едующий  день  они  вышли  из  клуба вдвоем  и с  тех пор уже  не
расставались ни на минуту. Попадание было стопроцентным. Во всяком случае, в
него.  Оказывается, это так  просто --  немного тепла от того,  кто рядом  с
тобой, и  вот ты уже словно ступил на твердую почву. Наутро после  первой их
ночи, когда  они еще лежали в постели  обнявшись, Сашка сказала ему,  что ей
ужасно уютно с ним, и это  слово -- "уютно"  -- вдруг показалось  Злотникову
очень  важным,  потому  что  тянуло  за собой спокойствие. Он  понимал,  что
прошлое и  настоящее не отпустят, что  ему все равно суждено  остаться в  их
команде  бывших бойцов  спецназа  и  нынешних  "солдат  удачи", наемников на
тайной службе  государству. Он понимал, что все равно останется Артистом, но
сейчас он был  просто Семеном  Злотниковым и ни о чем больше задумываться не
хотел...
     В этот день, спустя месяц после их знакомства,  Злотников с самого утра
пребывал в состоянии легкого блаженства. Они проснулись с Александрой поздно
и никуда  не собирались торопиться -- Сашка принимала  ванну,  а он лежал на
диване,  заряжаясь  от  своего  блаженства,  как   аккумулятор  от   розетки
электросети,  и не собирался ни о чем  задумываться. Но жизнь, как известно,
склонна  преподносить сюрпризы, большей частью неприятные и,  как правило, в
самый неподходящий момент. Так что если суждено было Злотникову нарваться на
неприятный телефонный разговор, то это должно было произойти  именно сейчас.
И произошло.
     Телефон разразился нервными  трелями.  Злотников снял трубку  и  тут же
услышал  голос  полковника Голубкова. Сначала  стало досадно  за испорченное
настроение, потом стало противно, а потом ушли все чувства, кроме  тревоги и
желания  немедленно  действовать.  Блаженство  закончилось.  Семен Злотников
снова стал Артистом.
     Полковник не стал  тянуть и сразу  выложил  все. Коротко,  но  ясно. Он
сказал, что надо срочно встретиться, что дело очень серьезное и касается оно
их командира Сереги Пастухова.  Но больше всего Злотникова насторожил не сам
факт звонка,  а нервозность  в голосе полковника -- это было ему  совершенно
несвойственно. А еще озадачивало то, что Голубков торопился. Он строчил, как
из пулемета, сухо и четко: тебя нашел первым, искать остальных времени  нет,
сам найдешь, встретиться надо ровно через час на Тверском бульваре, все.
     В телефонной трубке остались только гудки.
     В ванной все  еще  шумела вода, скрывшая от Сашки неожиданный звонок, а
жизнь уже  успела  сделать очередной поворот на сто  восемьдесят градусов, и
никто  не  мог  поручиться, что поворот этот  не  будет  стоить  ему, Семену
Злотникову, жизни.  Судя  по  всему, произошло что-то  очень, без  сомнения,
серьезное.
     Он  поднялся, подошел к окну и раздумывал  еще десять минут,  рассеянно
глядя на улицу. А потом снова вернулся к телефону, набрал номер Боцмана. Как
только Сашка, закутавшаяся в огромное полотенце, вышла из ванной, он коротко
об®яснил ей, что должен срочно уйти, что это очень важно и что пусть она его
обязательно  дождется. Поцеловал  ее  мокрые  губы  и  решительно  вышел  из
квартиры.
     Он понимал, что на встрече с полковником Голубковым нужно быть им всем,
но он точно знал, что в  течение  часа сможет наверняка найтись один Боцман,
потому что с Доком была только односторонняя связь, а Муха еще вчера куда-то
слинял...
     Он встретился  с Боцманом  у выхода  из метро, и они  медленно пошли по
Тверскому бульвару.  До места встречи им удалось добраться раньше Голубкова,
в  запасе  оказалось  целых  пятнадцать  минут,  и  Злотников успел подробно
рассказать  Боцману о  сегодняшнем  звонке  полковника. Никого из  команды и
впрямь  больше  не  было.  Значит,  Голубков действительно  не  врал,  когда
говорил, что  у него  нет  времени искать остальных. В общем, как бы там  ни
было,  а услышать все,  что  должен был сказать полковник, и принять решение
выпадало им -- Артисту и Боцману.
