ьчик,
поцелуй сейчас же пальчик! Еще и еще раз, пока не пройдет. И этот тоже. А
ты совсем не боишься колючек? Ну, тогда сорви мне еще..."
   И я удалился успокоенный. Я понял, что Ева не обойдет своим вниманием
пестрое дерево Познания.
   - Змей подговорил ее, - напомнил я. - Дьявол в образе змея.
   И опять не угадал.
   - Ах, люди-люди, все зло да коварство в ваших мыслях, - вздохнул Бхага.
- Повторяю тебе: боги выше зла. У богов есть свои мнения, свои позиции, но
вредить друг другу они не станут никогда. Пакости богам и в голову не
придут. Никакого вмешательства не потребовалось, все шло естественным
порядком. Первые люди жили себе в Раю, забавлялись, миловались. Ева
частенько отсылала Адама с поручениями, ей очень нравилось давать
поручения.
   Она чувствовала себя такой могучей, командуя самым сильным на свете
существом, ведь сильнее Адама в Раю-то не было никого: пташки, черепашки
да олешки. И Ева все распоряжалась: "Достань мне то, достань другое!" В
конце концов дошла очередь и до дерева Познания: "Достань мне то клетчатое
яблоко!" Напрасно уверял Адам, что плоды этого дерева горькие и жгучие.
Ева не верила или притворялась неверящей. Изображала обиду: "Ты жадный, ты
эти плоды для себя одного бережешь. Нет, я хочу, я хочу именно этот
клетчатый, никакой другой. Тебе жалко для меня, да? Такая твоя любовь?"
   И Адам полез и сорвал клетчатое яблоко, где была таблица умножения,
всего-навсего, да четыре действия арифметики и простейшие корни.
   Ева откусила кусочек, проглотила таблицу умножения, сморщилась и
заплакала:
   - Ой, гадкий, ты отравил меня нарочно, да? Ой, у меня головка болит.
Ой, я ничего не понимаю. Значки какие-то перед глазами. Загадки
бессмысленные, недоговоренности: дважды один - два, дважды два - четыре,
дважды три - шесть. Какие два, какие шесть? Ничего не сказано. Стучит и
стучит в голове, никак не выкинешь. Адамчик, миленький, я не хочу видеть
это противное дерево. Я не хочу слышать про эти безликие пустые тройки и
шестерки. Я догадываюсь, что они предназначены, чтобы вытравить настоящее
чувство, подлинную нежность, истинную любовь. Ими будут играть жестокие
равнодушные люди, поклонники голого рацио (и откуда Ева выкопала такие
слова?). Адамчик, если ты настоящий мужчина, если любишь меня на самом
деле, ты должен срубить это гадкое дерево.
   И Адам решил проявить себя настоящим мужчиной, доказать подлинную
любовь.
   Срубить могучее дерево он не мог, топора у него не было, он еще не стал
животным, производящим орудия, но плод познания огня вкусил, не раз уже
восхищал Еву, разжигая костер в прохладные вечера. И он решил спалить
дерево Познания. Даже очень гордился, какой кострище сумел разложить.
Собрал огромную охапку сухого хвороста, взгромоздил кучу плавника, высек
искру из кремня...
   Как раз, когда я вернулся, дерево пылало вовсю. Пламя выло, пожирая
сучья и ветки. Съеживались и обугливались плоды познания, в бессмысленные
угольки превращались с такой любовью, таким старанием запрограммированные
мною учебники алгебры, геометрии и высшей математики, механики,
термодинамики, оптики, электротехники, атомистики, вакуумистики,
космологии, темпорологии, биологии, ботаники, зоологии, цитологии,
генетики, генопроектики... Ах, да к чему перечислять все науки, известные
тебе и неизвестные? Если доводилось тебе видеть, как горит твой дом,
который ты строил годами, во всем себе отказывая, может быть, ты поймешь
меня. Я строил школу Разума для будущих сотоварищей, а они играючи
превратили ее в тлеющие головешки.
   Я говорил тебе, что мы - боги - не знаем злости и мести, но чувства
есть и у нас, мы тоже живые существа. Я ощущал разочарование, я был
опустошен и подавлен и пристыжен тоже; признаюсь честно, мне хотелось как
следует наказать этих дурачков безмозглых. Да тут еще Дьява крутился
рядом, сыпал соль на рану: "Я, дескать, предупреждал, с этими заплатами на
животной основе ничего не выйдет. Обезьяна так и останется обезьяной, хотя
ты и обрил ее. Надо было все стереть и начать заново на пустом месте.
