ся.  Кто-то  нас  решил
подставить. Поэтому вы и должны все сами расследовать. - Он  помолчал  и
посмотрел на нашего командира:
   - А тебе, Михаил, спасибо. Раз пришел  ко  мне  с  этой  фотографией,
значит, пока числишь меня в своих товарищах.  Спасибо  хоть  за  это.  -
Полковник вышел из комнаты, закрыв дверь.
   - Фотография останется у вас? - спросил Бессонов. - Мне не  нужно  ее
проверять?
   И тут Михалыч нас удивил. Все-таки мозг у него работает не так, как у
других людей.
   - Нужно, - сказал он. - Пойди в лабораторию, пусть дадут  официальное
заключение.
   Бессонов, как и мы все, ничего не понял. Но переспрашивать не стал.
   Забрал фотографию и первым вышел из комнаты.
   - Я поеду сначала к Зуеву, - тяжело вздохнув, сказал Михалыч, - а вы,
ребята, действуйте.
   - А нас пустят в здание Кабинета Министров? -  спросил  Ион.  Это  он
правильно спросил. Против бандитов мы весьма значительная  сила.  А  вот
против чиновников мы ничто. Даже меньше, чем ничто.  Обычные  капитан  и
старший лейтенант милиции со своими маленькими звездочками.
   - Объясните, что вы  выполняете  специальное  задание,  -  нахмурился
Михалыч, помолчал немного и добавил:
   - Или позвоните Горохову. Но дайте мне все данные по этому Скрибенко.
- Перед тем как уйти, я положил кассету, изъятую у журналистки, на стол.
   -  Хорошо,  -  довольно  равнодушно  сказал  подполковник.  Когда  мы
выходили, я еще услышал, как он звонил в уголовный розыск.
   - Когда могут выдать тела Зуева и Байрамова? - спросил я Иона  уже  в
другой комнате.
   - Дня через два,  -  ответил  капитан,  -  сначала  проведут  обычную
процедуру опознания. Я просил этих прокурорских лизоблюдов  не  вызывать
родных и близких наших ребят. Опознание мы можем провести сами, чтобы не
тревожить людей. Их разнесло так, что  лучше  не  смотреть.  -  Он  сжал
кулаки. Зуев однажды спас ему жизнь, и мы все знали об этом.
   - Наверно, Горохов уже пишет рапорт о  случившемся,  -  добавил  Ион,
стягивая с себя брюки.
   В штатском я,  конечно,  смотрюсь  неплохо.  Во  всяком  случае,  так
считает моя мама. А вот на Ионе костюм сидит как на корове седло.  Такое
ощущение, что он родился в камуфляжной форме. Мы взяли служебную "волгу"
и поехали в Кабинет Министров. Вообще-то Ион был прав. Нас полтора  часа
не пускали. Просто издевались, доказывая, что нужны специальные пропуска
и наши паспорта.
   Служебные удостоверения сотрудников милиции им  не  подходили.  Потом
выяснилось, что мы обязаны сдавать оружие. И хотя мы никакого  оружия  с
собой  не  взяли,  нас  заставили  пройти  через  специальный   контроль
металлоискателя на проверку оружия.
   И только после этого нас  принял  какой-то  важный  чиновник  шестого
разряда, маленький, пузатый, лысый, полный необыкновенного достоинства и
самомнения.
   - Почему вы не обратились по инстанции? - обиженно интересовался  он,
надувая детские губки. - Вы могли обратиться  к  руководству  московской
милиции, те вышли бы на министерство, а министр позвонил бы к нам. У вас
существует субординация или нет?
   - Существует, - кивнул Петрашку, - но иногда мы действуем не так, как
положено.
   - Очень плохо, - поднял толстый короткий палец чиновник, - вы  всегда
должны строго соблюдать субординацию.
   - У нас погибли товарищи, -  вдруг  сказал  Ион,  -  погибли  сегодня
утром.
   У обоих остались семьи. А вы рассказываете нам о субординации.
   Чиновник  на  миг  запнулся,  смутился,  чуть  покраснел,  но  быстро
восстановил равновесие.
   - Какой ужас!  Этот  бандитизм  на  улицах  никогда  не  кончится.  К
сожалению, наши  правоохранительные  органы  не  могут  навести  должный
порядок в этом вопросе.
   - А когда хотят навести, им не дают этого сделать,  -  добавил  вдруг
очень невежливо капитан. Чиновник нахмурился.
   - Что вам нужно? - спросил он.
   - Нам нужны все данные о вашем сотруднике Скрибенко.
   - Он замешан в каком-то преступлении?
