нция.
   Связной двух миров.
   Тема?
 
 
 
 
   УЧЕБНИКИ ДЛЯ ВОЛШЕБНИКА
 
   1
 
   Сначала я искал ее в колючем кустарнике, раздвигая руками шипастые
ветви, потом в кочках, в жесткой, пыльной от сухости траве, потом нырял за
ней в омут, без маски нырял, масок не было в те времена, глаза резало от
взбаламученного ила; потом на складе шарил руками по неструганым
занозистым доскам, переставлял мятые банки с олифой; в лавчонках
букинистов, что у Китайской стены, сидя на корточках, перебирал ветхие
книги, кашлял от застарелой пыли. И отчаялся найти, но откуда-то она
взялась все-таки, оказалась у меня в руках, завернутая в тряпку эта
желанная книга, и я прижимал к груди увесистый том, нянчил его в руках,
как младенца.
   Носился и нянчил, никак не удавалось пристроиться почитать. Куда-то я
спешил, опаздывал и не успевал сложить вещи. В гостях был, хотел уйти,
никак не мог распроститься. И какой-то урок должен был сделать, людно было
вокруг, меня окликали, отвлекали, торопили, давали поручения, упрашивали,
книгу вырывали, не было отбоя...
   А почитать мне хотелось нестерпимо, потому что в руках у меня была
особенная книга, волшебная, учебник для начинающих колдунов с общей
теорией чародейства и описанием правил, приемов и учебных упражнений. Вот
прочту я внимательно, потренируюсь немножко и начну творить чудеса,
подряд, все описанные в сказках: буду исчезать и появляться, мгновенно
переноситься на край света, "по щучьему веленью, по моему хотенью"
превращать воду в вино, ртуть в золото, младенцев в богатырей, стариков в
молодых, лягушку в царевну, сам превращусь в шмеля, в серого волка, в
кречета и в щуку...
   Дергали меня, дух не давали перевести, книгу раскрыть...
   Наконец дорвался я до укромного местечка, развернул тряпку, положил том
на колени, ласково погладил лакированный переплет, раскрыл со вздохом
облегчения. Вот и первая страница, громадная ин-кварто, четкие строки,
шрифт крупнее типографского, витиеватые заглавные буквы, как в подарочном
издании под старину, дорогая мелованная бумага. Ну-с, почитаем откровения.
Сейчас узнаю я...
   И тут бумага начинает расползаться у меня в руках, словно водой
размоченная.
   В неровные разрывы бьет яркий дневной свет. Я понимаю, что просыпаюсь.
   Просыпаюсь прежде, чем прочел хотя бы одну строчку. В отчаянии жмурю
глаза, еще вижу расходящиеся обрывки, усилием воли хочу вернуться в сон,
стараюсь затвердить слова, хоть один рецепт запомнить. Напрасно!
Безжалостно трезвый утренний свет бьет в глаза сквозь порванную страницу.
Выхваченные слова еще в памяти. Повторяю их в уме. Увы, бессмыслица!
   Вот такой сон приснился мне полвека назад, когда был я
школьником-десятиклассником.
 