Давай решайся, я подмету планету в одно мгновенье. Ах, не хочешь? Ну
конечно, ты всепрощающий, всетерпеливейший. Молча утрешься, вырастишь
второе дерево, потом третье и тридцать третье. Перетерпеть думаешь,
добротой преодолеть глупость? Давай, приступай, посмотрю, на сколько
тысячелетий тебя хватит".
   Да, собирался я приступать к восстановлению, утешал себя, что по
второму разу легче будет: схема продумана, план в голове, подробности
только вспомнить. Подумал, но растить не стал. Все равно, Адам будет от
горечи отплевываться, а у Евы от таблицы умножения головка заболит. Потому
что нет у них стимула для усилий, не нужны им эти познания в Раю, им и так
хорошо:
   солнышко и тень, фрукты и цветочки да милые любовные забавы - что еще
требуется для полного счастья?
   И порешил я изгнать эту парочку из Рая.
   - Послал ангелов с огненными мечами, - опять я щегольнул памятью.
   Бхага пожал плечами:
   - К чему эта бутафория: ангелы, огненные мечи. Все было сделано
естественным путем: организовал небольшой ураган из тех, что подметают
атоллы чище пылесоса. Пальмы я ломал как спички, бананы выдрал с корнем,
скосил всякие там розы и лозы. Смоковницы кружились у меня в воздухе
словно бабочки, гонимые ветром. И гром барабанил как в рок-оркестре, и
молнии фехтовали в тучах. Возможно, Адам с Евой и приняли их за огненные
мечи, а ангелов пририсовать с перепугу было уж совсем нетрудно. В общем,
от Рая оставил я кучу кораллового песка да щепки, а Адам с Евой бежали,
куда я и гнал их ветром, по цепочке островов, которые и ныне именуют
Адамовым мостом, бежали на обширный материк с колючими чащобами, ядовитыми
болотами и раскаленными пустынями, населенный и тиграми, и змеями, и
слонами, и микробами.
   - Значит, ты наказал их все-таки, Господи!
   - Ничуть! Нисколечко. Просто я пришел к выводу, что в тепличном Раю
разум не разовьется. Для развития нужна нужда - материальная
заинтересованность.
   И сказано было: "В поте лица своего будешь ты добывать свой хлеб", -
процитировал я.
    
 
   Глава 4. НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ 
 
   Сытое брюхо к ученью глухо.
   Проголодаешься, хлеба достать догадаешься.
   Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет.
 
   Русские пословицы 
    
 И материальная заинтересованность сработала. Не сразу, постепенно, даже
довольно медлительно. Я-то рассчитывал свое Древо Познания на десятилетний
курс - на полную среднюю школу, а потребовалось не десять и даже не четыре
тысячи, как по Библии, добрых сорок тысяч лет, чтобы дойти до современного
уровня, едва ли это половина дерева. Но зато потомки Адама научились своим
умом доходить.
   И не попрекай меня, что я выбросил из Рая голого человека на голую
землю. Не голые были люди, я вооружил их с самого начала Огнем и Речью.
Огонь спасал от холода, от тьмы и от зверей; самые кровожадные хищники
боялись огня. Что же касается Речи, это оружие Ева пустила в ход, как
только ураган перестал завывать, крутить сломанные деревья в тучах и
швыряться кокосовыми орехами.
   Чуть утихло, Ева выглянула из ямы, где они прятались между
вывороченными корнями, и сказала жалобно:
   - Адамчик, здесь очень холодно.
   Адам выбрался из той же ямы на четвереньках, начал собирать сушняк.
Дров я наломал предостаточно - и с зелеными стволами и с засохшими; вскоре
огонек заплясал над хворостом. Люди почувствовали, что жизнь еще не
кончилась.
   - Адамчик, я покушала бы, - сказала Ева, робко улыбаясь.
   Адам принес гроздь бананов. Вокруг валялись целые стволы фруктовых
деревьев, выбирай на завтрак самые спелые плоды.
   Насытившись, Ева повеселела.
   - Адамчик, но здесь дует ужасно, - сказала она. - Укрой меня чем-нибудь.
   Фиговые листочки в качестве плаща не годились. Адам принес Еве огромный
лопух того же сломанного банана, и Ева завернулась в него - изобрела
прообраз сари из зеленого листа.
