нет, не проведешь. И к вам бежал, скоро-скоро.
   Педагоги и дворник осторожно подкрались к  разрушенному  дому.  Викниксор
вошел первый, поднялся па несколько ступеней и, заглянув  в  сырой  коридор,
замер от удивления,
   Прежде всего он увидел  возбужденное  лицо  Япончика,  освещенное  желтым
светом свечки, потом уже разглядел других. Викниксор прислушался.
   - Одной из главных задач Четвертого съезда Союза молодежи было  улучшение
экономического  положения  рабочих-подростков.  На  заводах   шли   массовые
сокращения   молодежи,   как   малоквалифицированной   силы.   Нужно    было
забронировать подростков, поднять квалификацию. На  это  главным  образом  и
обратил внимание Четвертый съезд РКСМ.
   Вдруг речь Япончика перебил знакомый бархатный голос:
   - Позвольте, вы что тут делаете?
   Семь голов повернулись, и семь пар глаз впились  в  темноту,  из  которой
выплыло сердитое лицо Викниксора.
   Кто-то сразу понял, что запоролись, и крикнул:
   - Спасайся!
   Кто-то из кружковцев бросился к дыре в лестнице, но  тотчас  же  отпрянул
назад. Оттуда, улыбаясь, выглядывало скуластое лицо Мефтахудына.
   - Попались, субчики!
   Ребята остановились в растерянности, не зная, куда податься.
   - Что вы тут делаете? - так же сердито повторил Викниксор.
   - Ничего... так... тепло... ну,  мы  и  вышли  посидеть...  -  растерянно
лепетал Япончик, теребя листы истрепанного учебника политграмоты.
   Викниксор заметил  книгу  и,  взяв  ее  из  рук  растерявшегося  лектора,
задумчиво перелистал, потом коротко бросил:
   - Идите спать!
   Опустив головы, подпольщики один за другим прошли  мимо  Сашкеца,  а  тот
укоризненно качал головой и бормотал:
   - Ах, гуси лапчатые... Ах, гуси!..

   * * *
   На другой день Викниксор все знал. Достиг он этого самым несложным путем:
пришел в класс и  стал  расспрашивать.  Собственно,  ребятам  скрывать  было
нечего, и только испуг и необычайная обстановка обескуражили  их  ночью,  но
сегодня они все спокойно рассказали и даже сами смеялись вместе с заведующим
над своей "подпольной работой".
   Потом Викниксор весь день ходил задумчивый, а вечером неожиданно  сообщил
классу:
   - Я протестовать и не думаю даже. Наоборот, охотно иду вам навстречу.  Вы
не имеете права создать ячейку РКСМ, но вы можете организовать свой  кружок,
свою ячейку местного характера, в которой, не будучи членами комсомола,  вы,
однако, наравне со всем Союзом будете вести учебу и даже больше  того  -  вы
как передовые поведете  по  пути  коммунистического  воспитания  всю  школу.
Организуйтесь, придумайте кружку название и беритесь за  дело.  Помещение  у
вас будет. В ваше распоряжение я отдаю наш музей. Кстати, вы  можете  заодно
взять па себя попечение и о самом музее - подбирать экспонаты, охранять их и
так далее...
   Шкидский музей родился  уже  давно  и  как-то  незаметно,  после  бешеной
журнальной лихорадки,  которой  перехворала  вся  Шкида.  Журналы  эти  были
первыми вкладами в музей. Потом  туда  стали  попадать  наиболее  выдающиеся
ученические работы, хранился там и показательный  учетный  материал.  Вскоре
материала скопилось немало.
   В тот же вечер, по уходе Викниксора, ребята созвали экстренное собрание.
   - Ребята! - ораторствовал  Японец.  -  Задачи  нашего  коллектива,  нашей
ячейки, остаются прежние, что и в подполье, но  теперь  прибавляются  новые:
вовлечение других и  развертывание  работы  в  общешкольном  масштабе.  Надо
придумать название кружку.
   - Красная звезда!
   - Знамя!
   - Коммунар!
   - Юный коммунар!
   - Правильно! Во! Юный коммунар! И сократить в Юнком.
   - Сократить в Юнком! Правильно!
   Голоса разделились. Проголосовали. Большинство оказалось за Юнком. Тут же
избрали редколлегию для своего органа, в  которую  вошли  Японец,  Янкель  и
Пантелеев.
