Они  с   ним   не  справятся!  Когда  Крымову
понадобится, он поимеет их всех за милую душу, я в этом уверен. И уйдет.  Но
ничего не делать тоже нельзя. Я только не хочу рисковать вашими жизнями, и я
не верю,  что  таким  образом  смогу спасти  жизни своим девчонкам... Теперь
стало яснее?
     --  Ты  уж  договаривай, Сережа, --  проворчал  Док,  --  а то  у  меня
сложилось впечатление, что ты решил покончить жизнь самоубийством.
     -- Договариваю...  Я пришел  к выводу, что у меня остается только  один
выход. Я  должен немедленно, пока еще не поздно, вернуть Олю и Настю. Крымов
еще здесь, в  Москве. Теперь я  знаю, где  его искать.  А  уж  заставить его
показать  мне дорогу туда, где он держит их, я  как-нибудь  смогу. На это  у
меня воображения хватит... Но  дело серьезней, чем кажется, и я не уверен на
сто  процентов,  что  смогу  выкрутиться.  Поэтому   я  должен  был  сначала
рассказать вам  все, что знаю сам, понять  до конца ситуацию, чтобы в случае
моей  неудачи и вы  понимали,  что  делать, а  уж  потом  действовать.  Вот,
собственно, и  все. Все,  что  я знал сам  и что удалось раскопать с помощью
Губермана, я рассказал. Теперь пора действовать.
     -- Нет, вы посмотрите на этого героя! -- возмутился Артист. -- Тоже мне
Илья Муромец! Да какой смысл в твоем героизме?
     --  Правда, Серега,  --  обиженно проворчал  Боцман, --  если каждый по
себе, зачем тогда вообще собирались...
     -- Может, ему черную метку влепить? -- предложил Артист.
     --  Я разве  сказал,  что каждый по себе? Сидеть не придется. Вам  надо
будет обеспечить мне дорогу  и  прикрывать мое возвращение...  Ну  подумайте
сами! Я засвечен, как рентгеновский снимок:  Интерполом за убийство в Италии
и наверняка в России за убийство  и взрыв  в  Москве. Но засвечен пока один!
Без вас...
     -- Жалкая отговорка, -- поморщился Боцман.
     -- Действительно, Сережа, ты же сам понимаешь, что это полная херня.
     -- Хорошо, а что вы предлагаете?
     -- Слушай сюда, рентгеновский снимок. -- Артист пихнул ногой компьютер,
в котором все еще сидела дискета Голубкова, и указал на него пальцем: -- Вот
здесь  вот все  финансовые  операции  и  прочие тонкости  работы крымовского
"ГРОТа", ясно? Мы расколем твоего полковника на раз...
     -- А банкир,  с которым он сегодня  разговаривал?  --  напомнил Пастуху
Боцман. -- Ты же сам говорил, что Крымов ведет через него все свои дела! Так
надо его прощупать...
     -- Да знаю я! -- вспыхнул Пастух. -- Но нет у нас времени на это, нет!
     -- Почему нет?..
     -- Ребята... -- сказала Александра не очень уверенно, словно не решаясь
вставить свое  слово,  и  женский  голос прозвучал в этом  мужском хоре  так
неожиданно, что все невольно притихли и посмотрели на нее. -- Ребята, а ведь
ваш Муха говорил, что Олю и Настю увезли куда-то в Эстонию. Помните?
     -- Да, ну и что?
     Девушка уже давно держала в  руках сигарету  и вот теперь, когда все ее
слушали, решила вдруг закурить. Она чиркнула зажигалкой и затянулась.
     -- Сашка, я сейчас  чем-нибудь кину в  тебя! --  пообещал Артист. -- Не
тяни, ради Бога! Александра выпустила хвостик дыма.
     -- А  человек,  который  приказал их выкрасть...  ну, Крымов этот, он в
Москве.  Так,  может  быть,  и  не  связываться с  ним?  Может  быть,  можно
как-нибудь узнать без него, где их прячут...
     -- И вернуть  самим. Тихо. Без шума и пыли, -- подхватил Артист. -- Так
мы смогли бы развязать себе руки.
     --  И  выиграть время. Идея  хорошая,  -- согласился Док и тоже закурил
сигарету. Дурной пример заразителен.
     --  Идея-то  хорошая,  но  как  это  узнать?  Муха  сказал только,  что
перевезли  через  границу.  Он  и  засек-то  их совершенно  случайно.  Можно
сказать, повезло...
     -- А я знаю,  как это узнать!  --  Пастух хлопнул  себя  по  коленкам и
встал. --  Пусть на нас  поработает  разведка!  Не  могу ручаться,  что  нам
повезет еще один раз, но это единственный способ.
