ость дремлет в прорезях зрачков.
Даже сытый, он к столу примерится,
Вскочит, хаппне, да и был таков.

Из-за кошки может он поцапаться
С другом романтической поры.
Чем он лучше, например, гестаповца,
Только без ремня и кобуры?

Кошка-мама может хоть повеситься -
Кот котят наделал и убег.
Он ведь бессердечнее эсэсовца,
Только без мундира и сапог.

Он потомство настрогал несчетное
И его уже не узнает -
Крайне бездуховное животное,
Кратко называемое "кот".

Но пусть кот никак не перебесится,
Сгоряча его ты не брани:
Люди тоже сплошь одни эсэсовцы
И в гестапо трудятся они.

Кот живет, пока не окочурится,
По законам общества людей,
Ну а люди сплошь одни петлюровцы
И рабы бандеровских идей.

Суть кота вполне определяется
Тем, как создан человечий мир,
Люди же Петлюре поклоняются
И Степан Бандера - их кумир.

Если все ж тебе на нервы действует
Кот своею гнусностью мужской,
То тебе охотно посодействуют
Мужики в скорняжной мастерской.






                                                                              Андрей Добрынин


Ты с котом играючи управишься -
"Кис-кис-кис" - и оглушил пинком,
А затем у скорняков появишься
С пыльным шевелящимся мешком.

Выполнят заказ - и ты отчисли им
Гонорар, что прочим не чета,
И слоняйся с видом независимым
В пышной шапке из того кота.

19980











































                                                                                            Андрей Добрынин

Не хмурься, критик, не отринь сонета,
Ты вместе с ним отринешь и меня,
И вновь меня лишит тепла и света
Безденежья глухая западня.

Я буду думать, что бездарно спето
Все, что я пел до нынешнего дня.
Но гонорар взовьется, как ракета,
Рассеяв тьму, сверкая и пьяня.

Не думай критик, не корысти ради
Пристроить я хочу свои безделки,
А чтоб убить сомнения змею.
Учти: и ты не будешь тут внакладе,
Тебя я приглашу на посиделки
И там с тобой все денежки пропью.

1998

x x x

Да, страшно музыка сильна,
Сильней искусства и науки.
Сомнений неотвязных муки
Снимает запросто она.

Все то, чем голова полна,
Ведет к сомнениям и скуке,
Но потекут с эстрады звуки,
И жизнь становится ясна.

Роняет с древа сатана
Познанья плод в людские руки.
Я напеваю "На-на-на",
Я раскусил все эти штуки.

Все то, что ум хотел копить,
Я смог пропеть, а не пропить,
Теперь средь умственных угодий
Толкутся в танце день и ночь,
Друг друга вытесняя прочь,
Обрывки сладостных мелодий.

1998











                                                                                                  Андрей Добрынин

Я агрессивен стал с годами,
Мне изменили ум и вкус.
Я нахамить способен даме
И заработал кличку "Гнус".

Да, такова людская доля:
Жил романтический юнец,
Не знавший вкуса алкоголя,
И вот - стал Гнусом наконец.

Теперь не грежу я о чуде,
Сиречь о страсти неземной,
Теперь вокруг теснятся люди,
Им выпить хочется со мной.

Ну почему же не откушать?
Хлебну - и все кругом друзья,
Им мой рассказ приятно слушать -
О том, какой мерзавец я.

Их моя низость восхищает,
"Дает же Гнус!"- они твердят.
Они души во мне не чают
И подпоить меня хотят.

И вновь я пьяным притворяюсь,
Чтоб подыграть маленько им,
И вновь бесстыдно похваляюсь
Паденьем мерзостным своим.

Когда же я домой поеду,
То страх на встречных наведу,
Поскольку в темноте беседу
С самим собою я веду.

Слезу я слизываю с уса,
И это - вечера венец:
Когда журит беззлобно Гнуса
Тот романтический юнец.
















                                                                                                     Андрей Добрынин


От пьяных бессонниц вконец ошалев,
Сижу у воды, словно каменный лев,
И вижу, как сплошь по простору пруда
Неистово серая пляшет вода.

Бегут дуновенья от края небес -
Шагами расплесканы кроны древес;
Бегут, зарываются наискось в пруд -
И в страхе, как суслики, волны встают.

