и? - не веря своим словам, но и не желая верить  словам
Хонинова, предположил подполковник.
   -  Не  похоже.  Погибший  Скрибенко  работал   в   секретариате   под
руководством Липатова. Вы можете представить себе ситуацию, чтобы  такой
чиновник похищал автомобиль своего  шефа  для  свидания  с  бандитами  и
передачи им денег?
   - Похоже, ребята,  мы  наткнулись  на  кучу  дерьма,  -  тихо  сказал
Звягинцев, - это уже очень серьезно. Куда поехали наши?
   - На правительственную дачу, к Липатову.
   - Нужно было им сказать, чтобы были поосторожнее. Особенно Петрашку.
   Чтобы не вызвали раньше времени подозрений.
   - Мы им передали.
   - Хорошо. Черт бы  побрал  нашу  бухгалтерию.  Все  наши  телефоны  и
передатчики сразу отнимают, как только мы возвращаемся домой, -  покачал
головой Звягинцев, - а нам ведь нужно бывает срочно  найти  друг  друга.
Список ты смотрел? Есть среди владельцев "хонды" подозрительные люди или
бывшие знакомые Коробкова?
   -  Я  не  нашел,  -  признался  Хонинов,  -  но  мы  проверим  каждый
автомобиль.
   Когда звонил Кочетов, я ему ничего про деньги не сказал. Нужно  будет
их потом заактировать, а то они скажут, что мы их утаили.
   - Мы уже доложили Горохову, - хмуро ответил  Звягинцев,  -  Аракелов,
возьми бланки у следователей и оформи все, как  положено.  Потом  узнай,
кто будет вести расследование, и сдай деньги под расписку.
   - Хорошо, - поднялся Аракелов. В дверь постучали.
   - Войдите, - крикнул Звягинцев. Дверь открылась, и  в  комнату  вошел
коренастый  здоровый  мужчина  лет  пятидесяти,  с  красноватым   лицом.
Привычно вытянувшись, он сказал:
   - Майор Тишин прибыл, товарищ подполковник.
   - Очень приятно, - встал, протягивая руку,  Звягинцев,  -  понимаете,
нам нужна ваша помощь.
   - Пожалуйста, - охотно кивнул тот.
   - Нам нужно, чтобы вы рассказали  об  одном  из  ваших  агентов.  Это
женщина, с которой вы работали.
   - О ком вы говорите?
   - Метелина. Вам знакома такая фамилия?
   - Вот оно что,  -  выдохнул  Тишин,  -  конечно,  знакома.  Она  была
завербована несколько лет назад, когда работала в "Метрополе".
   - Вы с ней долго работали?
   - Почти два года. Она  потом  из  "Метрополя"  ушла  и  дома  сидела,
занималась разными махинациями. Но я, понятное дело, глаза  закрывал  на
это за ее информацию.
   - Опишите ее характер, привычки.
   - Характер вызывающий. Любила крепкие выражения, выпивала сильно.  Но
и красивая была. Мужчины около нее вились. Потом в  "Метрополе"  она  от
какого-то иностранца ребенка подцепила. Аборт неудачный  сделала,  ну  и
красота, как лак, сошла. Просто баба, но уже не  модель.  Вот  тогда  ее
воровская среда и затянула.
   - Вы не сказали о ее привычках, - напомнил Звягинцев.
   - Курила много. Очень любила черный кофе. Всегда его пила, даже когда
в Москве ничего не было. Где-то доставала.
   Допрос вели двое - Звягинцев и Хонинов. Остальные сотрудники выходили
и заходили в кабинет, не обращая внимания на Тишина.
   - Она давала полезную информацию?
   - Да, два раза сдавала нам скупщиков краденого. Одну группу юнцов  мы
с ее помощью повязали прямо во время попытки грабежа. В общем, она  была
полезным агентом.
   - Что-нибудь еще можете о ней вспомнить?
