ова!"

Жаль, не всякий людские восторги
Со спокойным приемлет лицом,
И порою в тюрьме или морге
Мы встречаемся с бывшим творцом.

Тот судьбу ненароком заденет,
Этот походя власть оскорбит,
А судьба ведь талантов не ценит,
А ведь власть не прощает обид.

Много яда в людском поклоненье,
Много зла в восхищенной молве,
Но и слух, обонянье и зренье
Не напрасно живут в голове.

Озирайся, обнюхивай воздух,
Каждый шорох фиксируй во мгле.
Мы живем не на радостных звездах,
А на скользкой, коварной земле.

Этот помер, а тот под арестом,
Ну а я перед вами живой,
Ведь не задним я думаю местом,
А разумной своей головой.

1998










                                                                                   Андрей Добрынин

Телеведущий не ходит пешком,
Ибо, увы, он отнюдь не герой.
Знает, бедняга, что смачным плевком
Встретит в толпе его каждый второй.

Раз выделяешься статью в толпе
И неестественно честным лицом,
Как тут не ждать, что подскочат к тебе
И назовут почему-то лжецом?

Телеведущий не лжет никогда -
Могут ли лгать этот праведный взор,
Речь, то журчащая, словно вода,
То громозвучная, как приговор?

Он повторяет: развал и разброд
Есть принесенный из прошлого груз.
Что ни пытается делать народ,
Вечно выходит лишь полный конфуз.

В голосе телеведущего дрожь -
Как не устать, постоянно долбя:
"С этим народом и ты пропадешь,
Умный сегодня спасает себя".

И холодок понимания вдруг
Где-то в желудке почувствую я:
Телеведущий - мой истинный друг,
Мне преподавший закон бытия.

Тот суетливый, неряшливый сброд,
Злой, с отвратительным цветом лица,-
Это и есть ваш хваленый народ,
Коему жертвы несут без конца?

Телеведущего лишь потому
Этот народ до сих пор не зашиб,
Что не догнать даже в гневе ему
Телеведущего новенький джип.

Я же бестранспортное существо,
Я угождаю народу пока,
Лживым мерзавцем зовя своего
Телеучителя, теледружка.

И раздраженье невольно берет:
Сам-то уехал, а мне каково?
Дай только мне объегорить народ -
Там и до джипа дойдем твоего.

1998






                                                                                    Андрей Добрынин

Коль ты в метро набрался блох,
Твои дела не так уж плохи,
Ведь ты не малокровный лох,
И это чуют даже блохи.

Коль зуда нет у тех бедняг,
Что близ тебя в метро мостились,
То, значит, дело их табак -
На них и блохи не польстились.

В их жилах бледно-голубых
Сочится вместо крови лимфа,
И потому ничто для них
Вино и пухленькая нимфа.

С рычаньем яростно скребя
Свою прокушенную шкуру,
Мудрец поздравит сам себя,
Свою здоровую натуру.

Коль у тупицы блохи есть,
Он восемь шкур с себя смывает,
Мудрец же как благую весть
Наличье блох воспринимает.

Коль человек духовно слеп,
Полжизни он проводит в ванне,
Мудрец же грязен и свиреп,
Как бородавочник в саванне.

Сопя и тяжело дыша
В процессе нравственного роста,
Он знает: если есть душа,
То мелочь - блохи и короста.

Он и в любви горяч и зол -
У блох он перенял свой норов.
Срывает с дамы он камзол
Без лишних долгих разговоров.

Да, блохи перейдут и к ней
Как следствие его победы,
Но ведь у любящих людей
Едины радости и беды.

1998











                                                                                    Андрей Добрынин



ПИВНОЙ ГИМН


Храним в своем сердце мы образ святой -
Как в кружке напиток шипит золотой.
Есть много религий и разных идей,
Но пиво сближает всех честных людей.

                Припев:

Пускай же все спешат к разливу -
Сыны снегов, сыны степей;
Ты человек? Так выпей пива,
Не человек? Тогда не пей.
Мы знаем средство для разрыва
Тяжелых жизненных цепей.
Коль ты не раб, так выпей пива,
А если раб, тогда не пей.

Так двинемся вместе в едином строю
Железной колонной в пивную свою,
На праздник пивной или просто к ларьку -
Везде хорошо ударять по пивку.

