Поседел, сгорбился, кашляешь... не на пользу тебе лаборатория, едкие
щелочи и кислоты. Слушай, бросай ты свои колбы, пробирки, едем со мной.
Дело верное. Золото я отдал, конечно, по принадлежности, оно народу
принадлежит, но перуанское правительство дает мне пять процентов
заимообразно. Организуем поиски пришельцев в глобальном масштабе. Широким
фронтом пойдем. Ни одного намека не пропустим. И ручаюсь, через год-два
будет в наших руках "Волшебная книга" или ее подобие. Тогда наладим
заводское производство, конвейер превращений: воду в вино, хлеб в мясо,
ртуть в золото, между прочим.
   Расплатимся~с перуанцами... и тогда мы люди свободные, волшебники у
конвейера...
   Но Логин качает головой отрицательно.
   - Да ты и пяти лет не проживешь, - убеждает Вячеслав. - Вот уж
порастратил здоровье в пробирках. Вижу - термометры вокруг, целая
коллекция термометров.
   Зачем столько? Каждый час температуру меришь? Доходяга!
   - Но ведь в термометрах ртуть, - улыбается Логин.
   - Ну и что с того?
   Тогда Логин берет все термометры, сколько ни есть, вставляет в
гнездышки полированного ящика. Вставляет, а затем вынимает один за другим.
Желтое сверкает на свету. В капиллярах вместо ртути золото!
 
   9
 
   Вот план и составлен. Можно писать повесть. Есть начало - сон, есть
конец - термометры.
   И все-таки не уверен я, что буду писать эту историю об учебнике
волшебного дела. Вижу литературные трудности, которые трудно преодолеть,
едва ли сумею.
   Порядок глав такой: кабинет - тайга, кабинет - Гималаи, кабинет -
Австралия, кабинет - Амазонка... Успех добыт в кабинете, но ведь главы-то
о странствиях занятнее. У Логина рассуждения, у Славы активные действия,
чужие страны, разные люди, враги и помощники, борьба, спешка, напряжение.
Увы, приключения для нас интереснее теории... даже теории колдовства.
Боюсь, что и сам я, будь я читателем, торопился бы пролистать физические
главы, скорее перейти к географическим.
   Представляю себе; что некий писатель решил бы создать многоплановую
эпопею о XVII веке. И в одном плане был бы д'Артаньян, а в другом Галилей.
Они же современники. Осада Ла-Рошели датируется 1628 годом, отречение
Галилея - год 1633-й. И были бы в том романе четные главы о Галилее, а
нечетные о мушкетерах. Нет сомнения, что при всем уважении к великому
ученому, читатели бы пропускали астрономические главы, торопясь к
фехтовальным.
   И незачем даже представлять, воображать такое, пример у меня на полке:
   детектив братьев Вайнеров о краже скрипки Страдивариуса. Там
перемежаются главы о краже с главами о жизни великого мастера. И кража,
увы, затмевает творчество, следователь волнует больше, чем мастер.
   Видимо, таково свойство человеческой психики. Борьба для нас
занимательнее, чем труд, действия интереснее мышления. Даже и Пушкин
"читал охотно Апулея, а Цицерона не читал".
   Ведь я же задумал повесть о Логине - теоретике волшебного дела. Славу
ввел, чтобы немножко облегчить чтение, расцветить, разбавить сухие ученые
главы.
   Но боюсь, что расцветка затмит рисунок. Приключения Славы и придумывать
и описывать легче. Невольно акцент уходит из кабинета в горы и леса.
   Пожалуй, и сам Слава как герой привлекательнее Логина. Смелый и
находчивый, неутомимый, неунывающий, и с людьми-то он ладит, и в доверие
легко входит.
   Право, и читателю он понравится больше, чем педантичный Логин. И хотя
не он одержит победу, хотя не он на правильном пути, читатель ему захочет
подражать, а не сугубо положительному Логину.
   У Джека Лондона есть известный рассказ "Черепахи Тэсмана". Герои его -
два брата, они получают равное наследство. Младший умножает его дома, в
Штатах, старший ищет богатство в Южных морях, пускается в авантюры,
садится на мели финансовые, сажает на мели суда, терпит крушения, морские
и житейские, теряет здоровье и деньги, свои и одолженные у брата, к нему
же приезжает умирать. Но крепкого, благополучного, преуспевающего
городского бизнесмена никто не любит и не уважает, а о старшем
бизнесмене-авантюристе говорят с восторженным почтением: "Клянусь
черепахами Тэсмана, это был человек!"