   - Нет, больше ничего.
   - Она жила на Усачева?
   - Да. Но мы там не встречались. У нас была конспиративная квартира.
   - У нее подруги были?
   - Не видел, - честно признался Тишин. Ему было жарко, и он  раздвинул
и без  того  открытый  воротник  еще  больше,  ослабляя  узел  короткого
галстука.
   - А родные, близкие?
   - Да нет, никого не было. Хотя сестра была. В Твери жила.
   - Адрес помните?
   - Нет, но в личном деле должен быть. - Звягинцев гневно  взглянул  на
Хонинова, но тот отрицательно покачал головой. В  личном  деле  не  было
адреса сестры Метелиной.
   - Узнайте через адресный стол, - приказал Звягинцев  и,  обращаясь  к
Тишину, спросил:
   - Еще какие-нибудь подробности можете вспомнить?
   - Я вспомнил: она ведь была подружкой Коробка. Но за  него  держалась
крепко. Никогда не выдавала, хотя я и грозился, и денег предлагал. У них
там особая любовь была.
   Звягинцев переглянулся с Хониновым.
   - А вот другому  нашему  сотруднику  она  Коробкова  выдала.  Вернее,
выдала его местонахождение, - сообщил подполковник.
   - Ты смотри,  как  дело  повернулось,  -  удивился  майор  уголовного
розыска, - значит, крепко он ее обидел, если она на такое решилась. А вы
его взяли?
   - Нет. Он оказал сопротивление и был убит.
   - А она как же?
   - А ее мы пока не можем найти. Я думал, вы  знаете,  где  она  обычно
бывает.
   - Не знаю. Может, к сестре поехала, - предположил Тишин, -  подруг  я
не замечал. Но знакомые мужчины были. Вы в гостинице "Украина" смотрели?
Она раньше любила туда ходить. - Звягинцев кивнул  Хонинову,  и  капитан
вышел, чтобы отдать указание. В кабинете  остались  только  Звягинцев  и
Тишин. Но в соседний кабинет, где никого не было, неожиданно вошел  один
из сотрудников Звягинцева.
   Он набрал номер телефона и быстро сообщил:
   - У нас Тишин, инспектор, работавший с Метелиной.  Рассказывает,  что
она любила бывать в гостинице "Украина" и у нее была сестра в Твери.
   - Больше ничего?
   - Нет. Больше ничего.
   - Если что-нибудь случится, звони, - посоветовал все тот же  голос  и
отключился.

Глава 13

   Как только нам сказали, что Липатов умер, мы сразу побежали наверх.
   Капитан стоял  как  замороженный,  словно  умерший  был  его  близким
родственником.
   Слава Богу, крови нигде не было. Умерший лежал  прямо  в  костюме  на
широкой двуспальной кровати лицом вниз. Ион подошел и потрогал его шею.
   - Мертв, - сказал он, взглянув на меня. За  ним  в  спальную  комнату
вошла женщина.
   - У него, наверно, разрыв сердца, - довольно спокойно сказала она.
   Видимо, за годы службы она  привыкла  к  подобным  инфарктам.  Отчего
умирают высокопоставленные чиновники? Конечно,  от  инфарктов.  От  чего
умирают шахтеры или рабочие? В основном от язвы желудка. Эти две болезни
- самые социальные болезни в нашем обществе. И дамочка, которая работала
столько лет на правительственных дачах, привыкла видеть  инфаркты  своих
хозяев, которые раньше наверняка случались еще чаще, чем в  наше  время.
Ион перевернул умершего на спину. В его широко  открытых  глазах  застыл
ужас. Неужели так умирают от инфаркта? Ион поднял его руку: на  запястье
Липатова были характерные синяки, как будто руку держали силой.  И  след
от укола. Ошибиться было невозможно. Я подошел ближе.  Этим  объясняется
выражение ужаса на лице умершего. Его убили.
