевелясь,   чтобы   ненароком   не
спровоцировать новый врыв, может, это от компьютера?  Гипноз  от  неведомого
вируса? Бульварные газеты писали о чем-то подобном...
   Ну, кажется, совсем опамятовалась,  бросила  вилку  на  с  гол,  на  кучу
каких-то распечаток. Петр осторожно сказал:
   - Слушай, прелестное дитя, можно мне осведомиться, что это на тебя нашло?
Книжек про вампиров с утра начиталась? Я бы еще понял, будь у  нас  ночь  на
дворе, но белым днем-то чего пугаться?
   Надя смотрела с непонятным выражением. Он отчетливо ощущал,  что  контакт
никак не налаживается. И  ощущал  распиравшую  ее  ярость  -  очень  похоже,
обращенную именно на него...
   - Мне уйти? - осведомился он. - Или  соизволишь  объяснить,  чем  я  тебя
прогневал?
   Девчонка прошла мимо него, как мимо пустого места, плотно закрыла дверь и
негромко, напряженно спросила:
   - Когда отдашь?
   - Что?
   - Не помните, папенька? - саркастически усмехнулась она. - Снова дырки  в
памяти?
   - Ну, вообще-то...
   - Хорошая отговорочка.
   Петр чувствовал полнейшую  беспомощность  -  он  даже  отдаленно  не  мог
представить, о чем идет речь. И каверзные  наводящие  вопросы  пока  что  не
приходили в голову.
   - Не будь скотиной, - сказала Надя, уставясь исподлобья. - Ты же  обещал.
Или опять пойдут... дополнительные условия?
   - Да нет... - протянул но растерянно, пытаясь настроиться на нее, угадать
хоть самую малость. - Зачем какие-то новые условия, если я обещал... Я и  не
отказываюсь вовсе... Сколько тебе надо? - вдруг додумался он до  подходящего
вопроса.
   Может, хоть так удастся приблизиться к ключику?
   - Как это - сколько? Все. Если мне память не изменяет, мы с тобой  именно
так договаривались...
   Тупик, похоже. Если "все", то подразумевается, что и так ясно, о чем идет
речь...
   - Ты же обещал, - повторила Надя с явственным  надрывом.  -  Красиво  так
клялся насчет обоюдного доверия...
   - Надежда, - сказал он насколько мог убедительнее. - Можешь ты  поверить,
что я и в самом деле забыл? Не смотри так, после удара башкой в мозгах порой
происходит масса странностей... Ты бы не могла мне деликатно намекнуть,  что
именно я должен отдать?
   Она вздохнула:
   - Понятно. Хорошая отговорочка: травма мозгов... Скажи уж  сразу:  вообще
не отдашь или опять придется...
   - Я серьезно, - сказал он твердо.
   - И я серьезно, - отрезала девчонка непреклонно.
   Вилка валялась в опасной близости. Не звать же в случае  чего  на  помощь
Марианну или охранника? Девчонка в таком состоянии, что ждать от нее  сейчас
можно любых сюрпризов... а он по-прежнему не представлял, о чем идет речь.
   И пошел по линии  наименьшего  сопротивления.  Пожав  плечами,  осторожно
обогнул стоявшую на пути Надю, стараясь не поворачиваться к ней спиной - так
и жжет глазами! Взявшись за ручку двери, сказал:
   - Остынь, и поговорим попозже, идет? Честное слово, у меня с  памятью  не
все гладко. Веришь ты или нет, но именно так и обстоит. Охолони  малость,  а
потом  поищи  способ  мне  как-то  намекнуть,  что  именно  я  тебе  должен.
Договорились?
   Она молчала, выпрямившись - юная партизанка на допросе  в  гестапо,  хоть
статую с нее ваяй... Вздохнув, Петр  прикрыл  за  собой  дверь.  Безоблачное
настроение моментально улетучилось, чертова соплюшка все испортила. Но о чем
может идти речь?

   ...Звонок, хотя и отличавшийся  крайне  мелодичной  трелью,  на  сей  раз
взвыл, словно кот,  которому  наступили  на  хвост  или  иную  нежную  часть
организма добротно подкованным сапогом. И орал не умолкая. Петр высунулся  в
коридор. Мимо него с азартным лаем промчался Реджи, держа курс на  дверь,  а
за бультерьером спешил бдительно державший руку под полой пиджака  охранник,
без приказа покинувший отведенные ему апартаменты в "людской".  И,  наконец,
из своей комнаты  выскочила  Катя.  А  там  и  Марианна  появилась.  "Полный
кворум", - подумал Петр, последним выходя в громадную прихожую.
