о вдруг на душу падает свет
И ты целуешь мои персты,
А значит, любила в жизни и ты.

1998



























                                                                                         Андрей Добрынин


Коль должен конь ходить под ярмом,
Ему на шкуре выжгут тавро -
Так я с малолетства снабжен клеймом,
Незримым клеймом пассажира метро.

Ступени вниз покорно ползут,
В дверях вагонных - покорность шей,
И вид бродяг вызывает зуд,
У стен покорно кормящих вшей.

Грохот в глотку вбивает кляп,
Виляют кабели в темноте,
Схема, как электрический краб,
Топырит клешни на белом листе.

По предначертанным схемой путям
В людских вереницах и я теку,
В вагон вхожу и покорно там
С толпой мотаюсь на всем скаку.

И к лицам тех, кто едет со мной,
Неудержимо влечется взгляд.
Я знаю: мы породы одной,
Но вслух об этом не говорят.

И от взглянувших навстречу глаз
Я взгляд свой прячу в темном окне.
Покорность объединяет нас,
И чувствовать общность так сладко мне.

1998






















                                                                                      Андрей Добрынин

Мои стихи до того просты,
Что вспоминаются даже во сне.
До крайней степени простоты
Непросто было добраться мне.

Мне темнота теперь не страшна
И я спокоен в ночном лесу -
Душа моя ныне так же темна,
И тот же хаос я в ней несу.

Все, что в уме я стройно воздвиг,
Было в ночи нелепым, как сон.
Я понимания не достиг,
Был не возвышен, а отделен.

Все, что умом я сумел создать,
Зряшным и жалким делала ночь.
Простым и темным пришлось мне стать,
Чтоб отделение превозмочь.

Немного проку в людском уме,
Ведь только тот, кто духовно прост,
Тепло единства чует во тьме,
Сквозь тучи видит письменность звезд.
                                                                                1998

x x x

Приозерный заглохший проселок,
В колее - водоем дождевой,
Розоватая дымка метелок
Над вздыхающей сонно травой.

Серебром закипая на водах,
На ольхе вдоль озерных излук,
Ветер плавно ложится на отдых
На звенящий размеренно луг.

На пригорке, цветами расшитом,
Этот отдых безмерно глубок -
Словно в звоне, над лугом разлитом,
Дремлет сам утомившийся Бог.

В толще трав, утомленный работой,
Честно выполнив свой же завет,
Отдыхает невидимый кто-то,
Чье дыханье - сгустившийся свет.

1998







                                                                         Андрей Добрынин



Весь день по сторонам тропинки
Висит гудение густое.
Березки, елочки, осинки
Увязли в гуще травостоя.

Лениво блики копошатся
В стоячем ворохе скрещений
И в строе травяном вершатся
Мильоны мелких превращений.

За чернолесною опушкой
Угадывается трясина
И неустанно, как речушка,
Весь день шумит листвой осина.

А ветер волочится сетью,
По ширине ее колебля
Усеявшие луг соцветья,
Обнявшиеся братски стебли.

Гуденья звонкая завеса
За этой сетью увлечется.
Тропа уже подходит к лесу,
А там с дорогою сольется,

Которая, как вдох и выдох,
Легко меняет все картины,
И при меняющихся видах
Во всех лишь целостность едина.

1998






















                                                                       Андрей Добрынин

Красотка - существо пустое,
Ума на грош, а чванства много.
Усилье самое простое
Ей страх внушает и тревогу.

Слаба и разумом, и духом,
Хоть здоровей молотобойца...
Самец, однако, чует нюхом:
За этим всем таится польза.

Учти: любить она не может
И бескорыстье презирает,
Но тот, кто денег ей предложит,
Тот верно дело понимает.

Не прямо, чтобы не страдала
Гордыня женская слепая,
Но все, о чем она мечтала,
Весь этот хлам ей покупая.

И час расплаты грянет все же -
Когда уже ладони сами
Ползут по шелковистой коже
Чудовищными пауками,

Когда грозней военных сводок
Звучат сопение и стоны,
Когда ты видишь: от красоток
Есть все же прок определенный.

