не песчинки. Хоть в одном
мире спасем их. Спасем? Или дадим повесить, чтобы историю не портить?
Берешь па свою совесть пятерых повешенных?
 
   10. ЕСЛИАДА
 
   Здесь, отобрав перо у героя, снова берет слово автор. О многом надо
подумать, прежде чем взяться за роман о победивших декабристах.
   Возьмусь ли?
   Снова тяжкая проблема выбора. Увы, выбор - это отречение. Если выбрал
жену, отверг всех других девушек. Если стал инженером, значит, не буду
географом, геологом, генералом, дипломатом, артистом, водолазом,
космонавтом...
   Если остановился на декабристах, значит, отверг все другие "если".
   А так много интересного было в истории. Может быть, мне предупредить
Юлия Цезаря, что Брут ("И ты, Брут!") хочет заколоть его на форуме.
   Или это ничего не изменило бы? Ведь сенаторы-"бояре" все равно были
разбиты.
   И римским императором стал внук Цезаря. Не Юлий, так Август. В честь
обоих названы месяцы.
   Предупредить президента Кеннеди, чтобы не ездил он в Даллас 22 ноября?
   Пушкину сообщить (вот это обязательно надо сделать!), что он будет
смертельно ранен на Черной речке. Может быть, японцев предостеречь в 1945
году, что на них сбросят две атомные бомбы - на Хиросиму и Нагасаки.
   Предлагали же в свое время физики пригласить японских генералов,
продемонстрировать им взрыв на уединенном острове. Трумэн отказался.
Решил, что демонстрация не будет достаточно внушительной.
   До сих пор американские литераторы рассуждают, какой был бы результат
приглашения? Говорят: чванные генералы не поверили бы, решили бы, что их
пугают инсценировкой.
   А, по-моему, надо бы попробовать.
   А может быть, может быть, важнее всего было наше командование
предупредить, что Гитлер нападет на нас 22 июня в 4 часа утра.
   Но предупреждали же. Зорге, например. Были разведчики, были перебежчики.
   Наверное, в 1941 году было сто донесений тревожных и сто
успокоительных. В результате Сталин сам должен был решать, будет нападение
или не будет.
   Неужели думал, что не будет? Да мы все были уверены, что войны не
избежать.
   Я отлично помню, я в армии был тогда рядовым, ну, не совсем рядовым -
чертежником в штабе. И шел разговор, что на очереди война с Германией.
   Только я по самомнению своему настаивал, что она начнется в 1942 году.
Но полковник наш, начальник оперативного отдела, поправил: "А может, и
раньше".
   Он-то знал, что нашу 16-ю армию уже перебрасывают из Забайкалья на
западную границу. 21 мая ее грузили в эшелоны - в мае, не в июне.
   Ох, боюсь, без внимания отнесся бы Сталин (в параллельном мире) к
нашему сто первому серьезному предупреждению.
   Но вот приходит в голову другой поворотный пункт и другой человек,
который, так мне кажется, прислушался бы. Задумался бы.
   Был такой, седой, лохматый изгнанник, великий мыслитель и любитель игры
на скрипке. К нему-то 2 сентября 1939 года пришли бежавшие от Гитлера
физики, явились с просьбой подписать письмо к президенту Рузвельту о том,
что Германия может создать атомную бомбу, необходимо ее опередить.
   Эйнштейн попросил ночь на раздумье... и подписал.
   Вот тут бы и прорваться к нему, красочно рассказать обо всех
последствиях, о том, что Германия не успеет создать атомную бомбу,
советские войска раньше войдут в Берлин, а бомбы сбросят на японские
города, и затем начнутся десятилетия атомного страха и атомного
соревнования.
   Двадцатый век без атома?
   Или все равно, не подпиши Эйнштейн, обратился бы к Рузвельту другой
физик - Ферми, Оппенгеймер?.. Убедил бы кто-нибудь президента строить
урановые котлы.
   Все тот же извечный вопрос: роль личности в истории, роль случая и
закономерность.
   Выберу ли я этот момент истории?
   Выберу ли? Выбор - это отречение. А мне так хочется всю историю
просмотреть, узел за узлом, узел за узлом, проследить все возможные
ответвления, продумать все варианты. Где можно было свернуть и можно ли
было свернуть хоть где-нибудь? И стоило ли сворачивать? И что повторится
неизбежно, а что повторять нет необходимости?
   Я-то знаю, что все не охвачу. Но я не собака на сене. Идея не
запатентована.
   Пусть и другие пишут квазиисторические романы. Пусть будет серия КИР -
квазиисторических романов.
   Если читателю придется по вкусу Еслиада.
 
