Виктор Доценко. Месть Бешеного

-------------------------------------------------------------------
     OCъ: Сергей Бережной, Хабаровск
-------------------------------------------------------------------

        Похороны

     На  кладбище собралось  много народу.  Могло  показаться,  что  хоронят
какого-то видного государственного деятеля или крупного "авторитета"  мафии.
Но сегодня хоронили молодую,  красивую и очень талантливую девушку, так и не
успевшую познать прекрасного чувства материнства. Во втором гробике покоился
ее маленький братишка, который только и успел, что родиться и начать ощущать
радость жизни. Был и третий  гроб, -- больное, натруженное сердце их бабушки
не выдержало такого страшного горя, как гибель внуков, и  остановилось через
несколько часов после трагедии.
     Страшная весть  застала ее сына  в  далекой Загранице,  где  он  был на
гастролях вместе с женой. Они вылетели в тот же день  и до самого последнего
момента,  пока  не  увидели своими глазами мертвых  детей и  мать,  не могли
поверить в случившееся. Буквально на глазах отец Наташи и Сережи стал седым,
а его лицо  настолько  осунулось, что  он не намного отличался  от лежащих в
гробу.  Он  изредка  поглядывал  в   сторону  Савелия,  и   в  этом  взгляде
проскальзывала ненависть: "доброхоты" уже успели поведать о том, что во всем
виноват этот парень, за которым и охотились бандиты...
     Савелий Говорков стоял  в двух  метрах от  родителей Наташи, с которыми
так и не успел познакомиться при  ее  жизни.  Его  лицо было белее снега,  а
скулы  так  стиснуты,  что,  казалось,  еще  немного  --  и  кожа  лопнет от
напряжения.
     Рядом  с  ним стояли  Воронов, генералы Говоров и Богомолов и  прокурор
Зелинский. Прокурор  и  Воронов  думали  об  одном  и том  же:  как  всетаки
несправедлива судьба к Савелию! Она его бьет так, что другой человек вряд ли
смог бы выдержать такие напасти.
     У  генерала  Богомолова были  совсем  другие  мысли:  он,  конечно  же,
искренне переживал за Савелия, но думал еще и о том,  как  отвлечь Говоркова
от этого горя. Ему казалось, что в тех планах, которые он  давно вынашивал и
даже  поделился ими  с Говоровым, Савелий может сыграть  если не главную, то
очень важную роль. Именно сейчас, когда Савелий остался совсем один и его не
сдерживают семейные заботы,  он становится  особенно  ценной фигурой в  этих
планах...  Почему?  Потому что человек,  не обремененный близкими,  любимыми
людьми становится, как ни парадоксально, менее беззащитным в  наше кошмарное
время, когда  преступники  потеряли всякую  совесть,  часто  используют  для
достижения своих целей запрещенные методы и бьют по самому больному, то есть
по близким.
     Сейчас Богомолов прекрасно понимал, что творится в  душе Савелия.  И не
только  потому,  что тот потерял  самого  близкого и любимого человека, но и
потому, что ему пришлось выдержать еще один удар.
     Когда  Савелий вернулся из  Афганистана, он  сразу  же решил  отомстить
убийцам. Был  уверен, что  за всем этим  скрывается  Леша-Шкаф, Лолита  и их
окружение. Не теряя  ни секунды, он тут же  отправился к  ним. Боясь,  что в
таком  состоянии  Савелий может наломать дров,  Константин  Иванович поручил
одному из  самых  опытных  своих  сотрудников,  Юрию  Стороженко,  напарнику
покойного  Иннокентия, осторожно  понаблюдать за  ним, стараясь ни во что не
вмешиваться, но прикрыть Савелия в  случае  необходимости от опасности и  не
дать во что-нибудь вляпаться. Кроме того, любыми путями нужно было скрывать,
что его подопечный имеет отношение к службе безопасности. Генерал дал понять
капитану Стороженко, что он заинтересован в Савелии и что того нужно беречь,
как зеницу ока и тут же сообщать все важные новости лично ему.