   2
 
   Но хотя был я школьником, и в те стародавние времена я намеревался
стать писателем, потому решил я превратить сон в тему, написать повесть
под названием "Волшебная книга". И она была написана. В моем архиве
сохранились и первый, и второй, и третий варианты, безропотно
перепечатанные терпеливой и самоотверженной матерью. Я перечитал их
недавно... и осудил. Все-таки тот юноша, мой тройной тезка - не совсем я.
Я смотрю на него издалека, как бы в бинокль, разглядываю в перспективе.
Смотрю с завистью - все у него впереди, - с завистью, но снисходительной.
Стиль его мне не нравится, какой-то натужно приподнятый: назойливая
романтика. И сюжет весь построен на затягивании, на разжигании аппетита,
хотя к столу-то подать нечего, все поиски да поиски, а волшебной книги так
и нет. Начинались же поиски в несуществующей экзотической стране типа
"1001 ночи"; местные волшебники творили чудеса, но когда герой сумел войти
к ним в доверие, они признались, что сути чудес они не понимают,
механически используют приемы, принесенные из отдаленной страны. Герой с
приключениями полгода добирался в ту дальнюю страну, там он раздобыл
таинственный компас, стрелка его указывала на клад.
   Опять он брел за стрелкой, перебираясь через горы и воды, наконец
достал со дна морского, ныряя, как с моем сне, не одну книгу, а даже сто
одну. В предисловии к первой прочел грустный рассказ о звездоплавателе
(сон у меня был сказочный, но читал-то я все-таки не сказки, а научную
фантастику), чья судьба была определена при рождении: всю жизнь до самой
смерти он должен был провести в звездолете, доставляя на Землю эту самую
книгу, добытую его прадедами на планете волшебников. И деды его везли всю
жизнь, и родители везли всю жизнь, и он обязан был везти и обязан был
жениться на единственной девушке своего поколения, чтобы детям своим и
внукам завещать продолжение нудного полета - лететь, лететь, лететь,
доставляя звездную мудрость.
   Пожалевши того пожизненного почтальона, герой хотел приступить к
переводу "Волшебной книги" на человеческие языки. Не тут-то было. Оттяжки
продолжались. Сто книг из ста одной были покрыты непрозрачной пленкой.
   Первая же содержала две тысячи (цифр не жалел я) математических
головоломок.
   Только решив их, проявив упорство, сообразительность, ум и культуру,
можно было узнать состав, растворяющий пленку, прочесть, наконец, желанный
текст.
   Что же касается содержания ста томов звездной энциклопедии, я написал
только, что первые пять излагали уже известные на Земле законы природы и
общества (опять оттяжка!), далее шли тома производственные, о силах и
машинах, за ними - о лечении всех болезней, об искусственных органах и об
оживлении мертвых даже (грамотный мальчик, начитался научной фантастики!).
   Затем следовало описание чудес, но лишь после изучения 41 тома
начинающий волшебник мог создавать иллюзию превращений, видимо, гипноз
подразумевался... а подлинные чудеса творил, только закончив чтение 101
тома.
   И на том рукопись кончалась. А что еще мог сообщить миру десятиклассник
о сути чудотворчества?
 
   3
 
   Задним числом оглядываясь на прожитую жизнь, вижу я, что принадлежу к
числу везучих счастливчиков, которым удается осуществить юношеские мечты.
Мечтал я стать писателем и стал писателем, выстроил на полке стопку
книг... все больше фантастика, все о научно-волшебном деле. И вижу, что не
оставила меня юношеская тема. Вот и во взрослом рассказе "Функция Шорина"
герой так себе рисует идеальное возвращение из звездного путешествия:
   "Стремительно сменяются цифры на табло. Сегодня скорость 20 тысяч
километров в секунду, завтра - 19 тысяч, послезавтра - 18 тысяч...
Желтоватая звезда впереди превращается в маленькое ласковое солнышко, на
него уже больно смотреть. Экспедиция возвращается с победой. Удалось дойти
до Тау, удалось найти там товарищей по разуму. Их опыт, записанный в
толстенных книгах, лежит в самой дальней камере - драгоценнейший клад из
всех добытых кладов.
   Там сто книг, посвященных разным наукам. Два тома математики. Только
половина первого тома пересказывает то, что известно на Земле. Тома
физики... химия, геология. Тома науки о жизни. Психология... история,
теория искусства, экономика... Производство... производство...
производство. И вдруг совершенно неведомые, сказочные науки: омоложение и
оживление, наука о сооружении гор и островов. Реконструкция климата.
Реконструкция планетных систем. Теория любви, теория счастья. Изменение
внешности и характера.
   Искусство превращений..."
   Юность ушла, тема осталась. Как видите, и здесь сто томов звездной
премудрости, и здесь искусство превращений в конце списка. И я не упрекаю
себя в однообразии. В самом деле, что можем мы получить самого ценного у
старших братьев по разуму? Не машины, не золото, не лекарства. Информация
дороже всего. Дайте рецепт панацеи, мы сделаем ее сами.
 