 
 
   ДЕВЯТАЯ КАЗНЬ
 
   1. ТЕМА
 
   Я долго не мог понять, почему "летающие тарелки" вызывают такой ажиотаж
("Ажажиотаж", - язвили остроумцы).
   Конечно, любопытно, каковы они - братья по разуму, поучительно сравнить
их историю и нашу, их мораль и нашу. Но право же, как мне казалось, есть у
науки и научной фантастики гораздо более важные, насущные темы. Энергия
будущего. Пища будущего. Опасность войны и самоуничтожения. Старость
неизбежная. Недостатки людские. Счастье для каждого.
   И не сразу понял я, что именно об этом насущном и хотим мы спросить у
пришельцев.
   Надоумил меня Мензел - скептик, противник "тарелочек", приведший очень
наивный и трогательный пример. Среди писем, полученных им после первого
издания его разочаровывающей книги, было одно от девушки из Вашингтона.
   "Зачем вы разрушаете надежды? - спрашивала она. - Вы же знаете наш
город, в нем нет никого, кроме негров и чиновников, порядочной девушке не
с кем познакомиться. И вот я начала писать для себя роман о том, как из
"летающей тарелки" вышли симпатичные блондины небольшого роста..."
   Вот оно что: пришельцы - это феи двадцатого века.
   Фея, принеси мне жениха на летающем блюдечке с голубой каемочкой -
симпатичного блондина небольшого роста!
   Фея, верни мне молодость! Фея, накорми моих голодных детей, фея, спаси
меня от атомной войны, подскажи, прикажи, посоветуй, открой тайну, убери,
подари!..
   Зарабатывать - трудно, найти решение - головы не хватает, ученые
медлят, политики что-то путают... Так хочется получить готовые подарки от
небесного гостя.
   Но одновременно подняли голос и скептики:
   - Полно, с подарками ли явятся гости из космоса? Не с пистолетом ли
лазерным: "Кошелек или жизнь?"
   Герберт Уэллс был если не самым первым, то самым известным из скептиков.
   Англичанин родом, соплеменник самых удачливых в истории пиратов и
колонизаторов, он и марсиан изобразил колонизаторами - кровопийцами.
   Но его "Война миров" вышла еще в конце прошлого века, с той поры
накопилось много сведений в астрономии и новые аргументы в споре. Ныне мы
знаем почти наверняка, что марсиан на Марсе нет, по всей вероятности, нет
разумных инопланетян и во всей нашей Солнечной системе. Звезды же так
далеки, что вторжение злых пришельцев оттуда маловероятно... энергетически.
   Меня лично цифры убеждают больше всего.
   В самом деле: взрослому человеку нужно, как известно всем читателям
журнала "Здоровье", примерно 3000 калорий ежесуточно, а за всю долгую
жизнь около ста миллионов, что составляет в пересчете на щедрую
эйнштейновскую энергию вещества примерно 4 миллиграмма энергии. Чтобы
переправить же живое существо, человека допустим, со звезды на звезду,
нужно затратить минимум два кило на кило живого веса, не считая одежды,
аппаратуры, оружия и всего прочего. Так какой же дурак станет выливать
потоки энергии на каждого переселенца или солдата, если можно прокормиться
капелькой из пипетки?
   Повторяю для ясности сравнение:
   Атомная бомба - это около грамма энергии - наперсток. Термоядерная -
стопка, стакан или кружка. Всемирное производство энергии - сотни три
килограммов - триста литров, ванна из солнечного пруда.
   - Все равно ждать подарков нечего, - настаивают скептики. - Едва ли
где-нибудь вообще есть эти самые щедрые и могучие. Видите же, какими
темпами развивается земная техника: вся ее история укладывается в двести
лет - от паровой машины до выхода в космос. Еще через двести лет мы
обязательно будем на соседних звездах. Цивилизация, опередившая нас на
тысячу лет, обследует всю Галактику. А в Галактике есть солнца, которые
старше нашего на миллиарды лет. Видимо, нет нигде братьев по разуму. Мы -
редчайшие, может быть, и единственные. Драгоценное исключение!
   Сегодня эта точка зрения - самая распространенная в науке.
   Энтузиасты не согласны:
   - Гости из космоса обязательно должны были прилетать к нам. И прилетают
сейчас... на "тарелочках".
   - Прилетают гости? Почему же они не знакомятся, не представляются? Это
даже невежливо.
   По-разному объясняет фантастика странную некоммуникабельность
пришельцев.
   - Гости равнодушны к нам, - говорят скептики. - Они не добры и не злы,
а просто безразличны. Мы для них как муравьи - малоинтересное проявление
низкоразвитой природы. У гостей свои дела, недоступные нашему пониманию.
   Позиция эта ярко выражена в повести братьев Стругацких "Пикник на
обочине".
   Да, были пришельцы, пролетали, остановились, намусорили, бросили
какие-то банки, детальки. Земным ученым работенка - разбираться на сотню
лет.
   Неубедительно все-таки. Даже и на нашем уровне ученые уделили бы
внимание муравьям чужой планеты. Тем более "муравьям", уже отчалившим от
планеты, способным в контакт вступить.
   - Пришельцы нарочно избегают контакта с нами, - говорят другие
энтузиасты. - Они изучают нас и наблюдают, оценивают.
   Но сколько же можно наблюдать? Шум о "тарелочках" идет уже больше
сорока лет.
   - Существует закон космического невмешательства в развитие, - говорят
третьи. - Если пришельцы подскажут нам решение всех проблем на тысячу лет,
они же нас думать отучат.
   Я и сам написал это несколько лет назад и сам же нашел опровержение.
   Атомная угроза! Накоплено достаточно бомб, чтобы уничтожить жизнь на
Земле.
   Этак пронаблюдаешься. И между прочим, даже по несовершенным законам
грешной Земли попустительство преступнику, неоказание помощи жертве
считается подсудным. Могучие пришельцы, растрачивающие центнеры и тонны
энергии на свой космический туризм, и могут ц обязаны погасить наши
кустарные бомбочки - доли грамма, граммы энергии в них.
   Вот и тема!
   Пришельцы прибывают на планету, а там война. Погасить ее надо. Как?
 
