защищаемых  русскими  несколько  часов  с  геройским
мужеством.  Успеху  французов способствовали  их превосходство  в
числе и рана князя Багратиона.

Овладев  укреплениями  впереди русского  левого фланга,  Наполеон
приказал  Мюрату  атаковать  русских,  обойти их  левое  крыло  и
отрезать  от  тех  войск,  которые стояли  на  старой  смоленской
дороге. Громимая  русскими батареями, французская конница стройно
подвигалась вперед,  сначала шагом, потом рысью,  наконец во весь
опор; но полки лейб-гвардии измайловский и литовский, построясь в
каре,  принудили  нападающих на  них  отступить.  Однако же  сила
русских войск от ужаснейшей потери в людях, при всем их мужестве,
начинала  истощаться.   Это  не   скрылось  от  Наполеона,   и  в
подкрепление  кавалерийских атак  Мюрата  он послал  свою молодую
гвардию. Назначенная  решить участь  сражения, гвардия тронулась;
но едва  прошла небольшое  расстояние, Наполеон вдруг  заметил на
своем   левом  фланге   русскую  кавалерию,   отступление  колонн
вице-короля, тревогу  в обозах и в  тылу армии. Остановив молодую
гвардию, Наполеон  сам отправился  к вице-королю, желая  узнать о
причине замечаемого смятения.

Князь Кутузов,  удостоверившись лично,  что французы все  более и
более стягивают  свои силы  против русского левого  фланга, отдал
повеление  Милорадовичу  приблизиться   к  центру,  а  Платову  с
казаками  и  Уварову с  первым  кавалерийским корпусом  атаковать
левое крыло  неприятеля, чтобы  тем отвлечь внимание  Наполеона и
оттянуть часть его сил от русского левого фланга.

Это был  маневр превосходнейший, маневр, до  сих пор не оцененный
достойным образом!  Он-то заставил  Наполеона внезапно остановить
стремительный натиск на русский левый фланг и вынудил вице-короля
и   самого   Наполеона   понестись   к   берегам   Войны,   чтобы
удостовериться, какие силы отрядил  князь Кутузов для обхода их и
нападения.

Был третий  час пополудни,  когда Наполеон возвратился  к берегам
Войны.  Он приказал  ограничиться пальбой против  русского левого
крыла и  обратился против  центра в намерении  овладеть курганной
батареей.  Центр русских  был обеспечен прибытием  корпусов графа
Остермана и Корфа, переведенных туда с правого фланга.

Началось  второе  действие  сражения.   С  правой  стороны  и  на
протяжении   всей   русской   линии   были  французские   орудия,
действовавшие  против  центра  и  курганной батареи,  а  с  левой
артиллерия,  размещенная Наполеоном  на позиции, отнятой  у князя
Багратиона.

В   намерении    воспользоваться   губительным   действием   всей
артиллерии,  Наполеон повел  кавалерийские атаки.  Русская пехота
ударила  на   французскую  конницу  в  штыки,   а  полки  второго
кавалерийского корпуса преследовали ее до самых резервов.

Вскоре  замечены   у  французов  новые   приготовления  к  атаке.
Барклай-де-Толли    послал   за    полками    кавалергардским   и
конногвардейским; они одни из  всей русской кавалерии не были еще
введены в дело. Пока  эти полки подвигались, французская конница,
под начальством  Коленкура, заступившего  место убитого Монбрена,
врубилась   в   русскую   пехоту   двадцать  четвертой   дивизии,
прикрывавшую  курганную батарею,  а пехотные  колонны вице-короля
подошли под самый курган. Коленкур убит ядром.

Покорение курганной батареи было последним усилием истощенных сил
французов. К пяти часам  они, несколько раз опрокинутые и с новой
яростью  возобновлявшие нападения,  отступили.  Часов в  шесть по
всему полю только ревела  канонада до самого наступления вечерней
темноты.

Урон  в  Бородинской  битве  со стороны  русских  простирался  от
пятидесяти семи до пятидесяти  восьмитысяч убитыми и ранеными; со
стороны  французов до  пятидесяти  тысяч, в  том числе  сорок три
генерала.   Французы    потеряли   тринадцать   орудий,   русские
пятнадцать,  да сверх  того  у них  подбито тридцать  семь пушек,
взорвано и  досталось в руки неприятеля  сто одиннадцать зарядных
ящиков. По  ожесточению обеих сторон, пленных как  с той, так и с
другой, взято не более чем по тысяче человек.