   Не будем ли мы с вами, и автор и читатели, сочувствовать авантюристу
Славе, вместе с ним надеясь, что в следующий раз он найдет и философский
камень, и эликсир жизни, и готовенькую волшебную палочку.
   И даже если, литературной логике вопреки, я сделаю его нехорошим
человеком, не таким, каков он - общительный, увлекающийся, легкий на
подъем и легкомысленный, а злобным, жестоким, нелюдимым, все равно его
позиция будет выглядеть заманчивее, потому что - такова уж психика
человека, - потому что мы с вами хотим не просто чудес, а чудес легких,
легко достижимых.
   На то есть причина, психологическое оправдание.
   Ведь легкий путь - это путь экономии, быстрый, короткий, всем
доступный. Так стоит ли идти по скользкой, извилистой, труднопроходимой
тропинке? Не проще ли рискнуть и спрыгнуть с откоса?
   Правда, рискуешь, можно и ноги переломать. Но говорят, что риск -
благородное будто бы дело.
   Каждый понимает: если ежедневно откладывать рубль, то к старости,
учитывая еще и сложные проценты, наберешь тысяч тридцать. Но ведь это так
скучно и невыразительно, каждый вечер думать о рубле, каждый месяц нести
тридцатку в сберкассу, скопидомничать, годы до старости считать. Не лучше
ли купить лотерейный билет? Авось повезет. Трах - и машина!
   Каждый понимает: если кончить институт, получить диплом, да диссертацию
защитить, да стать во главе лаборатории, да помощников подобрать дельных,
да целеустремленно работать год за годом, можно в конце концов выдать
какое-нибудь техническое чудо. Но так хочется спрямить дорогу. Вдруг
повезет: вышел в поле погулять, трах! - приземляется "тарелка".
   "Здравствуйте, пришельцы, вы привезли мне волшебную палочку?" - "На,
держи!"
   И начинаешь творить чудеса.
   Но так как пришельцы что-то медлят; сорок лет уже мир гоняется за
"тарелками", никак не удается сервировка, придется, видимо, сесть за стол
и задуматься.
   В чем суть волшебства?
   Нам хочется А превратить в В.
   Чтобы превратить А в любое, наперед заданное В, необходимо произвести
четыре действия...
   Для четырех действий необходимы четыре условия, четыре "если"... и так
далее...
   Капля за каплей, буква за буквой, цифра за цифрой, страница за
страницей учебника для волшебника, 
 
 
   КВАДРАТУРА ВРЕМЕНИ
 
   1. ДЕЛАЕТСЯ ОТКРЫТИЕ
 
   Издавна меня волнует тема рождения открытия. Как это получается: бродит
человек по комнате, ерошит волосы, дымит, давит окурки в пепельнице или же
под яблоней лежит, травинки покусывает, рассеянно смотрит на тающие облака.
   Ну, яблоко сорвалось с ветки. Бах! - закон всемирного тяготения.
   Читатель пожимает плечами. Ну и что тут нового, что тут
фантастического? Об открытиях написаны тонны книг, контейнеры,
большегрузные поезда. Есть целая серия: "Жизнь замечательных людей".
Почитай про Ньютона, почитай про Колумба...
   Как делается открытие? Пожалуй, в серии "ЖЗЛ" самим заголовком
подсказан ответ. Замечательные открытия делают замечательные люди. Почему
делают?
   Потому что замечательны. Чем именно? Замечательно трудолюбивы,
целеустремленны, усидчивы, преданы науке, требовательны к себе, упорны и т.
   д. и т. д. Прекрасный ответ. Чрезвычайно дидактичный. Призывает
школьников проявлять усидчивость, прилежание, трудолюбие. Но, как сказали
бы математики, это условие необходимое, но не достаточное. Увы, сколько мы
знаем намертво приклеенных к стулу, маниакально усидчивых, трудолюбивых и
преданных науке заготовителей макулатуры!
   На Западе в популярных биографиях иная традиция: счастливая судьба.