Над парком покровы тучнеющих туч
Рассек оловянный безжизненный луч -
В открывшихся безднах, клубясь на ходу,
Гряда облаков настигает гряду.

Беззвучны ристания облачных сил
В тех далях, которые ум не вместил,-
Беззвучны и мне изначально чужды,
Ведь я только холмик у серой воды.

Кто в небе гряду громоздит на гряду -
Тот вряд ли во мне испытает нужду.
Угрюмые светы он льет с вышины,
Такие, как я, ему вряд ли нужны.

Лишь серый - лишь свет отторженья вокруг,
И в небе провал закрывается вдруг,
Останутся всплески и ветра рывки
Да цвет отторженья и тусклой тоски.

1998























                                                                                       Андрей Добрынин

Я вижу, как ползут по лицам спящих
В зловещей тьме мохнатые комки.
Глупец в Кремле открыл волшебный ящик,
И вырвались на волю пауки.

Брусчатка сплошь в разливе их мохнатом,
В мохнатых гроздьях - грозные зубцы,И нечисть расползается - Арбатом,
По Знаменке и в прочие концы.

Они уже шуршат в моем жилище,
Они звенят, толкаясь в хрустале,
И вместо пищи жирный паучище
Застыл, присев, на кухонном столе.

Распространяясь медленно, но верно,
Хотят одно повсюду совершить:
Не истребить, а лишь пометить скверной,
Не уничтожить, а опустошить.

И оскверненная моя квартира
Хоть с виду та же, но уже пуста,
И во всех формах, всех объемах мира -
Шуршащая, сухая пустота.

Пролезет нечисть в дырочку любую,
Сумеет втиснуться в любую щель,
Чтоб высосать из мира суть живую,
Оставив только мертвую скудель.

Напоминают пауков рояли,
Прически, зонтики и кисти рук,
И в волосах на месте гениталий
Мне видится вцепившийся паук.

Со шлепанцем в руке на всякий случай
Лежу во тьме, стремясь забыться сном,
И чую волны алчности паучьей,
Катящиеся в воздухе ночном.

1998














                                                                                           Андрей Добрынин

Немало пьющих и курящих
И потреблявших марафет
Уже сыграть успели в ящик,
И больше их на свете нет.

Немало слишком работящих,
На службу мчавшихся чуть свет
Сыграли в тот же страшный ящик,
И больше их на свете нет.

Для правильных и для пропащих -
Один закон, один завет:
Все как один сыграют в ящик,
И никому пощады нет.

И новые теснятся сотни
На предмогильном рубеже...
На свете стало повольготней
И легче дышится уже.

Немало лишнего народу
На белом свете развелось,
Но дух перевела природа
И на людей смягчила злость.

Теперь готовится затишье,
Но помни правило одно:
Коль ты на этом свете лишний -
Сыграешь в ящик все равно.

Все люди в этом смысле - братство,
Поэтому не мелочись,
Раздай пьянчугам все богатство
И нравственностью не кичись.

Ты, благонравия образчик,
Пьянчуг не смеешь презирать:
Нас всех уравнивает ящик,
В который мы должны сыграть.

19985














                                                                                                 Андрей Добрынин


Никчемными мне кажутся слова,
Когда, прошита блещущею нитью,
Невыразимо легкая листва
Готова к беспечальному отплытью.

И вязь листвы стройнее вязи строк,
И лепку крон не пролепить поэтам,
И беспечальной смерти холодок
Вдруг прозмеится в воздухе прогретом.

Не передать сиянья рыжий мех
И как луны истаивает льдинка.
Листва у ног - как сброшенный доспех
В конце проигранного поединка.

Чтоб шевеленье в лиственной резьбе
Невнятностью не принесло страданья,
Всего-то нужно превозмочь в себе
Позыв к вмешательству и обладанью.

Быть просто гостем в парке золотом,-
Под шепот, растекающийся нежно,
Почувствовать отраду даже в том,
Что наше пораженье неизбежно.

Под общий шорох не спеша курить,
Рассеивая в волоконцах дыма
Желанье то постичь и повторить,
Что непостижно и неповторимо.