                Припев.






























                                                                           Андрей Добрынин


Коль в жизни ты встретил девицу,
Которая хочет любви,
Беги от нее за границу,
В глубоком подполье живи.

Любовь, словно синюю птицу,
Доверчиво ты не лови.
Любовь - не игрушки в "Зарницу",
А дьявольский храм на крови.

Площицы, прострел в поясницу,
Все страхи ночного ТV -
Лишь этого можно добиться,
Безвольно предавшись любви.

Растаяв, как полный тупица,
Потом докторов не зови,
Потом не скреби потылицу,
Волос поредевших не рви.

Как только увидел девицу -
Твердыней себя объяви
И яростно плюй сквозь бойницу
На голову жрице любви.

1998






























                                                                       Андрей Добрынин


Все то, что было под землей,
Весь наш подземный древний быт
И даже облик наш былой -
И тот до времени забыт.

В любую щель могли пролезть
Те наши прежние тела.
Прилизанная влагой шерсть
С нас нечувствительно сошла.

В свой час через волшебный лаз
Мы вышли в гомон площадей.
Теперь лишь красноватость глаз
Нас отличает от людей.

С людьми мы сходствуем вполне -
Лишь странная подвижность лиц
Нас выделяет в толкотне
И мельтешении столиц.

Мы презираем всех людей -
Весь род их честью обделен,
А мы несем в крови своей
Подземный сумрачный закон.

Мы долго жили под землей,
Но вышли миром овладеть,
И разобщенный род людской
Уже приметно стал редеть.

Так человек и не постиг
Наш главный козырь и секрет -
Попискивающий язык,
Оставшийся с подземных лет.

Сказал бы ваш погибший друг,
Когда бы смог воскреснуть он,
Что тихий писк - последний звук,
Который слышал в жизни он.

1998















                                                                                  Андрей Добрынин


Стал пятнисто-прожильчатым вид из окна
И в ветвях производит волненье весна,
И светящейся дымкою запорошен
Дальний дом - обиталище лучшей из жен.

Плоть полна расслабленья, а сердце - тепла:
Мне судьба неожиданно отдых дала.
В самом деле - к чему этой жизни возня,
Если в светлый тот дом не допустят меня?

Безнадежность легка и бесцельность мила -
Мне без них не заметить прихода тепла,
Не качаться, не плавать в воздушных слоях
На стремительно сохнущих вешних ветвях.

Сколько песен звучит у меня в голове?
Можно точно сказать - не одна и не две.
Как частенько бывает у сложных натур,
По весне в голове моей - полный сумбур.

В светлый дом не смогу я войти никогда,
Но весной превращается в благо беда:
Лишь навек отказавшись от цели благой,
Можно песни мурлыкать одну за другой.

Пусть соперник в ту цель без труда попадет,
Но моя-то любовь никуда не уйдет:
Я ее без ущерба в себе обрету,
Улыбаясь чему-то на вешнем свету.

1998

























                                                                             Андрей Добрынин



От гнева удержись,
Ведь как актер без грима,
Без опошленья жизнь
Неудобоварима.

Чтоб вещество души
С натуги не раскисло,
До плоскости стеши
Все жизненные смыслы.

Пусть ищет правды дух,
Но не за облаками,
А так, как жабы мух
Хватают языками.

Уверен и речист,
Решатель всех вопросов
Сегодня журналист,
А вовсе не философ.

Теперь духовный свет
И духа взлет отрадный
Нам дарит не поэт,
А текстовик эстрадный.

И отдыхает дух,
Но все-таки чем дальше,
Тем чаще ловит звук
Особый запах фальши.

Догадка в ум вползла
И тихо травит ядом:
Жизнь подлинная шла
Все время где-то рядом.

1998



















                                                                            Андрей Добрынин

Нет у меня в Барвихе домика,
Купить машину мне невмочь,
И рыночная экономика
Ничем мне не смогла помочь.

Коль к рынку я не приспособился,
Не рынок в этом виноват.
Я не замкнулся, не озлобился,
Однако стал жуликоват.

Глаза, в которых столько скоплено
Тепла, что хватит на троих,
Живут как будто обособленно
От рук добычливых моих.