   - Он погиб, - объявил Ион, с  удовольствием  наблюдая  за  изумленным
чиновником, и мы хотели бы узнать некоторые подробности его биографии.
   - Какой ужас, - прошептал чиновник, на которого  смерть  его  коллеги
подействовала сильнее, чем смерть двух  наших  товарищей.  Я  много  раз
обращал  внимание  на  эту  странную   закономерность.   Когда   убивают
сотрудников  милиции  или  военнослужащих,  все  соболезнуют  с   легким
оттенком безразличия. Многим кажется, что нам и так платят деньги за то,
что мы рискуем своими жизнями. Никто и не вспоминает,  что  мы  получаем
гораздо меньше тех же чиновников, а убивают нас гораздо чаще. Я  уже  не
говорю о военнослужащих, которые месяцами вообще не  получают  зарплаты,
даже в зоне военных действий. Наверно, это естественная  реакция  людей,
считающих риск профессиональным делом лишь некоторой категории  людей  и
не относящих себя к этой категории.
   - Вы можете дать нам его личное дело? - Ион начал терять терпение.
   - Я думаю, это возможно, - осторожно сказал  чиновник,  -  вы  должны
направить официальный запрос к нам через ваше министерство. А мы  вышлем
туда выписку из личного дела Скрибенко.
   - Вы меня не поняли, - с  трудом  сдерживаясь,  сказал  Ион,  -  этот
Скрибенко уже погиб. Он уже у вас не  работает.  Вместе  с  ним  сегодня
погибли наши товарищи. Мы приехали сюда, чтобы ознакомиться с его личным
делом. Здесь и немедленно.
   - Но это невозможно, -  развел  руками  чиновник,  -  нужно  согласие
вице-премьера, курирующего аппарат Кабинета Министров. А его сегодня  не
будет на работе, он в отъезде.
   - Нам нужно личное дело Скрибенко, - уже чуть повышая  голос,  сказал
Петрашку, - это ваша проблема,  с  кем  ее  решать.  -  Чиновник  уловил
раздражение в голосе Иона. Он  был  опытным  придворным  лакеем  и  умел
угадывать по голосу посетителей, когда можно и нужно на них  кричать,  а
когда нужно и немного уступить.
   - Хорошо, - сказал он примирительно, - не нужно  так  нервничать.  Мы
оформим  все  соответствующим  актом,  который  вы  подпишете  с  нашими
сотрудниками.
   А потом мы вас ознакомим с его делом.
   - Давайте быстрее. Речь вдет о жизни и смерти других наших товарищей,
- сказал Петрашку, - и если мы будем так тянуть время,  может  случиться
непоправимое. В таком случае вы лично будете отвечать. - Вот  эти  слова
на чиновника подействовали. Это был его язык, и он его понимал.
   - Мы оформим все в моем кабинете, - сразу застрекотал он, - но личное
дело отсюда выносить нельзя.
   Мы были согласны на все.  Еще  через  полчаса  нам  наконец  принесли
личное дело Скрибенко. Слава Богу, что его сестра все-таки  не  соврала.
Он действительно раньше работал  в  отделе  административных  органов  и
курировал органы милиции. Как это интересно было читать.  В  секретариат
его перевели  несколько  лет  назад.  Судя  по  личному  делу,  это  был
исправный служака, тянувший лямку в этом ведомстве уже много лет. Он  не
выделялся ничем особенным,  был  обычным  чиновником.  Школа,  институт,
освобождение  от  армии,  научно-исследовательский  институт,  работа  в
Госплане, перевод в Кабинет Министров, тогда  еще  называвшийся  Советом
Министров. Вся его  карьера  умещалась  на  одном  листке.  С  женой  он
развелся, но на дочь решением суда с него брали двадцать пять  процентов
от зарплаты  на  алименты.  И  такой  человек  вез  в  своем  автомобиле
восемьдесят тысяч долларов? Конечно, он был только порученцем. Ни на что
другое он был бы просто не способен.
   - У него были близкие друзья, знакомые? - спросил Ион.
   - Мы здесь все друзья, - немного обиделся чиновник.
   - А близкие друзья?
   - Наверно, были, - пожал плечами чиновник, - мы же не вписываем такие
данные в личное дело.
   - Кто сидел с ним в кабинете?
   - Сейчас узнаю, - он поднял трубку и через полминуты сообщил,  что  с
погибшим сидели Вера Ильинична Мухина и Алексей Савельевич  Кожухов.  Но
Кожухов сейчас в отпуске.
   - Вы можете пригласить сюда Веру Ильиничну? - попросил Ион.
