кома", в котором публично признают свои ошибки, либо...
   - Что - либо? - со зловещим хладнокровием спросил Янкель.
   - Либо мы будем принуждены обнародовать прошлое членов Цека, снять  их  с
постов и... если не совсем... то хоть  на  месяц  исключать  из  Юнкома.  Мы
должны держать твердую дисциплину.
   - Ну и держите себе, братишки! - истерично выкрикнул Янкель. - "День"  мы
не прекратим, наоборот, мы его сделаем ежедневным. Прощайте.
   Дверь  хрястнула  за  сламщиками.  И  тотчас  Юнком  поставил  вопрос  об
исключении Янкеля и Пантелеева. Постановление провели и сламщиков исключили.
Тут же была выбрана новая редколлегия, которой поручили экстренно  выпустить
номер "Юнкома" с опровержением. Воробья назначили  издателем,  Пыльникова  -
редактором. Едва разошелся пленум и опустел  Юнком,  новая  редколлегия  уже
взялась готовить номер, и на другой день с грехом пополам "Юнком" вышел.
   Две недели республика Шкид жила в лихорадке,  наблюдая  за  борьбой  двух
течений. На стороне Юнкома  был  завоеванный  ранее  авторитет,  на  стороне
сламщиков т - техника, умелое  направление  газеты  и  симпатии  тех  ребят,
которых Японец и его группа не пускали в Юнком.
   Янкель и Пантелеев после выхода нового "Юнкома"  развили  бешеные  темпы.
"День" стал ежедневной газетой, а  впоследствии  к  нему  прибавился  еще  и
вечерний выпуск.
   Новый "Юнком" был слишком медлителен и слаб, чтобы  бороться  с  газетой,
вдруг сразу получившей такое распространение и популярность. Дела  в  ячейке
шли все хуже. "День" медленно, но верно вдалбливал шкидцам, что линия Юнкома
неправильная, а сам Юнком мог только на митингах парировать удары оппозиции,
так как орган их не в силах был поспеть за органом сламщиков. Массы отходили
от Юнкома, стали недоверчивы, и только читальня по вечерам  помогала  Юнкому
бороться с Янкелем и Пантелеевым, но и та висела на волоске.  Юнкомцам  было
хорошо известно, что три четверти всех книг в читальне принадлежит оппозиции
и что рано или поздно читальню разорят.
   И это случилось. Раз вечером в Юнком вошли Янкель и Пантелеев. Был  самый
разгар читального вечера.
   Десятки шкидцев сидели за столами и рассматривали картинки в  журналах  и
книгах. Янкель остановился у  двери,  а  Пантелеев  подошел  к  Японцу  и  с
изысканной корректностью произнес:
   - Разрешите взять наши книги?
   Японец побледнел.
   Он ждал этого давно, но теперь вдруг струсил.  Разгром  читальни  отнимал
последнюю возможность привлечь и удержать массы. Однако надо было отдать.
   - Берите, - равнодушно бросил он, но Пыльников, стоявший рядом, услышал в
голосе Еонина необычайную для него дрожь.
   - Берите, - повторил Японец.
   Под  хихиканье  и  насмешки  над  обанкротившимся  руководством  сламщики
отбирали свои книги, но теперь их  уже  не  интересовало  падение  и  гибель
Юнкома и брали они свое только потому, что  для  пополнения  своего  "южного
фонда" решили загнать книги на барахолке.
   Воевать сламщикам надоело. Они снова  вспомнили  свою  идею  и  отвели  в
газете целую полосу под отдел "Кино", где  помещали  рецензии  о  фильмах  и
портреты известных киноартистов.
   Юнком получил передышку и стал выправляться.

   "ШКИДКИНО"
   Микроб немецкого ученого. - Микроб залетает в Шкиду. - Трест  "Шкидкино".
- Первый сеанс. - Коммерческий расчет. - Печальная ликвидация фирмы.