В труде литературном тягостном
Подспорье - только воровство,
И потому не слишком благостным
Торговли будет торжество.

Вы на базаре сценку видели:
Как жид у вавилонских рек,
"Аллах! Ограбили! Обидели!"-
Кричит восточный человек.

Он думал: жизнь - сплошные радости,
Жратва, питье и барыши,
Не ведал он житейской гадости
В первичной детскости души.

Пускай клянет свою общительность
И помнит, сделавшись мудрей:
Нужна повышенная бдительность
Среди проклятых москалей.

У русских все ведь на особицу,
У них на рынок странный взгляд:
Чем к рынку честно приспособиться,
Им проще тырить все подряд.

Пусть вера детская утратится,
На жизнь откроются глаза
И по щеке багровой скатится,
В щетине путаясь, слеза.

Торговец наберется опыта,
Сумеет многое понять,
Чтоб мужественно и без ропота
Потерю выручки принять.








                                                                             Андрей Добрынин


Он скажет:"Я утратил выручку,
Но не лишился головы;
Жулье всегда отыщет дырочку,
Уж это правило Москвы".

А я любуюсь продовольствием,
Куплю для виду огурцов
И вслушиваюсь с удовольствием
В гортанный говор продавцов.

Вот так, неспешно и размеренно,
Ряды два раза обойду
И приступить смогу уверенно
К литературному труду.

О люд купеческого звания!
Коль я у вас изъял рубли,
То вы свое существование
Тем самым оправдать смогли.

Я в этом вижу как бы спонсорство,
И только в зеркале кривом
Мы принудительное спонсорство
Сочтем вульгарным воровством.

1998






























                                                                                 Андрей Добрынин



Недавно на дюнах латвийского взморья
Клялись умереть за культуру отцов
Латвийский поэт Константинас Григорьевс,
Латвийский прозаик Вадимс Степанцовс.

Вокруг одобрительно сосны скрипели
И ветер швырялся горстями песка.
Латвийские дайны писатели пели,
Поскольку изрядно хлебнули пивка.

Сказал Степанцовс:"Эти песни - подспорье,
Чтоб русских осилить в конце-то концов".
"Согласен",- сказал Константинас Григорьевс,
"Еще бы",- заметил Вадимс Степанцовс.

Сказал Степанцовс:"Где Кавказа предгорья -
Немало там выросло славных бойцов".
"Дадут они русским!"- воскликнул Григорьевс.
"И мы их поддержим!"- сказал Степанцовс.

"Все дело в культуре!"- воскликнул Григорьевс.
"Культура всесильна!"- сказал Степанцовс.
И гневно вздыхало Балтийское море,
Неся полуграмотных русских купцов.

Казалось, культурные люди смыкались
В едином порыве от гор до морей
И вздохи прибоя, казалось, сливались
С испуганным хрюканьем русских свиней.

1998
























                                                                                Андрей Добрынин

Наконец-то настала весна,
И глядеть на термометр не надо -
Лишь весной мне была внушена
Нынче утром моя эскапада.

Я к любимой явился своей -
Пахло щами в квартирке мещанской.
Муж сердито рычал на детей,
Что смотрели мультфильм басурманский.

Я глазами обвел этот быт
И сказал возмущенно и горько:
"Понимаю, что я позабыт,
Но неужто для этого только?

Что ты смотришь? Ну да, я бухнул,
Но не вижу причины стыдиться,
Ведь меня этот быт не согнул -
Я художник, я вольная птица!

Так и думаешь жить-поживать
В ожиданье воскресных обедов,
Чтоб цистернами щи пожирать,
Чтоб рожать и растить дармоедов?

Брось мещанское это мурло,
Избери нищету и свободу
И живей собирай барахло,
Без отсрочек готовься к уходу".

Я еще что-то молвить хотел,
Но внезапно нахлынула стужа -
Это где-то паркет захрустел
Под шагами гигантского мужа.

Я попятился. Сердце в груди
Стало вдруг колотиться сумбурно.
Пробурчал я:"Ну ты заходи,
Посидим, поболтаем культурно..."

Я не помню, как несся я вниз,
Лишь мелькали пролет за пролетом.
"Дорогая,- шептал я,- очнись,
Как живешь ты с таким идиотом?