Ты этот прок обязан выжать
Свирепо, полностью, до капли,
Чтоб было ей непросто выжить,
Чтоб все составы в ней ослабли.

Чтоб фиолетовые диски
Во мраке плыли перед взором,
Чтоб ночь прорезывали взвизги,
Рожденные твоим напором.

Когда ж она назавтра встанет,
Устав валяться и лениться,
Учти: умней она не станет -
Она не может измениться.

Не оживят ее повадку
Ни хрусткий жареный картофель,
Ни солнечные яйца всмятку,
Ни душно-ароматный кофе.






                                                                           Андрей Добрынин


И пусть глядит она надменно,-
Точней, с брезгливою тоскою,-
Ты будь галантен неизменно,
Но прячь ухмылку под рукою.

Пускай во взоре чванство то же,
А также в томности движений,-
Ей скоро вновь вопить на ложе
Бесправия и унижений.

Пускай из милых губок льется
Все тот же вздор еще обильней -
Ей скоро вновь попасть придется
Под пресс твоей ночной давильни.

1998






































                                                                                 Андрей Добрынин

Кто взгляд зовет от близи к дали?
Тот, кто талантлив беспредельно -
Нагромождение деталей
Он превращает в то, что цельно.

Кого нам свет явить не может,
Не скроет полное затменье?
К раскрытью тайны путь проложит
Обычное земное зренье.

Кто учит не смотреть, а видеть?
Тот, кто объединеньем занят.
И в самой дальней Фиваиде
Тебя призыв его достанет.

Кто говорит, но не для слуха,
И никогда не ждет ответа?
Тот, в ком одном довольно духа,
Чтоб влить его во все предметы.

На одиночество не ропщет
Лишь тот, кто оказался в силах
Во всем увидеть эту общность -
И новый ток почуять в жилах.

1998



Друг мой, невидимый друг, если глаза я закрою -
В облаке радужных искр я тебя вижу тогда.

Друг мой, невидимый друг, если лежу я на ложе -
Я за тобою бегу, не уставая ничуть.

Друг мой, невидимый друг, если мне все удается,
То на чудесных крылах прочь ты плывешь от меня.

Друг мой, невидимый друг, если приходит несчастье,
То возвращаешься ты и заслоняешь крылом.

1998












                                                                            Андрей Добрынин

Тесовая стена коробится слегка,
От старости пойдя серебряной патиной,
И в пустоте висят три пурпурных комка,
Развешаны листву осыпавшей рябиной.

Под мертвенным окном, под сединой стены
Усыпана трава проржавленной листвою,
Но бьет холодный луч сквозь тучи с вышины -
И льется по стеклу свеченье неживое.

Ветшает деревце, меж пурпурных комков
Последние листы беззвучно осыпая,
И бьет холодный луч в просветы облаков -
Картина четкая, холодная, скупая.

А в сгорбленной избе заметны в полумгле
В оцепенении заствшие предметы -
Портреты на стене, клеенка на столе,
На окнах пузырьки и ржавые газеты.

Паденьем ржавчиной покрытого листа
Теченье времени рябина отмечала,
Но листья кончились - осталась пустота,
И время кончилось - и не пойдет сначала.
                                                                                       1998


x x x

В гуще луга тропинка петляет,
Над тропинкой цветы розовеют.
Волны звона над ней проплывают,
Разноцветные бабочки реют.

Прорывая скрещенные стебли,
Не ослабла тропа, не заглохла,
И я вижу с подъема на гребне
Водомоины сочную охру.

В водомоину врос розоватый,
В серебристых лишайнмках камень.
Я встаю на него - как вожатый,
Надзирающий за облаками.

Открывается выгон пространства,
Где, как пастырю, явится взору
Целиком его кроткая паства -
Облака, острова и озера.

1998






                                                                    Андрей Добрынин

Чтоб жизнь не протекла бесцельно,
С рассудком будьте заодно.
Менять мужчин еженедельно -
Такое глупо и смешно.

Менять их надо ежедневно,-
Как предлагал еще Лагарп,-
Вдогонку им швыряя гневно
На лестницу их жалкий скарб.

А если разрешит здоровье,
Меняйте ежечасно их.
Самец, обласканный любовью,
Жрет, как известно, за троих.