   А  на  следующее  утро  уже  вышел  первый  номер  стенгазеты  "Юнком"  с
передовицей, извещавшей об открытии новой организации.  В  этой  пространной
декларации говорилось о многом, а  в  конце  крупным  шрифтом  был  объявлен
призыв о вступлении в Юнком. Но начало оказалось  тяжелым.  Скоро  юнкомцам,
еще не завоевавшим авторитета  в  школе,  уже  пришлось  проводить  один  из
пунктов своей программы. В этой программе, среди прочего, они  заявили,  что
будут бороться с воровством в школе.
   Мелкие кражи в Шкиде совершались довольно часто. То  полотенце  исчезнет,
то наволочка пропадет.
   И вот исчезли сапоги. Когда  утром  шкидцы  по  обыкновению  вскочили  по
звонку с постелей, второклассник Андронов сделал печальное открытие.
   - Ребята, у меня сапоги тиснули, - скорбно проскулил  он,  болтая  босыми
ногами.
   Спальня загудела.
   - Врешь!
   - Сам заначил!
   За чаем Викниксор грозил и  стыдил  ребят,  а  потом  вдруг  обратился  к
старшим:
   -  Вот  первое  боевое  крещение  Юнкома.  Юнкомцы  -  это  сознательные,
передовые ученики. Сейчас вы и должны доказать  свою  сознательность.  Я  не
буду искать преступника. Вы сами найдете его и сами его осудите, а  чтобы  я
знал о том, что долг свой вы выполнили, представьте мне украденные сапоги.
   Юнкомцы  встревожились,   но,   обсудив,   согласились   с   предложением
Викниксора. Хочешь не хочешь, а надо было бороться с воровством.
   Сперва попробовали воздействовать на массы сознательностью, но Шкида дала
Юнкому отпор - не  потому,  что  поддерживала  воров,  а  просто  невзлюбила
юнкомцев,  считая  их  выскочками  и  подлизами.  Тем  более   что   нашлись
подстрекатели  в  лице  Цыгана,  которого  юнкомцы   обошли   при   создании
организации, и новичка - силача Долгорукого.
   Оба они подружились и теперь вместе решили  показать  Юнкому  свою  силу.
Цыган ехидно наблюдал за тщетными стараниями юнкомцев убедить  ребят  искать
вора и посмеивался. Попытка организовать ребят, вовлечь  их  в  организацию,
юнкомцам не удалась, однако они решили добиться своего.
   - Что же делать? - уныло бурчал Янкель.
   - Как что? Будем  сами  искать,  -  загорячился  Джапаридзе,  только  что
вступивший в Юнком и теперь решивший проявить себя.
   Дзе поддержал и Воробей, сразу же вдохновившийся идеей сыска.
   - Факт, будем сами искать. Все печки обыщем, а найдем.
   Делать ничего не оставалось, и ребята бросились на поиски.
   Начали с верхнего этажа. Неистовавшая пара особенно старалась.
   - Посмотри в отдушину, - деловито говорил Воробышек.
   Дзе залезал рукой, долго шарил и вынимал вместо сапог груду сажи.
   Тем  временем  отношение  школы  к  юнкомцам   все   ухудшалось.   Кто-то
перелицевал слово "ячейка" в "ищейка", и несчастных "сознательных", лазивших
по печкам, дразнили ищейками. Однако к вечеру сапоги нашлись. Нашли их внизу
в камине. После ужина ребята собрались в помещении Юнкома и совещались.
   - Плохо дело.
   - Да, большинство против.
   - Надо, братцы,  найти  способ  завоевать  и  перетянуть  массы  на  свою
сторону.
   Вдруг раздался стук в дверь. Японец, предусмотрительно заперший дверь  на
ключ, подошел и, взявшись за ручку, спросил:
   - Кто там?
   - Открой! - послышался голос Цыгана.
   Япошка нерешительно оглянулся на ребят.
   - Не открывай! - рассвирепел Янкель.
   - Он нас, паскуда, травил  сегодня.  Скажи  ему,  что  не  желаем  с  ним
разговаривать.
   - Правильно! - поддержали и остальные, но Цыган стучался и злобно кричал.
Потом он ушел, а минуту спустя вернулся с Долгоруким. Оба  начали  изо  всех
сил ло-миться в дверь.
   - Открывай, сволочи, а то изобьем всех! - кричал  разъяренный  Цыган,  но
Юнком твердо решил выстоять осаду. Вся ячейка  дружно  уперлась  в  дверь  и
стойко  выдерживала  натиск.  Наконец,  видя  бесполезность  борьбы,   Цыган
отступил, а затем и совсем ушел.
   Джапаридзе первый облегченно вздохнул.
   - Ну и дела! Надо что-нибудь предпринять.
   - Есть, - оживился Пыльников.
   - Что есть?
   - Придумал!..
   - Да что ты придумал?
