не  вижу  никакого  бесчестия  в  том,  что первый  делаю  шаг  к
примирению; я, кажется, довольно доказал перед лицом всего света,
что  не  боюсь  никаких  случайностей  войны;  да  и  притом  мое
положение таково,  что мне нечего и  опасаться их. Мир составляет
искреннее  желание моего  сердца, но  и счастье войны  никогда не
было против меня..."

Наполеон  не получил  на это  письмо непосредственного  и прямого
ответа; король  Великобритании удовольствовался тем, что приказал
лорду Мюльграву написать  Талейрану письмо в очень неопределенных
выражениях. Наполеон  велел представить это письмо,  также, как и
копию со своего, на рассмотрение сената. Лорд Мюльграв говорил:

"Его  величество  получил  письмо,  адресованное к  нему   главою
французского правительства.

Его  величество  ничего  так  не желает,  как  возможности  снова
доставить   своим   подданным  выгоды   мира,  утвержденного   на
основаниях  непредосудительных   для  блага  и  безопасности  его
владений. Его  величество пребывает в той  уверенности, что этого
нельзя достигнуть иначе, как  такими средствами, которые бы могли
устранить   от  Европы   опасности   и  несчастия,   которым  она
подвергалась. Сообразно с этим  его величество чувствует, что ему
невозможно   более   положительно  отвечать   на  сделанные   ему
предложения до тех пор,  покуда его величество не успеет войти по
этому предмету  в сношения  с европейскими державами,  с которыми
состоит  в  дружественных   связях,  особенно  же  с  императором
всероссийским, который  явно доказал свою  мудрость и возвышенные
чувствования,  равно  как и  живейшее  участие  к безопасности  и
независимости Европы".

Как  английский   дипломат  ни  маскировал  словами  расположения
Англии,  однако  же было  ясно,  что эти  расположения отнюдь  не
дружелюбные.  Наполеон почувствовал  это  и обнародовал  и письмо
свое к  Георгу III, и ответ  лорда Мюльграва, чтобы тем оправдать
делаемые Францией приготовления к войне.




                            ГЛАВА XVIII

[Наполеон   объявлен  королем   Италии.  Отъезд  его  из  Парижа.
    Пребывание  в  Турине.  Маренгский   монумент.  Визит  в   Милан.
    Присоединение Генуи к Франции. Новое коронование.  Путешествие  в
    Италию. Возвращение во Францию.]

Письма,  предложенные  сенату  Талейраном  от  имени  императора,
обеспечивали Наполеона в том отношении, что народ не припишет ему
продолжения  войны на  море и  возобновления военных  действий на
суше.

Пий VII все еще  находился в Париже. Он видел, как собрались туда
депутаты   избирательных  коллегий   и   правительств  Италийской
республики для принесения Наполеону уверений в преданности к нему
их нации и для провозглашения его королем Италии.

Мельци  (Melzi), вице-президент  республики, был  избран оратором
депутации; 17  марта 1805 он принят  императором на торжественной
аудиенции и в присутствии  полного собрания сената произнес речь,
которую заключил следующими словами:

"Вашему  величеству  угодно  было,  чтобы  Италийская  республика
существовала, - и она  существовала. Теперь, да будет вам угодно,
чтобы  Италийское  королевство  было  счастливо, -  и  оно  будет
счастливо".

Папа  не без  тайного и  глубокого беспокойства  видел учреждение
нового   итальянского  королевства   и   непосредственную  власть
Наполеона,  распространяющуюся до  самых стен  Рима. Путешествие,
совершенное  Пием VII  во  Францию, имело  главной целью  мирские
выгоды апостольского  престола, а такое  опасное соседство, каким
было  соседство  Наполеона,  вовсе  не соответствовало  ожиданиям
Папы. Однако же он скрыл свое неудовольствие и согласился еще раз
священнодействовать  по  случаю  рождения  второго  сына  Людвига
Бонапарта.

Новорожденный  был  назван Наполеон-Людвиг,  и таинство  крещения
совершено над ним самим Папою 24 марта в замке Сен-Клу.

Император  вместе  с императрицею  выехал  1 апреля  из Парижа  в
Милан.  Он  останавливался на  три  недели  в Турине,  где жил  в
Ступинском дворце,  прозванном Сен-Клу  сардинских королей. Папа,
возвращаясь в  Рим, имел  там свидания с Наполеоном,  но и здесь,
как  в  Париже  и  Фонтенбло,  Пий  VII за  свое  снисхождение  к
императору не получил от него никакой уступки земель.