   Какой-то ученый, не знаем, в шутку или серьезно, заявил,  что  им  открыт
новый микроб, cino, который, попадая  в  человеческий  организм,  заставляет
человека страдать манией киноактерства.
   По всей вероятности, вышеописанный микроб кино залетел в Шкиду и забрался
в податливые организмы Янкеля и Пантелеева. Мания  киношества,  прекратившая
было свое действие во время разлада в Цека, снова дала себя чувствовать...
   В один из понедельников два старших класса школы ходили в кинематограф  -
в "Олимпию", что на Международном  проспекте.  Смотрели  какой-то  чепуховый
американский боевик с традиционными ковбоями, драками, погонями и поцелуями.
Янкель и Пантелеев вернулись из кино возбужденные.
   - Эх, мать честная, - вздохнул Янкель, - так бы и поскакал через прерию с
баден-паулькой на затылке и с маузером в руках.
   - Да, - ответил Пантелеев, за последнее время переменивший желание  стать
режиссером на решение  сделаться  киноартистом.  -  Да.  А  я  бы  сейчас...
знаешь... я бы хотел  в  павильонной  ночной  съемке  пришивать  из-за  угла
какого-нибудь маркиза.
   - Очень уж мы долго идею свою осуществить  не  можем,  -  снова  вздохнул
Черных, - да и забыли о ней.
   - Эх, Одесса-мама... А знаешь что? Не лучше ли нам в  Баку  поехать?  Там
Перестиани...
   - Нет, он не в Баку. Он в Тифлисе. Впрочем, съездим и в Баку. И в  Тифлис
смотаемся. Погоди, вот скопим два червонца...
   - А сейчас что? Не могу я, Янкель, ждать... Честное слово.
   - Дурак. Нервный какой! Что же делать - без гамзы ведь далеко не  уедешь.
Здесь нам, что ли, фильмы ставить?
   Ленька Пантелеев вдруг просиял.
   - Идея! - вскричал он. - Почему бы нам не устроить свое кино?!
   - Ты что, с ума сошел? - сочувственно полюбопытствовал Янкель.
   - Нисколько. И тебе не советую с ума сходить, а лучше послушай...
   - Слушаю, - сказал Янкель.

   * * *
   Во  всех  классах  висели  небольшие  плакатики,   написанные   от   руки
акварельными красками:
   ВНИМАНИЕ!!!
   в пятницу в 8 часов
   в белом зале
   СОСТОИТСЯ ПРОСМОТР ФИЛЬМЫ
   "ПУПКИН У РАЗБОЙНИКОВ"
   1-я серия из цикла
   "Приключения Антона Пупкина"
   ПЕРВАЯ ПОСТАНОВКА ФИРМЫ
   ШКИДКИНО
   ВХОД БЕСПЛАТНЫЙ
   Шкидцы  недоумевали.  Никто  не  знал,  чья  это  выдумка,  что  это   за
"Шкидкино", все непонимающе переспрашивали:
   - Шкидкино? Что за черт? Ты не знаешь?
   - Не знаю. Витя, наверно, аппарат где-нибудь выкопал.
   - Волшебный фонарь, должно быть.
   - Не... Это юнкомцы туманные  картины  -  анатомию  всякую  -  показывать
будут.
   - Анатомию! Дурак! При чем же Пупкин и анатомия?
   - Пупкин? Пупок...
   - Ну и еще раз дурак!
   - А я так думаю - все это для бузы сделано, издевается кто-нибудь, вот  и
все...
   - Посмотрим.
   До пятницы Шкида находилась в неведении. В пятницу  вечером  еще  с  семи
часов в Белый зал потянулись шкидцы. Зал  был  полуосвещен.  Сцену  закрывал
темный занавес, и за него до  поры  до  времени  никого  не  пускали.  Когда
кто-нибудь пытался приоткрыть занавес и  заглянуть  вглубь,  сердитый  голос
Пантелеева, находившегося где-то за кулисами, тотчас окрикивал:
   - Куда лезешь? Тегпенья нет подождать, что ли? Бгысь!