   4
 
   И раз написал я о превращениях, и второй раз написал, и в третий, а
тема не исчерпалась, сидела как заноза. И вот снова, уже на склоне лет
открылся новый поворот.
   Я работал над научно-популярной книгой о перспективах науки, всех наук;
не оставляла меня тяга к всеобъемлющему, всеобзорному, за горизонт
уходящему.
   Так и называлась книга "Виднеется за горизонтом". Я написал главу о
горизонтах астрономии, вплоть до пульсаров, квазаров, Вселенной, замкнутой
или незамкнутой. Написал главу о горизонтах микрофизики, вплоть до
неисчерпаемого электрона, кварков, глюонов и вакуума, который "нечто по
имени Ничто". Написал главу о времени, вплоть до начала времен в Большом
взрыве. Написал главу об энергии вплоть до максимальной Е=тс2 и главу о
скорости вплоть до предельной - скорости света. Все написал. Потом, как
водится, рукопись послали на отзыв. Очень старательный рецензент
трудолюбиво сделал мне сто замечаний по первым ста страницам (роковая
цифра сто, никак не могу я преодолеть ее). А сто первое замечание как раз
и было насчет превращений. Рецензент упрекал меня, что я изобразил природу
статически и не дал главу о изменениях.
   А, в самом деле, почему не дал?
   Во-первых, потому, что всякое знакомство с природой начинается с
описания неизменных тел. Естественно, прежде чем менять, нужно еще
разобраться, что именно меняешь.
   А во-вторых... по какому учебнику излагать? Как называется наука об
изменениях, превращениях? Я не знаю.
   Существует старинная, заслуженная, прекрасно разработанная и точная
наука о свойствах, движении и взаимодействии неизменных тел - называется
механика.
   Конечно, в основе ее лежит некое упрощение, неизменности нет в природе,
изменения механика выносит за скобки. Все правильно, не стоило сразу
окунаться в двойные сложности. Итак, движение неизменных. Но есть ли под
пару механике наука об изменениях неподвижных тел?
   Нет такой науки!
   Почему нет? - первый вопрос. - В голову не пришло? Ну нет, достаточно
было умных голов за три века после Галилея.
   И материала предостаточно. Вокруг нас и в нас сплошные превращения.
Вода превращается в лед, лед в воду, руда в металл, зерна в хлеб, хлеб в
мясо (и в плоть человеческую), семена в деревья, гусеница в бабочку,
зародыш в ребенка. Все производство - превращения, земледелие -
превращения, жизнь - беспрерывные превращения. Превращения простого в
сложное, сложного в простое, простого в простое, сложного в сложное,
превращения медлительные, превращения взрывные, мгновенные.
   А единой науки о превращениях нет.
   Может быть, нет потому, что не понадобилась. Ведь все эти превращения
осуществляются по-разному и ведают ими разные науки. Лед в воду превращает
тепло - это ведомство теплотехники. Хлеб в плоть превращает пищеварение -
это физиология. Превращение гусеницы в бабочку - зоология, зародыша в
человечка - эмбриология, кислоты в соль - химия, а ртути в золото -
алхимия.
   Везде превращения, а единой науки нет.
   Возможно, также, что ее и не хотели создавать. В истории науки разные
бывали периоды, была эпоха слияния, были эпохи расщепления. Единая
механика создавалась в синтетическую эпоху, да и впрямь, не стоило же
сочинять отдельные формулы для перемещения хлеба, камней, чемоданов или
людей. А мы с вами живем в эпоху расщепления, когда каждая ветвь науки
склонна объявить себя совершенно неповторимой, на другие ветви нисколько
не похожей, независимой, даже со стволом не очень связанной.
   Но вот беда: волшебникам как раз-то и нужна единая наука. Ведь у них-то
инструмент универсальный - волшебная палочка. Взмахнул и превратил...
   Придется создавать для них науку.
   Вообразим, что нам это поручено.
   Вообразим!
 