     Пастух  подошел  к столу, снял  телефонную  трубку и  принялся набирать
номер.
     -- Ты в какую хоть разведку-то звонишь? -- поинтересовался Артист.
     --  В  нашу,  Семка,   в  нашу.  У  полковника   Голубкова  есть  целый
аналитический отдел. Пусть думают за нас!
     -- А ты...
     --  Тес!  -- шикнул Пастух  и сосредоточился. -- Константин Дмитриевич?
Мне  нужна  ваша  помощь...  Да,  я  знаю...  Это  потом.  Вчера  мою  семью
переправили  на территорию Эстонии через Нарву. Трейлер.  Номер  23-5-АСС. Я
должен  выяснить, если это вообще  возможно, куда его могли отогнать...  Все
потом, Константин Дмитриевич, сейчас важно только это. Запомните номер моего
пейджера...
     Пастух продиктовал номер и повесил трубку.
     --  Ну вот, -- сказал  он, -- завтра мы  будем знать, на  что нам можно
рассчитывать. Но боюсь, что выбор у нас небольшой. --  И  с этими словами он
повернулся к Александре: -- Спасибо, это была хорошая идея.
     И вдруг, как гром среди ясного неба, запиликал пейджер. Док, на поясе у
которого он висел, вынул аппарат из чехольчика и поднес к глазам.
     --  Не понял,  --  с  изумлением  проговорил  Артист,  --  это  что же,
Голубков? Он что, уже все узнал?
     И все как один уставились на Дока.
     -- Нет, -- усмехнулся Док, -- это Муха.  Он  уже  в Москве. Сбросил нам
телефон, по которому будет в ближайшие полчаса.
     -- Позвони ему, скажи, чтобы рулил сюда. Только осторожно.
     -- А сколько времени? -- спросил Боцман.
     -- Без четверти двенадцать. А что?
     --   Я  же  говорил,  что  сегодня  должны  собраться  все.  Причем  не
договариваясь  заранее. Интересно, да?  Вот, даже  Муха успел... Я только не
пойму никак, плохо это или хорошо?
     6
     Алексей  сделал  последний  снимок,  разобрал  камеру,   уложил  мощный
длиннофокусный  об®ектив в бархатный чехол и упаковал всю  оптику  в толстый
чемоданчик. Выбравшись из  глухого под®езда, в котором  он провел  последние
полтора  часа,  фотографируя всех входящих и выходящих  из клуба, он  прошел
пешком пару кварталов и сел в фиолетовый  "фольксваген"-пикап.  Алексей  был
недоволен  своей  работой. Несмотря  на то что ему  удалось сделать  хорошие
снимки,  он  чувствовал  сильное раздражение  оттого,  что  так  и  не  смог
прослушать  этих  людей. Разговоры ребят  Пастуха остались для  него тайной.
Видимо, окна  были хорошо защищены.  Оставалось довольствоваться только лишь
визуальным подтверждением его предчувствия, что Пастух не будет сидеть сложа
руки, что он попытается как-то действовать  и  для начала соберет всех своих
ребят. Этого было мало, но лучше, чем ничего.
     Алексей включил зажигание и  аккуратно двинул  машину к  центру города.
Крымов уже ждал его  вместе с результатами наблюдений  у себя дома в поселке
Заветы  Ильича, что в тридцати  километрах от Москвы по  Ярославской дороге.
Так  они договорились,  но до  встречи  надо было еще  проявить  фотографии.
Немедленно. Был уже второй час, и Алексей не сомневался, что ночь  предстоит
бессонная. Крымов, конечно, гений. В этом Алексей  убедился давно  и прочно,
но  всю черновую работу приходилось делать ему. Ни сна,  ни покоя. Он был не
только  неотлучным  телохранителем,  все  чаще  шеф  поручал   ему  связь  с
доверенными  лицами,  проверку  информации,  слежку  или  вообще  физическое
устранение  нежелательных  лиц. Алексею казалось,  что  он  становится тенью
Крымова,  без которой шеф самостоятельно уже  ничего не может.  Это льстило.
Это нравилось. Но это  было физически тяжело. Впрочем,  грех было жаловаться
-- за те  пять лет, что Алексей работал на бывшего полковника КГБ, Крымов ни
разу не позволил  себе бросить  на  произвол судьбы своего  помощника,  если
случались неприятности  с властями, и  ни  разу не позволил себе не оплатить
сполна проделанную по его приказу работу.
     Через полчаса  Алексей  был  в  мастерской.  Это  маленькое  подвальное
помещение  бывшей фотолаборатории на краю города Крымову принадлежало давно.