Порвав немедленно с работой,
Он только дрыхнет без конца
И выполняет с неохотой
Свою обязанность самца.

Он, словно сытая пиявка,
Ползет с тахты на унитаз,
И коль не дать ему отставку,
Всю кровь он высосет из вас.

Пускай колонизатор ложа
С позором вылетает вон -
Так говорю я вам, итожа
Печальный опыт всех времен.

Вы спрашиваете, чей гений
Вашш путь житейский осветил?
Я - тот, кто в этом мире теней
И понял все, и всем простил.

Я в башне над земным простором
Шлифую камни мудрых слов
И наблюдаю сонным взором
Борьбу нелепую полов.

1998














                                                                       Андрей Добрынин

Когда мы посетили то,
Что в Англии зовется "ZOO",
Придя домой и сняв пальто,
Я сразу стал лепить козу.

Я понял тех, кому коза,
А временами и козел
Милей, чем женщин телеса,
Чем пошловатый женский пол.

Но, вздумав нечто полюбить,
Отдаться чьей-то красоте,
Ты это должен пролепить,
Чтоб подчинить своей мечте.

Чтоб сделалась твоя коза
Не тварью, издающей смрад,
Не "через жопу тормоза",
А королевой козьих стад.

Коза не думает, как жить,
А просто знай себе живет,
Всегда стараясь ублажить
Снабженный выменем живот.

Протокозы янтарный зрак
Господь прорезал, взяв ланцет,
Чтоб нам явилась щель во ирак,
В ту тьму, что отрицает свет.

Простой жизнелюбивый скот,
Видать, не так-то прост, друзья:
Напоминанье он несет
В зрачках о тьме небытия.

Коза несет в своем глазу
Начало и конец времен,
И я, кто изваял козу,-
Я выше, чем Пигмалион.

1998













                                                                               Андрей Добрынин

Устал я землю огибать
И сталью острой
Со смехом латы пробивать
Угрюмых монстров;

Везде приветствуемым быть,
Но только гостем,-
Настало время мне вступить
На шаткий мостик,

Где бани допотопный сруб
Всосался в землю,
Где шуму красноватых струй
Осины внемлют.

Устал я землю объезжать
С войной во взоре -
Теперь нужны мне дымный жар,
Угара горечь.

И пар мне кожу обольет
Целебным лоском,
И утомившаяся плоть
Утратит жесткость,

Благоуханьем смягчена -
Душой растений,
И замолчит в душе струна
Земных стремлений.

И тело бедное мое,
И тягу к славе
Пар благотворный обоймет
И переплавит.

К чему мне слава за спиной?
Она - пустое,
И только к даме неземной
Стремиться стоит.

И как по миру ни кружись,
Забыв про роздых,-
Реальна лишь иная жизнь,
Лишь та, что в грезах.

Хоть много я сумел пройти
В работе ратной -
В мечтах за миг пройдешь пути
Длинней стократно.







                                                                                    Андрей Добрынин


Так в путь, сквозь тысячи миров
К своей невесте,
Оставив плотский свой покров
На прежнем месте.

Пусть рыцарь над лесным ручьем
Оттенка меди
Сидит с заржавленным мечом
И сладко бредит.

1998










































                                                                                      Андрей Добрынин

Холодным голосом малютки
Любовный пламень был задут.
Я человек довольно чуткий
И знаю, где меня не ждут.

Нельзя терять часы и сутки,
Вступать в артель "Напрасный труд",
Нельзя у дерзкой проститутки
Выклянчивать хоть пять минут.

Бесплоден будет приступ жуткий,
Ведь мне позиций не сдадут,
Хотя богатые ублюдки
Не раз уж брали сей редут.

Любовь - не способ самоедства,
И только зря загубит средства
Неверно избранная цель.
Я - дух, а в прорези прицела
Увидел лишь пустое тело,
Одну лишь косную скудель.
"Мы несовместны изначально",-
Я говорю, вздохнув печально
И только книгу взяв в постель.

1998

x x x

Кто боится за задницу, кто за мошну,
И за хобот боится встревоженный слон,
Я ж боюсь постоянно за даму одну -
Мне знакома она с очень давних времен.