   - А где же мы будем спать, Адамчик? - продолжала она. - Неужели прямо
на земле? Тут так сыро и грязно после дождя. И гады какие-то ползают. Еще
укусят во сне.
   Адам припомнил, как обезьяны устраивают гнезда на деревьях, на сук с
развилкой кладут ветки, на ветки траву. Ева осмотрела висячий дом без
одобрения:
   - Адамчик, я же свалюсь отсюда, исцарапаюсь вся. На одну ночь полезем,
но утром придумай что-нибудь получше.
   Утром Адам предложил построить шалаш. Однако Ева забраковала "рай с
милым в шалаше". Она уже думала о младенце, а для младенца шалаш не
жилище, дымно и простудно.
   - Адамчик, разве это защита от зверей. Нам нужен надежный дом... для
троих.
   - Третий? У нас будет ребенок... сын? - Адам расцвел от гордости.
   - Будет, - обещала Ева. - Но для ребенка нужно надежное жилье. Я
видела, тут звери живут в пещерах. Адамчик, ты не мог бы выгнать зверя
как-нибудь?
   - Выгоню. Огнем напугаю, - обещал Адам.
   Вот так двинулся вперед прогресс. Голод диктовал, Ева требовала, Адам
что-нибудь придумывал. В Раю Адам с Евой были приучены к обезьяньей
фруктово-ореховой диете; недаром и по сей день истинные йоги питаются
только фруктами и орехами. Но в Райском саду позаботился о плантациях я;
на материке съедобные плоды надо было разыскивать среди несъедобных, лезть
за ними или палкой сбивать. Палка служила заодно и примитивным оружием,
потом к ней приделали каменное острие, потом камни научились обкалывать,
потом, когда плодовые заросли иссякли, научились охотиться на крупного
зверя с огнем, с копьями, с луками и стрелами. Всего этого в Библии нет.
По Библии, сразу же сыновья Адама - землепашец Каин и пастух Авель. А на
самом деле до скотоводства и хлебопашества дошло едва ли тысячное
поколение потомков Адама.
   - Тысячное поколение? Так что не Каин убил Авеля?
   Бхага возмутился почему-то.
   - В этом вашем "Божественном откровении" намешано всякого, не
разберешь, чего там больше - униженной лести или клеветы на меня. Ну
посуди сам, к чему мне нужны были жертвы Каина или Авеля - колосья и
ягненочек. Мы же бестелесные, и уж, во всяком случае, не мясом и хлебом
заряжаемся. Разве не ясно тебе, что легенда эта придумана пастухами? Они,
дескать, милые и добрые, а злой и завистливый землепашец убивает робкого
брата своего. Ведь на самом-то деле, это ты и по истории должен бы знать,
именно скотоводы во все века были агрессорами: лихие конники, вооруженные
пастухи, привычные к походам, к переездам и к грабежам. Им много земли
нужно для пастбища, им всегда тесно было в самых просторных степях в
отличие от земледельца, которого кормила какая-нибудь полянка. Впрочем, в
другой библейской легенде, более поздней, дается противоположное решение.
Голодный охотник Исав, без толку гонявшийся за дичью, отдает свое
первородство надежно сытому земледельцу Иакову за чечевичную похлебку.
   Кто же на самом деле изобрел убийство? Да многие, в разных местах, в
разных странах. Перешли от фруктов к мясу, научились охотиться, убивать,
проливать кровь антилоп, оленей, быков, медведей, мамонтов. Убивали и
хищников, обороняясь, а потом пожирали прожорливых, не пропадать же мясу
зря. Убивали сообща, деля добычу, спорили: "Ты забрал себе самое вкусное,
ты отхватил кусок пожирнее". Спорили, а дубинки в руках, копья в руках,
долго ли замахнуться? Я не зафиксировал, кто был самым первым убийцей. Это
была бы формальность, как "пятимиллиардный житель Земли". Решили считать
пятимиллиардным младенца, родившегося в городе Загребе после полуночи. На
самом деле много было первых каинов. Как это говорится у вас: "Идея
носилась в воздухе".