   - Создадим юнкомскую читальню для всех ребят.
   - Идея!
   - Книги наскребем ото всех понемногу.
   Идея вдохновила ячейку, и  все  работали  со  старанием.  Неделю  спустя,
вернувшись из отпуска, Янкель притащил около пуда старых  журналов,  которые
он собирал еще с дошкидских времен. Пантелеев принес почти такую же по  весу
пачку книг самого разнообразного  характера,  начиная  с  детских  сказок  и
кончая  Плутархом  и  другими  историческими  трудами.  Все  это   тщательно
рассортировали и, прибавив несколько личных книг Финкельштейна, Пыльникова и
Японца, разложили на большом столе. А  за  вечерним  чаем  Янкель  встал  и,
обращаясь к ребятам, пригласил желающих провести время за полезным  чтением.
Комната  Юнкома,  как  брюхо  голодного,  проглатывала  одного   за   другим
воспитанников. Скоро все места были заняты. Юнкомская  читальня  понравилась
многим. Тут стояла мягкая мебель и чувствовался не только уют, но и комфорт,
который так стремились создать устроители. Тут и там слышались разговоры:
   - Неплохо.
   - Что неплохо?
   - Юнкомцы-то, я говорю, устроились.
   - Да. И почитать есть что.
   Журналы и книги читались бойко, нарасхват,  и  скоро  читальню  полюбили.
Правление Юнкома, назвавшее себя Цека, уже задумывалось о расширении работы.
Скоро стал расти и коллектив ячейки. Приходили  записываться  не  только  из
третьего, но из второго и даже из первого отделения. Пора  было  браться  за
серьезную работу, и тогда было созвано большое открытое собрание ячейки,  на
котором присутствовало семнадцать членов и кандидатов "Юного коммунара".
   На этом собрании был окончательно утвержден Центральный комитет,  вернее,
президиум, в который вошли старейшие члены и устроители - Япошка, Пантелеев,
Пыльников, Кобчик и Янкель. Тут же все члены  были  разбиты  на  две  группы
слушателей политграмоты - младшую  и  старшую.  Руководом  для  обеих  групп
остался Японец. Потом кто-то внес новое предложение: Юнком должен  взять  на
себя и  трудовое  воспитание  шкидцев.  Было  решено  организовать  трудовые
субботники: по переноске дров, очистке панелей, уборке мусора, пилке дров  и
т. д. Предложение приняли единогласно и в первую же субботу его осуществили,
причем к работе привлекли и беспартийных ребят.
   Работали ребята не за страх, а за совесть, только  оппозиция  по-прежнему
ехидно подсмеивалась. Ввиду большой популярности  Юнкома  выступать  открыто
она не решалась, по все же старалась хоть чем-нибудь уязвить юнкомцев.  Ярых
оппозиционеров было только трое: Цыган, Долгорукий и Бессовестин, давно  уже
прозванный Бессовестным, но Юнком не боялся их. Он  окреп  и  качественно  и
количественно.
   - А ну, братва, поддай!  -  покрикивал  Джапаридзе,  пыжась  над  тяжелым
бревном, и братва поддавала, и бревна исчезали в сарае. Субботник  прошел  с
подъемом, и это еще больше подхлестнуло ребят.
   Солнечный июль катился цветными днями, по юнкомцам некогда было упиваться
солнцем. Работа захватила крепко и надолго. Юнком разросся. Один  за  другим
вырастали новые кружки. Появился  кружок  рисования,  за  ним  литературный,
политический; кроме того, еженедельно читалась устная газета. Но ярче  всего
расцвел Юнком, когда в Шкиду пришел  новый  педагог  и  воспитатель  Дмитрий
Петрович Тюленчук. Сперва его ребята не приняли, показалось, что он строг  и
сух. Кроме того, он был хромой, а  для  жестоких  питомцев  это  давало  еще
больше поводов смеяться над ним.
   На первых порах за танцующую походку его прозвали  "Рубль  двадцать",  но
потом, когда пригляделись ближе и полюбили его, не называли  его  иначе  как
дядя Дима.
   Тюленчук был украинец, тихий и чуть сентиментальный. Он любил свою родину
и свой предмет - русский язык. В работе Юнкома он  принял  самое  деятельное
участие, и в скором времени литкружок Юнкома  сделался  наиболее  мощным  из
всех кружков. Кружковцы сперва вели работу замкнутую,  втихомолку,  а  когда
окрепли и спаялись, вынесли ее напоказ всей школе.
   Литкружок стал устраивать регулярные собрания, на  которых  члены  кружка
зачитывали свои произведения.  Стали  выходить  литературные  альманахи.  За
альманахами   появились   литературные   суды   над   героями   классических
произведений, а в довершение всего литгруппа Юнкома открыла  издательство  и
дала кружку название "Зеленое кольцо".
