ус жизни, как на него снова обрушивается
беда. Неужели ему навсегда суждено остаться одному? Неужели он  всегда будет
приносить несчастье своим любимым?  Это же какой-то злой  рок! Лариса, потом
Варечка, теперь Наташа! Почему, Господи? За что караешь?
     Словно  почувствовав что-то, Воронов осторожно  опустил  руку на  плечо
Савелия. Что он  мог  поделать в  эти минуты, как еще дать другу понять, что
тот не одинок?  Но Савелий никак  не среагировал на  этот знак сочувствия, и
Воронов осторожно убрал руку, тяжело вздохнул и взглянул на бывшего генерала
Говорова. Тот  чуть  заметно покачал головой,  как бы говоря ему: "Не нужно.
Савелий должен сам справиться с этим страшным горем".
     Савелий действительно ничего не  ощущал, кроме огромной тяжести. У него
было ощущение, что  ему приходится  держать  на себе весь  небосвод.  Как же
щемит сердце!  Кажется,  еще  мгновение  -- и  из его  груди вырвется вопль,
который  заглушит все  звуки  вокруг... Неожиданно  все звуки  действительно
исчезли и Савелий почувствовал волнение в груди. Он ЗНАЛ это волнение, ЗНАЛ,
что за ним обычно появляется его Учитель. Как же ему не хватает его! Где ты,
Учитель? Хотел осмотреться, чтобы найти его, но какая-то сила словно тисками
сжала  голову  Савелия, не давая  возможности  шевельнуть  ею.  Люди  вокруг
куда-то исчезли, и он остался один на один с гробом Наташи.
     -- ПРИВЕТСТВУЮ ТЕБЯ, БРАТ МОЙ! -- раздался неведомо откуда такой родной
голос.
     -- Учитель! -- воскликнул Савелий, не веря, что вновь слышит его голос.
     --  Я  УСЛЫШАЛ  БОЛЬ ТВОЕГО  СЕРДЦА  И  ПОТОМУ  РЕШИЛСЯ  НА  ТО,  ЧТОБЫ
ИЗРАСХОДОВАТЬ ЧАСТЬ КОСМИЧЕСКОЙ ЭНЕРГИИ. Я ПОЧУВСТВОВАЛ, ЧТО ТЕБЕ НЕОБХОДИМО
УСЛЫШАТЬ МЕНЯ, ПОЧУВСТВОВАТЬ МОЮ ПОДДЕРЖКУ И ПОЛУЧИТЬ МОЙ СОВЕТ.
     -- Больно мне. Учитель! -- со стоном вырвалось из груди Савелия.
     --  ЗНАЮ,  БРАТ МОЙ. К  СОЖАЛЕНИЮ, Я  НЕ  В СИЛАХ УНЯТЬ  ЭТУ БОЛЬ.  ОНА
ОСТАНЕТСЯ С  ТОБОЙ НАВСЕГДА, ХОТЯ И  НЕ БУДЕТ ТАКОЙ ОСТРОЙ, КАК СЕЙЧАС. БРАТ
МОЙ,  НЕ СКОРБИ  О СВОЕЙ ДЕВУШКЕ: ОНА ПОКИНУЛА ЗЕМЛЮ СЧАСТЛИВОЙ,  ПОТОМУ ЧТО
ЛЮБИЛА И БУДЕТ ЛЮБИТЬ ТЕБЯ ВЕЧНО.
     --  Учитель,  я  готов уничтожить ее убийц! --  с ненавистью воскликнул
Савелий.
     -- БРАТ МОЙ, НЕ ДАВАЙ СВОЕЙ ДУШЕ ВСТАТЬ НА ПУТЬ ОБЫКНОВЕННОЙ МЕСТИ. ЭТО
ДЕЛАЕТ ЧЕЛОВЕКА СЛАБЫМ И БЕЗВОЛЬНЫМ, А ТЕБЕ НУЖНО МНОГО  СИЛ, ЧТОБЫ НАКАЗАТЬ
ЗЛО! ТЫ ОЩУЩАЕШЬ РАЗНИЦУ? НЕ МСТИТЬ, А НАКАЗЫВАТЬ ЗЛО!