Он хорошо платил человеку,  который там работал два дня в  неделю в качестве
фотомастера,  а пять дней  --  в качестве крымовского  технаря, в  идеальном
порядке  содержавшего самую  разнообразную технику, подальше от чужих  глаз.
Технарь  уже  ждал. Он  быстро проявил  снимки, отпечатал,  высушил,  напоил
Алексея  крепким  кофе,  и к  четырем часам утра верный  телохранитель снова
уселся в свою машину и поехал в поселок Заветы Ильича.
     Когда  "фольксваген"  Алексея  пересек Кольцевую  и выехал  за  пределы
города, под рукой запиликал мобильный телефон. Телохранитель снял трубку.
     --  Алексей, -- тут же раздался голос  шефа, -- я не у  себя. Появились
небольшие проблемы. Жду тебя на пятидесятом километре Ленинградского шоссе.
     -- Понял.
     -- Как фотопробы?
     -- Готовы.
     -- Они с тобой?
     -- Да.
     -- Ну и хорошо. Давай жми ко мне.
     Шеф отключился.
     Алексей развернул  машину,  вернулся  на  Кольцевую и погнал  в сторону
Ленинградского шоссе.
     На пятидесятом километре он обнаружил стоящие на обочине машины и сразу
узнал  их. Все машины были свои -- "мерседес" самого Крымова и джип-"чероки"
Айсманна. Что могло случиться?
     Алексей  не очень  любил Айсманна, этого долговязого  белобрысого типа,
шумного и наглого, который контролировал  прохождение  крымовских  трейлеров
через Ивангород  в Эстонию.  Но  проблем  с  ним  вроде  бы  до  сих  пор не
возникало... Хотя... несколько  дней назад он  и его  ребята повезли куда-то
жену и дочь Пастуха -- так, может быть, именно здесь возникли проблемы?
     Алексей остановил  свой  "фольксвагена  рядом  с  остальными  машинами,
закрыл его  и подошел  к "мерсу" шефа. Но неожиданно открылась задняя дверца
джипа, показалась голова Крымова, и шеф пригласил Алексея в свой "мере".
     --  Что  случилось,  Андрей   Сергеевич?   --  спросил   телохранитель,
усаживаясь рядом с Крымовым на заднем сиденье джипа.
     Впереди сидели Айсманн и  один его человек. Вообще-то Айсманн работал с
двумя, но второго, которого он называл Гаваной, сейчас в джипе не было.
     -- Как  тебе сказать, -- задумчиво  произнес Крымов,  -- оказывается, в
людях ошибиться может каждый. Даже я. Это  открытие, Алексей, меня неприятно
удивило. Видишь ли, я всегда считал себя безошибочным психологом.
     Тон  его  был  спокойным и даже равнодушным, как будто  он размышлял  о
звездах  на  ночном подмосковном  небе.  Именно  этот  тон разговора напрочь
выводил из равновесия тех, кто Крымова хорошо знал. Потому что это означало,
что полковник  принимает совершенно  новое решение, экспромт, родившийся сию
минуту и, как правило, абсолютно непредсказуемый. И чаще всего эти экспромты
появлялись, когда Крымова что-то категорически не устраивало.
     -- Что за  ошибка, Андрей Сергеевич? -- спросил Алексей и перевел  свой
сосредоточенный взгляд на белобрысого Айсманна.
     -- Да ладно, -- возмутился Айсманн, -- мы все сделали как надо!
     Но голос его предательски дрожал.
     -- Контейнер? -- спросил Алексей.
     -- Нет, -- усмехнулся Крымов, -- они действительно все сделали так, как
надо... Контейнер проводили?
     -- Ну я ж говорю,  -- подхватил Айсманн, -- без остановок до Ивангорода
и...
     -- Контейнер они проводили и передали  майору  Глоттеру.  Об  очередном
транспорте  с  товаром на таможне договорились, сообщили  нашему  инспектору
дату и номер машины... Сообщили?
     -- Да мы все сделали, и я не понимаю...
     -- Дату и номер они  сообщили... и  только  после  всего этого,  спустя
почти  двое суток после выезда из Москвы,  они  обнаружили за собой  слежку!
Можешь себе представить, Алексей?
     --  Так  вас что,  накрыли?! --  метнулся  к Айсманну  Алексей, но  тот
отпрянул.
     --  Никто  нас не накрывал! -- резко  ответил он. -- Да и вообще, какая
там на хрен слежка! Я же рассказывал, забрался какой-то мудак к нам в номер,
ну мы его и  шуганули  оттуда сразу...  Андрей Сергеевич, почему у вас такие
подозрения?