Открытие сделал тот, кто не растерялся, ухватил жар-птицу за хвост. Один
мальчик связал веревки, получилась ременная трансмиссия; другой загляделся
на кипящий чайник, увидел в нем паровую машину. Повезло, не растерялся,
сообразительность проявил... Очень это укладывается в традиционный тезис
предпринимательства: богат тот, кто не прозевал счастливый момент.
   И столь же часто: гений был гениален с пеленок. Гениален, вот и сделал
гениальное открытие. Почему опередил эпоху на сто лет? Потому что гений. И
вопрос снят. И для литературы удобно. Герой ярок, у него характерная черта
- гениальность. Читатель его заметит и полюбит. И сюжетные приключения
легче строить вокруг гениального героя, единственного владельца
откровения, непостижимого, недостижимого для всех прочих рядовых ученых.
   Только один недостаток у этого образа - он неправдив.
   В одинокого героя еще можно было поверить во времена капитана Немо и
"Аэлиты". Читатели тогда редко сталкивались с техникой, для них открытия
как бы валились с неба. Легко можно было допустить, что где-то на
необитаемом острове таинственный капитан Немо уже строит подводную лодку.
Но сейчас научных работников миллионы, с техникой связаны десятки
миллионов. Кто поверит, что некий инженер Лось в сараюшке на заднем дворе
соорудил корабль для полета на Марс?
   Мы-то знаем, как достаются космические корабли.
   И часто слышишь такое мнение: "В прошлом веке действительно были
изобретатели-одиночки. Но в наше время крупное создают только коллективы".
   В этом утверждении по крайней мере половина справедлива - вторая. На
самом деле, и в прошлом крупные открытия создавали коллективы. Вся
разница: ныне коллективы разветвлены, многолюдны и спрессованы в датах -
единовременны. В прежних медлительных веках коллективы растягивались и во
времени и в пространстве, тем легче проследить за ними.
   Но как же так коллективы? А кто открыл тяготение? Ньютон! А кто открыл
Америку? Колумб!
   Однако вспоминается мне, что в детстве я читал книжку, которая так и
называлась: "Разоблаченный Колумб". Автор доказывал, что заслуги великого
генуэзца не так уж велики. Мореплавание изобрел не он, не он создал
кораблестроение, само собой разумеется. Опыт капитанов, продвигавшихся на
юг вдоль побережья Африки, Колумб получил в готовом виде. Даже
Атлантический океан он пересек не первым. За пятьсот лет до него это
сделали викинги. И вероятно, событие это повторялось не раз, потому что
среди моряков ходили легенды о плавучих островах Бразилия и Сант-Брандан,
хорошо известные Колумбу. Конечно, не плавучие были острова, просто
корабли в разных местах натыкались на американские берега. В довершение
всего, Колумб так и не понял своего открытия: считал, что нашел морской
путь в Индию и Китай, аборигенов Америки назвал индейцами. О новом
материке заговорили картографы, получившие сведения от Америго Веспуччи.
Действительно, Кубу и Гаити Колумб нашел, но даже к материку он приплыл не
первым. Все его дальнейшие плавания дали мало, а остаток жизни он
употребил на то, чтобы доход от "Индии" шел ему - Колумбу - лично.
   Тогда я не очень поверил автору. Решил, что это какой-то хулитель,
злопыхатель. Но вот много лет спустя ко мне в руки попала биография
Ньютона, писанная С.Вавиловым, физиком, специалистом... и мне показалось,
что я читаю книгу под названием "Разоблаченный Ньютон".
   Оказывается, не было падающего яблока и не было озарения. Если и были,
роль сыграли ничтожную. На самом деле история складывалась таким образом:
   - после того, как Коперник выпустил книгу о том, что планеты обращаются
вокруг Солнца; - после того, как Кеплер на основании наблюдений Тихо Браге
внес поправку:
   "планеты движутся не по кругам, а по эллипсам"; - после того, как
Галилей установил закон инерции: каждое тело, на которое не действуют
силы, движется прямолинейно и равномерно; - после всего этого был сделан
естественный вывод: если планеты движутся не прямолинейно, а по эллипсу,
стало быть, есть некая сила, сбивающая их с прямого пути.