     Голубков появился точно в назначенное время.  Минута в минуту --  можно
было проверять часы. Он торопливо подошел  к ним по бульвару, и Злотников  в
очередной   раз   отметил,   что  полковник  проявляет   несвойственную  ему
нервозность. Интересно,  что  должно было  произойти, если  шеф оперативного
отдела Управления по планированию специальных мероприятий -- одной  из самых
серьезных спецслужб страны --  позволяет  себе так выглядеть? Это все больше
беспокоило Злотникова -- и, как выяснилось, не зря беспокоило.
     Сухо поздоровавшись,  полковник  сразу перешел к  делу,  и  вот  тут-то
пришла очередь проявлять нервозность  им  с Боцманом, ибо они  совершенно не
ожидали услышать то, что услышали.
     Сергей Пастухов должен быть найден и уничтожен.
     Именно  это  имел  в  виду полковник, и в первое мгновение Злотников  и
Боцман просто не поверили  своим ушам. Они скорее готовы были  согласиться с
тем, что  этот блестящий профессионал, всю жизнь проработавший в спецслужбах
и привыкший рассчитывать каждое свое слово, глупо  и неуместно шутит, нежели
поверить ему.
     А как иначе толковать  все это? Сейчас их  было только двое, но  это не
имело значения, потому что в любом месте на этой земле, в любой ситуации они
остаются одной командой  и  жизни  их прочно  и навсегда связаны  невидимыми
нитями. С тех  пор как они собрались почти два года назад, -- как будто семь
звезд неожиданно сложились в созвездие -- это ощущение ни  разу не  ослабло,
Даже  после  гибели  Тимохи,  когда  их осталось  шестеро.  И  потом,  когда
Управление  нашло   их  и  стало   привлекать  для  своих  операций,  сделав
наемниками, "солдатами удачи". А Серега Пастухов не просто один из них -- он
командир, он тот, кому суждено было собрать команду и связать их судьбы. Они
уверены в нем больше,  чем  в  себе  самих, иначе быть не может,  потому что
иначе команда не выживет, и полковник об этом прекрасно осведомлен.
     Какой-то чудовищный абсурд!
     И   об  этом   им   говорит  теперь  тот   самый   полковник,   который
собственноручно и неоднократно нанимал всю их  команду, во главе с Пастухом,
на выполнение специальных мероприятий своего Управления! Или при  соблюдении
государственных   интересов   ни   справедливость,   ни   порядочность    не
предусматривается?..
     Сергей Пастухов должен быть найден и уничтожен.
     Нет, полковник, конечно, не давал им такого задания (попробовал бы!)  и
даже  не  сказал  именно  так,  он  всего  лишь  об®яснил,  что  руководство
Управления считает Пастуха  виновным в провале какой-то серьезной операции и
в  том, что он утаивает прошедшую  через него секретную  информацию, которую
срочно требуют кураторы  Управления -- черт  знает  какие высокие чиновники,
чуть ли  не  сам президент. Чиновники в гневе,  и Управление решило "принять
меры". Но что такое "принять меры" в этой игре -- ясно даже ребенку! Так что
и Злотников, и Боцман прекрасно поняли мысль полковника...
     Во время разговора они медленно шли по бульвару, а теперь  остановились
у щита с концертными и театральными афишами, и Голубков закурил сигарету.
     --  Скажите,  полковник,  вы  в своем уме?  -- без  тени иронии спросил
Злотников. -- Вы хоть сами понимаете, что предлагаете нам?
     -- Не передергивай,  Артист,  я  ничего  вам  не  предлагал.  Я  только
констатировал факты: ваш командир должен был встретиться во Флоренции с моим
человеком, получить от него информацию, которая нужна Управлению немедленно,
и передать ее  мне...  А теперь задумайтесь: человек,  с которым  встречался
Пастух, был убит сразу после  их встречи, и по местному телевидению показали
фотографию  Сергея как предполагаемого  убийцы. Раз.  Сотрудник  Управления,
который  должен был встретить вашего  командира и  привезти его ко  мне, был
убит  сразу  после  того,  как  встретил  Сергея. Два.  Информация,  которую
Пастухов должен был доставить и которая нужна  Управлению немедленно, до сих
пор у него, и никто не знает, где он сейчас. Три...
     -- А почему вы думаете, что это его игра?
     -- Я не могу исключить этого, потому что он сам. Пастух,  ничего мне не
об®яснил. Но самое главное, что Управлением зафиксирована его встреча  с тем
человеком, которого и должна была скомпрометировать информация из Флоренции.