   Я даже допускаю, что идею подала которая-нибудь из прапрапраправнучек
Евы, неустанно внушавшая своему мужу - прапрапрапраадмиту, что он растяпа,
разгильдяй и трус, добрый для чужих дядей, уступчивый за счет своих детей;
из-за такого никудышного отца они недоедают, голодают, болеют, плохо
растут, всю жизнь мучиться будут. И лопнуло в конце концов терпение
какого-то незадачливого Каина, чьи дары не Бог отверг, а собственная жена
осудила. И когда некий нахал, пользуясь своей завидной мускулатурой,
вырвал у него сладкую печень убитого оленя, обделенный робкий трахнул
своего обидчика по черепу. А жена не осудила. Она же поняла, что муж ради
нее решился на преступление. Ради нее! Ради детей! Ради любви к ней! За
любовь все можно простить.
   Так они рассуждали в первобытные времена.
   - Это непривычная какая-то точка зрения, - заметил я с некоторым
недоумением. - Мы обычно считаем, что женщина куда добрее мужчины - символ
нежности и участия.
   - "Добрее", "злее" - понятия относительные, - неожиданно объявил Бхага.
На диалектику вдруг повело этого бога. - Женщина добрее к близким, к своей
семье, черствее ко всем остальным.
   Еще праматерь Еву я наделил повышенной требовательностью, наделил не
случайно и никогда не жалел об этом. Заботливая мать и должна настойчиво
требовать, чтобы мужчина достал для ребенка все необходимое и про запас,
хорошее, лучшее, наилучшее. Должна и будет требовать, просить, умолять,
настаивать, клянчить, нудить, упрекать, напоминать, пилить, твердить, что
если мужчина - настоящий мужчина, пускай он принесет. Вынь да положь!
   Могу повторить, что ненасытность эта в сильной степени способствовала
прогрессу. Выносливый мужчина мог выспаться в яме, или же на ветках, или
на голой земле, еще и щеголять своей неприхотливостью. Женщина не
соглашалась держать ребенка на ветке ("Еще свалится во сне!"). Женщина
потребовала надежной пещеры и не просто пещеры, а удобной, безопасной и
сухой, не просто сухой, а еще и с чистой проточной водой, а если не
пещеры, то каменной хижины, или шатра, или чума, или шалаша. И не "лишь
бы, лишь бы", не какого попало, а прочного и теплого, обитого шкурами,
устланного шкурами и не какими попала шкурами, а выскобленными,
обработанными да еще сшитыми так, чтобы получился узорный ковер.
   И то же было с одеждой, то же было с утварью, то же с мебелью. Не
только вещь, но еще и удобная, еще и красивая, так, чтобы самой смотреть
было приятно, а соседкам завидно, чтобы, наулыбавшись для приличия, те
бегом бежали бы к своему мужу с претензией: "Почему ты из всех мужей самый
никудышный? Почему другой может, почему другой руки приложил, а ты у меня,
горе ты мое!.."
   Согласись, что и в ваше время женщины - главные потребители, главные
знатоки обстановки и интерьера, мебели, ковров и обоев, главные ценители
красоты, главные хранители эстетики, слушатели музыки, посетители театра,
обожатели театра, обожатели теноров и поэтов. Сознайся, что без женщин
захирело бы все ваше искусство...
   - Да, но... - начал я, несколько задетый.
   - Да, но... - согласился Бхага тут же. - Да, согласен, женщины,
способствуя развитию культуры... технику развивали в меньшей степени. В
ваше время женщина с охотой садится за руль, с удовольствием ведет машину,
даже и лихо ведет, за гаечный ключ берется без большой радости. Женщина
потребитель, так я ее задумал. Изобрести, изготовить, отрегулировать,
исправить, смазать - все это мужское грязное дело, грубое, неэстетичное,
даже недостойное.
   Недаром еще у праматери Евы от цифр "головка болела". Цифры внучки Евы
воспринимали как некое необходимое удобрение для сада. Ничего не
поделаешь, удобрения полезны, но кто же напоминает о навозе, угощая гостей
сочной клубникой. Напоминать об этом не просто невежливо, это цинизм
дурного тона.
   Итак, мужчины обеспечивали материальную основу жизни, женщины думали об
улучшении и украшении. Естественное разделение труда.
   Но нет лица без изнанки. Даже и боги не могут обойти этот двуличный
закон природы.
   Женщины требовали, требовали достать любыми средствами, мужчины
доставали.
   Но всех средств в их распоряжении было два: добыть и отнять. И отнимали
при всяком удобном случае. Дрались, грызлись, глушили друг друга дубинками.
   Сначала у охотников драки были еще эпизодическими, не очень кровавыми.