   Ровно в восемь часов на авансцену за занавес вышел Янкель.
   - Товарищи, - сказал он. -  Прошу  внимания.  Сейчас  вы  увидите  фильму
"Пупкин у разбойников" - первую постановку объединенного треста  "Шкидкино".
Просьба соблюдать тишину, так как до сведения Викниксора не доведено, а  он,
как вам известно, находится в двадцати  ярдах  отсюда.  Прошу  подняться  на
сцену, где временно помещается наш кинотеатр.
   Проговорив это, Янкель распахнул край занавеса. Шкидцы полезли на  сцену.
Там было совершенно темно. За  кулисами  слышались  постукивания  молотка  и
ругань Пантелеева.
   - Что за буза? - прошептал кто-то. - Где же тут кинтель?
   Кто-то выразил сомнение в реальности кино, кто-то заскулил:
   - Ну что же, начинайте!..
   В этот момент на одной из стен сцены вспыхнул квадратный глазок  дюйма  в
три в длину и ширину. Шкидцы радостно заголосили.
   - Гляди-ка! И правда... Зажглось!
   Кинематограф Пантелеева  и  Янкеля  отличался  своеобразным  устройством.
Экрана как такового не существовало.  Через  проекционное  окошко  проходила
длинная бумажная лента с отдельными "кадрами" - рисунками, освещаемая  сзади
сильной электрической лампой.  Смотреть  приходилось  отходя  от  глазка  не
дальше чем на два-три шага...
   Но шкидцы не  были  требовательны,  а  кроме  того,  зрелище,  устроенное
сламщиками, было тем конем, которому в зубы не смотрят. Поэтому сдержанными,
но единодушными аплодисментами встретили шкидцы первый титр:
   ПУПКИН У РАЗБОЙНИКОВ
   Фильма в 3-х частях
   Сценарий Ал. Пантелеева
   Режиссер Гр. Черных
   шкидкино
   Дождавшись, чтобы все прочли  эту  надпись,  Пантелеев  передернул  ленту
дальше. Следующий "кадр" изображал толстую физиономию человека, под  которой
красовались стихи:
   Прекраснейший в мире человек
   Вызывает всюду смеха стон.
   С соломенной шляпой на голове
   Вылезает Пушкин Антон.
   Дальше был изображен Пупкин, сидящий на скамейке сада за чтением газеты.
   Как-то в сумерки, летом,
   Лет тому пять назад,
   Захватив от скуки газету,
   Забрался Антоша в сад.
   На увлекшегося чтением Пупкина набросились вылезшие из кустов разбойники.
Связав беднягу вдоль и поперек толстенным канатом, они стащили  его  в  свое
логово и, бросив в подвал, ушли. Пупкин различными ухищрениями, какие  часто
практикуются в детективных фильмах, выбрался на волю и -
   Снова Антон Митрофанович Пупкин,
   Щеки надув и поджавши губки,
   Свободен, беспечен, могуч и здоров,
   Как двадцать быков и пятнадцать коров.
   КОНЕЦ
   Демонстрация "фильмы" тянулась не более трех  минут,  но  шкидцы  были  в
восторге.  Выразив  свои  чувства   аплодисментами,   они   уже   собирались
расходиться, когда "экран"  снова  вспыхнул,  извещая,  что  "сейчас  пойдет
видовая  из  жизни   школы   Достоевского".   "Видовая"   оказалась   удачно
зарисованными Янкелем сценками школьной жизни в различных ее  моментах  -  в
классе, в столовой, в спальне, за пилкой дров - и отдельными типами  халдеев
и шкидцев.
   Ребята расходились, очень довольные сеансом.
   - Вот это я понимаю, - говорил Купец, - это тебе не Юнком!
   Через два дня Шкидкино поставило новый фильм - "Пупкин попадает в лавру",
- в котором остроумно показывались  приключения  Пупкина  среди  преступного
мира Петрограда.