     --  Да,  Учитель!  Я попробовал  наказать  убийц,  привел их к  стражам
правопорядка, но те их выпустили... -- Савелий сжал кулаки.
     -- ПОМНИШЬ, ЧТО Я СКАЗАЛ, КОГДА ОТПУСКАЛ ТЕБЯ В СУЕТНЫЙ МИР? ТВОЯ ЗЕМЛЯ
НУЖДАЕТСЯ В ТЕБЕ, В ТВОИХ ЗНАНИЯХ, ЧЕСТНОСТИ, НЕПРИМИРИМОСТИ, В ТВОЕМ ДУХЕ И
ЭНЕРГИИ!
     -- Я никогда  не забывал твоих наказов. Учитель, -- со вздохом произнес
Савелий.
     -- НЕ МСТИТЬ, НО НАКАЗЫВАТЬ  ЗЛО! ПОМНИ ОБ ЭТОМ! ЗЛО НЕ ДОЛЖНО ОСТАТЬСЯ
БЕЗНАКАЗАННЫМ!
     -- Да, Учитель! Но как много зла на земле!
     --  ОДНАКО  И  ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ НЕ  МАЛО, -- мягко  возразил  Учитель. -- Я
задыхаюсь,  словно  в  клетке. Учитель! -- ДА, ТЕБЕ ПОРА ПОДУМАТЬ  О ГОРАЗДО
БОЛЬШЕМ  ПО СРАВНЕНИЮ С  ТЕМ, ЧЕМ  ТЫ ЗАНИМАЕШЬСЯ СЕЙЧАС. ТЫ СТАЛ ДОСТАТОЧНО
МУДР, И У ТЕБЯ ХВАТАЕТ СИЛ! И ЗАПОМНИ: ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ ПРИНИМАЙ ТОЛЬКО
ТОГДА, КОГДА ПОЧУВСТВУЕШЬ СВОЮ ПРАВОТУ.  НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ ГЛАСИТ: "ИЗ  ДВУХ
ЗОЛ ВЫБИРАЮТ МЕНЬШЕЕ"
     -- О чем вы говорите. Учитель? -- У ТЕБЯ ОСТРЫЙ УМ И БЫСТРАЯ РЕАКЦИЯ. У
ТЕБЯ ЕСТЬ ХИТРОСТЬ, КОТОРАЯ ХОРОШО ПОСЛУЖИТ ТЕБЕ. ДУМАЙ! ДУМАЙ! ДУМАЙ!
     -- Учитель!  -- взволнованно воскликнул Савелий,  чувствуя, как слабеет
его голос.
     --  ПРОЩАЙ... -- совсем тихо, словно  удаляющимся эхом, прозвучал голос
Учителя,  и все вокруг  стихло. Тишина длилась несколько мгновений, а  потом
Савелий снова  услышал и  плач матери Наташи, и легкий сочувственный шепоток
присутствующих, а в следующий момент и увидел их.
     Первым опустили гроб  с телом бабушки, во  вторую могилу --  гробик  ее
внука, а в третью -- Наташи. И потянулся людской поток к разверстым могилам,
чтобы  по русскому  обычаю бросить в них горсть  земли.  Казалось,  что этот
поток  будет  длиться вечно, но  все  рано  или  поздно  кончается:  наконец
остались    только    близкие   родственники,    Савелий    с    несколькими
приятелями"афганцами" (Говоров, несмотря на сопротивление Воронова, увел его
с кладбища, словно почувствовав, что Савелию захочется остаться  одному), да
двое  могильщиков, к удивлению, до сих пор трезвых. В конце концов удалились
и  родственники,  тогда Савелий остался один  на один с  могилой. Могильщики
захотели побыстрее  закончить свою работу, но Малешко и личный телохранитель
Олега  Вишневецкого,  оставшийся по  личной просьбе  Олега, попросили у  них
полчаса,  и  те  не  решились  отказать   и  ретировались,   предпочитая  не
связываться с "пятнистыми".
     Малешко  подошел  к  Савелию, чуть помедлил,  решая: тревожить или нет,
потом легко притронулся к его руке, и когда Савелий взглянул на  него,  тихо
проговорил:
     -- Ты  хочешь побыть  один? Савелий молча кивнул. Малешко что-то шепнул
телохранителю Олега и  тут же удалился.  А телохранитель отошел на несколько
шагов,  остановился за  другой  могилой,  и стал  внимательно  наблюдать  за
Савелием, буквально восприняв просьбу Малешко -- присмотреть за ним.