Французы сражались в этой  битве так, как можно было и ожидать от
прекрасно   образованной  армии;   но  счастье   изменило  своему
наперстнику: русские  остались непобежденными. Не постигая, каким
образом  Наполеон  не одержал  победы,  имея армию,  пятьюдесятью
тысячами человек  превосходящую русские  силы, французы стараются
истолковать   это  событие  разными   предположениями.  Некоторые
писатели  утверждают, что  маршал Ней, тотчас  после Бородинского
сражения, сказал про своего  государя: "Уж если он не хочет вести
войны   лично  и   перестал   быть  генералом,   а  везде   хочет
императорствовать, то пусть  возвращается в Тюльери и предоставит
нам  действовать  за  себя".  Сегюр  полагает, что  в  это  время
"нравственное  состояние   Наполеона  с  большей  справедливостью
должно отнести к ослабленному здоровью и тайным страданиям".




                           ГЛАВА XXXVII

[Занятие Москвы французами. Пожар. Отступление французской армии.
                           Взрыв Кремля.]

Второго    сентября   Наполеон,   велев    корпусу   Понятовского
остановиться   у   Калужской  заставы,   корпусу  вице-короля   у
Пресненской и  Тверской, сам, с гвардией  и корпусами Нея и Даву,
стал  у  Дорогомиловской  и,  готовясь  торжественно  вступить  в
древнюю  столицу  России,  ожидая  триумфальной встречи,  обозрел
окрестности.

Однако  ожидаемая  депутация  от Москвы,  с  мольбой  о пощаде  и
городскими ключами,  не являлась. Мюрат  уже неоднократно доносил
из  авангарда,  что  он никого  не  встречает  в городе.  Наконец
прибыли  к  Наполеону и  офицеры,  посланные  от него  в город  с
поручением привести к нему  "бояр". Они кое-как набрали с десяток
гувернеров   и   промышленников,  в   числе   которых  был   один
книгопродавец.  Наполеон   спросил  книгопродавца:  "Кто  вы?"  -
"Француз,   поселившийся   в  Москве".   -  "Следовательно,   мой
подданный. Где сенат?" -  "Выехал". - "Губернатор?" - "Выехал". -
"Где народ?"  - "Нет его". - "Кто же  здесь?" - "Никого". - "Быть
не  может!" -  "Клянусь  вам честью,  что правда".  -  "Молчи", -
сказал Наполеон,  отвернулся, скомандовал войскам  "вперед!" и во
главе конницы въехал в Москву. Однако же он побоялся ехать далеко
в город и остановился  ночевать в Дорогомиловской слободе. Уже на
следующий  день, приняв  разные меры предосторожности  для личной
безопасности, Наполеон вступил в Кремль.

Послушаем, как говорит о последствиях один из очевидцев:

"Наполеон  полагал,  что он  все  предусмотрел: и  кровопролитную
битву,  и долговременное  пребывание на  одном месте,  и холодную
зиму, и даже непостоянство  счастья... овладение Москвой и двести
шестьдесят  тысяч  человек  войска,  казалось,  ставили  его  вне
зависимости  от случайных  обстоятельств...  Но едва  вошел он  в
Кремль,  как Москва  запылала,  и море  пожара разлилось  по всем
зданиям  столицы.  Этого  Наполеон   не  мог  ни  предвидеть,  ни
предупредить.

Отдельные пожары  вспыхнули еще при самом  вступлении французов в
город;  их приписали  неосторожности  солдат... Но  4 числа,  при
сильном ветре, пожар сделался  общим. Часть города была выстроена
из дерева,  и в  нем находилось множество  запасов хлебного вина,
масла   и  других   горючих   материалов.  Пожарные   трубы  были
предварительно вывезены, и потушить огонь не было возможности.

Черные клубы густого дыма,  несомые вихрем, разостлались над всем
городом, распространяя  повсюду запах серы и  гари. Пламя бежит с
здания  на  здание  и вскоре  представляет  собой  как бы  разлив
огненной реки.

На месте  стольких дворцов и домов  вскоре не видно ничего, кроме
одних развалин...