   Ему вводили насильно какое-то лекарство.  В  спальную  комнату  вошел
капитан, и Ион, застегнув рубашку  на  запястье  убитого,  отпустил  его
руку. Капитан посмотрел на мертвеца.
   - Это из-за машины, -  вдруг  сказал  он,  строго  глядя  на  нас,  -
наверно, он сильно переживал.
   Нужно быть полным идиотом, чтобы в таком доме говорить  о  машине.  У
погибшего наверняка хватало средств, чтобы купить  какой-нибудь  средний
автомобильный завод в Америке или в Европе.
   - Михалыч, кажется, был прав, - задумчиво сказал вдруг Ион. Я, еще не
совсем врубаясь в его мысли, растерянно киваю головой. Женщина  подходит
к телефону и вызывает "скорую помощь".
   - Вы можете сообщить о машине его семье, - строго говорит она,  давая
понять, что мы можем уйти. Капитан согласно кивает головой и  пятится  к
двери.
   Он явно побаивается эту  особу.  Мы  идем  следом.  Ах,  как  хочется
провести обыск на этой даче, как много интересного  мы  могли  бы  здесь
найти. Но это уже полная фантастика. Во-первых, нам никто  не  разрешит.
Во-вторых, на это нужна санкция прокурора, который ее не даст, а если  и
даст, то пришлет своих сотрудников.
   Спецназовцы  не  проводят  обысков  на  правительственных  дачах,  за
исключением  тех  случаев,  когда  этого  хочет  само  правительство.  И
наконец, в-третьих, нам нельзя долго задерживаться в этом доме  и  нужно
побыстрее все рассказать в группе. Мы выходим к машине.
   - Вы уезжайте, - строго говорит капитан, - я останусь здесь.
   И он садится за руль, и мы доезжаем до поворота. Когда машина уже  не
видна с дачи. Ион останавливает автомобиль и спрашивает:
   - Ты что-нибудь понял?
   - Только то, что его убили.
   - Нет, я про слова Михалыча.  Он  говорил,  что  все  было  разыграно
специально. Специально для того, чтобы мы попались на  какую-то  уловку.
Эта смерть очень похожа на такую уловку. Внешне  он  как  будто  получил
инфаркт, но на самом деле ему ввели какое-то лекарство. Учитывая, что он
занимает очень большой пост, медикам могли не разрешить делать  вскрытие
родственники умершего.
   Тогда убийцы  принесли  его  в  спальную  комнату  и  положили  таким
образом, чтобы, перевернув  Липатова  на  спину,  любой  дилетант,  даже
начинающий следователь, сразу бы обнаружил синяки на правой руке и места
от укола. Зачем нужно было так сжимать ему руку? И самое главное, почему
они не застегнули  рубашку  на  его  запястье,  словно  подчеркивая  его
насильственную смерть.
   - Ты становишься детективом, - пошутил я, но Петрашку отмахнулся.
   - Какой, к черту, детектив, - в сердцах сказал он,  -  Михалыч  прав,
Никита, нас явно кто-то использует. Кто-то постоянно нас опережает. - Он
посмотрел на меня:
   - Нужно вернуться на дачу.
   - Это опасно, - покачал я головой, - сейчас там будет много людей,  и
нас могут засечь.
   - В любом случае нужно попытаться, - задумчиво сказал он, - я  должен
постараться попасть в его кабинет. Он, наверно, на первом этаже.
   - А если на втором?
   - Не знаю. Но попытаться стоит. Ты жди здесь. Сиди в машине и жди.  Я
постараюсь быстро вернуться.
   Ион вышел из автомобиля и углубился в лесной  массив.  Я  пересел  за
руль.
   Ион прав, происходит нечто непонятное. Почему все события завязаны на
нашей группе? Какие деньги должен был получить  Коробков  от  Скрибенко?