   И несколько десятилетий шел спор о математической закономерности этой
силы:
   убывает ли она пропорционально расстоянию или пропорционально квадрату
расстояния. И забытые ныне Буллиальд и Борелли, а также Роберт Гук,
разносторонний ученый-энциклопедист, назвавший клетки клетками, автор
закона Гука и секретарь Лондонского Королевского общества - тогдашней
Академии наук - отстаивали квадрат расстояния. И именно Гук написал
Ньютону: "Не хотите ли Вы высказать соображения по этому поводу?"
Несколько лет спустя были опубликованы "Математические начала" Ньютона со
строгим выводом формулы тяготения. Ньютон не упоминал Гука, тот обиделся,
возник сварливый спор о приоритете.
   Так что же сделал Ньютон: открыл всемирное тяготение или доказал
справедливость формулы? Можно было бы добавить и историю "Разоблаченный
Люмьер" - об изобретателе то ли кино, то ли переключателя с зубчиками,
предупреждавшего скольжение ленты. И добавить историю "Разоблаченный Уатт"
- об изобретателе паровой машины, или же обособленного конденсатора. Но я
вовсе не хочу заниматься разоблачениями. Этак сложилась история, что
коллективное деяние было закреплено за одним именем, пусть самым главным...
   а мне бы хотелось рассказать обо всей плеяде авторов великого открытия,
о характерных чертах их характеров.
   Характеры же, как выясняется, связаны с этапами открытия.
   Прежде всего, придется поведать о предшественниках гения. Как правило,
это неудачники. Почему? Потому что они забегают вперед, берутся за дело
раньше, чем Можно сделать открытие, или делают его раньше, чем Нужно.
   Обратите внимание на эти слова "Можно", "Нужно". Их игра определяет всю
историю открытия.
   Итак, первые черновики будущего открытия появляются раньше, чем нужно,
или не там, где нужно, не там, где возможно. Стало быть, авторы их - этих
черновиков - люди, переоценившие свои силы или силы техники, вступившие в
конфликт с эпохой, наивные мечтатели, утописты, обреченные на непризнание
и неуспех.
   Но за беспочвенными мечтателями, иногда за несколькими поколениями
беспочвенных следует победитель. Взобравшись на плечи предшественников,
дождавшись необходимости или возможности, он пробивает косность природы и
людей. Как правило, это могучий человек, энергичный, "пробойный". И сын
своего времени. Вспомните, что за личность Колумб. Жадный грабитель, иначе
не назовешь. А Уатт! Десятки лет провел в судах, отстаивая свои патенты,
пороча продолжателей.
   Победа одержана. Мост через океан проложен. Теперь следует самый щедрый
этап. Не принято, даже непедагогично писать, что на каком-то этапе
открытия достаются легко. Но когда наведена переправа через бурную реку,
трудно ли перейти на тот берег? Через Атлантику навел переправу Колумб;
после него любой корабль, взявший курс на запад, натыкался на неведомую
страну или архипелаг или реку. Сами судите: так ли трудно было после
Колумба открыть Юкатан, Мексику, Ориноко, Амазонку, Миссисипи, перейдя
Панамский перешеек, увидеть Тихий океан? Получив в руки первый телескоп,
Галилей за несколько вечеров открыл горы на Луне, фазы Венеры, спутники
Юпитера, кольца Сатурна.
   Каждое из этих открытий обессмертило бы имя астронома. То же было с
микроскопом и с электронным микроскопом, с фотографией, со спектральным
анализом. Бывает время, когда открытия валяются на виду, только поспевай
подбирать. Тут не гениальность требуется, а энергия и проворство. Успеть
надо, пока другие не расхватали самородки.
   Но подобрать самородки нетрудно: этап легких находок недолговечен.
Эпоха великих открытий в Америке уложилась в полвека, открытие Сибири - в
тридцать лет (если исключить первейшего и завершающего - Ермака и
Атласова). Затем идут периоды труда, многолетние, многовековые,
окрашивающие всю историю науки, создающие впечатление, что вся она - удел
тружеников. Естественно, труженики характерны для этой эпохи.