 
   2. ГЕРОИ
 
   Тему эту можно излагать двояко: изнутри и извне. Изнутри - с позиции
воюющих, извне - с точки зрения пришельцев.
   Можно писать и так и этак. Однако заранее понятно: позиция "изнутри"
требует большого романа - о поджигателях войны и их противниках, об
обманутых и обманщиках, о генералах, офицерах, солдатах, их семьях,
убитых, искалеченных, о врачах, сестрах, вдовах, о газетчиках и
священниках, о философах и политиках, о монархистах и революционерах.
Требуется целый роман... и он не имеет права быть хуже многочисленных и
великолепных романов о войне.
   Сюжет "извне" можно уложить и в небольшую повесть, даже в рассказ -
научно-фантастический. Поскольку сам сюжет фантастический, я предпочитаю
такой подход.
   Только внесу одну, довольно обычную для фантастики перестановку:
пришельцы - это мы. Люди! Люди будущего, могучие и доброжелательные. Это
они прибыли на другую планету, а там война... скажем, на уровне 1914 года
- империалистическая, с обеих сторон несправедливая, война за передел
колоний.
   Следовательно, герои - люди будущего.
   В третий раз повторяю: они могучи и добры. Доброта у них от могущества,
естественная, не жертвенная, не ущемляющая себя, не вымученная и не
навязанная муштровкой. Они добры, потому что у них есть все... по
потребности. Необходимое дается через три минуты, а особенное, редкостное
- немного погодя. Дается... незачем биться, добиваться.
   Они добры от избытка сил, от жажды и привычки к деятельности. У них
принято стараться помочь, опекать детей, больных, старых, заботиться о
женщинах.
   Даже здороваясь, не здоровья желают, спрашивают: "Надо ли помочь?"
   Теперь подберем героев. Люди будущего, но какие именно? Конкретности
требует литература.
   Помощь истекающей кровью планете я не хотел бы поручать профессионалам
- этакой межзвездной пожарной команде, натренированной и умелой. Да и едва
ли будут на Земле эти астропожарники. Похоже на то, что цивилизации и в
звездном мире редки и уж совсем редкостны живущие в кратковременном
периоде (каких-нибудь пять тысячелетий) крупных войн. Да и вообще
неинтересно писать о специалистах, действующих по инструкции. Этакая
беллетризация пожарного устава! Ни проб, ни ошибок, ни сомнений, ни
оплошностей. Нет уж, предпочитаю неопытных героев, пусть ищут и размышляют
у читателя на глазах.
   Откуда же неопытные в космосе? Допустим, это туристы. Могут же в наше
время мальчишки забраться а неизвестную пещеру, извлечь оттуда кувшины с
кумранскими рукописями. А в те далекие времена туристы забредут на
неведомую планету. Звезд на небе предостаточно: в одной только нашей
Галактике сто миллиардов - по 20 штук на каждого жителя Земли. Сто
миллиардов экспедиций не снарядишь, стало быть, предоставляется
возможность желающим: "Выбирайте себе звездочку по каталогу. Хотите АВС
123456, хотите - ХУZ 987654".
   Нужно, конечно, чтобы уже была создана возможность посетить любую
звездочку без особого труда... как в пещеру залезть.
   Итак, туристы. Не дети, совершеннолетние... но и не слишком старые,
сверхопытные. Допустим, школьники-старшеклассники. Еще лучше - кончившие
школу. Восемнадцать - возраст любви, для литературы оптимальный. Ребята
сдали экзамены, получили аттестат, празднуют вступление в самостоятельную
жизнь, отмечают его... рейдом к звездам.