Для чего? Я  чувствовал,  как  начинает  болеть  голова.  Этот  день  мы
запомним на всю жизнь.
   Правильно говорят, понедельник день  тяжелый.  Ион  отсутствовал  уже
около пятнадцати минут, и когда я решил идти ему на помощь,  то  увидел,
как он бежит по аллее.
   - Заводи мотор! - кричал он громко, и я, рассчитав все точно,  рванул
как раз в тот момент, когда он плюхнулся на заднее сиденье.  Из  дачного
поселка мы выехали через две минуты, почти не задержавшись у ворот.
   - Что-нибудь нашел? - спросил я.
   - Нашел, - кивнул Ион, доставая какую-то темную книжечку, -  это  его
записная книжка. Я успел схватить ее и сразу выскочил.  Кабинет  у  него
действительно на втором этаже, и там уже полно народу.
   - Неужели они не увидят его правого запястья?
   - А может, они не хотят его видеть? - спросил Ион, взглянув на  меня.
- Может, им хочется, чтобы он умер от инфаркта.
   - Ничего не понимаю, - честно признался я,  прибавляя  газ,  -  нужно
отнести эту книжку Михалычу. Есть там фамилия Скрибенко или нет?
   - Есть, сказал Ион, открывая страницу на букву "с".
   - Может, и Коробков есть? -  пошутил  я,  но  Петрашку  добросовестно
открыл страницу "к".
   - Нет, - чуть разочарованно произнес он, - Коробкова нет.
   - Жаль, - я посмотрел на часы. -  Ребята,  наверно,  беспокоятся,  мы
задержались на этой даче почти на полтора часа.
   - Останови машину  рядом  с  телефоном,  -  предложил  Ион,  -  нужно
позвонить, узнать, что нового.
   Когда мы въехали в город, я  остановил  машину,  и  Петрашку  побежал
звонить. Вернулся он почти сразу.
   - Михалыч просит быстро вернуться. Не хочет говорить по телефону.  Не
стал меня  слушать,  сказал,  чтобы  я  срочно  приехал.  У  них  что-то
случилось.
   - Что могло случиться, - недовольно пробормотал я, срывая  автомобиль
с места. На работу мы приехали через десять минут. Был  уже  третий  час
дня. Мы умирали от голода и усталости. В кабинете  Михалыча  сидели  все
ребята. Даже Владик Дятлов никуда не ушел.
   Они ели бутерброды, взятые в нашем буфете,  и  запивали  минеральной.
Мы, конечно, не трезвенники, но в нашей группе Михалыч установил жесткий
режим безалкогольной зоны. Если кто-нибудь попадется, то сразу  вылетает
из группы.
   Пить можно только в нерабочее время. По нашим  лицам  Михалыч  понял,
что у нас не очень приятные новости.  У  ребят  были  такие  растерянные
лица,  что  мы  почувствовали  себя  не  очень  хорошо.  Хонинов   сидит
отвернувшись. Дятлов держится за  больную  руку.  Миша  Бессонов  что-то
жует, Аракелов сидит, прислонившись к спинке стула  и  закрыв  глаза,  а
Маслаков стоит у окна. Увидев нас, Михалыч хмуро спросил:
   - Были у Липатова?
   - Были. - Ион прошел к столу. Я сел у входа. - Он сегодня не вышел на
работу, оставшись ночевать на правительственной даче.
   - И вы поехали туда?
   - Да. Но нас туда не пускали. Целый час потратили,  пока  уговаривали
нас пропустить.
   - Ты тоже уговаривал? - не поверил Михалыч.
   - Немного, - признался Ион, - одному даже врезал, чтобы не  вел  себя
так нагло.
   - Подействовало?
   - Не очень. Никита придумал для  охраны  байку  про  машину,  которая
якобы пропала у Липатова, а мы ее нашли. Тогда нас  пропустили.  Вернее,
не пропустили, а вместе с нами поехали  к  Липатову,  чтобы  сообщить  о
найденной машине.