Восьмого мая Наполеон по дороге в Милан захотел взглянуть на поле
битвы  при  Маренго; там  были  в сборе  все французские  войска,
находящиеся в  той части Италии. Император,  производя смотр, был
одет в  то же самое  платье, которое было на  нем в достопамятный
день Маренгского сражения. Бурриенн  замечает, что платье это уже
было в нескольких местах проедено молью.

Наполеон  положил на  этом поле  первый камень памятника  в честь
воинов, павших  в Маренгском  бою, и в  тот же день  имел въезд в
Милан, где ему была сделана торжественная встреча. Здесь Наполеон
присоединил  к  Франции  Геную,  и генуэзский  дож  стал  простым
французским сенатором.

Коронование  Наполеона, как  короля итальянского,  происходило 26
мая  в  миланском   соборе.  Службу  совершал  кардинал  Капрара,
архиепископ города, который и подал императору железную корону, а
тот, сам  возложив ее  на себя, сказал:  "Бог мне ее  дал, - беда
тому, кто тронет!"

Австрийский кабинет, естественно, должен был еще более, чем Папа,
опасаться владычества французов в Италии; Наполеон, ожидая этого,
всячески  старался  возбудить к  себе  привязанность своих  новых
подданных. Он вместе с  императрицею Жозефиной объехал свое новое
королевство. В  Генуе высоким путешественником  был дан блестящий
праздник,   и  Наполеон,   исполняя  обещание,   назначил  Италии
вице-короля.   В   этот   сан   возведен  человек   достойнейший,
благородный  Евгений   Богарне.  Потом   Наполеон  учредил  орден
Железной короны и Туринский университет.

Император  и  императрица возвратились  в  Фонтенбло  11 июля,  а
оттуда прибыли в Париж  и в Сен-Клу. Но Наполеону не суждено было
оставаться в мире с европейскими державами.




                             ГЛАВА XIX

[Отъезд Наполеона в Булонский лагерь.  Сбор французских  войск на
границах Австрии. Возвращение императора  в  Париж. Возобновление
грегорианского  календаря. Набор   восьмидесятитысячного  войска.
Отбытие императора к армии. Аустерлицкая кампания.]

Предвиденная  минута приближалась; война  становилась неизбежною.
Император в  начале августа снова оставил  столицу и отправился в
Булонский лагерь для  обозрения армии, расположенной эшелонами по
прибрежью.

Путешествие  это продолжалось не  более месяца,  и в то  же время
было   отдано    приказание   собраться   на   границах   Австрии
восьмидесятитысячному корпусу войск.

Возвратясь в Париж, Наполеон,  несмотря на приготовления к войне,
которые требовали его полного внимания, занялся также и введением
снова   в   употребление  грегорианского   календаря,  что   было
естественным  следствием  его новой  правительственной системы  и
титула, им  принятого. Республиканское летосчисление становилось,
конечно,  несовместно с  действиями правления  монархического; но
разделение года,  принятое и утвержденное национальным Конвентом,
было  основано  на выводах  науки:  что  ж нужды?  Наука и  опять
потрудится доказать, что необходимо возвратиться к грегорианскому
календарю, и Ла-Плас примет  на себя труд благополучно довести до
конца все  дело. Однако справедливость требует  сказать, что этот
ученый сенатор,  предупреждая волнения, которые  бы мог возбудить
такой  шаг к  восстановлению  дореволюционного порядка  вещей, не
забыл  сослаться в  необходимости введения прежнего  календаря на
повсеместное употребление его во всей Европе. Но в этом отношении
всего замечательнее слова, сказанные оратором правительства Реньо
де Сен-Жан д'Анжели, которому было поручено представить проект на
утверждение  сената: "Нет  сомнения,  - сказал  он, -  что придет
время,  когда   умиротворенная  Европа   возвратится  к  полезным
соображениям,  почувствует  нужду усовершенствовать  общественные
учреждения  и посредством  этих  учреждений сблизить  между собою
народы;  тогда,  конечно,  будет  введена  всеобщая,  совершенная
методика  разделения времен  года. Тогда  вся Европа,  для пользы
политики и торговли, составит  и станет употреблять один и тот же
календарь".