   5
 
   Как мы назовем ее, прежде всего?
   Можно бы метамеханикой. Это суховато, точно... для рассуждений удобно и
даже традиционно - по Аристотелю. Правда, смущает аналогия с метафизикой.
   Впрочем, чего смущаться - о волшебстве идет речь.
   Можно бы образнее - метаморфикой - наукой об изменении формы. И сразу
намекает на метаморфоз - гусеница превращается в бабочку, Юпитер в быка,
Дафнис в оленя, Нарцисс в нарцисс, как и описано у Овидия. "Овидиология"?
   Поэтично, но достаточно ли логично. Превращение руды в металл - при чем
тут Овидий? Или метаморфистика? Метаморфика? Метамеханика все-таки?
   Колеблюсь я. Выбирайте по вкусу.
   Начинаем рассуждать. Даны превращения воды в лед, руды в металл, ртути
в золото, земли в хлеб, хлеба в мясо, мяса в уголь, угля в алмазы, Юпитера
в быка, головастика в лягушку, а лягушки в царевну?
   И обыденные превращения перечислены и чудесные.
   Что же в них общего? Изложим на языке науки.
   Тело А превращается в тело В.
   Согласимся, что вода и лед, ртуть и золото, царевна и лягушка - тела.
   Чтобы превратить тело А в тело В необходимо совершить четыре действия.
   1. Разобрать А на составные элементы (ядра, атомы, молекулы, клетки,
органы, кирпичи, блоки, панели).
   2. Рассортировать элементы - недостающие добавить, лишние удалить.
   3. Переместить элементы на нужные места, и...
   4. Скрепить их.
   Всего четыре действия! Ничего чудесного. Так просто!
   А иной раз бывает и проще простого. Чтобы превратить воду в лед, и
сортировать ничего не надо, только тепло отобрать. И скреплять не надо,
сама природа скрепляет. Немного посложнее превратить ртуть в золото, там
надо один протон убрать из ядра, а лишние нейтроны сами осыплются. Чуть
посложнее - чуть-чуть!
   Конечно, когда гусеница превращается в бабочку, там перестановок больше.
   Недаром природа тратит на это недели.
   Выше метаморфоз назывался метамеханикой. Продолжаем рассуждение по
аналогии с механикой. В той науке три раздела: статика, кинематика и
динамика.
   Разделим и нашу метамеханику на метастатику, метакинематику и
метадинамику.
   Метастатика пусть занимается изучением формы А и формы В, их свойств и
строения. При сравнении выяснится, что надлежит добавить и убавить при
сортировке, каких именно клеток не хватит в лягушке, чтобы вылепить
царевну.
   И еще должна учесть метастатика - жизнеспособную ли форму В задумал
чародей.
   Может быть, он из двух антилоп задумал слепить тяни-толкая. Но ведь
бедняга двухголовый погибнет от заворота кишок через день-другой.
   Метакинематике доведется составлять план перемещений - какой элемент
откуда и куда переставлять. Этакое расписание перевозок, как для
городского транспорта.
   Метадинамика же будет ведать силами, необходимыми для разрушения,
перемещения и скрепления.
   У научной науки должны быть законы. Попробуем и их составлять на основе
механики. Например, первый закон Ньютона гласит: "Каждое тело, на которое
не действуют силы, сохраняет состояние прямолинейного и равномерного
движения".
   Первый закон метамеханики: "Каждое тело сохраняет свою форму, свойства,
пока на него не действуют внешние или внутренние силы".
   Считаете, что закон бессодержательный? Давайте изложим его иначе.
   Закон четырех "если". Любое тело А можно превратить в любое, наперед
заданное тело В, если:
   имеется достаточно материала, имеется достаточно энергии для
превращения, имеется достаточно времени и если тело В жизнеспособно.
   Ревнители строгой науки возражают. Что означает "достаточно".
Неопределенный ненаучный термин. Наука начинается тогда, когда в ней
появляется математика.
   Дайте точные формулы.
   Ну что ж, делать нечего, давайте составлять формулы.
   Что означает "достаточно времени"?
   Если мы признаем, что скорость света предел скоростей в нашей
Вселенной, превращение не может совершиться быстрее, чем 
   ,
 
   t - время, γ - знак превращения, с - скорость света, а L -
наибольшая длина тела.
   Формула утешительная. Показывает, что на Земле можно все превращать в
мгновение ока.
   Что такое "достаточно энергии"?
   Тут формула посложнее:
 