1998






















                                                                                        Андрей Добрынин
Да, маньерист устроен хитро:
Я вечно вял, угрюм и хмур,
Но лишь пока мужского скиптра
Не тронет скипетром Амур.

Тогда подобие улыбки
Возникнет на моем лице
И зазмеятся звуки скрипки
В крепчайшем черепном яйце.

И страшным скользким эмбрионом
В яйце закопошится Грех,
И скиптр, на зависть фараонам,
Растет для чувственных утех.

Спят те, кто властвовал на Ниле,
Зашиты в просмоленный холст.
Пускай длинны их скиптры были,
Но мой - чувствителен и толст.

Все повторилось этой ночью -
Одно не шло из головы:
Смежив египетские очи,
В соседней зале спите вы.

Как мощный властелин Египта,
Я зашагал во мраке к вам,
И тяжкий набалдашник скиптра
Качался в такт моим шагам.

Хоть я и выпил больше литра,
Но это мелочь для меня,
И мнилось: набалдашник скиптра
Горит в ночи, как головня.

Но где полки твои, Египет,
Где колесниц несчетных мощь?..
Как муха, вами был я выпит,
Стал неподвижен, сух и тощ.

Увы, всегда за проблеск счастья
Нас ждет расплата впереди.
Как мумия, сложил я пясти
На впалой высохшей груди.

Тысячелетья пролетели,
А я все ненависть коплю
И душный саркофаг постели
С убийцей собственным делю.

Я должен, словно в пирамиде,
Лежать средь этих простыней,
Убийцу люто ненавидя
И раз в сто лет глумясь над ней.
                                                                       1998



























































                                                                                     Андрей Добрынин

Взгляни, читатель, на меня:
Меня ты больше не увидишь.
Ты прав: поэзия - фигня,
Не зря ее ты ненавидишь.

Темна поэтов трескотня,
За ней ты ничего не видишь.
Они придумали свой идиш,
Язык нормальный не ценя.

Реальных ценностей держись,
Ведь есть же будничная жизнь,
Еда, квартира, дача, вещи.
А я, чтоб не терзать твой взгляд,
Исчезну, испуская смрад
И в тучах хохоча зловеще.

1998


Из мемуаров Казановы
Тьму знаний можно почерпнуть
О том, как женщины бедовы,
Как рады спать хоть с кем-нибудь.

Девицы, жены или вдовы -
Ко всем один надежный путь:
Сопя, не проронив ни слова,
Хватать немедленно за грудь.

Полученная оплеуха
Пусть не надломит силы духа -
Любой самец их получал.
Забудь ее - и в битву снова,
Так забывал их Казанова
И в мемуары не включал.

1998

















                                                                                                       Андрей Добрынин

Девушка, к ВДНХ ты приближаешься мрачно -
Ты презираешь мужчин, хоть и внушаешь им страсть.
Тупо глядишь на фонтан имени Дружбы народов:
Знай - золоченая медь дремлет в штанах у меня.

x x x

Девушка, тупость моя в Риме вошла в поговорку,
Да и Москва, Третий Рим, ведает тупость мою.
Умников много в Кремле и Государственной Думе,
Но золоченая медь дремлет в штанах у меня.

x x x

Девушка, стяг ты несешь на демонстрации шумной,-
Думаю, что от меня вечером ты понесешь.
Те, что с тобою идут, только горланить горазды,
Но золоченая медь дремлет в штанах у меня.




































                                                                                                          Андрей Добрынин

Без лишних слов я тебя прощу,
Без лишних слов живу и дышу
И странно тебе, что я молчу
И ни о чем тебя не прошу.

Тебя упрекать я ни в чем не буду,
Ведь ты же мне ничего не должна,
А если станет совсем мне худо,
Пойду в ресторан, где ты не одна.

И если даже мой взгляд угрюмый
В густой толпе ты заметишь вдруг -
Пляши и пой, ни о чем не думай,
Ведь думать вредно, мой бедный друг.

Вспышки ламп и музыки гром
Бьются, как пульс, у меня в мозгу.
В баре мне наливают ром,
И ром смывает мою тоску.

Умных людей не пугают утраты,
И я смеюсь, ничуть не скорбя;
Пускай из жизни моей ушла ты -
Придет другая вместо тебя.