Что мы с ней вытворяли у страсти в плену -
Не относится к делу, но я принужден
Выводить ее в общество, словно жену,
И к сиденью там ужасом я пригвожден.

Снова ляпнула вздор, вновь сморозила чушь,
Снова пернула в лужу, людей поразив,
И сама не заметила даже того.
Каждый нежный любовник, заботливый муж
От всегдашних волнений угрюм и плаксив -
Он, как я, за родное дрожит существо.

1998








                                                                                    Андрей Добрынин



Идет по низменным местам
Тропа неведомо куда.
Болотной жирной пленкой там
Покрыта медная вода.

Трава в раскисших колеях
По пояс в луже там стоит.
Как воды в потайных ручьях,
Свой шум осинник там струит.

В тот шум вплетают комары
Дрожание тончайших струн.
Подобьем звездчатой коры -
Лишайником покрыт валун.

Но пусть течет листва осин
Загробным сумрачным ручьем -
Неотвратимо из низин
Тропа выходит на подъем.

Над дымкой розовой лугов
Заблещет чешуя озер
И из-под мрачных облаков
Свет вылетает на простор.

Застлав сияньем дальний вид,
Над миром топей и осок
Залив торжественно горит,
Как ясный сказочный клинок.

19981






















                                                                            Андрей Добрынин


Имел я тысячи возможностей,
Чтоб стать богатым и скупым,
Но нищета - не плод оплошностей,
Рожденный действием слепым.

Я видел: в зданье непреложностей,
Подобно бабочкам ночным,
Толкутся тысячи ничтожностей
И исчезают, словно дым.

О эти серые создания!
Рябит в глазах от их мелькания,
Но все ж в душе презренья нет.
Летят из тьмы они - и падают,
Ведь все-таки их тьма не радует,
Ведь все-таки их манит свет.

1998

x x x

В чертополохе и бурьяне,
Где свалки мокнут и гниют,
Пристанище отпетой пьяни,
Ее естественный приют.

Напившись алкогольной дряни,
Пьянчуги всякий раз поют -
Про май, про айсберг в океане
И слезы искренние льют.

Их примет мир эстрадных песен,
Который до того чудесен,
Что невозможно не икать.
Вино - не прихоть их утробы:
Вино необходимо, чтобы
В мир песен мягко проникать.

1998















                                                                                  Андрей Добрынин




Терракота откоса в кротком свете закатных лучей,
Выше - медные сосны, как рать исполинских хвощей,
Выше - хвойная зелень, которая блещет, как лак,
А над ней в синеве чертит стриж свой прерывистый знак.

Далеко над водою разносятся всплески весла,
И ответные всплески застывшая гладь донесла.
Благородным вином под лучами играет вода -
Это есть, это было и это пребудет всегда.

В ожиданье застыли вдоль врезанных в гладь берегов
Все узоры несчетные листьев, травинок и мхов.
Замерла, словно сердце, рябины набрякшая гроздь,
И вплывает в пространство благой, но невидимый гость.

Не дано моим чувствам постигнуть его естество,
Но пришествие вижу и тихое дело его,
Ибо тайны полно и великого стоит труда
То, что было, и есть, и останется впредь навсегда.

1998































                                                                               Андрей Добрынин

В мире эротических фантазий,
В сладком мире сексуальных грез
Нет уродства, ненависти, грязи,
И шипы не защищают роз.

Розы там торопятся разверзнуть
Вам навстречу чашечку цветка.
Там на ложе женщину повергнуть -
Словно выпить кружечку пивка.

Там мораль не оглупляет женщин
И мужчина весел потому,
И, подобно братьям нашим меньшим,
Глупый стыд неведом там ему.

Словно кнопкой щелкая на пульте,
Сквозь мечты он мчится напролом,
Предаваясь страсти в Акапулько,
В Сочи, в Ялте, в будущем, в былом.

В мире эротических фантазий
С неба льется идеальный свет.
Да, там не бывает прочных связей,
Но и нудных связей тоже нет.

Мы приходим в этот мир, несхожий
С нашим миром скорби и труда
К дивным дамам с шелковистой кожей
И любезно приняты всегда.