   Четверо их - одна девушка, трое юношей.
   Была еще одна девушка, но отказалась. Самый нужный для нее не склонен
был ехать, а без него праздник не в праздник. Та отказалась, а свободная,
еще не выбравшая, выбирающая, охотно отправилась в путь с тремя, далее не
очень знакомыми юношами. Конечно, каждого из них она примеряла
подсознательно:
   годится ли в мужья?
   Вы морщитесь? "Фу, пошлость какая! Девушка будущего перебирает женихов.
А где же подлинная любовь? И это люди будущего?"
   Товарищи, только не надо бояться слов! Конечно, любовь будет. И сердцу
не станут приказывать. Девушки будут чистосердечно, с полнейшей
искренностью, без всяких меркантильных расчетов, свободно выбирать по
сердцу отца своих детей. Разве это маловажное дело: выбирать отца своих
детей. Разве уместно в таком деле легкомыслие, минутное увлечение? Семь
раз надо отмерить, проверить... свое собственное сердце. Право же, очень
ответственную задачу решают шушукающиеся девушки, разборчивые невесты.
   Пусть же привередничает наша героиня. Пусть присматривается
внимательнее.
   Это хорошо, что у нее трое на примете. Девушка должна иметь выбор!
   Как назовем мы единственную нашу героиню? Если не возражаете, Женей -
Евгенией. Этимологически: Евгения - хорошего рода, с хорошим наследием
(генами), хорошая родительница. По созвучию Женя - жена, жизнь дающая. Не
случайно сходно звучат в русском языке слова "жизнь - жена - жито". Жизнь
от хлеба, жизнь от жены. Нет претензий, если сознание женственной жены
занято любовью, подсознание же озабочено наследственностью: какому ребенку
даст она жизнь?
   Пусть его отец будет здоровым, крепким, сильным, мужественным и
отважным, надежным защитником жене и детям.
   Но ребенку нужна не только хорошая наследственность и даже не только
защита.
   Заботы нужны. Пусть его отец будет добрым, заботливым, хлопотливым
домоседом, терпеливым, трудолюбивым, умелым мастером на все руки!
   А в мире будущего, где окончательно стерлась грань между физическим и
умственным трудом, каждому гражданину нужна способность к умственной
работе.
   Так пусть же его отец будет умным, знающим, талантливым! Пусть талант
передаст по наследству, а знания и опыт словами!
   Собственно, в этом рассуждении уже намечены три героя - сильный,
добрый, умный. Назовем их по первым буквам: Селим, Дмитрий, Устин.
   Максималисты спрашивают: "А разве нельзя сделать Селима и заботливым, и
добрым, и умным заодно?"
   Можно. К тому и будет стремиться воспитание. Но ведь люди, даже и в
далеком будущем, детей своих будут рожать, а не штамповать. И каждому
ребенку родители передадут свои задатки, нестандартные способности и
наклонности, Вообще, для развития общества нужны разные люди. Пусть и у
нас будут неодинаковые: трое смелых, добрых, умных, но Селим - самый
смелый, Дмитрий - самый добрый... Пусть!
   Предыстория человечества - до коммунизма - знала еще одно "пусть!".
Пусть у отца будет положение - социально-экономическая сила! И это
четвертое "пусть!" было самым весомым. Недаром, о прекрасных принцах
мечтали девушки при феодализме и о прекрасных миллионерах - при
капитализме. Но поскольку мы забираемся в отдаленное будущее, там это
"пусть!" даже и не всплывает. Трое парней, обеспеченных по потребности,
Женя сама обеспечена. Принц-миллионер не требуется.