   - Ты поймал их на самом уязвимом месте, - кивнул  Михалыч,  обращаясь
ко мне, - молодец, Никита. Что дальше?
   -  Мы  поднялись  наверх  и  обнаружили  умершего  Липатова.  Вернее,
убитого.
   Он лежал на кровати в костюме.
   - С чего ты взял, что он убит?
   - Правый рукав рубашки был расстегнут. Я перевернул его  на  спину  и
увидел на запястье характерные  синяки,  словно  ему  сжимали  руку  или
держали, когда он вырывался. И след от укола.
   - Выводы? - строго спросил Михалыч, нахмурившись еще больше.
   - Его убили, но... - замялся Ион.
   - Договаривай, - потребовал подполковник.
   - В общем, что-то не так. Его убили, но убили  так,  чтобы  мы  сразу
поняли. Ему даже не застегнули рубашку,  чтобы  все  сразу  увидели  его
руку.
   - А ты потом застегнул?
   - Конечно, застегнул. Я  вернулся  в  дом  второй  раз.  Подполковник
удивленно посмотрел на него.
   - Захватил его записную книжку, - Петрашку  достал  темную  книжку  и
положил ее на стол, - фамилии Коробкова нет, зато Скрибенко имеется.
   - Зачем он ему дал свою машину? - покачал головой Михалыч. - Чиновник
такого уровня дает свой автомобиль какому-то мелкому клерку. Как мне все
это не нравится, ребята, как мне все это не нравится.
   - Я об этом тоже думал, - согласился Ион, - нужно найти  эту  стерву,
которая нам сообщила о Коробкове, и выяснить, почему она  хотела,  чтобы
мы  его  брали  именно  в  понедельник  ночью.  И  почему  там  оказался
Скрибенко. По рассказам его коллег, личность  совершенно  серая,  пустое
место. Он мог быть только курьером. Непонятно, как  ему  могли  доверить
такие деньги. По моим наблюдениям, между Липатовым и  Скрибенко  разница
была, как между Солнцем и нашим светильником на столе.
   - Все было подстроено, Ион, - печально говорит Михалыч,  -  все  было
подстроено. И смерть наших товарищей тоже.
   - Как там родственники?
   - Плохо. Жену Байрамова увезли в больницу, боятся  выкидыша,  у  жены
Зуева истерика, у матери - сердечный приступ. И еще  эта  фотография,  -
вздохнул Михалыч.
   - Какая фотография? - не понял Ион. И  я  ничего  не  понял.  Михалыч
посмотрел на Бессонова и кивнул ему, разрешая говорить.
   - Наша лаборатория установила, что фотография,  где  сняты  полковник
Горохов и Скрибенко, была смонтирована,  -  напряженным  голосом  сказал
Бессонов.
   Петрашку посмотрел на меня. У нас, наверно, был идиотский вид.

Глава 14

   После ночного бдения он мог немного отдохнуть. Вообще-то  заместители
начальников московской милиции не обязаны были дежурить  по  ночам.  Для
этого было достаточно офицеров более низкого ранга. Но  операцию  против
Коробкова нужно было проводить давно. Еще  вчера,  получив  сообщения  о
группе Коробкова, он понял, что должен сам руководить этой операцией. Он
подозревал, что задержание может быть трудным, предполагал, что  бандиты
окажут сопротивление, но  на  такой  результат  не  рассчитывал.  Группа
Звягинцева действовала, как обычно, четко  и  продуманно.  Но  никто  не
предполагал, что, кроме Коробкова и его "шестерок", в доме окажется  еще
и сотрудник Кабинета Министров. Мало того, он еще и выбросился из  окна,
создав дополнительные трудности и Звягинцеву, и самому Горохову. Плюс ко
всем этим неприятностям было то  обстоятельство,  что,  по  распоряжению
самого заместителя министра внутренних дел, он  разрешил  присутствовать
на ночной операции молодой журналистке из популярной газеты.