Хоть большую он  ряшку наел,
Но мой гнев его скоро достанет.
Я сегодня его пожалел,
А вернее, был попросту занят.








                                                                                   Андрей Добрынин


Я во двор выхожу и пою,
Ну а ты жить не хочешь красиво?
Свежий воздух весенний я пью,
А у рынка пью свежее пиво.

И отныне имею в виду,
Что нельзя доверяться субботе.
Я к тебе послезавтра зайду -
В понедельник твой хмырь на работе.

1998













































                                                                                 Андрей Добрынин

Не читай ты "Общую газету",
Попусту деньгами не сори,
Лучше порновидеокассету
С трепетным вниманьем просмотри.

Не читай ты "Общую газету",
Не смеши продвинутых людей.
Ты сверни с гашишем сигарету
И с нее нормально побалдей.

Ты читаешь "Общую газету"?
Нет, братан, позориться кончай.
Прикупи ты лучше марафету
И со стоном в мулю закачай.

И потом на танцах до рассвета
В судорогах бейся в полутьме.
Вот он, кайф! А "Общая газета" -
Лишь для повредившихся в уме.

Принимай, брателла, эстафету -
Водку, первитин и клей "Момент".
Пусть читает "Общую газету"
Невзлюбивший кайф интеллигент.

Пусть читает "Общую газету"
Чахлый умник, пьющий гербалайф,
Мы же срубим где-нибудь монету
И поймаем свой законный кайф.

Если мы телесно не раскисли
И вокруг повсюду кайф живет,
Что-то наблюдать, о чем-то мыслить
Может только полный идиот.

Если же не срубим мы монету,
Если ломка нас начнет топтать,
Все равно нам "Общую газету"
По понятьям западло читать.

1998
















                                                                                Андрей Добрынин

К Чубайсу подойду вразвалку я,
Чтоб напрямик вопрос задать:
"Как на мою зарплату жалкую
Прикажешь мне существовать?

Где море, пальмы и субтропики,
Где сфинксы и могучий Нил?
Не ты ль в простом сосновом гробике
Мои мечты похоронил?

Где вакханалии и оргии,
Услада творческих людей?
Всего лишенный, не в восторге я
От деятельности твоей".

В порядке все у Анатолия,
Ему не надо перемен,
Тогда как с голоду без соли я
Готов сжевать последний хрен.

Я говорю не про растение,
Собрат-поэт меня поймет.
В стране развал и запустение,
И наша жизнь - отнюдь не мед.

"Дай мне хоть толику награбленного,-
Чубайса с плачем я молю. -
Здоровья своего ослабленного
Без денег я не укреплю.

Ведь ты ограбил все Отечество,
Но с кем ты делишься, скажи?
Жирует жадное купечество,
А не великие мужи.

Коль над Отчизной измываешься,
То знай хотя бы, для чего,
А то, чего ты добиваешься,
Есть лишь купчишек торжество.

Поэты, милые проказники,
Умолкли, полные тоски,
А скудоумные лабазники
Все набивают кошельки.

Твое правительство устроило
Простор наживе воровской,
Но разорять страну не стоило
Для цели мизерной такой".

1998




                                                                         Андрей Добрынин

Мы долго и тщетно старались
Вместить этот ужас в уме:
Япончик, невинный страдалец,
Томится в заморской тюрьме!

К чужим достижениям зависть
Америку вечно томит -
Он схвачен, как мелкий мерзавец,
Как самый обычный бандит.

Царапался он, и кусался,
И в ярости ветры пускал,
Но недруг сильней оказался,
И схватку герой проиграл.

В застенке, прикованный к полу,
Он ждет лишь конца своего.
Свирепый, до пояса голый,
Сам Клинтон пытает его.

Неверными бликами факел
Подвал освещает сырой,
И снова бормочет:"I fuck you",
Теряя сознанье, герой.

Старуха вокруг суетится
По имени Олбрайт Мадлен -
Несет раскаленные спицы,
Тиски для дробленья колен...

Не бойся, Япончик! Бродяги
Тебя Непременно спасут.
Мы знаем: в далекой Гааге
Всемирный находится суд.

Одернет он злую старуху,
Юристов всемирный сходняк.
Сам Клинтон - мучитель по духу,
Старуха же просто маньяк.