   Трое юношей вокруг одной девушки. Все стараются привлечь ее внимание,
показать себя с лучшей стороны. Разве предосудительно?
   Можно, конечно, и на жалость бить, но я как-то не уважал этой манеры
ухаживания, И героев своих не хочу наделять ею.
   Мужественный Селим собирается стать космонавтом. Он смел, на опасность
выходит первым, старается заслонить девушку, немножко бахвалится своим
безрассудством. Прямолинеен, резковат, чуточку топорен. Грубоватая
напористость кажется ему отличительным достоинством мужчины.
   Дмитрий намерен сделаться конструктором, любит мастерить хитрые
приспособления из автоматических блоков. Три раза в день преподносит Жене
игрушки собственного изготовления. Придумывает, чем одарить, как устроить,
как угостить. Но заслуги свои не выпячивает. Играет роль доброго домового.
   Устин увлечен историей. Не влюблен в романтическое прошлое, не вздыхает
об ушедшей героике. История для него трамплин. Он хочет понимать логику
человеческого развития. Не считает, что "понять это простить". Кто
придумал это бездумное изречение? Придерживается более новой истины: "Если
хочешь менять, надо понять". Он тоже неравнодушен к Жене, но не торопится
соперничать, да и не может: не такой напористо-смелый, как Селим, не такой
хлопотливо-умелый, как Дмитрий. Но надеется, что девушка сама оценит его.
   Возможно, и оценит. Девушки будущего очень самостоятельный народ. Могут
подойти и объявить громогласно: "Я хочу, чтобы ты был отцом моего ребенка".
   И не придут в отчаяние от тактичного отказа. В наше время мужчины не
вешаются же, если им говорят "нет".
   Впрочем, иногда и вешаются.
   Смонтировав эту любовную пирамиду (тетраэдр, если быть точным), я
несколько засомневался. Уместна ли история выбирающей девушки в данной
теме. Ведь, в сущности, сюжетная роль Жени состоит в том, чтобы, увидев
льющуюся кровь, воскликнуть в ужасе: "Ребята, что они делают! Они же с ума
сошли: калечат друг друга, понятия не имея о регенерации. Как растащить
их, мальчики, придумайте скорее!"
   Но ведь после этого мальчикам надо придумывать и хочется, чтобы это
были живые люди, а не ЭВМ ј 1, ј 2 и ј 3. Пусть останется как есть.
   Итак, Жене полагается выбирать. И в Бюро Космического Туризма спутники
ей предоставляют право выбирать планету. Она называет наугад СДУ-181818 -
инициалы "мальчиков" и их возраст. Есть такая планета в каталоге? Есть,
оказывается, и никто не побывал на ней. Отправляйтесь, посмотрите.
   Четверо отправляются. Смотрят. И видят - война!
   "Что же делать, мальчики, придумайте скорей!"
 
   3. ТЕХНИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ
 
   Некогда в нашей фантастике уважались технические идеи. Можно было
писать романы о голубом угле - энергии ветра, или же о синем угле -
энергии прилива, вести страстный спор, который цвет лучше - синий или
голубой. Ныне же в фантастике у нас господствуют поборники высокой
нравственности, с презрением относящиеся к технике. Выписываю из
очередного под руками оказавшегося предисловия похвалу: "Писатель видит
интересность фантастики не в нагромождении техницизмов, сочинений
экзотической терминологии, этакой "роботизации" прозы. Нет, человек,
человеческие страсти - вот что главенствует и составляет главную
ценность... И лучше работы мирового научно-фантастического потока идут в
этом русле..."
   И я бы в угоду