   - Хорошо, - неохотно  согласился  чиновник,  и  через  пять  минут  в
кабинет вошла  высокая  женщина  в  темном  платье  и  в  темных  очках,
неопределенного возраста. Ей можно было дать от  тридцати  восьми  и  до
бесконечности. Она строго  посмотрела  на  нас  сквозь  темные  очки  и,
подождав, пока ей разрешат сесть, уселась напротив нас.
   - Извините, что отрываем от работы, - сумел выдавить из себя  Ион,  -
мы хотели бы узнать побольше о вашем коллеге Скрибенко. Вы ведь работали
с ним в одном кабинете?
   - Почему работала? - удивилась женщина. - Мы работаем до сих пор.
   - Дело в том, что он погиб. Она  не  вскрикнула,  не  испугалась,  не
заплакала. Просто поправила прическу, потом - очки.
   - Понимаю, - она взяла себя в руки.
   - Вы не замечали каких-нибудь странностей в его поведении в последнее
время? Может, он как-то изменился или начал вести себя по-другому?
   - Нет. Он был очень скромный и спокойный человек. Нет,  нет.  Никаких
изменений не было.
   - Когда вы видели его в последний раз?
   - В пятницу.
   - У вас один телефон в кабинете?
   - Сейчас один, а раньше было три.
   - Ему звонил кто-нибудь в пятницу?
   - Ему звонило много людей. Я не могу вспомнить, кто именно  звонил  в
пятницу.
   -  С  кем  он  близко  дружил?  Женщина  взглянула  на  нас  и,  чуть
улыбнувшись, сказала:
   - В нашем ведомстве не дружат. Здесь работают.
   - Значит, вы были просто коллеги?
   - Просто  коллеги.  Здравствуйте,  до  свидания,  сегодня  прекрасная
погода, дежурные слова, дежурные улыбки.
   - Но у него были личные друзья?
   - Наверно, были. Хотя я не думаю. Он по природе своей  был  человеком
замкнутым. Даже после развода не женился, а жил вдвоем с сестрой. Нет, я
о его друзьях не слышала.
   - Он был храбрым человеком? Она снова улыбнулась.
   - Думаю, нет. Он  был  очень  осторожен,  пунктуален,  всегда  строго
придерживался своего распорядка дня. Он выполнял  в  основном  поручения
заведующего секретариатом Липатова.
   - Этот Липатов на работе? - спросил я у чиновника.
   - Вы с ума сошли, - тот покачал головой, - вы  совсем  не  понимаете,
куда попали. Кто вам разрешит отвлекать от  дел  товарища  Липатова?  Он
заведующий  секретариатом,  его  утверждают   на   президиуме   Кабинета
Министров. К нему на прием записываются за три месяца. А вы  хотите  его
тоже допросить?
   Ион отвернулся. В таких случаях лучше ничего не  говорить,  чтобы  не
нарываться на скандал.
   - У него была машина? - спрашиваю я, чтобы разрядить обстановку.
   - Нет, - отвечает мне женщина, - свои "жигули" он  продал  в  прошлом
году.
   Мы с Ионом смотрим друг на друга: ведь так легко было  проверить,  за
кем  числится  эта  "волга".  Но  мы,  найдя  деньги,  не  стали  ничего
проверять, оставив машину на стоянке.
   - Ты помнишь номер автомобиля? - спрашивает Ион.
   - Конечно, - отвечаю я и, не спрашивая разрешения, Двигаю  телефон  к
себе, набирая номер дежурного ГАИ.
   - Доброе утро, - называю я наш код и прошу указать, за  кем  числится
"волга". Когда знаешь номер, установить владельца нетрудно. Через минуту
дежурный  сообщает,  что   автомобиль   принадлежит   Липатову   Георгию
Сергеевичу, Вот это уже почти скандал. Я вижу выжидательные взгляды всех
троих людей, находящихся со мной в кабинете.
   - Чей автомобиль? - глухим голосом спрашивает Ион.
   - Он принадлежит Липатову, - сообщаю я, стараясь не  выдавать  своего
волнения. Кажется, нашей компетенции явно  не  хватит  на  расследование
этого дела. Сюда должен приехать сам Михалыч.
   - Какая машина? - нервно спрашивает чиновник. - При чем  тут  машина?
При чем тут Липатов?
   - Как к нему пройти? - очень невежливо перебивает его Ион. -  Где  он
сидит?

Глава 10

   Автомобиль подъехал к дому и мягко  затормозил.  Сидевший  на  заднем
сиденье пожилой человек недовольно сказал двоим молодым парням:
   - Может, мы приехали слишком рано?