   Программа менялась каждые два дня... Однажды, когда режиссер и  сценарист
находились в "кинотеатре" за просмотром  только  что  изготовленного  фильма
"Антон Пупкин в прериях", Янкель сказал:
   - Знаешь что, а мы бы могли извлекать пользу из своего кино!
   - Как то есть пользу? - удивился Пантелеев.
   - Да так...  не  вечно  же  нам  с  Шкидкино  валандаться?  Идеал-то  наш
Госкино...
   - Ну так что ж?
   - Давай устроим платное кино.
   Пантелеев задумался.
   - Хреновина. Заскулят еще.
   - Ни псула. Две копейки золотом назначим, - это недорого.
   "Пупкин в прериях" шел уже в условиях  коммерческого  расчета.  Платность
заметно отразилась на посещаемости. В первый раз пришло лишь десять человек,
во второй и того меньше - всего шесть или семь.
   - Да, действительно хреновина,  -  согласился  Янкель.  -  Надо,  знаешь,
что-то придумывать.
   И сламшики придумали.
   Обычно перед демонстраций  нового  фильма  давались  анонсы  в  афишах  и
плакатах,  развешивавшихся  в  классах,  а  на  этот  раз  маленькие  афишки
раздавались по рукам:
   СЕГОДНЯ
   в 8 часов веч. в Шкидкино идет новая фильма -
   только для взрослых
   ПУПКИН ДОН-ЖУАН
   В первый раз за долгое время Белый зал был переполнен.  Явно  неприличную
ленту шкидцы смотрели смакуя и гогоча.
   На следующий день после постановки "Дон-Жуана" в газете "Юнком" появилась
статья:
   ОБ ОДНОЙ КИНОФИЛЬМЕ
   Два товарища, бывшие некогда  членами  Юнкома  и  даже  его  Центрального
комитета  и  исключенные  за  неподчинение  дисциплине,  в  настоящее  время
занимаются  делами,  недостойными   даже   их.   Они   устроили   игрушечный
кинематограф, в котором показывают безобразные картины, и притом  за  плату.
Не  видим  нужды  говорить  о  разлагающем  действии  этого  "Шкидкино"   на
воспитанников младших отделений, а просто заявляем:  администрация,  прикрой
лавочку.
   Викниксор прочитал статью, призвал к себе "кинематографистов" и заявил:
   - Если еще раз повторится такая штука, будете оба переведены в  лавру.  А
пока получите по пятому разряду на брата и - налево кругом!..

   БУМАЖНАЯ ПАНАМА
   Сарра Соломоновна. - Бумага и лимоны. -  По  листику  в  фонд.  -  Законы
Российской империи. Панама. - Караван невольников. - Червонцы сделаны.
   У Сарры Соломоновны не ларек, а целый кондитерский  магазин.  Целый  день
Сарра  Соломоновна  стоит,  обложенная  банками  с   монпансье,   леденцами,
пряниками и шоколадом...
   - Мадам! - кричит Сарра Соломоновна. - Мадамочка,  вы  не  забыли  купить
конфет для вашего милого мальчика?
   Дела у Сарры Соломоновны идут хорошо... Каждый день ее брат Яша  привозит
на маленькой тележке  полные  банки  сластей,  а  вечером  увозит  их  почти
пустыми. У Сарры Соломоновны поэтому всегда довольный вид. Целый день и зиму
и лето она стоит за своим ларьком и кричит:
   -  Гражданин?  Почему  бы  вам  не  купить  плитку  шоколада  для   вашей
симпатичной жены?
   Пантелеев и Янкель познакомились с Саррой  Соломоновной,  покупая  у  нее
четвертку сахарного песку.
   Янкель вдруг спросил:
   - Вы что, ларек домой на ночь увозите?
   Сарра Соломоновна инстинктивно вздрогнула. Вопрос ей показался странным -
и даже страшным.
   "Это, наверное, налетчики, - подумала она. - Уж не хотят ли они  ограбить
мой ларек?"