Между тем необъятное честолюбие  Наполеона и его жажда завоеваний
не  могли  не внушить  России  опасений насчет  будущей судьбы  и
равновесия  европейских  держав.  Император всероссийский  тщетно
старался согласить  и воюющие и располагающиеся  к войне стороны.
Новая война  вспыхнула между Францией и  Австрией; Россия приняла
сторону последней.

По этому случаю Наполеон, между прочим, сказал своему сенату:

"...  Я желал  сохранить мир  (?!), но австрийская  армия перешла
Инн,  Мюнхен в  руках  неприятеля, баварский  курфюрст изгнан  из
своих владений...

Мой народ всегда и  при всяком случае доказывал мне свою любовь и
доверенность. Он и теперь соберется под знамена своего императора
и  своих  воинов,  которые  через несколько  дней  перешагнут  за
границы Франции...

Французы,  ваш  император  исполнит  свой долг,  мои  воины,  вы,
конечно, тоже не забудете своих обязанностей".

Ответом  сената было  постановление  о наборе  восьмидесяти тысяч
свежего войска и новом образовании национальной гвардии.

Убедившись   таким   образом  в   содействии  Франции,   Наполеон
отправился из Парижа 24 сентября, учредил свою главную квартиру в
Страсбурге и  29-го издал  воззвание к войску,  которым возбуждал
его мужество.

"Воины,  - говорил  он,  - нам  придется делать  большие переходы
форсированным маршем, переносить  всякого рода лишения; но каковы
бы ни  были противопоставляемые нам препятствия,  мы их победим и
не будем  знать отдыха, покуда не  водрузим наших знамен на земле
неприятельской".

Перейдя Рейн  в Келе 1 октября, Наполеон в  тот же день ночевал в
Эттелингене, имел там свидание с баденскими принцами и курфюрстом
и потом  пошел на Луизбург, где  расположился во дворце курфюрста
виртенбергского.

Шестого октября  французская армия,  миновав Черные горы  и линию
параллельных  между  собой рек,  впадающих  в  Дунай, вступила  в
Баварию;  таким образом,  австрийцы,  которые заняли  было выходы
Черного  леса, чтобы  воспротивиться движению  французских войск,
были обойдены и сами находились под угрозой с тыла.

После  этого  Наполеон  тотчас  же  обратился  с  прокламацией  к
баварцам: "Я  пришел с  моей армией, сказал он,  - чтобы избавить
вас от  несправедливых притеснений... Надеюсь,  что после первого
же сражения вы мне  доставите возможность сказать, что ваши воины
достойны стоять в рядах моего войска".

На следующий  день, 7  октября, произошла первая  ошибка. Мост на
Лехе, тщетно защищаемый  имперцами, был занят двумястами драгунов
из корпуса Мюрата.

Восьмого  маршал  Сульт, который  уже  прославил  себя при  самом
открытии кампании занятием Донауверта, устремился на Аугсбург.

Между  тем Мюрат  с тремя кавалерийскими  дивизиями маневрировал,
чтобы  перерезать  при  Аугсбурге  Ульмскую дорогу.  Встретясь  с
неприятелем   при  Вертингене,   он   живо  напал   на  него   и,
поддерживаемый маршалом Ланном,  который прибыл с дивизией Удино,
принудил   после  двухчасового  сражения   двенадцать  батальонов
австрийских гренадеров положить оружие. Наполеон известил об этой
победе префектов и мэров Парижа и препроводил к ним знамена и две
пушки, отбитые у неприятелей, при письме от 10 октября из главной
квартиры в городе Аугсбурге, который накануне был занят дивизиями
Вандама, Сент-Илера и Леграна под командой Сульта.

Делая смотр драгунам при деревне Цумерзгаузен, император приказал
представить  себе солдата  по  фамилии Марант,  который во  время
занятия Лехского  моста спас  жизнь своему капитану,  несмотря на
то, что этот капитан  за несколько дней перед этим разжаловал его
из  унтер-офицеров. Наполеон  дал  Маранту знак  ордена Почетного
легиона.

Спустя  сутки  после сражения  под  Вертингеном  полк из  корпуса
маршала Нея овладел Гензбургским  мостом, сбив в штыки защищавший
его   отряд   австрийцев   под   личным  начальством   эрцгерцога
Фердинанда.