   - Нет, - обернулся к нему водитель, - сейчас ровно двенадцать часов.
   Как вы нам приказывали.
   - Хорошо,  -  кивнул  пожилой,  -  подождете  меня  в  автомобиле.  И
постарайтесь быть на месте, когда я вернусь.  Я  не  буду  задерживаться
больше чем на десять минут.
   Он хлопнул дверцей и вошел в подъезд. В кабине лифта он нажал  кнопку
одиннадцатого этажа. На лестничной клетке вышел, оглянулся и, подойдя  к
двери, позвонил. Дверь открылась через минуту.
   - Я говорил по телефону,  -  объяснил  открывший  ему  дверь  молодой
человек. Гость вошел и, сняв плащ, повесил его на вешалку,  после  чего,
тяжело ступая, прошел в комнату. Молодой человек прошел следом и, сев за
стол, требовательно уставился на гостя.
   - Ну, - сказал он, - можете говорить.
   - Зачем нужны эти шпионские глупости,  -  нахмурился  пожилой,  -  мы
вполне могли бы поговорить у меня в кабинете. Или у  вас.  Зачем  тайные
встречи?
   - Вы же лучше меня знаете, что большинство кабинетов и у вас, и у нас
прослушиваются. И не все "жучки" поставлены нашими людьми. А что  будет,
если запись нашего разговора попадет в газеты или к нашим врагам?
   - У меня в кабинете нет подслушивающих устройств, - брезгливо перебил
его гость, - я в достаточной степени застрахован от подобного дерьма.
   - Это вам кажется, -  живо  возразил  молодой  человек,  -  полностью
застрахованным не может быть никто, даже президент страны.  Всегда  есть
тайный или явный враг, который дорого заплатит за  любую  информацию  из
вашего кабинета.
   - А здесь нас прослушать не могут?
   - Здесь нет, - снова улыбнулся молодой человек. Он  являл  собой  тип
американского политика, всегда улыбающегося и холодного, внимательного и
внешне доброжелательного, - у  нас  установлены  специальные  генераторы
шумов. Подслушать невозможно. А на окнах стоят усилители,  чтобы  нельзя
было снять запись нашей беседы с вибрации оконных стекол.
   - Вам не кажется, что вы слишком  увлекаетесь  подобными  трюками?  -
снова поморщился пожилой. -Можно было побеседовать где-нибудь в парке. Я
бы поставил вокруг охрану, чтобы к нам никто не подходил.
   - И чтобы нас с вами  сфотографировали?  Или  сняли  нашу  беседу  на
пленку?
   Уважаемый Александр Никитич, неужели вы еще  не  поняли,  что  мы  не
должны бросить на наши отношения даже тени сомнения?
   - У меня мало  времени,  -  скривил  губы  гость,  -  зачем  вы  меня
позвали?
   - По-моему, вы должны были  догадаться.  Вы  ведь  провалили  сегодня
ночью операцию, которую мы готовим уже два  месяца.  Только  не  делайте
вид, что вы так удивлены.
   - Как провалили? -  удивился  гость.  -  По  моим  сведениям,  группа
выехала на место захвата в два часа ночи. Там  все  должно  было  пройти
гладко.
   - Должно было, - покачал головой  молодой  человек,  -  вместо  того,
чтобы вы мне рассказывали новости, я рассказываю их вам. Все  получилось
не так, как мы полагали.  Группа  действительно  выехала  на  место,  но
дальше все пошло не по плану. Во-первых,  ваш  Скрибенко  выбросился  из
окна.
   - Как выбросился? - испугался гость. - Его убили?
   - Он  сам  выбросился.  Просто  струсил.  Повел  себя  как  настоящий
полоумный идиот. Увидев сотрудников спецназа, он выбросился  из  окна  и
испортил нам всю игру. Почему вы до сих пор этого не знаете?
   - Я утром был на совещании, а потом мне позвонили и сказали, чтобы  я
приехал сюда... - несколько растерялся Александр Никитич.
   - Вы обязаны  были  контролировать  ход  операции,  -  желчно  сказал
молодой человек, - неужели вам не ясно, насколько она была важной, в том
числе и для вашей карьеры?
   - Я не думал... Я не мог даже предположить.
   - Вы сорвали операцию, - с нажимом на  первом  слове  сказал  молодой
человек, - и вы еще не представляете, какие могут быть последствия. Меня
прислали сказать вам, что там уже все известно.
   - Они не нашли денег?