И если даже мой взгляд угрюмый
в густой толпе ты заметишь вдруг -
Пляши и пой, ни о чем не думай,
Ведь думать вредно, мой бедный друг.

Взглядом тебя я ищу в толпе,
Но сожаленья во взгляде нет.
Это последний привет тебе
Из пролетевших прекрасных лет.

Умных людей не пугают утраты,
И я смеюсь, ничуть не скорбя;
Пускай из жизни моей ушла ты -
Придет другая вместо тебя.

И если даже мой взгляд угрюмый
В густой толпе ты заметишь вдруг -
Пляши и пой, ни о чем не думай,
Ведь думать вредно, мой бедный друг.











                                                                                                                              Андрей Добрынин

Ты все говоришь, говоришь, говоришь -
Откуда берутся слова?
Ты скоро вконец меня уморишь,
Опять заболит голова.

Не надо твердить о любви и душе,
Не надо пытаться обнять.
Все то, что ты ранее слышал уже,
Сегодня попробуй понять.

Не говори, не надо,
Побереги слова,
С любовью нету сладу,
Она всегда права.

Не надо рыться в хламе,
Обиды ворошить,
Ведь ничего словами
В любви нельзя решить.

В два счета себе ты другую найдешь,
Не будь же таким дураком.
Ведь ты и умен, и собою хорош,
И мастер молоть языком.

Услышав такую красивую речь,
Нельзя устоять никому.
А здесь тебе надо слова поберечь,
Слова здесь уже ни к чему.

Пусть я тебя не стою,
Пусть я такая дрянь -
Утешишься с другою,
А от меня отстань.

Когда пройдет досада,
Поймешь, что я права.
Не говори, не надо,
Побереги слова.

Не говори ни слова,
Побереги слова,
Ведь я люблю другого
И потому права.




































































                                                                                                    Андрей Добрынин

Тупость в любви не вредна - слухи подобные вздорны,
Умники любят пускать их про нормальных людей.
Умников зависть гнетет - боги их силы лишили,
Но золоченая медь дремлет в штанах у меня.

x x x

Дом соблюдать и детей, много и честно трудиться -
Девушка, долг твой таков в будущем лоне семьи.
Долг же мужчины иной - чистить, лелеять и холить
Ту золоченую медь, коей набрякли штаны.

x x x

Девушка, к лону семьи ты ведь пока не припала -
Стало быть, строгость матрон ты проявлять не должна.
Ты мне должна пособлять чистить, лелеять, и холить
Ту золоченую медь, коей набрякли штаны.

x x x

С голоду я не помру - и не мечтайте об этом,
Пусть клептоманы в Кремле все у меня украдут.
Девушки, я и сейчас мало и скверно питаюсь,
Но золоченая медь дремлет в штанах у меня.

x x x

Мрачных мужчин ублажать, жизнь их нелегкую скрасить -
Вот он, девический долг, вот она, воля небес.
Девушка, долг исполнять следует без рассуждений,
Ведь золоченая медь скоро проснется уже.

1998





















                                                                                              Андрей Добрынин

Я спал в своей простой обители
И вдруг увидел страшный сон -
Как будто входят три грабителя:
Немцов, Чубайс и Уринсон.

Едва завидев эту троицу,
Упала ниц входная дверь,
И вот они в пожитках роются,
В вещах копаются теперь.

Немцов с натугой мебель двигает,
Чубайс в сортире вскрыл бачок
И Уринсон повсюду шмыгает
Сноровисто, как паучок.

Чубайс шипит:"Как надоели мне
Все эти нищие козлы" -
И, не найдя рыжья и зелени,
Мои трусы сует в узлы.

Дружки метут квартиру тщательно,
Точнее, просто догола:
Со стен свинтили выключатели,
Забрали скрепки со стола.

Все подбирают окаянные,
И мелочей в их деле нет:
Чубайс, к примеру, с двери в ванную
Содрал обычный шпингалет.

Добро увязывает троица,
А я лишь подавляю стон
И размышляю:"Все устроится,
Окажется, что это сон".

С меня и одеяло сдернули,
Как будто помер я уже
Но только съежился покорно я
В своем убогом неглиже.