     Два дня  не было никаких сообщений, и Богомолов  уже начал волноваться,
когда наконец позвонил капитан Стороженко.
     --  Что  случилось? Почему  так  долго молчал,  капитан?  --  грубовато
спросил Богомолов.
     --  Вы  же  сами  велели  сообщать только  важные  новости,  Константин
Иванович, -- обидчиво ответил тот.
     --  Хорошо,  докладывай! Хотя,  нет... Откуда звонишь? --  От себя.  --
Поднимись ко мне.
     Через несколько минут капитан заглянул в кабинет.
     --  Разрешите,  товарищ  генерал?  --  Проходи, садись! --  Увидев  его
осунувшееся  лицо,  синяки под  глазами,  Константин Иванович  даже  пожалел
капитана. -- Что, Юра, помотал тебя наш подопечный? -- участливо спросил он.
     -- Не без этого! -- устало вздохнул тот и потер пальцами виски.
     -- Ладно, потом отдохнешь на славу. Докладывай.
     --  Собственно, доклад  будет достаточно однообразным  и коротким... --
начал капитан.
     --  Не  тяни  резину!  -- нетерпеливо  бросил  генерал.  --  Только  по
существу.
     -- Извините. Почти все время мой подопечный следил за неким Иконниковым
Алексеем   Борисовичем  по  кличке  Леша-Шкаф  и  его  сожительницей  Илоной
Мезенцевой по кличке Лолита, -- устало начал докладывать Стороженко.
     -- Савелий тебя обнаружил? -- неожиданно спросил Богомолов.
     --  Так точно!  В  первый же момент,  несмотря  на  все мои усилия.  --
Капитан  произнес эти слова  с явным  уважением,  хотя  и понимал,  что  это
признание  не добавит ему славы.  -- Вы ж меня знаете,  товарищ генерал! Еще
никому не удавалось меня обнаружить, если я этого не хотел, а тут... -- Он с
улыбкой вздохнул. -- Словно Бог или черт ему помогает:  сразу подошел ко мне
и в лоб спросил: -- "Вы чей, Богомолова или Вишневецкого?" -- А ты?
     -- В  первый момент  я  даже  опешил, но  потом  вспомнил,  что вы  мне
говорили не  вспоминать об Органах, и решил все свести на шутку: сказал, что
я  "собака, которая гуляет сама по  себе".  Он  как-то  странно посмотрел на
меня, словно рентгеном  высветил, а  потом тихо сказал: "Наблюдать -- можно,
мешать  нельзя:  хлопотно  для  жизни!  Понял?"  Говорю:   это  меня  вполне
устраивает. На том  и разошлись. Ну, думаю, попал! Впервые в такой ситуации!
А  потом  даже  стал  уважать его.  Вначале  он меня  не замечал,  попытался
оторваться, а когда не удалось, то смирился, а когда однажды я потерял его в
метро, то он ожидал меня на следующей остановке, словно признал.
     -- Где же он спал? Дома не появлялся, у знакомых тоже...
     --  А  он  и не  спал ни минуты!  Я уж начал думать,  что  он  железный
какой-то... Сам уже с ног валюсь, а ему хоть бы хны. Одно слово: бешеный!
     -- А у  него  и кличка  такая! -- с улыбкой подхватил генерал. -- И что
дальше? Он встречался с кем-нибудь?
     --  Никак нет, Константин Иванович! Только трижды звонил из  автоматов.
Кому -- знаю только  о последнем звонке. -- Ну? --  нахмурился Богомолов. --
Последний  звонок  был  в  районное  управление  внутренних дел...  Случайно
удалось подглядеть! -- Юра довольно улыбнулся.
     -- Вот как? И зачем он им звонил? -- удивился Богомолов.