   "Зеленое  кольцо"  -  это  не  просто  красивые  слова,  это   аллегория.
Содружество - кольцо молодых, зеленых литераторов. И тут осуществилась мечта
Японца о хорошем литературном журнале.
   "Зеленое кольцо" предприняло издание толстого литературно-художественного
ежемесячника "Аргонавты". А через некоторое  время  вышел  и  первый  выпуск
библиотечки "Зеленое кольцо" с поэмой Пантелеева о блокаде и голоде.
   "Лондон - Чикаго
   Без остановок" -
   Четок и звонок
   Клич реклам...
   Так начиналась эта поэма, носившая название "Мы  им".  За  этим  выпуском
последовали и другие...
   Юнком твердо стал на рельсы. Оживилась комната Юнкома. Кружки  занимались
одновременно в четырех углах, а посередине, за столом, уткнувшись  в  книги,
сидели любители чтения. И,  как  тогда,  в  темную  ночь,  в  ночь  рождения
подпольной коммунистической организации, слышались обрывки речи, но  уже  не
придушенные и тихие, а звонкие и свободные:
   - Второй конгресс Коминтерна... Двадцатый год.. Тридцать семь стран...
   И слушатели, затаив дыхание, внимательно вслушивались в слова лектора.
   - Хорошо, - говорил Пантелееву размякавший в такие минуты Янкель,  совсем
недавно сделавшийся его сламщиком.
   - Хорошо, - подтверждал Ленька, оглядывая чистенькую веселую комнатку.
   - Коминтерн... Условия вступающим партиям... Разложения не должно быть...
Пропаганда...
   Бьются новые слова и  глубоко  западают  в  мозг  юнкомцев.  Густо  алеет
красное знамя школы, поставленное в угол,  покрытое  чехлом,  и  подмигивает
весело желтенький подсолнух с двумя буквами "ШД" - герб республики Шкид.

   СОДОМ И ГОМОРРА
   Безвластие. - Сивер Долгорукий. - Ост-инд-кофе. - Первый налет. -  Кутеж.
- Босиком на форде. - Два юнкомца и Пирль Уайт. - Содом и Гоморра.
   Викниксор уехал в Москву на какой-то съезд работников соцвоса. Управление
республикой  перешло  к  Эланлюм.  Хотя  она  и  была  человеком  с  сильным
характером, но все же она была женщиной.  Шкидцы  сразу  же  это  поняли,  и
поняли по-своему. Они забузили. Женщина, по их мнению, была  существом  куда
более безвольным, чем мужчина, да еще такой мужчина, как Викниксор. И  этого
было достаточно, чтобы Шкида закуролесила.
   Сначала особой  бузы  не  было,  просто  расхлябалась  дисциплина:  позже
ложились спать, опаздывали в столовую и на уроки, чаще грубили воспитателям.
Но вскоре нашлись ребята, которые поняли, что  из  положения  можно  извлечь
выгоду. Коноводом оказался недавно пришедший в Шкиду Сивер Долгорукий...
   Происхождения он был, по шкидским масштабам, высокого -  сын  артиста,  а
внешности самой грубой, почему и получил в Шкиде прозвище Гужбан.
   Гужбан родился в интеллигентной семье - отец,  мать  и  сестра  его,  как
сказано выше, были артистами. Привыкнув к свободной жизни  богемы,  родители
отдали сына с самых малых лет в приют для детей артистов. Там  Сивер  пробыл
до  девятилетнего  возраста  и   уже   успел   показать   свою   натуру.   В
"артистическом" приюте он воровал, хулиганил. Его перевели в Царское Село, в
приют классом ниже. Там  он  показал  себя  вовсю,  воровал  уже  запоем:  у
начальства, у прислуги и даже у товарищей. Учился в Царскосельской гимназии,
но учиться не любил, лодырничал и притом проявил воровские  способности.  Из
первого же класса его выгнали. Вскоре и  из  приюта  выгнали  -  перевели  в
другой приют, для дефективных...
