Андрей Добрынин


Трусливо любимая вздрогнет
В квартирке мещанской своей,
А я, хохоча от восторга,
На газ нажимаю скорей.

И снова, окутавшись смрадом,
С рычанием мчится домой
Посланник судьбы - "запорожец",
И путь там закончится мой,

Чтоб сызнова завтра начаться,
Чуть звезды затеплятся вновь,
Чтоб снова гремела, сверкала
И мир сотрясала любовь.










































                                                                                     Андрей Добрынин

Злая юность промчалась, как сон,
Неподвластный законам ума,
Я не молод, не свеж, не влюблен,
И все это отрадно весьма.

Не найдется такой красоты,
Чтобы мой расшатала покой,
Я теперь наслажденья цветы
Равнодушной срываю рукой.

Я вращаюсь в приятном кругу
Седовласых прожженных повес
И вкушать хладнокровно могу
Разложения сладкий процесс.

Я беспечным цинизмом своим
Веселил и Париж, и Москву
И за это я всеми любим
И в компании душкой слыву.

Зря молил в свои юные дни
Злых людей я о сем и о том,
Но все это сегодня они
Мне на блюде несут золотом.

И меня равнодушья стеной
Было любо им встарь обводить -
Чтобы ныне гоняться за мной
И любовью меня изводить.

Что ж, гордыню и спесь проявлять
Небогатому старцу не след;
Всех приму, но люблю выделять
Пылких женщин бальзаковских лет.

Приникая к упругости форм,
Говорю им игриво:"Ку-ку!" -
Так, глядишь, и дадут на прокорм,
И согреют постель старичку.


















                                                                                      Андрей Добрынин



Я в шезлонге сижу под пестреющим тентом,
Над бесцветным асфальтом колеблется зной.
Я сроднился душой с Настоящим Моментом,
И он дремлет, ко мне привалившись спиной.

Что-то делать нет сил, да к тому же и поздно,
Расслабляющим жаром несет от камней.
Ничего не успел я, но вряд ли серьезно
Хоть к чему-то стремился я к жизни моей.

Ничего мне от времени больше не надо,
Лишь в мошне оставалась бы пара монет -
Пусть в утробе бурчит покупная прохлада:
"Ни минувшего нет, ни грядущего нет".

Мне не хочется делать излишних движений,
Разве пальцами щелкнуть, чтоб подали квас.
Знайте: вялость и нудность моих предложений
Означали, по сути, учтивый отказ.

Вновь, гарсону вернув коробок телефонный,
С облегчением плавлюсь я в пламени дня.
Я боюсь только женщины этой влюбленной,
Понуждающей к действенной жизни меня.































                                                                           Андрей Добрынин

Коль женщина хватила лишку,
То дальше с нею сладу нет:
Сплеча ломает мебелишку
И бьет посуду о паркет.

Ей угощенье не по нраву,
Ей мерзок мой почтенный вид,
И надо мной она расправу
За то устроить норовит.

Она ревет:"Я не такая,
Чтоб спать со всяким м...ком!" -
Со свистом воздух рассекая
Тяжелым ржавым тесаком.

Мужчина бабу не стреножит,
Коль распалил ее коньяк,
С  ней побороться только может
Наш участковый Железняк.

Открыв пальбу из пистолета,
Принудит он ее залечь,
Затем залязгают браслеты,
И страх я сбрасываю с плеч.

Стволом подталкивая в спину,
Он поведет в тюрьму ее,
И поделом: не мучь мужчину,
Не оскверняй его жилье.

Не такова моя Пленира,
Недаром мне она близка:
С ней будет в целости квартира
И крепок сон Железняка.

Не сквернословит, не дерется,
Ее ничуть не портит хмель,
Когда же вдребезги напьется,
То молча валится в постель.

Лежит она в неловкой позе,
А храп рокочет все мощней,
И, осмелев, как пчелка к розе,
Я тут пристраиваюсь к ней.

В нее тактично, без нажима
Я углубляю хоботок,
Но из нее неудержимо
Вдруг хлынет речевой поток.








                                                                          Андрей Добрынин


Над ней тружусь я деликатно,
Чтоб не смутить ее покой,
Но все бурчит она невнятно
О чем-то с гневом и тоской.

О жизни тайной и незримой
Она твердит, меня дразня,
Ведь речь упившейся любимой
Темна доселе для меня.