   Места  в  прихожей  было  достаточно,  чтобы  все  присутствующие  смогли
разместиться, не задевая друг друг а локтями. Это Петр оплошал - а остальные
воззрились на маленький экран монитора, показывавший кусок лестничной клетки
у решетки.
   Он гак и не успел увидеть из-за спин, в чем там дело и кто  трезвонит  не
переставая, но остальные прекрасно  рассмотрели.  И  кинулись  на  лестницу.
Охранник, правда, вынул руку из-под пиджака  -  но  не  пустую,  в  ней  был
пистолет...
   Когда  все,  включая  и  оглушительно  гавкавшего  Реджи,  вывалились  на
лестничную площадку, Петр смог, наконец, без помех разглядеть, что показывал
экранчик монитора. Четкость была поразительной. На  решетке  повисла  тонкая
девичья фигурка, слабо шевелившаяся, обеими руками  цеплявшаяся  за  прутья,
чтобы удержаться на ногах.
   Узнав Надю, он обомлел. Подозревая самое худшее, кинулся на лестницу. Там
уже царило относительное спокойствие.  Решетчатую  дверь  отперли,  девчонку
втащили внутрь, на охраняемый островок  сытости  и  благополучия,  толпились
вокруг - но ни в позах, ни на лицах Петр уже не отметил тревоги.
   И тут  же  сам  все  понял.  Отодвинув  Марианну,  пробился,  наконец,  к
девчонке, сидевшей на полу, нагнулся - ив нос шибанул густой запах перегара.
   Чадушко было цело-невредимо, но пьяно вдрызг.. От сердца тут же отлегло.
   Она пошевелилась,  что-то  забормотала.  Катя  беспомощно  оглянулась  на
охранника Витю. Петр подскочил, помог, вдвоем они кое-как утвердили Надю  на
ногах и повели в квартиру. Она  болталась  в  их  руках  с  грацией  морской
водоросли, временами пытаясь что-то то ли петь, то ли декламировать.  Чертов
бультерьер скакал вокруг в совершеннейшем восторге, полагая, что  это  новая
игра,  гавкал  так,  что  кое-где  в  подъезде  захлопали   двери   квартир,
послышались удивленно-недовольные голоса.
   - Павел Иваныч, подержите, - Витя свалил ему на руки  слабо  шевелившуюся
Надю и отстегнул с пояса мобильник.
   - Это зачем?
   - Вызову Земцова. Согласно инструкции.
   - Отставить,  -  сказал  Петр,  отнюдь  не  горевший  желанием  знакомить
окружающих с маленькими семейными тайнами.
   - Не могу, Павел Иванович. Обязан по инструкции. Такие вот случаи требуют
немедленного расследования и самого кропотливого анализа. С  кем  пила,  кто
поил, зачем и почему. Вы сами жестко требовали...
   Лицо у него было непреклонно-службистским. Петр  мысленно  махнул  рукой,
всецело  сосредоточившись  на  том,  чтобы  удержать  девчонку   в   подобии
вертикального положения. Крепко обхватив одной рукой, по старинному  рецепту
русских городовых принялся безжалостно тереть ей уши.
   - Ты что делаешь?! - ахнула за спиной Катя.
   - Помолчи, поможет, - сквозь зубы ответил Петр, не  отрываясь  от  своего
незатейливого занятия.
   И в самом деле помогло - юное создание стало держаться чуть  вертикальнее
и даже издавать вполне членораздельные звуки,  очень  быстро  сложившиеся  в
нечто рифмованное:
   Л-листья же-олтые над городом кружатся,
   С тихим шорохом нам под ноги ложатся...
   Облегченно вздохнув, Петр сказал:
   - А наш дворник довольно-таки большой пошляк. Разве можно так  напиваться
на рубль?
   - К-кыкой рубль? - сварливо запротестовала Надя. - Н-на полсотни баксов!
   Катя так и замерла со страдальческим лицом, растерянно глядя на законного
мужа, поддерживавшего в нелепой позе родную доченьку. Судя по ее потерянному
виду, подобных эксцессов прежде не наблюдалось, и это был Наденькин дебют на
многотрудной ниве бытового пьянства.