Распрямится там забитый житель
Всякой человечьей конуры.
Там мужчина - вечный победитель,
Побежденным сыплющий дары.

Если глянуть через эту призму,
Смысла нет в общественной борьбе.
Этот мир - он лучше коммунизма,
И любой несет его в себе.

1998














                                                                                        Андрей Добрынин


Опять возвращаюсь я мыслью
На берег тот сумрачный, где
По скату высокого мыса
Нисходят деревья к воде.

На темной воде маслянистой,
Где красный мелькает плавник,
Лежат стреловидные листья,
Стоит, преломляясь, тростник.

Наполненный горечью воздух
Сверлят комары в полумгле.
В шершавых серебряных звездах
Одежда на каждом стволе.

Тяжелые ветви нависли,
Как своды, над гладью литой,
И кажется: смутные мысли
Текут под корою седой.

Как в капище веры старинной,
Еще ледниковых времен,
Звенит фимиам комариный
Средь мыслящих древних колонн.

Пособники сумрачных таинств
Сошлись у глухих берегов,
В молчании вспомнить пытаясь
Заветы уплывших богов.

1998























                                                                             Андрей Добрынин

Вниз головой висит паук
В углу меж печкою и шкафом.
Магистр мучительских наук,
Он в прежней жизни звался графом.

Но точно так же соки пил
Из робкого простонародья.
Господь за это сократил
Его обширные угодья.

Как прежний грозный паладин
Кольчуги пробивал кинжалом,
Мушиных панцирей хитин
Паук прокалывает жалом,

Чтоб только сушь и пустота
Остались громыхать в хитине.
А прежний паладин Креста
Погиб в сраженье при Хиттине.

И Бог сказал ему:"Дрожи,
Болван с мышлением убогим!
Пришел ты человеком в жизнь,
А прожил жизнь членистоногим.

Ты, как мохнатый крестовик,
Всю жизнь сосал чужие соки,
Но вдруг решил, что ты постиг
И Божий промысел высокий.

Ты мог со смердов шкуру драть,-
Чего я тоже не приемлю,-
Но вдруг явился разорять
Ты и мою Святую Землю.

Ты, мною слепленная плоть,
Гордыней смехотворной пучась,
Как я, как истинный Господь,
Дерзал решать чужую участь.

К твоей спине я прикреплю
Все тот же крест и в новой жизни -
Как знак того, что я скорблю
О всяком глупом фанатизме".

И вот, повиснув вниз башкой,
Паук с натугой размышляет:
"Любая муха - зверь плохой,
Любая муха озлобляет.






                                                                             Андрей Добрынин


Не вправе оставлять в живых
Я этот род мушиный жалкий
С цветными панцирями их,
С их крылышками и жужжалкой".

Без колебаний бывший граф
За мух решает все вопросы
И прытко прячется за шкаф
От поднесенной папиросы.

1998











































                                                                                  Андрей Добрынин



На автостанции валдайской
Давно я примелькался всем.
Не доедят ли что в столовой -
Я непременно это съем.

Не оттого, что размышляю,
Я тупо под ноги гляжу:
Окурки подбирая всюду,
Порой я мелочь нахожу.

И если где-то стырят что-то,
То бьют всегда меня сперва,
Ведь для того, чтоб оправдаться,
Я не могу найти слова.

Я утираю кровь и сопли,
А те воров пошли искать,
Но хоть со страху я обдулся -
К побоям мне не привыкать.

Я бормочу:"Валите, суки!" -
И вслед грожу им кулаком,
Но стоит им остановиться,
Чтоб с места дунул я бегом.

А иногда, когда под мухой,
Заговорят и рупь дают.
Меня, наверно, даже любят -
Конечно, любят, если бьют.

1998






















                                                                                      Андрей Добрынин

У кота нет ничего заветного
( О жратве не стоит речь вести ).
Нет такого лозунга конкретного,
Чтоб на подвиг за него пойти.

Кот нажрется колбасы - и щурится
( Краденой, конечно, колбасы ).
Словно у свирепого петлюровца,
Жесткие топорщатся усы.

Словно у матерого бандеровца,
Алчн