Понимаете теперь? Управление считает, что Пастухов не только наследил, но и,
возможно, передал  всю полученную  информацию противнику.  А поскольку время
нас  катастрофически   поджимает,   никто  не   будет  ни   разбираться,  ни
сомневаться...
     -- Если ты его хоть пальцем тронешь!..
     Полковник жестом остановил Боцмана, готового навсегда припечатать его к
афише, сказал:
     -- Не я буду отдавать приказы, и не я буду их выполнять...
     И  выжидающе  посмотрел  на  собеседников.  Короткая  неприятная  пауза
холодила  нервы. Злотников бросил секундный взгляд на Боцмана -- тот опустил
голову, спрятал глаза -- уткнулся ими куда-то себе под ноги и стоял, стиснув
зубы, чтобы сдержаться.
     -- Что вы хотите от нас? -- спросил он.
     -- Ничего.
     -- Полковник, давайте обойдемся без этих загадок. Вы слишком много  нам
рассказали, чтобы  недоговаривать. Это глупо.  Просто так вы бы не стали нас
искать...  Хорошо, вопрос можно  поставить по-другому: почему вы нам все это
рассказали?
     -- Я не очень-то верю в игру  Пастуха, но  ничего  не могу уже сделать.
Ничего...  Во  всяком  случае,  до  тех пор, пока  у  меня  нет  об®ективной
информации.
     -- Вам нужна информация?
     -- Информация нужна всем.  Артист. Только что, например, я  поделился с
вами своей информацией, и мне  кажется, что она для  вас будет поважней, чем
то, что вы сможете раскопать сами. Это очень просто. Я должен был рассказать
все,  что  знаю. Я  рассказал.  Теперь вам  решать, что  с  этим  делать, но
запомните, что  у вас в распоряжении есть  только десять  дней. И еще, когда
найдете Сергея, свяжитесь сразу со мной. Исключительно со мной.
     С  этими  словами  Голубков  достал  из внутреннего  кармана  аккуратно
сложенную газету и передал ее Злотникову.
     --  Может  быть,  это  вам поможет, --  сказал  он. --  Здесь кое-какие
фотографии и распечатки  по  Крымову.  Это  тот человек,  встречу  Сергея  с
которым мы зафиксировали.
     Полковник пожелал им  удачи и торопливо ушел  к подземному переходу под
Тверской.
     Ушел, словно его и не было.
     Только оставленный им номер "Известий" с какими-то  бумажками внутри  и
ощущение надвигающейся опасности, похожее на озноб, напоминали о полковнике.
     Погода портилась на глазах,  словно решила побыстрей вернуться в зимнюю
спячку. Откуда-то  налетел  холодный ветер и сразу заметно усилил неприятное
впечатление от разговора. Злотников повертел газету в руках.
     -- Это надо понимать как заказ на жизнь Пастуха? -- риторически спросил
он.
     -- Плевать он хотел на нашу жизнь, -- хмуро отозвался Боцман.
     -- Ты думаешь? Они переглянулись.
     --  Ну, не знаю, -- поправился Боцман, -- но  если Пастух действительно
вляпался  и вся эта шушера попрет на  него, от Голубкова мы вряд ли дождемся
помощи. Он не пойдет против начальства.
     --  Уже пошел,  -- напомнил  Злотников.  -- Если,  конечно,  сказал нам
правду.
     Боцман ответил после минутного раздумья.
     -- Мне все это очень не нравится. Надо связаться с нашими. Сегодня же.
     Пока  они  знали  очень  мало,   а  понимали,   не  обладая   детальной
информацией, еще меньше. И уж  полковнику-то  они пока что не могли доверять
-- во всяком  случае, полностью.  Что им  двигало? Хотел ли он помочь?  Или,
может  быть, ему самому просто  нужна информация? И почему он так настойчиво
просил связаться с ним,  и исключительно с ним? Это могло произойти только в
двух случаях -- либо Голубков не доверяет никому, либо Управление ведет игру
против них всех.  Тогда какая цель у  этой игры? И что произошло с Пастухом?
Боцман оказался совершенно прав -- это никак не могло понравиться...
     Впрочем, пока что  все это  было не принципиально.  Пока  принципиально
было только  одно,  а  именно  вот  что: теперь  они сами  за себя, в полной
изоляции, и, что самое главное, белыми в этой партии играют явно не они, ибо
первый ход уже сделан и им остается только отыгрываться.