     --  С потрохами  сдавал  вышеназванных суб®ектов!  Каким-то образом ему
удалось  выяснить,  что в  личной  машине  Иконникова  спрятаны наркотики  и
оружие.
     -- Так! -- Генерал заинтересованно наклонился к капитану. -- И что наши
"младшие братья"?  -- спросил он,  хотя  и  начал  догадываться,  что  могло
произойти дальше.
     -- Мы с Савелием присутствовали при событиях, когда  РУОПовцы захватили
Иконникова вместе с его Лолитой и двумя телохранителями, после чего Говорков
отправился спать и  сейчас,  судя по  всему, видит  второй сон.  --  Капитан
деланно зевнул.
     -- А ты сразу ко мне? -- нахмурился Богомолов.
     --  Я  что-то  не  так  сделал?  --  встрепенулся  капитан.  Благодушие
мгновенно  стерлось  с  его  лица.  Он  положил  перед  генералом  несколько
фотографий, которые ему удалось сделать выполняя задание.
     --  Думаю,  что  мы  вскоре  об этом  узнаем! --  задумчиво  проговорил
Богомолов, машинально перебирая снимки.
     Предчувствие его не обмануло: далее события развернулись совсем не так,
как предполагал капитан. Но об этом Богомолов узнал уже от самого Савелия.
     Вернувшись домой, Савелий тут же рухнул спать,  но тревожный сон длился
не  долго:  всего минут  сорок. Он  вдруг  проснулся  и  вскоре  уже  звонил
дежурному по  отделению милиции,  который  с удивлением ответил, что  в  его
журнале не зафиксировано никаких задержаний этим утром, а тем более машины с
номером, о котором говорил Савелий. После настойчивых просьб проверить более
тщательно,  он  просто  положил  трубку.  Естественно,  Савелий  перед  этим
связался  с Олегом  Вишневецким, посоветовался с ним,  получил фамилию этого
дежурного и  фамилию человека, на которого он  должен был сослаться. Так что
дежурный не мог обмануть или ввести  в заблуждение Савелия. А значит, что-то
произошло после задержания.
     Разозлившись, Савелий решил  до конца выяснить,  что  же  произошло  на
самом деле.  Он вспомнил майора безопасности, с которым его  как-то знакомил
Богомолов. Этот  майор  возглавлял  отдел, занимавшийся оперативной  связью.
Понимая,  что Богомолов  вряд  ли лично пойдет  на нарушение правил, Савелий
решил через  его голову  повидаться  с  майором  и  уговорить  его помочь  в
прослушивании телефона  Леши-Шкафа  хотя бы в  течение суток.  Сначала майор
категорически отказался  и  сказал,  что на это  нужно либо разрешение суда,
либо письменное  распоряжение свыше, но  когда Савелий  откровенно рассказал
обо всем, что произошло  утром, майор махнул рукой,  взял у Савелия телефон,
адрес и предложил ждать сообщений. На это  решение повлияло то, что у майора
в прошлом было столкновение с органами милиции, которое навсегда оставило  у
него малоприятные воспоминания.
     Долго ждать  результата  Савелию  не пришлось:  не успел  он  вернуться
домой, расположиться на диване и закрыть глаза, как раздался звонок в дверь.
Савелий открыл дверь и увидел майора, с которым расстался с час назад.
     -- Валентин? Что-то случилось? -- удивленно спросил он.
     -- Случилось! -- Майор тяжело вздохнул, опустился на диван,  вытащил из
внутреннего  кармана  сложенный   лист  бумаги  и  протянул  Савелию.  --  К
сожалению, ты  оказался прав.  Это так серьезно, что я решил сам приехать, и
показать тебе запись. -- Он вытащил из другого кармана сверток.
     Савелий  развернул лист: там была  распечатка телефонного разговора. --
Леша,  привет!  Надеюсь, узнал? --  Как  можно не  узнать твой  незабываемый
голос. Привет! Какая нужда заставила тебя позвонить? Мне казалось, что ты не
очень-то жалуешь мою персону.