На страшные смотрит орудья
С улыбкой развратной она.
Вмешайтесь, товарищи судьи,
Ведь чаша терпенья полна.

Пора с этим мифом покончить -
Что схвачен обычный "крутой".
На самом-то деле Япончик
Известен своей добротой.

Горюют братки боевые,
Что славный тот день не воспет -
Когда перевел он впервые
Слепца через шумный проспект.



                                                                       Андрей Добрынин

Все небо дрожало от рева,
Железное злилось зверье.
В тот миг положенье слепого
Япончик постиг как свое.

"Не делать добро вполнакала" -
Япончика суть такова.
С тех пор постоянно искала
Слепых по столице братва.

И не было места в столице,
Где мог бы укрыться слепой.
Слепых находили в больнице,
В метро, в лесопарке, в пивной.

Их всех номерами снабжали,
Давали работу и хлеб.
Япончика все обожали,
Кто был хоть немножечко слеп.

Достигли большого прогресса
Слепые с вождем во главе.
Слепой за рулем "мерседеса"
Сегодня не редкость в Москве.

Слепые теперь возглавляют
Немало больших ООО
И щедро юристам башляют,
Спасая вождя своего.

Смотрите, товарищи судьи,
Всемирной Фемиды жрецы:
Вот эти достойные люди,
Вот честные эти слепцы.

В темнице, как им сообщают,
Томится Япончик родной,
Но смело слепые вращают
Штурвал управленья страной.

Страна филантропа не бросит,
Сумеет его защитить.
Она по-хорошему просит
Юристов по правде судить;

Оставить другие занятья,
Отвлечься от будничных дел.
Стране воспрещают понятья
Так долго терпеть беспредел.

1998








                                                                             Андрей Добрынин



Много женщин на свете, поэтов же мало,
А влеченье к поэтам у женщин в крови.
"Щас как дам по башке",- говорю я устало
Слишком дерзкой красотке, что хочет любви.

Я ведь знаю, откуда влечение это -
Помышляют все женщины лишь об одном:
Надругаться над телом большого поэта
И победой своей похваляться потом.

Плоть желает добиться победы над духом
И принизить его хоть на миг до себя,
Потому-то поэт лишь богатым старухам
Отдается порой, недовольно сопя.

Одряхлевшая плоть не опасна для духа,
Со старухой могу я остаться творцом,
И к тому же в постели приятней старуха,
Ведь она так таинственно пахнет трупцом.

Я высмеивать буду ее неуклюжесть,
По-хозяйски копаться в ее кошельке.
Плоть должна рефлекторно испытывать ужас,
Стоит духу ключом завозиться в замке.

Плоти следует помнить всегда свое место,
И надежней побоев тут метода нет,
А с красоткой, что вся как из пышного теста,
Гармоничную жизнь не построит поэт.

Из духовных флюидов я Господом соткан
И нельзя принижать моего естества.
"Щас как дам по башке",- говорю я красоткам,
И поверьте, что это отнюдь не слова.

1998



















                                                                                 Андрей Добрынин

Я настоящий офицер,
Я презираю кабаки.
Я пригласил вас на пленер
В лесок сосновый у реки.

Досаду выразил ваш взгляд,
Вас озадачил мой маршрут,
Ведь там деньгами не сорят,
Не пьют, не курят и не жрут.

У вас во всем один расчет,
У вас кто платит, тот и мил.
Довольствие за целый год
Вчера я с вами просадил.

Печальный вывод мой таков:
В вас слишком глубоко проник
Тлетворный воздух кабаков,
Столичный яд, столичный шик.

Не состоится наш поход,
На наш последний разговор
Глядит не ясный небосвод,
А ваш прокуренный ковер.

Я извлекаю револьвер,
Я о любви вас не молю,
Я настоящий офицер,
Я лишь оружие люблю.

Оно висит в руке моей
У самой вашей головы.
Оно и сделано ладней,
И лучше смазано, чем вы.

Мне нелегко спустить курок -
Не отражаясь на лице,
В душе клокочет диалог,
Но с точкой выстрела в конце.

И хоть я сам не смог дозреть
До примененья крайних мер -
Вам было лучше умереть,
И это понял револьвер.

1998











                                                                                     Андрей Добрынин

Бывает всякое. На гла