     Но вот что  было  особенно интересным: всем вместе, пятерым, им суждено
было встретиться только вечером этого дня -- 18 июля, И хотя сейчас все они:
Пастух,  Док,  Артист,  Боцман,  Муха -- были разбросаны по разным  местам и
почти  не  имели информации  друг  о друге,  несмотря  на это,  они  уже все
действовали, все уже  были "в деле". В своем  собственном деле, словно  беда
одного из них невидимым сигналом собирала всех остальных.
     Часть вторая. Успеть, чтобы выжить
     1
     Худой черноволосый  человек в легком сером плаще в очередной раз поднес
к глазам полевой бинокль, рассматривая шоссе на противоположном берегу реки.
Об®ект  его  внимания  не  появился и на этот  раз,  но  человек не  подавал
признаков нетерпения или недовольства.
     --  Мистер  Глоттер,  --  растягивая  слова, произнес по-английски  его
спутник,  розовощекий  коренастый  эстонец,  --  вы, кажется, сомневаетесь в
чем-то?
     --  Я сомневаюсь, -- задумчиво ответил Глоттер, опуская бинокль, -- что
у вас в Эстонии бывает солнечное лето. Что скажете?
     -- Это несправедливо.
     Глоттер кивнул вверх, к небу:
     -- Посмотрите: пасмурно, холодно и очень скоро начнется дождь.
     -- Так иногда бывает...
     -- А меня очень  устраивает такая погода, господин Лийвак. Кстати,  это
не ваше ведомство постаралось?
     Эстонец кисло усмехнулся и  снова поднял к глазам бинокль. Погода  и  в
самом деле не баловала. В отличие от какой-нибудь Флоренции или даже Москвы,
в свободной Эстонии лето в этом году явно  не задалось. Уже середина июля, а
гордые эстонцы так и не увидели солнца. Вот и в этот вечер семнадцатого июля
над  пограничной  Нарвой  клокотали низкие  тучи,  готовые  в  любую  минуту
разразиться мелким противным дождем.
     Впрочем,  погода  и   прочие  природные  явления  никак  не  влияли  на
количество   желающих   пересечь   российско-эстонскую   границу,   и   змеи
автомобильных очередей  с обеих сторон  этой  границы не  уменьшались.  Река
Нарва, которая и дала название  городку, за последние  несколько лет вернула
свое исконное значение:  теперь она снова  разделяла цивилизованный Запад  и
грозный варварский Восток. Все как и прежде: старинный замок, принадлежавший
еще  Ливонскому  ордену, с  крепостными укреплениями вокруг  города Нарва на
одной стороне реки и мощная русская крепость Ивангород с пузатыми башнями --
на  другой  стороне.  А  между ними  мост. Многовековая  граница.  Маленькая
Эстония всегда  подчеркивала  свое  европейское  происхождение,  но  ей была
уготована историей  судьба вечной разменной монеты в противостоянии русского
колосса   с   Европой.   Зато   сегодня,  получив-таки   свою   долгожданную
независимость, Эстония не упускает случая продемонстрировать ее.
     Однако  на  границе,  на  этих  двух   таможенных  постах,  очереди  не
отличались одна от другой. Суверенитет суверенитетом,  а заработать хотели с
обеих  сторон,  вот и  тянулись целыми  днями грузовики,  трейлеры и частные
легковушки.  На  таможенном  посту  Нарвы  царило   оживление.  Невозмутимые
эстонские пограничники молча  проверяли содержимое машин,  гудели двигатели,
ругались водители, а какие-то наглые личности без определенных  национальных
признаков сновали там и сям, хрустя пухлыми пачками долларов.  Именно здесь,
на эстонской стороне,  чуть  дальше  от моста, на  возвышении  стоял  мистер
Глоттер рядом со своим спутником и  время от времени рассматривал  в бинокль
шоссе на противоположном берегу.
     -- У нас не возникнет осложнений на русской таможне? -- спросил он.
     --  Русские   чиновники  остаются  одинаковыми  при  любой  власти,  --
брезгливо  пояснил   эстонец.  --  С  ними  всегда  можно   договориться  за
определенную плату.
     -- Да?
     -- Это в их характере. Глоттер хмыкнул.