     -- Напрасно,  дорогой, ты так  думаешь.  Я  к  тебе отношусь с  большим
уважением! А звоню потому, что услышал кое-что...
     -- Ты о сегодняшнем задержании? Откуда узнал?
     -- Птичка на хвосте принесла! -- Может, она принесла и имя того, кто на
меня стукнул?
     -- Какой-то доброжелатель!.. Вижу, пронесло?
     -- Ага, пронесло!  Совсем обнаглели,  суки!  Пять штук зеленых сорвали!
Цены растут, как в магазинах!
     -- Пять штук? Выходит, ты не совсем чист был?
     -- Делов-то... Пара стволов, да сто грамм коки...
     -- Во-первых, не "пара стволов", как ты говоришь, а  несколько  больше,
как  и  наркоты, не так ли?  Считай, что  дешево отделался. В  следующий раз
умнее будешь. Меня интересует другое: кто стукнул?
     -- Меня  это  самого интересует. Но  я  до  него доберусь. Гадом  буду,
доберусь! И наделаю из его шкуры ремней!
     -- А я помогу! Как Лолита поживает? -- Все нормально! С  трудом удержал
ее: хотела перебить этих ментов.
     -- Да, Лолита -- девка бедовая: ей палец в рот не клади, вмиг оттяпает!
--  Это точно!  Если что  узнаешь,  звякни. --  А как же!  Ты тоже... --  Не
сомневайся. Будь! -- Обязательно буду..."
     Говорков поднял глаза от  распечатки. --  Что будем  делать? -- спросил
майор. -- Спасибо, майор, дальше я сам! -- В голосе Савелия  слышалась явная
угроза.
     --  К Богомолову пойдешь?  -- сказал  Валентин, то ли спрашивая, то  ли
констатируя.
     --  Прослушать  эту  запись на  моем "Шарпе" можно?  --  спросил  вдруг
Савелий.
     -- Без проблем! Я ж специально перенес на бытовую, а ту уничтожил... --
Майор виновато поморщился. -- Сам понимаешь...
     --  И правильно сделал... -- Савелий крепко пожал  ему руку. -- Спасибо
тебе, Валентин! -- Чем могу... Пока!
     Как только Савелий закрыл дверь, тут же вставил кассету в магнитофон. С
первых  же  слов он узнал голос  Леши-Шкафа, но и второй голос ему показался
знакомым.
     Дослушав  до  конца  запись,  Савелий  с  трудом  удержался,  чтобы  не
хрястнуть по аппаратуре.  Господи! Как  же жить дальше? До  чего  докатилась
страна, если те,  кто поставлен  на страже закона, сами его преступают? Кому
можно верить?  Казалось, чего  уж  больше:  взяли с  поличным, с  оружием, с
наркотиками? А они и часа не посидели  под арестом! Савелий готов был взвыть
от бессилия. С такими мыслями он и заявился к Богомолову. Пришел без звонка.
Помощник  генерала  Михаил Никифорович  даже  вопроса не  успел  задать, как
Савелий уже открывал дверь в кабинет.
     К  счастью,  тот был  один  и  что-то  писал.  Услышат стук  двери,  он
недовольно поднял глаза, но, увидев  злое лицо Савелия, сразу догадался, что
его опасения подтвердились.
     -- Товарищ генерал... -- с надрывом начал Савелий, но тот его осторожно
прервал:  --  Здравствуй,  Савелий!  Садись.  --  Здравствуйте!  --  буркнул
Савелий, посмотрел в глаза Богомолову, потом тяжело опустился в кресло.
     --  Я все  знаю,  --  опередил его Богомолов. --  Капитан? --  процедил
Савелий. -- Он что, представлялся тебе? -- нахмурился Константин Иванович.
     --  Да нет, как-то видел его здесь  в коридоре... мельком, -- признался
Савелий.