     Малешко, побывавший не в одной горячей  точке, прекрасно осознавал, что
любой из них, видевший на войне столько крови, что  даже привык к ее запаху,
столкнувшись   со   смертью  любимого  человека,  мог  повести  себя   самым
непредсказуемым  образом.  Он  видел, как  люди  в  такие  моменты  пытались
покончить с собой. Конечно,  ему и на миг не приходило в голову, что Савелий
способен настолько сломаться, но дров запросто мог наломать.
     Оставшись  один,  Савелий подошел  к  могиле  Наташи,  почти  до  конца
засыпанной горсточками  земли,  медленно  опустился  на колени  и стал чтото
нашептывать. Земля была холодной, несмотря на яркое мартовское солнце, но он
совершенно не ощущал холода и шептал, шептал, шептал...
     Наблюдатель,  много слышавший об этом удивительном парне от Малешко, но
никогда с ним  не  общавшийся, с  тревогой посматривал на  него.  Как  может
человек вынести такое? Застыл, словно изваяние, не шелохнется. Вот-вот могут
вернуться "стражи смерти", чтобы скорее засыпать могилу и уткнуться носами в
бутылку. Парень даже стал поглядывать с нетерпением в ту  сторону, куда ушли
могильщики, но они, к счастью, не очень торопились и, видимо, растянули свои
"полчаса" на неопределенный срок.
     Наконец Савелий наклонился, прижался ладонями к рыхлой могильной земле,
подержал их так несколько секунд, потом поднял руки в сторону солнца и снова
что-то  прошептал,  словно призывая Светило помогать  Наташе  в  той, другой
жизни,  оберегая ее вечный  покой. Потом медленно поднялся, низко поклонился
Наташиной  могиле,  кинул  прощальный взгляд на другие  две могилы  и побрел
прочь.
     Если бы кто-нибудь взглянул на его лицо, то сразу бы заметил, что в нем
уже  не  было  боли,  отчаяния или печали: только  злость,  решительность  и
желание  действовать.  Лишь  три человека могли  догадаться о его состоянии:
Воронов, Говоров и  Учитель. Каждый из них знал.  Что в такие моменты не дай
Бог врагу оказаться  на пути Савелия: сметет, раздавит, уничтожит, порвет на
части!
     Савелий  медленно  брел по  улицам весенней Москвы,  не замечая  ничего
вокруг. Он не  видел, что за ним идет какой-то  молодой парень, не отстающий
от него  ни на  шаг. Не  видел,  что природа начинает просыпаться  от зимней
спячки:  на  деревьях уже  набухают почки,  из  холодной  еще  земли вот-вот
покажутся первые  зеленые ростки, а по  асфальту  уже бегут веселые  ручейки
талой воды, переговариваясь  о  чем-то  между собой, словно старые сплетницы
после долгой разлуки.
     К  сожалению, окружающая жизнь не помогала  Савелию уйти из охватившего
его душу безысходного  горя. Он сейчас находился  в том  состоянии, когда не
выбирают дороги, а идут куда глаза глядят: в НИКУДА.
     Неожиданно  он  остановился и застыл  как вкопанный. В его голове четко
прозвучали слова Учителя:
     --  НЕ  КАРАТЬ,   НО   НАКАЗЫВАТЬ,  ПОМНИ,  БРАТ  МОЙ!  НЕ  КАРАТЬ,  НО
НАКАЗЫВАТЬ!..
     Эти слова, как ни странно, вывели Савелия из состояния безразличия. Ему
снова захотелось действовать, и чем быстрее, тем лучше. Да, чем быстрее, тем
лучше:  список  тех, кого необходимо  наказать, был  очень  велик! Никто  не
должен уйти  от его справедливого  возмездия! Он готов  был сразу ринуться в
бой,  однако  вовремя остановился,  решив,  что  сначала  нужно  все  трезво
обдумать.