Из  окон Кремля  смотрит  Наполеон на  эту картину  разрушения...
Когда Сципион глядел на  пожар Карфагена, его волновало печальное
предчувствие  судеб  Рима; Наполеона  также  объяло раздумье.  Он
вскрикивает:  "Москвы  нет более!  Я  лишился награды,  обещанной
войскам!..   Русские    сами   зажигают!..   Какая   чрезвычайная
решительность! Что  за люди! Это скифы!.."  Вся французская армия
погружена в тревожное изумление..." (Manuscrit de 1812).

Теперь видит  Наполеон, с каким  народом имеет дело! Видит  - и в
глубине души  раскаивается, что осмелился  грозить пленом народу,
всегда и везде верному своим царям и отечеству.

Между  тем  пожар  разливается  более  и  более;  он  достиг  уже
кремлевских  стен;  стекла дворца  уже  лопаются  от жара;  время
Наполеону подумать  о своей безопасности. Он  решился переехать в
Петровский дворец. Это было в два часа пополудни, 16 сентября.

Едва прибыв  в Петровское, Наполеон погрузился  в глубокую думу о
бедственном  событии,  разрушившем  все  его планы.  Сначала  ему
пришло в голову идти  искать в Петербурге мира, которого не нашел
в Москве,  и он  провел всю ночь, занимаясь  начертанием на карте
предполагаемого  пути. Но  прежде чем  решиться на  это движение,
император французов хотел узнать  о нем мнение своих приближенных
и не  мог не  заметить, что новый  план его всем  им не нравился.
Один  только  великодушный Евгений  разделял  мнение Наполеона  и
предлагал  лично вести  авангард; но другие  начальственные лица,
наученные опытом из  последних происшествий, держались не советов
мужества, а  внушений осторожности.  Те из этих  лиц, которые еще
при  открытии кампании  неохотно  шли в  поход столь  дальний, не
могли  желать  идти  еще далее  к  северу,  навстречу непогоде  и
морозам. В  другое время Наполеон не послушал  бы их; но теперь -
другое дело!

Он продолжает оставаться в окрестностях Москвы. В бытность уже на
острове Святой Елены он сказал, что если б не позднее время года,
то не послушался бы никого и пошел на Петербург.

При  вступлении французов  в  Москву их  комендант, Дюронель,  по
просьбе действительного статского советника Тутолмина, начальника
Воспитательного  дома,  остававшегося  в  столице  с  малолетними
воспитанниками,   поставил  в   Воспитательный  дом   для  охраны
двенадцать жандармов с  офицером. Тутолмин употреблял все усилия,
чтобы спасти  от огня вверенное ему  заведение, и спас дом, кроме
строения, занимаемого аптекой.

Наконец,   в    октябре,   Наполеон    решился   послать   своего
генерал-адъютанта  Лористона  с мирными  предложениями в  главную
квартиру  фельдмаршала  Кутузова.  Но  Кутузов отвечал,  что  ему
строжайше запрещено  вступать в  какие бы то  ни было переговоры.
Между тем  зима приближалась, следовало искать  зимних квартир, и
Наполеон  не мог долее  держаться в  Москве. Выехав из  Москвы 19
октября по  калужской дороге,  он дал знак к  отступлению. Оно не
было  еще страшным;  но французы  выходили в беспорядке,  уводя с
собой раненых и награбленные  ими вещи. "Длинной цепью, - говорит
г. Фен,  - тянулись коляски и  телеги; забрали все экипажи, какие
можно было найти в Москве и в окрестностях".

Последние колонны французской армии вышли из Москвы 11 октября, в
два  часа   на  рассвете.  Через  час   французы  взорвали  часть
кремлевской стены: бессильное и  смешное мщение, которое не имело
никаких важных и дельных последствий.



                           ГЛАВА XXXVIII

  [Отступление французов. Наполеон в Смоленске. Заговор Малле.]

Наполеон располагал остаться в Литве на зиму. "В начале ноября, -
писал он герцогу Бассано  в Вильно, - я приведу войска в квадрат,
лежащий между  Смоленском, Могилевом, Минском  и Витебском. Таким
образом,  я займу позицию,  близкую и  к Петербургу, и  к Вильно;
впрочем, в делах подобного  рода события часто вовсе не похожи на
то, что мы предполагаем себе сделать".

Последствия   показали,   что   последнее   замечание   Наполеона
совершенно справедливо.

Кутузов,  узнав  об отступлении  французов,  немедленно пошел  на
Малоярославец. Город  был уже занят принцем  Евгением. 12 октября
завязалась жаркая битва. Семь  раз переходил город из рук в руки;
наконец  Кутузов  решился  защищать  Калужскую дорогу  и  оставил
Малоярославец во владении французов.