   - А в честь чего? - не без интереса спросил Петр, произнося слова  громко
и с расстановкой, чтобы облегчить взаимопонимание до предела.
   - А ф честь н-ничего, - объявила Наденька. -  Имею  право.  -  Она  через
плечо покосилась на Петра, расплылась в  широкой  пьяной  улыбке.  -  М-мейн
либер фатер?  Стебарь  с-системы  С-станиславского?  На  "Ос-скара"  метишь,
м-мудак? - и завернула такое, что у Петра уши едва не скрутились в трубочку,
да и у остальных, думается, тоже.
   От неожиданности Петр едва ее не выпустил, а юная "падчерица",  с  пьяной
непредсказуемостью впавшая в состояние буйного веселья, запустила  еще  одну
матерную тираду, сделавшую бы  честь  старому  боцманюге.  Попыталась  спеть
что-то непонятное. развернулась к Петру и повисла у него на шее, удивительно
цепко сомкнув руки:
   - Ты м-мудак, режиссер... Но мудак с фантазией.. Хх-очешь, я  тебе  прямо
тут отдамся? А ты отдашь все н-немедленно?  А?  Ил-ли  одного  минета  будет
достаточно?
   - Да что  ты  городишь?  -  прямо-таки  возопила  Катя  со  всем  накалом
извечного родительского заблуждения,  при  котором  искренне  полагают,  что
воспитали ангелочка - а у  него,  оказывается,  из-под  белоснежного  хитона
чертячий хвост торчит...
   Цепляясь одной рукой за шею Петра с ловкостью позабытой нынешним  молодым
поколением обезьяны  Читы,  Надя  развернулась  к  матери,  свободной  рукой
похлопала ее по щеке:
   -  К-какая  великая  артистка   погибает...   сказал   Нерон,   удавливая
Клеопатру... Или не он? Или не ее? Режиссер, мы д-договорились? В деталях?
   На счастье, именно в этот момент по лестнице затопали, в прихожую вторгся
Земцов, без всегдашнего галстука, в сопровождении  двух  своих  мальчиков  и
седого субъекта в белом халате. Началась деловая суета, в  которой  Петра  с
Катей как-то ухитрились оттереть в сторону. Появился еще один  белохалатник,
молодой верзила, громко потребовал побольше теплой воды и нашатыря. Наденьку
уволокли в ее комнату и начали без излишней  суеты  бороться  с  алкогольным
отравлением организма. Судя до долетавшим звукам, боролись на совесть,  враз
вызвав обильную рвоту.
   Катя хотела пойти туда, но Петр удержал за локоть:
   - Не мешай, они справятся...
   - Бог ты мой, такого  еще  не  было.  Два  раза  приходила  с  явственным
запашком, но это по нынешним временам настолько безобидно...
   - Хорошо хоть не наркотики, - удрученно сказал он.
   - Хорошо... - слабым эхом откликнулась Катя. Петр  усадил  ее  на  диван,
прижал к себе. Конечно, никакие слова сочувствия тут не годились. Он  просто
не мог найти нужных слов. Не мог встать на Катино место.  Его  дочке  сейчас
было бы примерно столько же. Было бы. Если бы заливший глаза водитель "ЗИЛа"
не въехал, сука, на тротуар и не смел стайку первоклассниц. С тех пор многое
и пошло наперекосяк, а потом разбилось так, что склеить не удалось...
   Из Надиной комнаты по-прежнему доносились громкие  звуки,  сопровождавшие
процесс насильственного очищения желудка. Катя всхлипнула,  не  сдержавшись.
Петр покрепче прижал ее к  себе,  совершенно  не  представляя,  чем  в  этой
ситуации помочь.
   - Я с ней потом поговорю... - пробормотал он.
   - Боже мой, но это...  Как  гром  с  ясного  неба...  Легонько  покачивая
прильнувшую к нему Катю, словно баюкая ребенка,  Петр  на  миг  почувствовал
себя  настоящим  мужем  и  отцом,  вляпавшимся  в  нешуточные   хлопоты   со
взрослеющим чадом. Правда, охватившее при этом бессилие причудливым  образом
смешалось с холодным анализом, основанным на кое-каких пьяных фразочках...