   Очень солидная формула. В ней и сигма - сумма усилий, знаки плюс-минус,
показывающие, что энергия может затрачиваться, а может и прибывать,
например, при превращении воды в лед (а как при превращении лягушки в
царевну - неведомо). А маленькие "дельты" показывают, что каждый элемент
отрывается по отдельности, перемещается по отдельности и прикрепляется по
отдельности. И работа трудная, и формула трудная.
   Еще сложнее формула трудоемкости, очень сложная, но необходимая. Тут
надо учесть и коэффициент измельчения - чем меньше элементы, тем больше
возни.
   Дворцы строить легче из крупных панелей, чем из кирпичей, а царевну
собирать из готовых рук-ног проще, чем из атомов или молекул. Важен и
коэффициент разнообразия. Кирпичи все одинаковы, клади любой, какой под
руку попался, а детали у машин, увы, разные, и у каждой свое место. Клетки
же в мозгу, хотя и односортные, но не взаимозаменяемы. Перепутаешь их, и
исчезнут воспоминания, царевна родных не узнает.
   Тем не менее формула трудоемкости очень нужна.
   Она позволяет сравнивать превращения: какое рациональнее, какое проще?
   И, сравнив, постараться упростить, чтобы...
   Стоп!
   Увлекся я. Сплошной учебник получается, хоть и для волшебников, а
все-таки учебник. Даже и закаленным любителям фантастики нельзя предлагать
многочлены вместо приключений. Продемонстрировал формулы, и хватит!
   Иной подход нужен - попроще.
 
   6
 
   В ту давнюю пору, когда мне приснилась волшебная книга, мы с друзьями
вычитали у Бульвер-Литтона поразившую нас мысль.
   - Почему все романы пишутся о любви? - рассуждал автор. - Любовь -
кратковременный период в жизни, предисловие к женитьбе. А едим мы
ежедневно, три раза в день, без еды жить не можем, но в книгах про еду
почти ничего, все любовь, да любовь, да любовь.
   Много лет спустя задним числом понял я, что автор незаконно сопоставлял
несопоставимое. Любовные романы пишутся не о любви, а о том, как любовь
добывается, как через препятствия и преграды люди идут к счастливому браку.
   И недаром свадьба в финале. Это венец делу, венец усилиям по добыче
любви.
   Дальше все само собой понятно. Читать о том, как молодожены целуются и
обнимаются и опять, и опять, и опять целуются и обнимаются, было бы
нестерпимо скучно. Целоваться может каждый; как завоевать право на поцелуи
- вот в чем проблема.
   То же и с едой. Жевать может каждый, и было бы нестерпимо скучно
читать, как люди жуют, и жуют, и жуют за завтраком, обедом и ужином
сегодня, завтра и послезавтра. Едят все люди, но добывают еду по-разному.
И о добывании еды с преодолением препятствий, о добывании средств для
покупки еды - денег, работы, служебного положения, престижа, имени,
наследства, права, земли, чести, о соперничестве и борьбе за средства
существования - об этом написаны тысячи и тысячи интересных книг. Были бы
деньги, а покупки сделать сумеет каждый. И не бывает книг на тему: "Как я
хожу в магазин с деньгами сегодня, завтра и послезавтра".
   В общем, пользоваться все мы умеем. Добывать - вот проблема, и она-то
интересует нас, она-то и описывается.
   Добыча поцелуев, добыча средств... и добыча знаний также.
   Значит, не учебник для волшебника, а история составления учебника.
   И тогда требуется герой - составитель учебника, инициатор научного
чародейства.
   Чародейства, но научного. И никакой он не колдун, он наш современник,
получивший современное образование, знающий физику и химию и математику...
   Ведь формулы же он составляет.
   Логином я назвал его, ибо логикой он силен. Боюсь, что в школе дразнили
беднягу Ложечкой. Что ж, и в этом есть что-то символическое. Чайными
ложечками собирал он знания, неторопливо наполнял "котелок" (голову?),
варил и переваривал годами.
   Вначале он будет молод, даже очень молод, школьник-десятиклассник.
Только в молодости можно затеять создание всеохватывающей науки такого
масштаба, как метамеханика - обобщение превращений, слияние физики, химии,
биологии и техники. Солидный человек, мой ровесник, взвесил бы свои силы,
подсчитал бы годы, вспомнил служебные и семейные обязанности, вспомнил бы
про необходимый отдых и обязательное переключение, про недомогания и
лечение и со вздохом отложил бы затею с несуществующей наукой. Увы,
некогда, увы, не по зубам.
   Был бы помоложе, был бы посвободнее...
   Но юноше жизнь кажется бесконечной и силы необъятными. Все успеешь, не
одну науку создашь, десяток...
   Логин уверен в себе и даже с