О, сколько надо упражнений,
Чтоб в те глубины досягнуть,
Где скрыта чувств и ощущений
Незашифрованная суть?!

Чтоб с тайны пал в конечном счете
Невыразимости покров,
Без устали к любимой плоти
Пристраиваться я готов.

Вплоть до телесного упадка
Готов нести любовный крест.
Должна быть в женщине загадка -
Тогда она не надоест.
































                                                                                 Андрей Добрынин


Грибоеда с Кавказа уже провезли,
Да и Лермонтов тоже покойник давно,
И меня ты, любимая, лучше не зли,
Потому что и мне погибать все равно.

Коль поэт не умеет ни пылко любить,
Ни блестяще острить, ни возвышенно петь,
То такого никто не захочет убить,
И ему до маразма дадут доскрипеть.

Идол русской поэзии требует жертв,
Но не нужен ему виршеписец простой:
Подавай ему стать и значительность черт,
Подавай ему крови кипучей, густой.

Рыбья кровь ухажеров ничтожных твоих
Неспособна, мой друг, соблазнить никого,
Но любой сочиненный Добрыниным стих
Приближает к погибели славной его.

Его крови потребовал жадный Молох;
Чем ему напоследок бы скрасить житье,
Ты ему все дерзишь - словно пригоршни блох
Напускаешь коварно поэту в белье.

Ты уж лучше меня не толкай ко греху,
Не скачи, как блоха, на пути роковом.
Знай: художник сумеет расплющить блоху,
Чтоб на жертвенник гордо подняться потом.





















                                                                                                 Андрей Добрынин
Друзьям не стоит доверять,
Поверьте, это не банальность.
Чужие гнезда разорять -
Их основная специальность.

Пускай невмочь им полюбить -
Им нипочем, не двинув бровью,
И счастье друга погубить,
И надругаться над любовью.

Да, им не стоит доверять,
Они в крови несут измену.
Едва я начинаю спать,
Как вижу тягостную сцену:

Сидит у друга моего
Та, что всех женщин мне дороже,
И, защищаясь, бьет его
Ладонью по нахальной роже.

Однако, не смутясь ничуть,
Втолковывает ей иуда:
"Да полно! Есть ли что-нибудь
Очаровательнее блуда?

Давайте время проведем
Культурно, как интеллигенты:
Хлебнем пивка и заведем
Порнографические ленты.

А там любовь сама собой
У нас пойдет под это дело".
От этой речи роковой
Ужель ты не похолодела?!

Его слова - не праздный шум,
Так что ж ты расплылась в ухмылке?
Похоже, ты последний ум
Успела утопить в бутылке.

И ты утрачиваешь честь,
Слепившись с ним в подобье кома,
И я, лелея в сердце месть,
Наутро выхожу из дома.

Но чуть попался паразит -
И враз куда-то делась злоба.
Расставив лапы, он кричит:
"Владимирыч! Братан до гроба!"

И вот я за вином уже
Внимаю лжи и пустословью,
Стеная горестно в душе
Над оскверненною любовью
 1997





                                                                                   Андрей Добрынин


На афише у цирка большого
Мы увидели буквы в аршин:
"Волосатая женщина. Шоу
Только для настоящих мужчин".

На афишу, не в силах очнуться,
Старый друг мой глядел, как змея.
Что бы было ему содрогнуться,
С отвращением сплюнуть, как я?

Но увы, авантюрною жилкой
Мой дружок отличался всегда.
Он шампанского взял и с бутылкой
За кулисы проник без труда.

И о чем они там говорили,
Я сегодня гадать не дерзну,
Но бутылку они осушили,
И к тому же, увы, не одну.

Оказалась бутылка шипучки
Им едва на зубок на один.
Много раз, словно после получки,
Друг мой бегал еще в магазин.

До утра с волосатой подругой
Не давал он охране житья,
И гремело над спящей округой
На два голоса "Зайка моя".

А наутро башкой покаянной
Друг прижался к плечу моему.
Наболтала с три короба спьяну
Волосатая баба ему.

Никакой эротической связи
Быть не может вовеки у них,
Ведь остался у ней на Кавказе
В ледниках волосатый жених.

А к тому же еще и по службе
Ей режим подобает блюсти,
И поэтому только о дружбе
Можно речь между ними вести.