   Справедливости вопреки природа вознаграждает скромных скромно и с
каждым десятилетием все скромнее. Месторождение открытий выработано,
остается подбирать крохи. "В грамм добыча, в годы труды". Прииск в таких
случаях оставляют, забрасывают, а в науке продолжают трудиться
комментаторы, популяризаторы, толкователи, биографы. Потом и крохи
подобраны, найти нечего; продолжатели уверяют, что и вообще в науке ничего
не найдешь, с возмущением кидаются на прожектеров, предлагающих какие-то
дымные паровозы, когда всем известно, что грузы и пассажиров возят лошади,
лошади и только лошади, следовательно, серьезный ученый должен заниматься
коневодством, улучшать породы, сравнивать их, каталоги составлять,
выставки устраивать. От паровозов же у пассажиров будет сотрясение мозга,
искры подожгут леса, зрители сойдут с ума от скорости. И вообще, в Библии
нет ничего про паровозы, значит, они невозможны и богопротивны.
   Итак, уже наметилась целая плеяда характеров:
   неудачливые пионеры-мечтатели, практичные и энергичные победители,
продолжатели, хваткие и напористые, скромные труженики, верные
последователи, толкователи, почитатели прошлого...
   Столько участников открытия. Хватит не на один том.
   Что же они откроют у меня?
 
   2. КРАСОЧНЫЙ ПРИМЕР
 
   Требуется красочный пример. Вся литература - это красочные примеры.
Вообще, мы мыслим примерами. Без фактов рассуждение не убеждает.
Представьте себе, что на первых страницах не говорилось бы ни о Колумбе,
ни о Ньютоне. Что осталось бы? Общие слова.
   Итак, нужен пример открытия, красочного, весомого и фантастического.
   Фантастическое нужно мне лично, и не только потому, что я специалист по
фантастике. С придуманными героями я свободен, могу хвалить и хулить их
невозбранно. А насчет исторических личностей мнения такие устоявшиеся.
   Попробуй хулить Ньютона, хотя бы ущемлять немножко, заедят дивизии
ньютоноведов, этих самых последователей-толкователей, чья жизненная миссия
разъяснять молодежи, как же гениален был гениальный Ньютон.
   Красочное и весомое нужно читателю. Кому же захочется вникать в
подробности изобретения трехниточной шпульки (бывает такая?). Читателю
подавай глобальное. Это не упрек. Шпулька понятна и интересна
текстильщикам, земной шар - всем жителям Земли. Широкую аудиторию
обеспечивает глобальность.
   Лет тридцать назад я бы выбрал что-нибудь космическое: открытие Марса
или марсианской цивилизации. Но в наше время так много открыто, так много
измерено и сфотографировано на планетах. Марс уже не совсем фантастика.
   Лет двадцать назад я бы выбрал биологическое: продление жизни до тысячи
лет, эликсир вечной юности. Но за эти двадцать лет я столько написал на
эту тему... съехать с нее пора.
   И я обрадовался, когда мне в голову пришла идея управления временем.
   Фантастично. Масштабно. Красочно. И желательно.
   Ведь говорят: "Хуже нет - ждать и догонять". Несправедливо распределено
время в этой жизни. У одних - завал, у других - цейтнот. Одни, лежа на
кушетке, тоскливо взирают на календарь: "Ох, целых три недели до отпуска,
проспать бы!" Другие, ероша волосы, лихорадочно листают учебник: "До
экзамена одна ночь, всего одна ночь, а в голове глубокий вакуум,
сверхглубокий..."
   Как хорошо было бы, если бы в институтах, школах, учреждениях и просто
на улицах, возле телефонов-автоматов были бы будочки с реостатом времени:
одна - для томящихся ожиданием, другая - для догоняющих. В ожидальной
будке время замедляется, часы прессуются в минуты, а в догоняльной - время
ускоряется, минуты растягиваются в часы.
   Допустим, осталось пять минут перед экзаменом. Студент забежал в будку,
перечитал еще раз учебник, формулы подзубрил...
   Ночной дежурный за восемь минут хорошенько выспался перед сменой.
   Артист повторил роль... или новую выучил за минуту-другую, чтобы
товарища заменить.
   Заболевший лег в больницу для торопливых. Выздоровел за два-три часа.
   Поэт отлучился от праздничного стола. Посидел в будке минуту-другую,
сочинил экспромтом поздравительный мадригал.
   Это все бытовые примеры. А разве в хозяйстве не с чем спешить?
   Искусственные кристаллы. Они же месяцами растут. Как хорошо бы месяцы
превратить в часы.
   Новые породы выводят годами. Скрещивают, пробуют, выращивают, улучшают,
размножают. А тут вывел, и через сутки сортовые семена, через двое с