   - Нет, - сказала она. - Ларек я сдаю на хранение одному очень честному  и
сильному мужчине... Он же его и увозит на своей собственной тележке.
   - А сколько вы ему платите? - полюбопытствовал Пантелеев.
   Сарра Соломоновна вздохнула:
   - Ой, не говорите, сколько я ему плачу... Я ему плачу пятьдесят миллионов
в месяц...
   - Здорово! - невольно воскликнул Янкель.
   - Ну и сволочь же, - прошипел Пантелеев.
   - А зачем вам это знать? - спросила Сарра.
   - Мы вам будем носить ларек за двадцать миллионов, - сказал Пантелеев.
   Сарра Соломоновна недоверчиво посмотрела на ребят, но все же согласилась.
   - Хорошо, носите, - сказала она, - хотя это и очень подозрительно, но  вы
берете дешевле,  и  притом  у  меня  на  собственной  квартире  ларек  будет
сохраннее... Этот рыжий человек недавно сломал мне навес.
   С этого дня Черных и Пантелеев каждодневно к семи часам  вечера  являлись
на рынок и уносили в один присест нетяжелые сравнительно части ларька  Сарры
Соломоновны. Потом, войдя к ней  в  доверие,  они  помогали  ее  брату  Яшке
перевозить и товар.
   Однажды Сарра Соломоновна сказала:
   - Ой, вы бы знали, мальчики, как трудно сейчас работать  торговцу...  Как
все дорого - патенты, налоги... Бумага оберточная и та  дорогая.  Ой,  какая
дорогая бумага, дороже, чем сам товар...
   - Почем же теперь бумага? - из учтивости поинтересовался Янкель.
   - Не говорите, вздохнула Сарра Соломоновна. - Тридцать миллионов пуд.
   Когда  товарищи,  перетащив  ларек  на  квартиру  Сарры  Соломоновны,  на
Екатерининский канал, возвращались в школу, Пантелеев сказал:
   - Знаешь что, у меня явилась идея. Давай копить бумагу...
   - Что-о? - закричал Янкель.
   - Будем копить бумагу, - повторил Пантелеев. - Пуд скопить не так  долго,
если собирать даже старые тетради и газеты; а пуд стоит два  рубля  золотом,
это все-таки прибавит к нашему фонду...
   - А и правда, - призадумался Янкель. - Давай попробуем, - может быть,  от
этого приблизится срок осуществления нашей идеи, - улыбнулся он.
   - Баку... - мечтательно прошептал Пантелеев.
   С того же дня они начали собирать бумагу...  Первым  долгом  собрали  все
старые, исписанные тетради и газеты. Оказалось не так много - четверть фунта
всего. За неделю скопили двенадцать фунтов.
   - Э, да это долгая волынка, - вздыхал Янкель.
   Но все-таки не прошло и месяца, как они скопили пуд шесть фунтов  бумаги,
которую снесли к Сарре Соломоновне и продали ей за  двадцать  пять  лимонов.
Кроме того, они получили от Сарры Соломоновны и месячную плату за  переноску
ларька. В их "фонде" уже скопилось около пяти рублей золотом.
   А тут еще подвернулся этот случай...
   Однажды Янкель менял в библиотеке книги... Он лазил  по  пыльным  полкам,
отыскивая "Голод" Кнута Гамсуна... Библиотекарша Марья Федоровна  сидела  за
столом, принимала и обменивала книги другим улиганам. Янкель  был  скрыт  от
нее шкафами. Он забрался по стремянке на самую верхнюю  полку  -  в  надежде
хоть там отыскать нужную книгу. Но на верхней полке, больше других пыльной и
даже затянутой паутиной, он  наткнулся  на  книги,  не  пригодные  к  чтению
современной молодежи...
   Это были "Свод законов Российской империи" и "Правительственный  вестник"
за 1896 год. Таких книг на полке было больше ста штук.