Ведь не было смысла проламывать череп соратнику из-за куска мяса, из-за
одного обеда; к тому же и тебе могли проломить. Но в эпоху скотоводства
выгодно стало "отнять". Угнал стадо и обеспечил себя на целый сезон, если
не на всю жизнь. Тут игра стоила свеч, риск себя оправдывал. Но кто
рискует, тот и проигрывает. Недаром Магомет разрешил иметь четырех
законных жен, да еще наложниц столько, сколько прокормишь. Как ты думаешь,
откуда взялась эта цифра "четыре"? Не я подсказал ее, подсказала
демография аравийская. Из четырех юношей только один доживал до зрелости,
до возможности жен взять.
   Рождение девочки считали бедствием, нередко закапывали в горячий песок
новорожденных заживо. Спасением было для женщины четырехженство.
   Чтобы иметь мужа, хоть одного на четверых, восточная женщина пошла и на
стеснительные унижения, согласилась не появляться на улице с открытым
лицом.
   Муж видел жену впервые на свадьбе, "покупал кота в мешке", в подлинном
смысле покупал - за деньги... Если давал промашку, должен был снова копить
деньги на другую жену. Женщины терпели, страдали... но и в том был смысл.
   Чадра избавляла их от конкурса красоты, невест сватали заочно.
   Но это я зашел далеко вперед. У первобытных охотников тоже был
недостаток женихов и тоже сложился конкурс красавиц. Были и "мисс
Людоедки", и "мисс Дикарки", "мисс Оленья шкура", "мисс Тюленья шкура",
всякие. Все старались украсить себя, если сама природа не создала
красавицей, и все старались выглядеть совсем-совсем молоденькими, почти
девочками.
   Надо ли объяснять, почему молоденькие считаются самыми красивыми? Это я
установил, я привил вам такой вкус. Вообще-то красота условна, но тут
нужно было рациональное основание. Если бы красавицами считались зрелые
матроны, у них была бы вереница обожателей, а молоденькие простаивали бы
десятилетиями, поджидая седины и красивых морщин.
   Рассказывая, Бхага попутно демонстрировал мне сценки
выставки-распродажи в ателье доисторических мод на открытом воздухе. Судя
по разнообразию материала и покроя, выставки эти проводились в разных
землях, но всюду манекенщицы, подобранные по росту* стати и цвету волос,
прохаживались взад и вперед по вытоптанным площадкам, приподнимая платье и
виляя, бедрами, так, чтобы видна была одежда в движении; На крайнем юге
манекенщицы щеголяли пышными юбками из стеблей травы разного оттенка, от
соломенного до ярко-зеленого и обязательно с красноватыми, как у ивы,
стебельками. Другие показывали плащи и накидки из листьев, скрепленных
гибкими веточками. Были также одежды из луба, плетенные как лукошки,
невыносимо жесткие, но чего не вытерпишь ради красоты. Были одежды из
тюленьих кишок. Но всего наряднее выглядели композиции из шкурок в
желто-коричневой гамме, иной раз сложнейшая мозаика из треугольничков,
квадратиков, полосочек, сшитых сушеными жилами. И наконец, последнее
достижение заграничной текстильной промышленности - дерюга из некрашеной
овечьей шерсти.
   Манекенщицы прохаживались, крутя плечами и ягодицами,
знатоки-закройщицы заглядывали сбоку и снизу, модницы морщили лобики,
запоминая фасон. Наизусть запоминали, поскольку выкройки не прилагались в
ту пору и журналы мод еще не выходили. Меховых магазинов не было тоже;
каждая "ева" сама прикидывала, как бы заставить своего "адамчика"
раздобыть неописуемую пятнистую или полосатую шкуру, так, чтобы всех
соседок своей пещеры сразить наповал.
   - Я нарочно наделил женщин повышенным интересом к красоте, - продолжал
Бхага, - не только к своей собственной красоте, но и к красивой одежде,
утвари, мебели. Красота - это чистота, а чистота - здоровье детей. Но у
вас, у людей, удивительный талант все хорошее выворачивать наизнанку.
Женщины стали говорить: "Мы - украшение природы, мы - цель творения. Мы
лучше понимаем красоту, чем мужчины, мы сами носители красоты и изящества,
наше вселенское назначение радовать мир красотой". И естественный вывод:
"красоту надо оберегать, охранять трудолюбиво, беречь нежное лицо, беречь
фигуру, талию тонкую. А что портит талию больше всего? Роды, конечно.
Детей и