И, беспомощно хлюпая носом,
Друг стремился напиться с утра.
"Высоко ты мечтою вознесся,-
Я сказал,- но очнуться пора.








                                                                                  Андрей Добрынин

Многим нравится, ежели кожи
Из-под шерсти почти не видать,
А обычные женщины - что же,
Без мужчины должны пропадать?

Посмотри, как по улицам бродят
И боятся попасть на погост,
Не имея поддержки в народе,
Толпы впавших в нужду кинозвезд.

Откажись от фантазий недужных,
И увидишь на улицах ты
Никому уже больше не нужных
Молодых королев красоты.

Вспоминай свою бабу поменьше,
Волосатую, как ананас,
Изможденных пригрей манекенщиц,
Ведь для них ты - единственный шанс.

Вспомни, дурень, на выпивку с нею
Много ль денег ты выбросить смог?
Ей охота найти богатея,
А жених - это просто предлог.

Знай: любой воздыхатель упорный
Побивается силой рублей.
Вновь буржуи толпятся в уборной
Волосатой подруги твоей.

За мохнатую споря Венеру,
Не забудь, что загвоздка - в цене.
Нам - все то, что обычно и серо,
А все яркое - толстой мошне.

Так отринь же высокие страсти
И обычною жизнью живи,
Где характеров сходство отчасти
Заменяет утрату любви".

1997













                                                                                                  Андрей Добрынин
Если кто-то тебе нагрубил -
Знай: прощение портит людей.
Если сразу его не убил,
То потом непременно убей.

Ведь в сердечной твоей глубине
Нездорово держать неприязнь,
Ведь не зря гуманисты в стране
Уничтожили смертную казнь.

Они дали тем самым понять,
Что отныне ты сам прокурор,
И судья, и притом исполнять
Сам же должен ты свой приговор.

Это трудно - ведь ты не юнец,
А побитый судьбой ветеран,
Но найдет грубиян свой конец
От бесчисленных резаных ран.

Впрочем, тыкай, кромсай или режь -
Лишь бы вышел из этого толк,
Лишь бы голос, проевший всю плешь,
Наконец захрипел и умолк.

Трудно липкую кровь замывать,
Трудно прятать ночные дела,
Но приходится вновь убивать,
Чтобы злоба нутро не прожгла.

Вновь нахальный возникнет дебил -
Умерщвленного вдвое тупей;
Если сразу его не убил,
То потом непременно убей.
                                                              1997


Пускай несчастлив я, но это не причина,
Чтоб записать весь свет в число моих врагов.
Не следует вопить и проклинать богов,
А следует молчать, как истинный мужчина.

И лишь когда в мой дом, не соблюдая чина,
Тупица вломится, не снявши сапогов,
В моей душе кипит тяжелая кручина
И выйти норовит из тесных берегов.

И спрашиваю я: скажи, моя судьбина,
Затем ли я страдал, чтоб всякая скотина
Стремилась посетить меня в моей норе?
Коль в жизни ты меня ничем не ублажила
И наконец на одр последний уложила,
Так хоть не тормоши на роковом одре.
                                                                                  1997




                                                                                          Андрей Добрынин
Спецслужбы - рассадник садистов,
Сломавших мне жизнь и судьбу.
В бореньях за правду неистов,
Я стал для них костью в зобу.

Теперь уж глушилки не глушат
Заморских врагов голоса:
Меня они волнами душат,
Искрятся от волн волоса.

Гудят наведенные токи,
Как в медной обмотке, в мозгу.
При этом в любые заскоки
Я впасть незаметно могу.

Разрывы, провалы, пробелы -
Такой стала память моя.
"Ну, что я там снова наделал?"-
Очухавшись, думаю я.

И слушаю близких рассказы,
Дрожа и пугливо крестясь.
По воздуху вражьи приказы
Доносит мне тайная связь.

И чтобы не слышать мне гласа,
Который толкает к беде,
Экранами из плексигласа
Себя я обвешал везде.

Я цепи повесил на пояс,
Чтоб вражью волну заземлять.
Отныне я больше не моюсь -
Нельзя мне себя оголять.

Я сплю теперь стоя, как лошадь,
Но этим меня не смутишь.
Туда, где Лубянская площадь,
Простер я насмешливо шиш.

Хитра ты, Лубянка, нет спора,
Любого обдуришь в момент,
Однако хитрее матерый,
С тончайшим чутьем диссидент.