   Янкель  вытащил  один  из  томов  "Свода  законов".  В  книге,  не  очень
объемистей, было фунтов десять веса... Янкель, недолго  думая,  огляделся  и
сунул "Свод" за пазуху, под кушак. Не замеченный Марьей Федоровной, он вышел
из библиотеки и прошел в класс.
   - Прибавление к фонду, - сказал он  Пантелееву,  сидевшему  за  партой  и
старательно рисовавшему очень плохого ковбоя.
   Пантелеев взял книгу и, перелистнув, спросил:
   - Где ты выкопал эту рухлядь?
   - Рухлядь, а стоит денег, и немалых, - ответил Черных. - Я ее  слямзил  в
библиотеке. Таких книг там тьма, и лямзить их легко.
   Пантелеев задумался.
   - Вот что, -  сказал  он.  -  Лямзить  незачем.  У  меня  явилась  мысль,
благодаря которой мы сможем самым честным путем сделаться богачами.
   - Честным путем богачами? - удивился Янкель.
   - Да. То есть честным наружно. В сущности, это будет афера панама...
   Янкель заинтересовался:
   - Ну, ну, валяй дальше.
   Пантелеев перелистнул страницу.
   - Видишь, тут очень много чистых листов... Ты ной-май Викниксора и покажи
ему книгу...
   - Показать книгу? Да ты что - сдурел?
   - Засохни... Покажи Викниксору и попроси  у  него  разрешения  взять  эту
"ненужную рухлядь" для использования на журналы.
   Янкель подумал минутку и просиял:
   - Понимаю!..
   Немного погодя в класс  зашел  Викниксор.  Он  разговорился  с  ребятами,
кого-то обещал записать, кому-то приказал сдать в гардеробную пальто.  Когда
он собирался покидать класс, к нему приблизился Черных.
   - Виктор Николаевич, - потупившись, сказал он. - У меня к вам просьба.
   - В чем дело?
   Янкель вытащил книгу.
   - Вот... В библиотеке я нашел книги старые, "Свод  законов",  они  сейчас
никому не нужны... Можно мне взять для рисования? Там их немного...
   - Гм... Рисовать, говоришь? Что ж, возьми. И правда - древность никому не
нужная.
   Лишь Викниксор вышел из класса, Янкель и Пантелеев бросились в библиотеку
и, сняв с полки штук десять книг, потащили их к выходу.
   - Ребята, вы куда? - закричала Марья Федоровна.
   - В класс, - небрежно бросил Янкель. - Нам Виктор Николаевич позволил.
   Воспитательница проводила их удивленным взглядом. Вечером она  справилась
у Викниксора, тот подтвердил слова Янкеля.
   А Янкель и Пантелеев за какую-нибудь неделю натаскали из библиотеки около
десяти пудов бумаги. Бумагу они стаскивали во двор и прятали  под  лестницей
флигеля.
   Наконец, решив, что и  натасканного  довольно,  они  прекратили  "честное
расхищение" и задумались о способе переправки груза на Покровский рынок.
   - Надо нанять ребят, - предложил Пантелеев.
   Они подыскали в младших  классах  десять  человек,  согласившихся  снести
бумагу за небольшое вознаграждение на рынок.

   * * *
   Проходившие в тот вечер по Старо-Петергофскому проспекту граждане в ужасе
шарахались в сторону при виде вереницы парнишек, спокойно тащивших на бритых
головах бумажные кипы.
   - Господи! - закричал кто-то. - Да что же это, никак негры идут,  караван
невольников со слоновой костью?!
   - Не беспокойтесь, - ответил Янкель полным достоинства голосом. - Это  не
негры. У негров физиономии черные, а у этих товарищей самые обыкновенные.
   - Не создавайте панику, - присовокупил Пантелеев.
   Пантелеев и Янкель шли  впереди  "каравана",  изредка  помогая  уставшему
"невольнику" и принимая от него груз.
   Караван без особых происшествий дошел  до  Покровки.  Там  грузовладельцы
распорядились, чтобы б