С ритмичностью жучка-точильщика
Я бормотал:"Все это сон" -
Когда безликие носильщики
Всю мебель понесли в фургон.

С ночными вредными туманами
Рассеются дурные сны,
Ведь быть не могут клептоманами
Руководители страны.






                                                                                              Андрей Добрынин

Они ведь вон какие гладкие,
Они и в рыло могут дать -
Уж лучше притаюсь в кроватке я,
Чтоб сон кошмарный переждать.

Но утро выдалось не золото,
Хошь волком вой, а хошь скули.
Проснулся я, дрожа от холода,
Ведь одеяло унесли.

Хоть это сознавать не хочется -
Ничто не стало на места.
Квартира выграблена дочиста
И страшно, мертвенно пуста.

И на обоях тени мебели
Высвечивает чахлый день,
И, осознав реальность небыли,
Я тоже шаток, словно тень.

Ступают робко по паркетинам
Мои корявые ступни.
Увы, не снятся парни эти нам,
Вполне вещественны они.

Вздыхаю я, а делать нечего -
Не зря я бедного бедней,
Поскольку думал опрометчиво,
Что утро ночи мудреней.

1998
























                                                                                                               Андрей Добрынин

Прекрасен темный кипарис
На фоне жгучей синевы;
Прекрасно с кручи глянуть вниз,
Где волны прядают, как львы.

Прекрасен дымный океан,
Прочерчен ходом корабля,
Но мне милей земля славян,
Моя угрюмая земля.

Славяне прячутся в лесах,
Ведь нелюдимость - их черта,
Угрюмый вызов в их глазах,
А чаще - просто пустота.

Они выходят из лесов,
Когда кончается еда,
И подломить любой засов
Не составляет им труда.

Над их лесами хмарь плывет
С утра до вечера все дни,
И по краям глухих болот
Торчат славяне, словно пни.

Но к морю ласковому лезть
Нет смысла для таких мужчин:
На пляже к девушке подсесть
Не может мрачный славянин.

Кавказец может, и семит,
И неотесанный тевтон,
А славянин чуть что хамит
И в драку сразу лезет он.

Но злобность этих мужиков
Не составляет их позор:
Она - от ясных родников
И от задумчивых озер.

Она - из чистых тех глубин,
Где дух таинственно живет.
За бездуховность славянин
Любому сразу в рыло бьет.











                                                                                                                           Андрей Добрынин





Свой мир славяне отстоят,
Скрутив охальника узлом -
Чащобы вдоль гранитных гряд,
Мочажины и бурелом.

А с пиний все течет смола,
И вновь магнолии цветут,
И женщин смуглые тела
Мелькают дерзко там и тут.

Но где-то за хребтом лежит
Земля неласковая та,
Где у мужчин свирепый вид
И пахнет водкой изо рта.

Я вправе нежиться в тепле,
Но должен размышлять при том
О милой сумрачной земле
Там, за синеющим хребтом.

1998





























                                                                                                Андрей Добрынин

Я поутру глаза открыл
И локтем в бок пихнул подругу.
Я гордость женскую смирил
И этим приобрел заслугу.

Я по Пути всю ночь шагал
И в самых каверзных вопросах
Мне разобраться помогал
Чувствительный массивный посох.

Меж двух волшебных полусфер
Я, как дракон, недаром вился -
Весь мир, как блик во мгле пещер,
Все призрачнее становился.

Я понял: суть его мертва
И нам несет одни измены -
Когда в пещерке божества
Я посохом обстукал стены.

Полнейшей святости восторг
Подкрался и, внезапно грянув,
С рычаньем из меня исторг
Сто сорок тысяч хубилганов.

Я понял: святости экстаз
Не достигается в покое.
Я - будда, если смог не раз
С подругой пережить такое.

Но зазвенит с утра трамвай,
И в страхе я кричу подруге:
"Вставай, ленивица, вставай,
Спеши приобретать заслуги!

Хоть я как истинный святой
И должен оставаться нищим,
Но только подкрепясь едой,
Вновь святость мы в ночи отыщем.

Старайся людям услужить,
Стань деловитой, словно крыса,
И вскоре сможешь предложить
Учителю горшочек риса".

1998