     --  Боюсь,  господин Лийвак,  что эстонские  чиновники тоже имеют  свои
слабости, --  сказал он.  --  Сегодня  они уже  пропустили несколько тяжелых
трейлеров  без  досмотра, как раз  после  общения с  местными мафиози. Я сам
видел... Что скажете?
     -- Наверное, у них не было причин сомневаться  в честности  этих людей,
-- недовольно буркнул Лийвак.
     -- Каких? Тех,  что  собирают  деньги с водителей?.. А впрочем, мне все
равно.  -- И Глоттер  снова  поднес  бинокль к глазам. -- Важно только одно,
капитан. Важно, чтобы мой груз как можно тише и быстрее добрался до Таллина.
     -- Не беспокойтесь, на нашей территории проблем не возникнет...
     -- Так, -- неожиданно произнес Глоттер с явным удовлетворением, -- вот,
кажется, и появились те, кого мы ждем.
     Бинокль в его руках замер.
     Указательный   палец  правой   руки   подкрутил  колесико   наводки  на
резкость...
     На  русской  стороне   к  очереди   автомобилей   под®ехал  замызганный
трейлер-контейнеровоз. Не успел он притормозить, как на его подножку вскочил
какой-то  парень, и через минуту трейлер беспрепятственно под®ехал  к началу
очереди, нагло  подрезал старенькую "вольво" и остановился перед пограничным
шлагбаумом. Беспокоиться Глоттеру и  в самом деле  не пришлось -- российский
пограничник  почти сразу  пропустил  машину,  козырнув  и  подняв  шлагбаум.
Трейлер  изрыгнул  клуб  белого дыма  и  не  спеша  переполз  через  мост на
эстонскую сторону, где  соблюли формальности еще быстрее.  Через  пять минут
тяжелая машина уже спокойно припарковалась на обочине шоссе в городе Нарва.
     -- Отлично,  капитан,  -- сказал  Глоттер,  убирая  бинокль  в  кожаный
футляр.
     --  К  вашим  услугам,  майор.  Мы считаем  своим  долгом помочь  нашим
партнерам.
     -- Нам пора. Пойдемте.
     Майор Джозеф Глоттер прекрасно  понимал,  что  слова  Лийвака не просто
любезность.   Эстонские  власти   давно   стремятся   сделать  свою   страну
полноправным членом НАТО, а потому любая просьба  представителей Организации
Североатлантического договора будет с энтузиазмом выполнена.  Так что  когда
Бюро   стратегического  анализа   и   планирования   Об®единенного  военного
командования   НАТО   разрабатывало   операцию  "Имитатор",  то  в  качестве
экстренного канала связи  и переброски  была  сразу  выбрана  Прибалтика.  А
конкретнее  -- Эстония.  А если  еще конкретнее -- эстонская  контрразведка.
Расчет  оправдал себя. Лишь вчера утром Джозеф Глоттер связался с эстонцами,
а уже сегодня --  всего через сутки -- все было организовано лучшим образом.
Майору  Об®единенного военного командования НАТО оставалось  только  вовремя
прибыть на место встречи.
     Лийвак и  Глоттер сели  в  подготовленную для них машину  и вырулили на
шоссе. Обходя трейлер, они  отдали водителю  приказ следовать  за ними,  еще
одна  машина пристроилась  в хвосте  грузовика,  и  кавалькада устремилась к
Таллину. Недолгая  дорога прошла без неожиданностей.  Собственно, именно это
-- перебросить контейнер как можно скорее через территорию  республики --  и
составляло  задачу  эстонцев. Через  три  часа трейлер уже  был в Таллинском
морском  порту,   и  здесь  Лийвак  в  полной  мере  продемонстрировал  свои
организаторские   возможности.   Грузовик  быстро  подогнали  на   причал  к
небольшому белоснежному  судну  под итальянским  флагом, и докеры  споро, за
каких-то  двадцать минут, погрузили контейнер  в трюм этого  легкомысленного
судна.  Легкомысленным  оно  было  во  всем:  начиная  со  своего  имени  --
"Марианна" и заканчивая элегантными обводами корпуса, наводившими на мысль о
быстром ходе и прекрасной маневренности.
     Пока шла  погрузка,  Глоттер  молча курил на причале, а  когда погрузка
закончилась, он выбросил окурок, подошел к Лийваку и пожал ему руку.
     -- Благодарю  за помощь, -- сухо сказал  майор, -- было приятно с  вами
поработа