Австрийская армия полностью  отступала, и французы, преследуя ее,
маневрировали  так  искусно,  что  отрезали  ей  почти  все  пути
сообщения.  В пятом  бюллетене  было сказано:  "Решительная битва
воспоследует скоро;  австрийская армия  находится почти в  том же
положении, как армия Меласа при Маренго".

Маршал Бернадот занял столицу  Баварии 14 октября в 6 часов утра.
Эрцгерцог Фердинанд  оставил там восемьсот  человек, которые были
взяты в плен французами.

Почти в  то же время  дивизия Дюпона в числе  шести тысяч человек
выдерживала   нападения  ульмского   гарнизона,   состоявшего  из
двадцатипятитысячного  отряда, и  в  сражении при  Альбекке взяла
пленными полторы тысячи имперцев.

Император  прибыл в  лагерь  под Ульмом  13 октября.  Он приказал
занять мост  и позицию при Эльхингене,  чтобы легче было окружить
неприятельскую армию.

Четырнадцатого числа на утренней заре маршал Ней перешел по этому
мосту   и  взял   эльхингенскую  позицию,  невзирая   на  сильное
сопротивление австрийцев. На следующий день Наполеон опять прибыл
к  Ульму.  Мюрат,  Ланн  и  Ней  выстроились  в  боевой  порядок,
приготовившись к  приступу; тем  временем Сульт занял  Биберах, а
Бернадот  продолжал успешно  действовать  за Мюнхеном  и довершал
совершенное  поражение генерала  Кинмейера.  В лагере  под Ульмом
французские солдаты  ходили по колено в  грязи, и сам император в
течение целой недели не снимал сапог.

Семнадцатого числа Макк, не дождавшись приступа, сдал Ульм.

Наполеон  считал битву  при Эльхингене  одним из  самых блестящих
дел. Он перенес свою главную квартиру на поле этого сражения и 18
числа  послал сенату  сорок  знамен, взятых  у неприятеля  со дня
Вертингенской победы. "Со времени  начала кампании, - писал он, -
я рассеял стотысячную неприятельскую  армию и почти половину взял
в плен; остальные солдаты этой армии или убиты, или ранены, или в
величайшем унынии...  Баварский курфюрст снова  на своем троне...
Надеюсь  в  скором   времени  восторжествовать  над  всеми  моими
неприятелями".

Капитуляция  Ульма приведена  в  исполнение 20  октября. Двадцать
семь  тысяч   австрийских  воинов,  при   шестидесяти  орудиях  и
восемнадцати генералах,  прошли мимо Наполеона,  который стоял на
высоте над  бушующим Дунаем;  в ту пору воды  этой реки разлились
так, как не случалось уже в течение ста лет. Император подозвал к
себе  австрийских  генералов и  сказал  им: "Я,  право, не  знаю,
господа, за  что мы  деремся, и не  могу понять, чего  требует от
меня ваш государь?"

Затем Наполеон отправился в Мюнхен и прибыл туда 24 числа.

Австрийская армия была почти уничтожена, и французы очутились под
Веной.  10 ноября их  главная квартира  была в Мольке.  Между тем
русские  войска  успели  подкрепить  австрийцев; первое  сражение
русских с  французами произошло 11 ноября  под Дирнштейном и было
славным для русского оружия.

Тринадцатого ноября великая армия  вступила в Вену. Маршал Ланн и
генерал Бертран  первые прошли  по мосту, которого  неприятель не
успел  сжечь.  Наполеон  не надумал  въехать  в  город и  учредил
главную квартиру в Шенбруннском дворце.

Ни австрийского  императора, ни его двора  уже не было в столице.
Правительственные лица,  остававшиеся в  ней, и в  том числе граф
Бубна, явились к Наполеону  в Шенбрунн с просьбой пощадить город.
Наполеон  принял  их  очень  ласково  и  отдал  приказ  по  армии
строжайше уважать все лица и всякую собственность.

Занятие Вены не мешало,  однако же, продолжению военных действий.
Мюрат  и  Ланн  бились   с  русскими  и  16  под  Голланбруном  и
Юнкерсдорфом.  В последнем  из этих  сражений участвовал  также и
маршал Сульт. Победа осталась опять на стороне русских войск.