     Если  он  сейчас  бросится на  поиски виновников  гибели  Наташи  и  ее
братишки, то сразу же поставит себя под удар: он стал  слишком известным как
в криминальных  кругах,  так и в органах правопорядка,  а  помощников у него
нет.   Использовать  же  в  таком  рискованном   деле  своих  "афганцев"  он
сознательно не  хотел. Если что-то случится  непредвиденное,  то  пострадать
должен только он один!
     Конечно,  совсем  обойтись  без  помощи  ему  вряд  ли  удастся, но  он
прибегнет  к  ней  лишь  в  самых  крайних  случаях.  Единственный,  кому он
расскажет о своих планах, будет только его названый брат  Андрей Воронов. Но
и ему он не поведает всего  -- не потому, что не доверяет ему, а потому, что
не  хочет доставлять ему лишних хлопот, если случится что-то непредвиденное.
Теперь о Богомолове. Совсем обойтись без него  Савелий не сможет, по крайней
мере  на  первых порах, при подготовке того,  что  он задумал.  Но все нужно
обставить так, чтобы даже Богомолов впоследствии потерял его  из  виду и  не
смог бы отыскать, даже подняв на ноги всю свою мощную организацию.
     Савелий вдруг оглянулся и с  удивлением обнаружил, что стоит посередине
тротуара  и   даже   собрал  вокруг   себя   несколько   старушек,   которые
перешептывались,  с  изумлением  поглядывая на странного  молодого  мужчину,
памятником  стоящего  посреди  дороги  и  что-то  нашептывающего.  Некоторые
определения  этих  бабушек  почти  не   вызывали  споров:  БЛАЖЕННЫЙ!  Хитро
подмигнув им, Савелий тут же  свернул за угол и  быстро направился к скверу,
где гуляли немногочисленные мамаши с детскими колясками.
     Только  сейчас  Савелий  заметил,  что  за  ним  следит молодой парень.
Сначала он подумал, что это сулит ему неприятности, но лицо парня показалось
Савелию знакомым. Память  не  подвела: этого  парня он видел рядом  с Олегом
Вишневецким, а  значит, он не  может быть врагом. Скорее  всего,  это просто
забота со  стороны  Олега. Чудак, неужели  подумал, что он  может сорваться?
Собственно, почему чудак? Разве он  сам не  подумывал о  том,  чтобы  начать
крушить все  вокруг?  Еще  как  подумывал! Все правильно, и  он  должен быть
благодарен своим "афганцам"! Савелий улыбнулся, быстро зашел за коммерческую
палатку и  тут же обежал  ее вокруг. Как он и предполагал,  парень, заметив,
что Савелий убыстрил шаг, подумал, что  он  хочет  совершить что-то ужасное:
убить  кого-то  или  покончить с  собой... Этого он не  мог  допустить! И не
только потому, что его поедом заедят "афганцы", но и потому, что Савелий ему
сразу приглянулся и он дал себе слово сделать все возможное, чтобы с ним все
было в порядке. Парень сразу же устремился за ним, боясь упустить Савелия из
виду, но тот, оказавшийся  сзади  него,  бесшумно  подскочил и  тихо  сказал
парню, с беспокойством осматривающемуся по сторонам:
     --  Вы кого-то потеряли, молодой  человек? Нужно было видеть удивленное
лицо паренька, когда он повернулся и увидел перед  собой того, за кем должен
был приглядывать.
     -- Все в порядке! -- с улыбкой подмигнул  ему Савелий. -- Как видишь, я
в  норме, так что  можешь возвращаться  и  доложить Олегу,  что я  тебя  сам
отпустил.
     -- Но... --  Парень продолжал в  чем-то сомневаться и в нерешительности
топтался на месте.
     -- Тебя приставили присматривать за мной, чтобы я чего не натворил,  не
так ли? Как видишь, я в полном порядке!
     -- Я много слышал о тебе, но... -- Парень в восхищении покачал головой,
не находя слов. -- Тебя как зовут?
     -- Савелий. -- Он смущенно  опустил глаза.  -- Вот как, мы еще и тезки!
--  Савелий  похлопал парня по плечу. --  Рад  познакомиться.  Возвращайся к
Олегу. -- Он снова подмигнул.
     -- У вас действительно все  в порядке? -- не мог успокоиться парень. --
Как видишь. -- Тогда я пошел? -- Да-да, иди!