   - Их при нем не  было.  Мы  рассчитали  все,  но  не  учли,  что  ваш
Скрибенко просто кретин. У него хватило ума только на прыжок в  окно.  В
результате мы получили его труп. А деньги они  нашли.  Но  не  стали  их
оформлять как положено.
   После гибели  Скрибенко  они  проверили  его  автомобиль  и  вытащили
деньги. Но не стали проверять, кому принадлежит этот автомобиль,  и  вся
наша затея гениально лопнула.
   - Не может быть, - решительно возразил Александр Никитич, - все равно
рано или поздно они прозрят автомобиль  и  выйдут  на  Липатова.  Может,
спецназ не проверит,  но  следователи,  которые  там  сегодня  появятся,
обязательно проверят.
   Кроме того,  им  могут  рассказать  о  деньгах  сам  Коробков  и  его
подручные.
   - Не расскажут, - зло сказал молодой, - у нас спецназовцы еще большие
молодцы, чем мы о них думали.  Они  перестреляли  всю  банду.  И  теперь
некому рассказывать.
   И вот здесь его гость  действительно  испугался.  Он  достал  платок,
вытер выступивший пот и спросил изменившимся голосом:
   - Что я могу сделать? Как мне быть?
   - Прежде всего поинтересоваться  ходом  операции.  Заниматься  своими
прямыми обязанностями. Спецназовцы вместо того, чтобы проверить машину и
сразу ехать к Липатову, поехали к Скрибенко и  сразу  нашли  фотографию,
которую обязаны были найти после визита к Липатову. После, а  не  до.  А
теперь весь наш трюк с автомобилем и Скрибенко выглядит  идиотским.  Они
нашли фотографию уже сегодня ночью. Мы ничего не успели сделать. Горохов
сидел в ГУВД, он был сегодня ночью дежурным, и добраться до него  мы  бы
все равно не смогли. Более того, он уже успел зайти к этим  спецназовцам
и все рассказать.
   - Господи, - простонал Александр Никитич, с которого слетела вся  его
спесь.
   - Вот поэтому мы вас так срочно и позвали,  -  друг  снова  улыбнулся
молодой  человек,  -  надеюсь,  Теперь  вы  понимаете  важность   нашего
разговора?
   - Да, да, да, конечно, понимаю, - забормотал Александр Никитич, снова
вытирая пот, - что я должен делать?
   - Во-первых, успокоиться. Конечно, очень плохо, что все сорвалось, но
это пока еще не катастрофа. Видимо,  сегодня  до  вечера  они  обнаружат
Липатова и будут думать, что им делать. Поэтому вам нужно  все  брать  в
свои руки до того, как эти спецназовцы проявят чрезмерную активность.
   - Понимаю.
   - А теперь два момента, которые нас очень волнуют. Первый -  это  ваш
полковник Горохов. Я сказал, что он успел поговорить с  группой,  и  это
действительно так. Но вы знаете, что он им сказал?
   - Сказал, что это провокация?
   - Нет. Сказал, что это настоящее фото.
   - Что? - попытался подняться Александр Никитич. - Как это  настоящее?
Вы и его... Он работает на вас?
   - В том-то и дело, что нет. Но он приходит к группе и  в  присутствии
всех офицеров  заявляет,  что  фотография  настоящая.  Заметьте,  что  в
половине девятого, когда к  нему  ворвался  подполковник  Звягинцев,  он
категорически  все  отрицал.  А  через  полчаса  вдруг   признает,   что
фотография настоящая. Если учесть, что мы с вами сами приказали  сделать
этот фотомонтаж, то подобное признание не просто  интересный  факт.  Это
настолько невероятный и непонятный ход, что он  заставляет  нас  думать,
что, кроме нас, в игру вступил еще кто-то.
   - Но это невозможно, - развел руками гость. - О Скрибенко и  Липатове
не знал никто, кроме нас.
   - Может, кто-то из ваших людей проболтался? Или  работает  на  другую
сторону?
   - Нет. Обо всем знал только я один.
   - Тогда вам и нужно узнать, почему Горохов сделал такое признание.
   Почему фотографию, которая была смонтирована для  его  компрометации,
он признает за настоящую. Какова его цель?
   - Я узнаю, - решительно сказал гость, - я все узнаю.
   - И второе. Спецназовцы сегодня ночью проявили непонятную активность.
   После  того  как  перебили  всю  группу,  они  отправились  к  бывшей
сожительнице Коробкова, сообщившей о его появлении. Хорошо еще,  что  мы
успели увезти эту дуру за пять минут до появления  сотрудников  милиции.
Но оставлять квартиру мы не могли. Это была конспиративная  к