Тем  временем маршал  Ней, на  которого было  возложено завладеть
Тиролем,  успешно исполнял  данное  ему поручение.  Взяв крепости
Шартниц  и  Нестарк,  он  16  ноября  занял  Инсбрук,  где  нашел
шестнадцать  тысяч ружей  и огромное  количество пороху.  В числе
войск,  составляющих  его корпус,  находился  и семьдесят  шестой
линейный полк, у которого в прошлую войну было отбито неприятелем
два знамени. Знамена эти  найдены в инсбрукском арсенале; один из
офицеров  узнал  их, и  когда  маршал Ней  приказал с  торжеством
возвратить эти знамена полку,  то немногие старые солдаты плакали
от радости,  а молодые радовались, что  возвратили этим ветеранам
их прежнюю потерю.

Между тем Наполеон, прибыв 20 ноября в Брюн, разместил свою армию
на  тесных  кантонир-квартирах.  1  декабря 1805  года,  накануне
первой   годовщины   дня  коронации   Наполеона,  французская   и
русско-австрийская  армии  были   одна  в  виду  другой.  Главное
начальство над союзными  войсками было вверено генералу Кутузову.
Французская армия  была расположена между  селениями Беланницем и
Рейгерном, а  именно: левое  крыло, корпус Ланна  (дивизии Сюше и
Каффарелли) и  конница Мюрата (легкие дивизии  Вальтера, Бомона и
Келлермана и  кирасирские Нансути  и Гопульта) по  обеим сторонам
Ольмюцкой дороги, позади селения  Дворошны и горы Сантон, занятой
одним  пехотным  полком  и  восемнадцатью  батарейными  орудиями.
Центр, корпусы Бернадота (дивизии  Раво и Друэ д'Эрлона) и Сульта
(дивизии  Вандама и  Сент-Илера) по  ту сторону  Ржишского ручья,
впереди селения  Шлапаница и  у Понтовица, прикрываясь  к стороне
Працена легкой  кавалерийской бригадой генерала Маргарона; правое
крыло,  дивизия Леграна  (принадлежащая корпусу Сульта),  и часть
корпуса  Даву (пехотная  дивизия Фриана и  кавалерийская Бурсье),
первая  на  высотах  позади  Кобельница, Сокольница  и  Тельница,
занимая  эти  селения,  другая  несколько  позади,  у  Отмарау  и
Клейн-Регерна; резервы, то есть десять батальонов гвардии (маршал
Бесьер) и  столько же гренадеров генерала  Удино (под начальством
Дюрока), на высотах позади  Шлапаница и Беловицы. В союзной армии
считалось   68  000   пехоты  и   17  000   конницы;  французская
превосходила это число двадцатью пятью тысячами человек. Наполеон
лишь  только  узнал  о   прибытии  к  союзной  армии  российского
императора,   как   отправил   генерал-адъютанта  своего   Савари
поздравить  его величество  с приездом.  Савари возвратился  в то
самое  время,   когда  Наполеон  обозревал  часть  неприятельской
позиции. Он не мог  довольно нахвалиться милостивым обхождением и
приветливостью русского  монарха и его  высочества великого князя
Константина Павловича.

Еще 27  ноября русские  двинулись к Вишау  и нечаянным нападением
взяли в  плен передовой французский пост.  Вслед за тем император
Александр  присылал  к Наполеону  генерал-адъютанта своего  князя
Долгорукова  с некоторыми  предложениями, которые, однако  же, не
имели успеха.

Наполеон,  наблюдая  1 декабря  движения  союзников с  Праценских
высот и с Бозепицкой горы, решился напасть на них на другой день,
во время  самого движения, и тогда  же сообщил свой план действий
всей армии; он издал  воззвание к своему войску, в котором, между
прочим, говорил:

"Воины! Неприятель хочет обойти  нас справа, но он обнаружит свой
фланг...   Я  сам   направлю   на  него   ваши  удары...   Победа
несомненна...  она окончит  войну миром, достойным  моего народа,
достойным меня и вас".

Между  тем союзники  двигались  фланговым маршем  влево. Французы
выжидали дальнейшего развития их движения.

Вечером  Наполеон  пожелал  инкогнито  обойти все  бивуаки  своих
войск;  но  едва  сделал   несколько  шагов,  как  был  узнан,  и
невозможно описать восторга, с  которым приняли его воины. Тысячи
пучков соломы  были воткнуты  и зажжены на  тысячах жердей, чтобы
поздравить  великого   вождя  с  наступлением  первого  годичного
праздника его коронования.