     Тот повернулся, сделал несколько  шагов и снова взглянул на Савелия. --
Я могу спросить? -- Валяй!
     -- Вы когда меня заметили? Прямо с кладбища? -- Он смущенно поморщился.
     -- Нет, минут за пять до этой палатки, -- успокоил его Савелий.
     --  Спасибо, --  обрадовано бросил парень и  быстро пошел прочь, уже не
оглядываясь.
     Пока   мысли  Савелия  отвлекались  на  этого   паренька,  который  ему
понравился  (ом  даже подумал,  что  из него выйдет  хороший партнер в любом
деле), наш  герой как  бы и  не  чувствовал боли.  Точнее сказать,  она была
где-то  глубоко  в  нем.  Но как только Савелий остался один, на него  снова
нахлынули воспоминания, от которых захотелось завыть во весь голос, лезть на
стену, броситься головой в омут.
     Наташа...  Какой  у  нее  был  нежный, ласковый  голос, как  она  могла
успокоить,   отвлечь  от  дурных  мыслей,  заставить  радоваться  солнечному
зайчику, зеленому листочку, журчащему ручейку...
     Ее нежные  руки были настоящим  чудом. А  как они  снимали боль! Стоило
Наташе  прикоснуться,  как боль мгновенно исчезала и становилось так хорошо,
хотелось, чтобы это продолжалось вечно...
     А губы! Прохладные, чуть влажные,  с еле заметной загадочной улыбкой...
Они  манили  к  себе,  приковывали   взгляд,  к  ним  было  страшно   просто
прикоснуться -- не то чтобы целовать! Казалось, прикоснешься --  и  умрешь в
упоении... Он  до сих пор помнит тот  самый первый поцелуй, после которого у
него  закружилась голова.  Он  едва не потерял сознание  и долго приходил  в
себя,  веря  и  не веря  в то,  что он  ощущал  эти  прекрасные губы  своими
губами...
     -- Милая... -- шептал он, а по его щекам текли капли слез.
     -- Вам плохо? -- послышался в его  затуманенном мозгу нежный участливый
голос.
     Савелию вдруг показалось, что это голос Наташи.
     -- Наташа?  -- с изумлением  прошептал он,  боясь поднять глаза,  чтобы
увидеть ту, кому принадлежал этот голос.
     --  Как  вы  догадались?   --  снова  услышал  Савелий.   --  Да,  меня
действительно зовут Наташа. А как вас зовут?
     --  Савелий...  --  ответил  он  машинально.   Его  мозг,  не  выдержав
напряжения  последних  событий, отключился  от  внешней среды, чтобы немного
отдохнуть  и набраться сил. Все  окружающее Савелий стал воспринимать как бы
со стороны.
     -- Савелий? Савушка? Савва?  -- на разные  лады тараторила девушка.  --
Какое славное имя! У вас что-то случилось? На вас просто лица нет!
     -- Сегодня я похоронил  близких мне  людей...  -- ответил он без всяких
эмоций.
     -- Господи Как  я  сразу не сообразила?  Думаю, откуда мне знакомо ваше
лицо?  Все точно,  я  же вас видела  там, на  похоронах... Как  это  ужасно.
Послушайте,  я  знаю,  что  вам  сейчас  нужно. Пойдемте, --  Она решительно
подхватила его под руку и потянула за собой.
     Савелий шел безропотно, совершенно  ничего  не, сознавая. Единственное,
что  отметил  его мозг, -- попутчица. Это была молодая женщина лет тридцати,
вызывающе, но умело накрашенная, богато и со вкусом одетая. Стройные длинные
ноги в сапогах едва ли не по бедра, на высоких каблуках. Каждая из ее вещей,
даже сумочка, стоили многие сотни долларов.
     Эта  Наташа была  "ночной бабочкой" и  сегодняшний день был  тем редким
днем, когда она взяла себе "отгул". Выспавшись вволю, сделав массаж  и густо
наложив   косметику,  она   вышла  прогуляться   под  весенним  солнышком  и
неожиданно, поддавшись стадному чувству, влилась в толпу у кладбища.