В  тот  же  вечер  Наполеон  прибыл  на поле  сражения.  Узнав  о
решимости Кутузова  и непременно желая идти  по калужской дороге,
он  готовился  к новому  страшному  бою; но  генералы его  думали
иначе.  Евгений  и  Даву  расположились бивуаками  на  развалинах
Малоярославца и на  грудах мертвых тел. Благоразумие предписывало
избегать сражения и идти скорее на зимние квартиры.

Из Гродно Наполеон выехал в Боровск, а 15 числа прибыл в Верею. У
Колоцкого  монастыря он  нашел 2000  раненых, лежавших  тут после
Бородинской битвы  из-за недостатка лазаретных карет. "Разместить
их по  нашим повозкам",  - сказал он.  Приказание было исполнено;
даже в его собственных каретах повезли раненых.

19 числа прибыл он в Вязьму и нашел там письма из Парижа и рапорт
из Вильно  и от маршалов  Виктора и Сен-Сира. Все  планы его были
разрушены.  Он узнал,  что Виктора  уже нет в  Смоленске, Сен-Сир
вышел  из Полоцка,  а  Шварценберг отрезан  от французской  армии
Чичаговым.   Счастье,   долго  покровительствовавшее   Наполеону,
начинает  оставлять  его  и  содействовать  мудрым  распоряжениям
императора Александра.

Пробыв два  дня в  Вязьме, Наполеон отправился  в Смоленск. Принц
Евгений,  Даву  и  Ней  прикрывали отступление  и  отбивались  от
Милорадовича.  Здесь уже  начались  бедствия французской  армии и
появились первые  плоды мужества и  твердости русских, полагавших
всю свою надежду на Бога и царя.

"В  каком  ужасном  положении  находилась  французская  армия!  -
говорил один очевидец  отступления французов. - Вокруг императора
не  видно было  ни  улыбающихся лиц,  ни льстецов;  все  бледны и
расстроены.  Только  одни  сильные  души, не  носящие  личин,  не
переменились  от  горя  и  бессонницы.  Горе  Наполеона  казалось
грустью великого человека, вступившего в борьбу с судьбой".

Он входил в Смоленск,  где надеялся дать отдых своей армии, но не
находил  там Виктора,  который должен был  прикрывать отступление
армии,  истомленной переходами,  стужей.  Мало этих  бедствий: он
получает   из  Парижа   известие,  которое  показывает   ему  всю
непрочность его  счастья и  его династии, хотя  он воображал, что
воздвиг их на незыблемом основании.

Преступник,  содержавшийся   в  тюрьме,   неизвестный  воин,  без
подпоры,   без  друзей,   без  помощи,  генерал   Малле,  решился
ниспровергнуть власть  Наполеона, употребив  оружием своим ложную
новость и ложные приказания.

7 октября,  в ту минуту, когда  Наполеон выходит из Кремля, Малле
уходит  тайно  из  тюрьмы,  является к  начальнику  10-й  когорты
национальной  гвардии, полковнику  Сулье, объявляет ему  о смерти
Наполеона,  об  учреждении  нового  правительства  и  приказывает
передать  себе команду  над когортой.  Тогда было два  часа ночи.
Больной  полковник  лежал в  постели.  Весть  о смерти  Наполеона
поразила его  до слез; он теряется, ни  о чем не думает; передает
команду.  Малле  при свете  факела  читает  солдатам свои  ложные
бумаги и прокламации; тысяча  двести человек верят ему и послушно
за ним следуют.

Малле  идет  прямо к  городской  тюрьме,  освобождает двух  своих
товарищей, Лагори и Гидаля, и поручает им арестовать двух главных
начальников полиции, Савари и Пакье.

Префект  полиции не  сопротивляется заключенным;  то же  делает и
министр полиции. Оба отправляются  в тюрьму, туда, где за полчаса
до этого сидели Лагори и Гидаль.

Генерал-губернатор Парижа Фрошо  верит словам обманщика, плачет о
смерти Наполеона и готовит залу для торжественного заседания.