   Случилось это уже после революции. К этому времени Сивер Долгорукий успел
навеки потерять отца, мать и сестру. Отец  умер,  а  мать  и  сестра  уехали
неизвестно куда, забыв о нем, - может быть,  в  горячке,  а  может  быть,  и
намеренно. Долгорукий пошел по дефективным приютам, из  каждого  вылетал  за
воровство,  в  некоторых  как  будто  остепенялся,   но,   не   выдержав   и
проворовавшись, шел дальше. Побывал  в  лавре  и  в  конце  концов  каким-то
образом попал в Шкиду.  Сюда  пришел  он  с  репутацией  "безнадежного",  но
Викниксор принял его, так как не считал, что можно говорить о  безнадежности
парня, которому только-только исполнилось пятнадцать лет.  Впрочем,  возраст
Долгорукого всегда и для  всех  оставался  загадкой.  Говорил  он,  что  ему
пятнадцать лет, а по виду казалось не меньше восемнадцати. Проверить же было
невозможно - метрики Долгорукого были утеряны, так что весьма вероятно,  что
в  летах  он  привирал,  -  может  быть,  для  того,  чтобы  оттянуть   срок
подсудности. Во всяком случае, он пришел с очень плохой славой, сразу  же  в
Шкиде  начал  бузить,  воровать,  а  тут  подвернулось  "безвластие",  и  он
полностью показал свою натуру.

   * * *
   Гужбан был в сламе с Цыганом. Цыган, сам будучи  парнем  развитым,  любил
дружить с ребятами младших классов, и  притом  очень  часто  с  отъявленными
бузотерами. Может быть, рассчитывал уберечь их от окончательной порчи,  хотя
и сам он в моральном отношении не был особенно устойчив. Гужбан был хитрым и
в то же время сильным. Только перед ним стушевывался Цыган. Долгорукий сумел
подчинить его своей воле.
   Однажды после уроков Гужбан зашел в четвертое отделение и позвал Цыгана:
   - Идем, мне надо с тобой поговорить.
   Цыган встал и вышел из класса. Они прошли в  верхний  зал  и  уселись  на
подоконник.
   - В чем дело? - спросил Цыган.
   Гужбан осмотрелся вокруг и, прищелкнув языком, таинственно пробасил:
   - Дело... Заработать можно.
   - На чем?
   Гужбан еще раз предусмотрительно оглянулся.
   - Кофе... - зашептал он. - Голый  барин  бачил...  Пеповский  кофе...  на
дворе. Там мешок стоит. Голый  с  Козлом  дырку  проколупали,  фунта  два  в
карманах унесли и чухонке за двадцать лимонов боданули... Слыхал?
   - Слыхал... Ну так что же?
   Гужбан нагнулся к самому уху Громоносцева.
   - Кофе-то, он - дорогой...
   - Ну так что ж? - повторил Цыган.
   - В мешке небось на целый миллиард его!..
   Цыган вздрогнул, потом побледнел.
   - Понимаю, - прошептал он. - Но я не хочу, честное слово, Гужбан, я этого
больше не хочу...
   - Дурак. Счастье в рожу прет, а он - "не хочу".
   - Засыплемся ведь...
   - Ни псула. В том-то и дело, что обделаем так, что и следа не оставим. Уж
поверь.
   Цыган стоял, облокотившись на подоконник, кусая губы и  бегая  взором  по
полу.
   - Когда же? - спросил он.
   - Ночью. Тут на арапа нельзя взять, надо с хитростью.
   Цыган уже согласился, а согласившись, вошел в азарт.
   - Кто да кто? - проговорил он. - Вдвоем неловко,  надо  шайкой.  Голый  и
Козел уже в курсе, я думаю - их взять в сламу.
   - Идет.
   Сламщики отыскали Старолинского  и  первоклассника  Козла.  Объяснив  без
обиняков сущность дела, они сразу же встретили согласие.
   Только Голый барин  слегка  сопротивлялся,  как  до  этого  сопротивлялся
Цыган, но и он, по своему безволию, уже через полминуты вошел в шайку.
   Товарищи тут же распределили роли. Цыган и Гужбан делают дело, другие два
- зекают.
   План похищения кофе разработали подробно, над  этим  долго  размышляли  в
разрушенном сарае на заднем дворе.

   * * *
   В  большой  школьной  спальне  было  тихо.  Изредка  поскрипывала  дверца
электрического вентилятора да храпели воспитанники, каждый по-своему - кто с
присвистом, кто хрипло, кто нежно и ровно.  Угольная  лампочка,  застыв,  не
мигала...
   За стеной, в квартире Эланлюм, саксонские куранты пробили два часа. В тот
же момент в разных углах спальни четыре головы приподнялись над подушками  и
прислушались. Остальные ребята лежали не двигаясь  и  храпели,  как  прежде.
Тогда четыре человека, неслышно спрыгнув  на  пол,  крадучись  пробрались  к
дверям и вышли в коридор.
   - Вниз, - шепнул Гужбан.
   Сошли по парадной лестнице вниз, к запасному выходу  из  швейцарской.  Но
двер