     Три  года  назад Наташа потеряла маленькую дочку,  которая  погибла под
колесами грузовика, управляемого пьяным подонком. Наташа очень сильно любила
девочку,  и  потеря сломала  ее, завертела  в жизненной круговерти. Она пила
беспробудно три месяца,  пока были деньги, потом начала  продавать вещи.  Ее
некогда  уютная квартирка превратилась  в  настоящий  притон. Все  мужики  в
близлежащих  кварталах  знали о "двуспальной Татке" --  такое  она  получила
прозвище.  Трудно  сказать,  чем бы все кончилось в ее  жизни:  смертью  под
забором или вечной больницей, но однажды ее приметил один сутенер, углядел в
ней лакомый товар и решил попробовать: помыл,  приодел, приукрасил, и первый
же  клиент  принес за нее хороший навар.  Правда, не обошлось без эксцессов:
напившись,  Наташа  вдруг  решила  показать свой характер и стала  требовать
дополнительной оплаты "натурой", то есть пятью бутылками водки.
     Получив физическое внушение сначала от клиента, потом от Паши-сутенера,
просидев взаперти пару дней только на воде,  она дала  слово, что отработает
его затраты.  У  нее  оказался сильный характер, и вскоре она  быстро  стала
подниматься по "социальной лестнице" проституции. Скоро  она получила  "свое
место" на улице,  потом "свое  такси" (девушка сидит в такси, а сутенер ищет
ей  клиента), а позднее валютного клиента уже привозили  к ней  на квартиру,
заранее предупреждая Наташу по телефону о всех деталях.
     Сегодняшние похороны  настолько живо напомнили ей о дочке, что ей вновь
захотелось "оторваться". Тут она и  наткнулась  на Савелия, стоящего посреди
тротуара.  Что-то в  этом  парне было такое, что заставило ее  остановиться.
Чисто  по-женски она  почувствовала, что он нуждается  в помощи, что у  него
случилось какоето горе. Когда же парень подтвердил, что только что похоронил
близких,  Наташа  сразу  же  узнала  его  лицо:  она  видела Савелия у гроба
погибшей  девушки. С этого  момента она  уже не могла  его оставить, сердцем
понимая, что сейчас он может  совершить  какую-нибудь глупость,  за  которую
будет  расплачиваться  всю  оставшуюся  жизнь.  Все  что  угодно,  только не
оставаться одному! Это она запомнила навсегда  на собственном горьком опыте.
Появись тогда на ее  пути кто-то, и все могло быть  по-другому.  Она же была
классным дизайнером по прическам...
     Наташа долго  не  размышляла,  куда им пойти,  и решила отвести  нового
знакомого в "Арлекино". Ей нравилось  таскать туда своих клиентов, когда они
желали не просто "поваляться  в постели", но и  показаться на  людях.  Кроме
того, приводя туда солидных клиентов, лично она имела существенный процент с
каждой проданной в заведении бутылки спиртного.
     Впервые она не задумывалась, есть ли деньги у ее  нового  знакомого, не
смотрела  на часы, чтобы  не пропустить свидание с другим  клиентом. Для нее
это было  странное и довольно  приятное ощущение свободы.  К тому же в  этой
молодой женщине  сохранилось  невостребованное материнское чувство. Она даже
сама  себе  не  могла признаться в  том, что ощущает нестерпимое  желание  о
ком-то заботиться, кому-то отдать свою нежность и ласку.
     Вполне возможно, встреть она не Савелия, а кого-то другого,  было бы то
же самое. Но  сейчас ей казалось, что  этот  несчастный  парень ниспослан ей
самим  Богом и  она  обязана  помочь ему,  согреть  своим теплом, отвлечь от
страданий.
     До  "Арлекино"  было  далеко,  и  она  быстро  вскинула  руку,  заметив
белоснежный "мерседес". Увидев ее, водитель, совсем еще молодой парень, лихо
затормозил.
     -- Куда отвезти тебя, красавица?  -- спросил  он,  плотоядно  оглядывая
девушку с ног до головы.
     --  Глаза не  сломай,  мальчик,  --  усмехнулась  она. -- До "Арлекино"
добросишь? --  Одну -- бесплатно, с ним -- пять баксов! --  Садись, Савушка!
-- улыбнулась она, открывая перед ним заднюю дверь.
     Савелий как-то  странно  взглянул на девушку. В его голове промелькнула
мысль: откуд