Не так  повезло Малле  у парижского коменданта  Гюлена. Комендант
требовал  актов  и  доказательств.  Малле  выстрелил  в  него  из
пистолета, но  не убил  его. Вскоре после  этого один полицейский
инспектор  узнал  заключенного  Малле  и приказал  схватить  его.
Дерзкий  обманщик  хотел  защищаться,  вынул другой  пистолет  из
кармана  и  пытался выстрелить.  Все  лица,  следовавшие за  ним,
тотчас поняли обман  и бросились обезоруживать своего начальника.
Через несколько часов все заговорщики были задержаны и посажены в
тюрьму.

Так кончилось это странное  возмущение, только высшие власти были
потревожены; жители  спокойно спали  всю ночь и  только на другой
день узнали  об этой  смешной попытке. Она  не произвела никакого
впечатления; но четырнадцать человек заплатили за нее жизнью.

Получив  депешу об  этом  происшествии, он  удивился не  смелости
заговорщиков, а легкости  и доверчивости высших своих сановников,
которые   вовсе  не   противились  генералу   Малле  и   даже  не
противоречили ему. Самые плачевные и справедливые мысли опечалили
Наполеона. "Так вот, -  говорил он, - от чего зависит власть моя?
Она очень шатка, когда  один человек, заключенный в тюрьму, может
ее потрясти! После двенадцатилетнего царствования, после рождения
моего  сына, после  стольких присяг  смерть моя может  еще подать
повод  к переворотам...  А Наполеон  II? Неужели  о нем  никто не
думал?"

Да, никто о нем не думал, потому что сам Наполеон не имел никаких
наследственных  прав   на  престол;  потому   что  были  законные
владетели Франции, жившие в изгнании.

Обернувшись  к храбрейшему  из своих генералов,  Наполеон сказал:
"Рапп!  Несчастье не  приходит одно. Парижское  происшествие есть
дополнение здешних  событий. Я не могу быть везде  в одно и то же
время: но я должен видеть столицу; там присутствие мое необходимо
для поддержания общего мнения.  Мне нужны люди и деньги; успехи и
победа все поправят!"



                            ГЛАВА XXXIX

 [Бедственное положение французской армии. Березина. Возвращение]
                        Наполеона в Париж.]

Наполеон не мог долго  оставаться в Смоленске. Почти все резервы,
которыми думал он распорядиться для прикрытия своего отступления,
изменили местопребывание  неожиданными переходами. Продовольствие
не  доставлялось  вовремя или  расхищалось,  потому  что в  армии
царствовал  беспорядок.  Ежедневно приходили  к  нему известия  о
новых  несчастьях, о  новых поражениях. Все,  казалось, вооружено
против Наполеона. Французы терпели поражение везде, где встречали
русских. Ней  едва не погиб под  Красным. Сам Наполеон думал, что
любимый его маршал, которого  он называл храбрецом, попал в плен.
Узнав,  что  Ней  успел   избежать  плена,  Наполеон  в  восторге
вскричал: "В моих тюильрийских кладовых лежит двести миллионов; я
отдал бы их за маршала Нея!"

Но  все  эти  несчастья французской  армии  ничто  в сравнении  с
бедствием,  постигшим  ее при  Березине.  Картина этой  переправы
мастерскими красками начертана в сочинении генерала Данилевского;
она всем известна, все уже ее прочли, и потому мы заставим самого
Наполеона рассказывать об  ужасах и несчастьях, которые истребили
последние  остатки его  армии. Заимствуем  эти подробности  из 29
бюллетеня.

"До 24 октября армия  отступала в порядке. Холод начался с 25-го;
с этой минуты мы ежедневно теряли по несколько сот лошадей.

Хотя  трудно было  выступать  в такой  холод, император  13 числа
вышел из  Смоленска, надеясь достигнуть  Березины прежде русских.
Холод  доходил  до  16  градусов. Дороги  покрылись  гололедицей;
лошади околевали  тысячами; вся кавалерия шла  пешком; нечем было
везти пушек  и обоза; необходимость  принудила уничтожить большую
часть снарядов и припасов.

Французская армия с 14  числа была без кавалерии, без артиллерии,
без  обоза.  Без  кавалерии  нельзя  было  разведать  о  движении
русских, а без артиллерии  - вступить в бой. Такое положение было
весьма  затруднительно;  слабые люди  потеряли присутствие  духа,
веселость и мужество.

Русские,  видя  на  дорогах   трупы  людей  и  лошадей,  решились
воспользоваться нашим  бедственным положением.  Они окружили наши
колонны казаками,  которые отбивали  все - людей  и экипажи, все,
что  отставало