   Они долго сидели под дверью. Потом вышел Земцов  в  сопровождении  врача,
пожал плечами:
   - Наши барышни играли в больших, Екатерина Алексеевна. Надя, Лика  Перова
и Таня Капчиц.
   Инициатива, если верить  мадемуазели,  исходила  от  нее...  Это  ничего.
Никаких посторонних, никаких поисков подхода, Павел Иванович...
   - Да о чем вы?! - вскрикнула Катя. - С ней-то что?
   - Успокойтесь, - сказал седовласый врач устало. - Завтра будет  похмелиус
вульгарно, только и всего. А может, и не будет - организм молодой,  крепкий,
излишествами не подточен. Вообще-то, лучшим  средством  авторитеты  полагают
хороший ремень... Я ей ввел легонькие транки, до утра проспит. А утром, если
все же решите  проявить  гуманность,  попоите  рассольчиком.  Данный  случай
никакой опасности не представляет...

   ...Когда квартира часика через полтора отошла ко сну, Петр остался сидеть
в  кабинете.  Зародившиеся  у  него  догадки  были,  по  совести,  чертовски
неприглядными, но, размышляя холодно, отстраненно, полностью укладывались  в
картину.
   Аккуратно потушив окурок, он принялся методично,  старательно  обыскивать
кабинет. В  незапертом  письменном  столе  не  оказалось  того,  на  что  он
рассчитывал наткнуться. И нигде не оказалось. Оставалось...
   В дверь заглянула Катя, осунувшаяся, в ночном халатике:
   - Спит, стервочка... Кажется, все нормально.
   - Ты тоже ложись. -  Петр  подошел  и  поцеловал  ее  в  щеку.  -  Ничего
страшного, как сказал доктор... А я посижу. Если что, присмотрю. Иди поспи.
   - Какой тут сон... - вздохнула она и вышла.
   Петр  открыл  форточку  -  кондиционером  он   пренебрегал,   предпочитая
естественную вентиляцию, - закурил очередную  сигарету.  И  долго  сидел  за
столом, уставясь на высокий сейф прищуренным взглядом  охотника.  Подозрения
крепли.

   Глава десятая
   В ТВОРЧЕСКОЙ МАСТЕРСКОЙ
   Неизвестно, что подумали о его действиях телохранители -  должны  же  они
были что-то подумать, лицезрея, как на их глазах хозяин самолично покупает в
"Хозтоварах" разнообразные бытовые мелочи, главным образом сыпучие и жидкие?
Не исключено, решили, что дает о себе знать авария, вряд ли Пашка когда-либо
сам ходил по магазинам, да еще за этакими прозаическими вещами... Как бы там
ни было, они оказались достаточно  вышколены,  чтобы  не  переглядываться  с
понимающим видом. Молча ходили за ним из отдела в отдел  -  хваткие  ребята,
спокойные и неприметные, самые обыкновенные на вид,  ничуть  не  похожие  на
киношных амбалов, от которых  в  реальной  жизни  толку  -  чуть.  Вовсе  не
расталкивали плечами окружающих - просто двигались  рядом  в  ритме  походки
Петра, так что многие и не сообразили, в чем  тут  фокус...  Если  не  знать
заранее, пожалуй что, и не определишь, что  это  господин  новый  русский  с
охраной...
   После ужина - успел уже привыкнуть к сей церемонии  и  почти  прижился  -
Петр заперся в кабинете, сказав Кате, что собирается поработать. Разложил на
столе, на газетке, все потребное для  более  тесного  знакомства  с  сейфом,
отсыпал на отдельную бумажку сыпучего,  сколько  было  необходимо,  налил  в
рюмки из бара жидкого, приготовил все остальное. Не спеша выкурил  сигарету,
стоя у сейфа и приглядываясь к цифровым колесикам. Они сияли, как медяшка на
корабле,  где  наличествует  строгий  боцманюга.   Должно   быть,   Марианна
постаралась. Ничего нельзя утверждать  наперед,  хватка  уже  не  та,  но  с
аналогичными моделями доводилось вступать  в  интимные  отношения,  так  что
будем посмотреть...
   Аккуратно загасив в пепельнице окурок, глубоко  вздохнул  и  принялся  за
работу. Условия, если подумать, райские: времени в его распоряжении навалом,
если понадобится, можно засидеться и до утра, никто не войдет,  не  поднимет
тревогу и сигнализации при сейфе не имеется. Идиллия. Детский сад.  Это  вам
не клятый восемьдесят девятый в... ну, сие несущественно.