Опять я в строю, как когда-то,
Храня диссидентскую честь,
И снова пишу я плакаты -
Коряво, но можно прочесть.

Заслышав мой шаг космонавта,
Все нос поспешают заткнуть.
Понятно! Ведь чистая правда
Не розами пахнет отнюдь.
                                                             1997



                                                                      Андрей Добрынин
Мое богатство ты заметишь
С корыстной зоркостью змеи
И благосклонностью ответишь
На предложения мои.

Моей ты подчинишься власти,
Стремясь нажиться без труда,
И в мрачный бункер сладострастья
Я увлеку тебя тогда.

По узким и крутым ступеням
Тебя сведу я, словно в ад,
Порой с разнузданным сопеньем
Тебя подталкивая в зад.

Сама искала ты знакомства,
Теперь на помощь не зови.
Насилие и вероломство
Всегда сопутствуют любви.

Я вдруг предстану без мундира,
Точней сказать, в одних носках,
В мучнисто-белых складках жира
И в редких темных волосках.

Посмеиваясь плотоядно,
Я почешу оплывший бок,
И станет тут тебе понятно,
Сколь я порочен и жесток.

Поймешь, как дерзки пальцы эти,
Как тяжек этой плоти гнет,
Но только Гитлер на портрете
Тебе цинично подмигнет.

И по шершавому бетону
Мои зашлепают носки,
И ты метнешься к телефону,
Крича от страха и тоски.

Но тщетно! Телефонный провод
Я тесаком перерублю
И изреку, как веский довод,
Что я давно тебя люблю

И что любовь - не только счастье:
Под ней таится иногда
Угрюмый бункер сладострастья,
Где пропадают без следа.









                                                                                   Андрей Добрынин
Как из чьего-то сна дурного
Со мною рядом ты восстала
У шаткого ларька пивного,
Что в центре моего квартала.

Мочой пахнуло, и ночлежкой,
И многослойным перегаром.
Я с доброй ленинской усмешкой
Тебе пивка отлил задаром.

Я не потребовал расплаты
В кустах, щетинившихся рядом.
Покуда с жадностью пила ты,
В тебя я ввинчивался взглядом.

В то, что диковинней диковин -
В твои глаза всмотрелся ближе.
Они - как парочка крыжовин,
Увязших в розоватой жиже.

Они - как два жука навозных
В желудочном соку варана,
Как два плевка туберкулезных
Под вялой струйкою из крана,

Как два глазка прыщей багровых
На влажном воспаленном лоне,
Как две колонии грибковых
В своем питательном бульоне...

Распада мертвоокий гений
И символ всей житейской мути,
Весь мой поток уподоблений
Твоей не отражает сути.

Сумеет ли признать ученость,
Не скатываясь в блудословье,
То, что болезнь и извращенность
Есть форма жизни и здоровья?..

Ты сквер икотой огласила,
Глухой и гулкой, как из бочки.
Биохимические силы
Боролись в грязной оболочке.

Качнулась ты и в пыль упала,
Ругая мужиков-придурков,
И заворочалась устало
Среди бумажек и окурков.









                                                                           Андрей Добрынин

И, на тебя взирая сверху
Как на оживший тюк одежды,
Я знал: мы схожи на поверку -
Мы оба лишены надежды.

Не вправе я тебя дичиться,
Ведь и во мне угасла вера,
Пусть день любовью завершится
В пыли хиреющего сквера.
















































                                                                                Андрей Добрынин

Не заводите бультерьеров,
Не повинуйтесь глупой моде.
Не только злобность и уродство
Всей этой свойственны породе.

Они с фельдфебельским усердьем
Хозяев охраняют праздных,
Но похоть жгучую до срока
Таят в телах бочкообразных.

Однажды некая девица
Выгуливала бультерьера,
И в тот же час маньяк предпринял
Обход всех закоулков сквера.

Маньяки никому не верят,
Точнее, верят лишь в удачу.
Напрасно плакала девица,
Хоть даже я пишу и плачу.

Маньяк слезам давно не верил -
В нем люди растоптали веру,
И вот насилие свершилось
Под тяжким взглядом бультерьера.

Маньяк рычал, сопел и ухал,
Девица же боялась пикнуть,
А бультерьер следил за ними,
Чтоб в тайны коитуса вникнуть.