     --  Моя  профессия, дорогой мой,  -- назидательно  произнес Крымов,  --
предполагает  сплошные подозрения  и  требует рассеивать эти подозрения  или
превращать их в уверенность и принимать меры. Немедленно. Иначе не выжить...
     -- Да ладно, -- снова беспечно буркнул Айсманн.
     Крымов с интересом посмотрел на этого человека.
     --  Ладно так ладно,  -- согласился вдруг  полковник.  -- Как  скажешь.
Только расскажи мне  сначала, почему у тебя рожа разбита, а у Гаваны сломана
рука?
     -- Да крепкий, сволочь, попался!
     -- Вот видишь,  Алексей, наши лихие парни не смогли справиться втроем с
одним человеком. Неужели я набрал такую бездарную команду?
     -- Да почему не смогли справиться! Мы...
     --  И даже более того.  Этот  неизвестный  человек  смог один  запросто
справиться с тремя нашими лихими парнями, да еще и заставить, их говорить...
О чем он вас спрашивал, Айсманн?
     Белобрысый   смертельно   побледнел.   Видимо,  это   для   него   было
неожиданностью.
     -- Но...
     -- Я  не  довез  твоего друга  Гавану  до  больницы, -- пояснил  Андрей
Сергеевич  все  тем же спокойным тоном, -- у нас  с ним  состоялся серьезный
разговор. Он мне  все  рассказал, а потом  согласился с тем, что заслуживает
самого сурового наказания.
     -- Я... я тут ни при чем!
     --  Так  о чем  он вас  расспрашивал?  Трясущийся от страха  белобрысый
Айсманн  был  вовсе  не похож на  того самоуверенного  хлыща,  каким  всегда
казался. Он  даже не  сразу  смог ответить. Просто потому, что никак не  мог
сообразить в охватившей его панике, что должен говорить.
     Алексей смотрел на него и думал о том, что Крымов меньше всего похож на
садиста,  получающего удовольствие от  издевательства  над  своими жертвами.
Скорее всего, этот  белобрысый человек давно  уже не интересовал Крымова,  и
думал  Крымов,  скорее  всего, давно  уже о  другом. Просто  он  должен  был
доиграть до конца. Бесконечная игра, просчитанная на несколько шагов вперед,
-- вот смысл существования полковника Крымова. Эх, подумал Алексей, ухватить
бы  хоть раз цель этой игры! Но это ему пока не удавалось. А вот ощутить эту
дьявольскую игру на себе, оказаться во власти липкого приступа страха -- это
Алексею уже довелось. Правда, не до такой степени, как Айсманну.
     А было это чуть больше месяца  назад, когда на  него  неожиданно насели
архаровцы  из  ФСБ.  Тогда  его  скрутили и  два дня продержали под  замком,
заставляя  дать согласие  работать на  них. Надо было  постоянно и  подробно
стучать о делах Крымова. На второй день  Алексей сделал вид, что сломался  и
что  согласен.  А когда  его  отпустили, то  первым делом  пришел  к  Андрею
Сергеевичу и обо всем  ему подробно рассказал. Страха  еще не было.  Алексей
был  уверен,  что  поступает правильно  -- возможность  гнать  дезинформацию
важнее,  чем  героическое  сопротивление. Он  знал,  что Крымов согласится с
этим. И Крымов согласился и не упрекал его, а вел себя как человек, искренне
радующийся такой  преданности,  спасшей  ему жизнь. Нет, страх пришел позже,
когда  выяснилось, что всю эту  историю с самого начала придумал Крымов: ему
понадобился  убедительный  канал дезинформации для  ФСБ, и  с помощью  своих
старых связей в контрразведке он подкинул органам кандидатуру Алексея. И вся
его радость от неожиданной преданности  Алексея  была игрой.  Кстати, Крымов
сам и  рассказал  ему об  этом, чуть позже. Вот  тогда  и натерпелся Алексей
запоздалого страха. И не столько  оттого,  что  мог запросто  распрощаться с
жизнью, если бы  не  выдержал испытание, сколько от  неожиданной  мысли, что
Крымов все знал заранее. И  то, что Алексей на этот раз выдержит, тоже знал.
Стало быть, знает он заранее и когда Алексей не выдержит...
     Секундой пролетело в мозгу Алексея  это  воспоминание,  пролетело, пока
Айсманн собирался с мыслями.
     -- Да он  об  этом,  ну, о контейнере с девчонками, только и спрашивал!
Кто, мол, увез да куда увез. Ну, я и сказал ему, что не знаю. Какая разница?