   Пришлось распахнуть обе форточки - в результате его хитрых манипуляций по
кабинету стал распространяться явственный, чуть резкий  химический  запашок.
Ничего, сейчас протянет... А ведь что-то начинает получаться,  господа  мои,
теперь нагреть пламенем зажигалки... Сейф открывали часто,  очень  часто,  а
это весьма даже упрощает задачу...
   Через десять минут он знал первую  цифру.  Сунув  в  рот  сигарету  и  не
прекращая работы, мысленно похвалил себя  -  кое-что  еще  могем...  А  ведь
вторая - девять, точно, девять, и с третьей начинает  проясняться...  Мощная
лупа запотела, Петр протер ее носовым платком, продолжая свое черное дело.
   Лупа, нехитрые химические реакции...  Так,  следующая...  Совсем  просто,
если хорошо умеешь это делать...
   Через  час  и  восемнадцать  минут  все  было  кончено.  Как  это  иногда
случается, с двумя цифрами вышла накладочка - вторая от конца  и  третья  от
начала не хотели, мать их, расшифровываться, но  это  уже  и  несущественно,
остальные-то известны, нерасшифрованные расположены  не  рядом,  не  так  уж
много комбинаций придется перепробовать... Опа!
   Он повернул никелированный штурвальчик - и дверца сейфа знакомо щелкнула,
знакомо дрогнула. Оставалось аккуратненько ее распахнуть, что Петр и сделал,
почествовав себя ради таких свершений рюмочкой коньяку.
   Какое-то время приглядывался к содержимому - большим  черным  альбомам  и
конвертам из плотной бумаги, - чтобы с фотографической точностью  запомнить,
как оно все лежит.
   Аккуратность - превыше всего... Взяв верхний  альбом,  Петр  положил  его
перед собой на стол,  на  отдельную  газетку,  раскрыл.  В  комнате  уже  не
пованивало химикатами, все выветрилось.
   В прозрачный пластиковый кармашек  вложен  квадратик  белейшей  бумаги  с
"каллиграфически"  выведенной  надписью:  "Пабло  де  Савельеда.   Фотороман
"Раскрытие"". У Пашки всегда был "прекрасный" почерк, это  он  царапал,  как
курица лапой...
   Первая фотография,  цветная,  отличного  качества.  Катя  с  распущенными
волосами, в белом брючном костюме стоит на  фоне  черной  -  видимо,  обитой
материей - стены, она босиком, глядя в объектив, слегка  склонила  голову  к
плечу, беззаботно улыбается. Освещение  поставлено  вполне  профессионально,
резкость в норме.
   Фото номер два. Улыбка столь же беззаботная. вполне невинная, вот  только
руки закинуты за голову, пиджачок нараспашку, брюки расстегнуты, открыто для
обозрения черное кружевное бельишко.
   Фото номер три. Та же поза, все так же расстегнуто-распахнуто, но на  сей
раз белья под костюмом нет.
   Четвертое. Теперь и пиджачка нет, обнаженная до пояса  Катя  держит  руки
перед лицом, вывернув ладони наружу, прикрывая ими глаза,  брюки  съехали  с
бедер так, что Петр хмыкнул: "Однако..."
   И так далее, и тому подобное. Вариации и комбинации  в  нехитром  наборе,
позы меняются, от вполне приемлемых до откровенно  непристойных,  одежды  па
ней становится все  меньше,  а  если  что-то  и  остается,  картины  это  не
смягчает, наоборот -  иногда  полностью  обнаженная  женщина  в  десять  раз
целомудреннее той,  что  имеет  на  себе  кое-что,  смотря  как  с  одежками
манипулировать...
   Так, теперь началась полная обнаженка. Прямо-таки ощущается, как билась в
тисках незатейливой фантазии творческая мысль фотографа, коего,  есть  такое
подозрение, иногда осеняло прямо-таки на ходу...
   Не  нужно  быть  крупным  специалистом  по  фотоэротике,   чтобы   быстро
сообразить: фантазия у "маэстро" убогая,  а  вот  ход  мыслей  довольно-таки
пакостлив. Целая серия снимков  выглядела  так