Он мог бы вглядываться вечно
В совокупленье человечье,
Вскричав:"Остановись, мгновенье!" -
Но не владел он связной речью.

Маньяк встряхнулся, причесался
И растворился в полумраке,
И поплелась домой девица
В сопровождении собаки.

Папшп рявкнул:"Где шаталась?!" -
Но вдруг все понял и осекся,
А бультерьер индифферентно
Уже на коврике улегся.

Отец навел на бультерьера
Двустволку буркал воспаленных,
Он вспомнил, как за дармоеда
Он выложил пятьсот "зеленых".








                                                                          Андрей Добрынин

Он вспомнил, как он холил зверя,
Но из того не вышло толку,
И со стены отец несчастный
Снял настоящую двустволку.

Обвел он взором обстановку,
Ввезенную из загрраничья,
Вдруг постигая, как непрочно
На свете всякое величье.

Мне очень жаль, что в ту минуту
Меня не оказалось рядом.
Швырнул бы я в лицо буржую
Слова, пропитанные ядом:

"Глупцы, вы верите лишь в доллар,
Забыв про равенство и братство,
Но прах перед прибоем жизни
Все буржуазное богатство.

Вам не помогут бультерьеры,
Меха, особняки, "линкольны",
И вы проказами маньяка
Напрасно так уж недовольны.

Маньяков дерзкие наскоки -
По сути, только первый опыт.
Столиц растленных мостовые
Уж сотрясает мерный топот.

Все снова сбудется согласно
Марксистской социальной карме.
Маньяки - это лишь разведка
Железных пролетарских армий".























                                                                                Андрей Добрынин

Когда ощупал тьму тоннеля
Глубинный луч электровоза,
Моим вниманьем завладела
Твоя скучающая поза.

Ты щеголяла в черной шляпе
И в кимоно темнозеленом,
Под ним я пышный бюст увидел
Сверлящим взором воспаленным.

Была ты в розовых перчатках
И в фиолетовых сапожках,
Лосины красные блестели
На сильных узловатых ножках.

Ты взор мой пламенный поймала,
Но не показывала вида -
Так перед чернью выступала
Великая Семирамида.

В твоих глазах, совок ничтожный,
Я значил до смешного мало.
Том "Анжелики в Новом Свете"
Ты крепко к сердцу прижимала.

Для мира чересчур прекрасны
Такой прикид, такие формы -
И я тебя под близкий поезд
Столкнул решительно с платформы.

И отошел, чтобы не видеть
Последующей тяжкой сцены,
И разом брызги и ошметки
Влепились в мраморные стены.

Раздался рев, но пригодилась
Конспиративная сноровка -
Крича:"Пустите! Что случилось?!" -
В толпу я затесался ловко.

Навстречу мне старухи лезли,
Подпрыгивая и ругаясь.
Я к эскалатору пробился
И скорбно думал, поднимаясь:

"Увы! К бесформенным ошметкам
Свелось блестящее обличье!
Так ужасающе непрочно
На свете всякое величье".








                                                                                  Андрей Добрынин

Пропился я почти дотла
Весною, на Святой неделе,
Когда церквей колокола
Неумолкаемо гудели.

Восстал с одра я, нищ и гол,
Едва забрезжившею ранью.
Постиг я, Боже, твой глагол,
Зовущий смертных к покаянью.

Я знал - лицо мое собой
Являет крайнюю помятость,
Но с перезвоном над Москвой
Повсюду разливалась святость.

Я в храм направился бегом
И там, по Божьему глаголу,
Горячим прикоснулся лбом
Семь раз к заплеванному полу.

Молитвой душу я согрел,
На паперть вышел - и мгновенно
Слова знакомые узрел
На вывеске:"Пивная "Вена"".

Готов, о Боже, жизнью всей
Тебе служить я, как Иаков,-
Зачем же создал ты друзей,
И пиво, и вареных раков?

Зачем ты, Боже, терпишь звон
И толстых кружек, и стаканов,
Зачем тобою вознесен
Хозяин "Вены" Тит Брюханов?

Вот он зовет:"Иди сюда,
Ведь я сегодня именинник",
И мне не деться никуда,
Я задолжал ему полтинник.

Он весь лучится добротой,
Как будто искренний приятель,
И предлагает мне:"Постой,
Хлебни очищенной, писатель".

Иду вкушать запрет