Я  ведь  и  на самом  деле не знал,  кто  и  куда их  везет! --  затараторил
белобрысый. -- Ну, он и ушел...
     -- Про девчонок, говоришь, только и сказал?
     -- Ну да! А больше ни о чем.
     -- А  ты  не  поинтересовался  у этого человека,  откуда он  знает  про
девчонок в контейнере?
     -- Откуда... ну...  Но  не  от  меня  же!  Когда он  мне ко  лбу  пушку
приставил и начал задавать вопросы, он и так уже все знал.
     Крымов с отвращением поморщился.
     --  Жаль,  что  он  не прострелил  тебе  этот  самый лоб...  Зачем  ему
понадобилось задавать вопросы, если он и так все знал? Ты уж лучше,  дорогой
мой, говори правду, ладно?
     -- Да правду я! Правду говорю!
     --  Этот человек, -- вставил  Алексей, уже сообразивший, к чему  клонит
Крымов, -- просто вел вас от самой Москвы! А вы его прохлопали!
     Айсманн ничего не ответил.
     -- Фотографии привез? -- спросил Крымов у Алексея.
     -- Да.
     Телохранитель открыл  большой конверт,  который все это время держал  в
руках, вытащил оттуда пачку свеженьких фотографий и передал Крымову.  Андрей
Сергеевич глянул мельком и передал Айсманну.
     -- Посмотри, но  только  очень внимательно, --  попросил  полковник, --
есть ли здесь этот ваш человек?
     Белобрысый  схватил пачку  и стал  нервно перебирать  глянцевые снимки.
Один за другим, один за другим. Потом выхватил вдруг несколько фотографий.
     -- Вот  он,  сука!  Вот здесь  и вот  здесь. Он ткнул пальцем в  худого
невысокого  парня, совершенно  не  производившего  угрожающего  впечатления.
Крымов перевел вопросительный взгляд на Алексея.
     -- Этот  появился  около полуночи, когда  клуб  закрывался.  Потом ушел
вместе с Пастухом, --  сообщил Алексей. -- Кто  такой, не знаю. Он  и правда
первый  раз  видел Муху.  Крымов на несколько  минут задумался, рассматривая
фотографии,  потом вздохнул и ухмыльнулся, но ухмылка его  не имела никакого
отношения к Айсманну.
     -- Ну что ж, -- сказал он, -- это даже хорошо. Айсманн встрепенулся.
     -- Ладно,  нам  пора,  -- спокойно добавил  Крымов, и в руке  его вдруг
блеснула сталь оружия.
     Через   мгновение,  смягченные  глушителем,   "пукнули"  два  выстрела,
разбрызгав  кровь  и  мозги  по  лобовому  стеклу, и Айсманн вместе со своим
человеком рухнули вповалку.
     Алексей молча взглянул на шефа.
     -- Ты знал, что  они называли  меня  папой Карло?  --  спросил  Крымов.
Алексей отрицательно покачал головой. Андрей Сергеевич убрал оружие и открыл
дверцу джипа. -- Пошли.
     Они пересели в "мерседес". Крымов приказал своему водителю сжечь джип и
отогнать в Москву  "фольксваген" Алексея, а  самого  Алексея  усадил за руль
"мерса".  Когда  они  остались вдвоем,  верный  телохранитель плавно  тронул
машину.
     --  Мы приостанавливаем все операции, и нам  больше не нужны  Айсманн и
его идиоты, -- об®яснял  Крымов в дороге. --  Теперь у нас другие планы... Я
говорил тебе, что не надо спешить с Пастухом?
     -- Да.
     -- Ну так вот, теперь пришло время использовать этого Ковбоя.
     -- Каким образом?
     Андрей Сергеевич немного помолчал.
     -- Мы должны отдать должное Айсманну за его тупость и невнимательность.
Благодаря  ему у нас появился  отличный  ход. -- Крымов,  казалось, упивался
своей собственной предусмотрительностью. -- Видишь ли, мои бывшие коллеги...
     -- Фэ-эс-бэ?
     -- Да. Они уже  второй месяц пытаются  накрыть наш транзит... Ну, да ты
об этом знаешь. Так вот, теперь мы можем отдать им на с®едение Пастухова как
моего человека, имеющего отношение  к гонконгскому героину, и  таким образом
выиграть время.
     -- А они схавают?
     -- Схавают. Еще и облизываться будут. А нам  это позволит спокойно уйти
из России. Даже если мы выиграем только один день, этого достаточно.
     --  Андрей  Сергеевич,  а почему  вы  хотите  бросить  все здесь?  Ведь
налажены  контакты, отработаны  маршруты, все  вдет  гладко, прибыль...  Ну,
прибыль  не