   Но ночные неприятности на этом не кончились.  Он  сидел  в  кабинете,
когда  узнал  о  ранении  Дятлова  и  перестрелке,  устроенной   группой
Звягинцева.  Полковник  не   сомневался,   что   сотрудники   Звягинцева
действовали так лишь в силу необходимости и применяли  оружие  там,  где
по-другому было невозможно. Но три  трупа  вызвали  скандальную  реакцию
прокуратуры, и Кочетов выехал на место случившегося, несмотря на  ночное
время, и устроил разнос.
   Горохов узнал об этом от самого Кочетова, вернувшегося в  прокуратуру
и позвонившего ему.
   Но  настоящая  трагедия  началась  позже,  когда  сотрудники   группы
Звягинцева выехали на квартиру Скрибенко и в  результате  поверхностного
обыска обнаружили фотографию. И наконец, взрыв в квартире, принадлежащей
Метелиной, бывшей сожительнице Коробкова,  выдавшей  его  конспиративную
квартиру.  Метелина  исчезла,  а  взрывом  убило  двух  офицеров  группы
Звягинцева. Это было уже не просто ЧП.
   Он терпеливо высидел вместе с дежурными офицерами до  утра,  когда  к
нему в кабинет ворвался Звягинцев и стал показывать  фотографию,  требуя
объяснений.
   Горохов был оскорблен. После  стольких  лет  работы  в  милиции,  ему
казалось, он заслужил право быть вне подозрений. И вдруг эта  фальшивка,
явный фотомонтаж. Он попытался доказать это Звягинцеву,  но  понял,  что
бесполезно. И он, сорвавшись, накричал на своего товарища.
   - Если ты мне не веришь, можешь передать фотографию  в  инспекцию  по
личному составу. Или в ФСБ,  -  зло  предложил  он,  сознавая,  что  это
фальшивка. - Пусть меня проверяют. Но сначала ты сам проверь, может, это
фотомонтаж, может, меня подставили.
   Но  только  когда  Звягинцев  ушел,  Горохов  начал  размышлять   над
случившимся.  Кто-то  из  тех  офицеров  милиции,   которые   курировали
Метелину, сознательно подставил информацию о Коробкове,  рассчитывая  на
арест бандитов и Скрибенко именно в момент их  встречи.  И  этот  кто-то
должен был рассчитать все до мелочей,  подложив  фотографию  в  квартиру
Скрибенко.  Но  почему  тогда  все  было  настолько   топорно   с   этой
фотографией? Ведь очевидно, что;  получив  такую  фальшивку,  он  начнет
проверку, попытавшись  выяснить,  каким  образом  в  квартиру  Скрибенко
попала эта фотокарточка.
   Примерно уже полчаса он бился  над  этой  проблемой,  когда  позвонил
телефон.
   - Полковник Горохов? - спросил знакомый голос.
   - Да, - ответил он, пытаясь узнать говорившего.
   - Выйдите в коридор и пройдите к выходу. Там вас встретят,  -  сказал
неизвестный.
   - Кто говорит? - разозлился полковник, он не любил подобных шуток.
   - Если вы хотите узнать о фотографии, то вы должны  выйти,  -  сказал
незнакомец и положил трубку. Горохов сидел в кресле еще целую минуту.  А
потом достал из сейфа пистолет, положил в карман и вышел в коридор.  Там
никого не было. Редкие сотрудники здоровались с ним.  Сжимая  в  кармане
оружие, он дошел почти  до  конца  коридора,  когда  услышал  за  спиной
негромкий голос:
   - Хорошо,  что  вы  мне  поверили.  Он  обернулся.  За  спиной  стоял
невысокий худощавый мужчина в большой темной шляпе и темном плаще.
   "Как в дурацких шпионских фильмах", - мелькн