     --  Теперь понятно,  почему  ты его так быстро  засветил, --  улыбнулся
Богомолов. --  Но о твоих  действиях не он мне рассказал: я звонил сам... --
Богомолов встал, подошел к Савелию и сел напротив него в кресло. -- Выходит,
что они их даже не арестовали, если в журнале нет записи?
     --  В том-то все и дело,  что арестовали! -- взорвался Савелий. -- Мы ж
там были и видели, как их забрали. Суки!
     -- Кажется, ты знаешь больше, чем я и капитан, не так ли?
     -- Знаю! --  вырвалось у  Савелия.  -- Только обещайте,  что не  будете
спрашивать  откуда. --  Хорошо, обещаю,  -- кивнул  Богомолов. -- У вас есть
магнитофон? -- Вон  там, в шкафу... -- Константин  Иванович  встал, вынул из
книжного шкафа компактный "Сони" и протянул Савелию.
     Тот молча вложил  кассету и включил магнитофон. Богомолов слушал угрюмо
и только  изредка покачивал головой. Когда запись кончилась, он помолчал еще
несколько минут, глядя в сторону. Савелий не выдержал первым:
     -- Что скажете, товарищ генерал? -- В его голосе было столько сарказма,
словно он в чемто обвинял и самого Богомолова.
     -- Что  я  могу сказать, чего ты и сам не знаешь? -- устало  проговорил
Константин Иванович.  -- Или ты не знаешь, что эти люди, рискуя  ежедневно и
ежечасно  своей головой, получают  такую  мизерную  зарплату,  что с  трудом
сводят концы с концами? Или ты  не знаешь, что за  прошлый год погибло около
трехсот сотрудников милиции, а их семьям была выплачена разовая компенсация,
которой  вряд ли хватит на нормальные  похороны? Вот и находятся те, которые
пытаются заработать другим путем...
     --  В Афганистане мы  тоже  гибли  и ничего не  получали за  это, кроме
цинковых гробов, -- тихо сказал Савелий.
     -- Там вы выполняли свой долг перед родиной.
     -- А  они? Разве они не  выполняют  свой долг  перед родиной? -- нервно
воскликнул Савелий.
     -- Там была война... -- попытался  возразить Богомолов, -- понимая, что
Савелий кругом прав.
     -- Там война, а здесь что? Сейчас  у нас везде война! -- Савелий рывком
встал с кресла. -- Война с голодом, инфляцией, с  коррупцией, мафией?  --  С
каждым  новым  доводом  он все больше повышал голос. -- Неужели  нет предела
человеческой подлости? Им, которым положено вести борьбу с преступниками, на
блюдечке  преподносят убийц,  с поличным, как говорится, а они их отпускают.
Это как, по-вашему, не нарушение долга перед родиной?
     -- Я  их и  не оправдываю. Ты  меня превратно  понял.  Я просто пытаюсь
понять их, об®яснить их поступки...
     --  Об®яснить?  Что  можно  здесь  об®яснять,  если эти  подонки сейчас
посмеиваются  над  законом,   а  завтра  пойдут  снова   убивать,   грабить,
насиловать?  Неужели  вы,  занимающий  ответственный  пост  в  такой  мощной
организации,  не можете  что-то  сделать  с этими  мерзавцами, чтобы  другим
неповадно было?
     --  Эх, Савелий... -- Генерал тяжело вздохнул, нисколько не обижаясь на
горькие  слова  Савелия. -- То, о чем мы  сейчас говорим, не под силу одному
человеку.
     --  Выходит, пусть грабят, насилуют,  убивают,  так что ли? А мы  будем
сидеть и ждать,  когда  придет некто умный  и наведет в  стране  порядок? --
Савелий почти кричал.  Генералу  было трудно  говорить в такой ситуации.  Он
знал, что его собеседник только что потерял самого близкого человека.
     -- Ты прекрасно знаешь, что я и те, кто рядом со мной, делаем  все, что
можем. Но время "хирургов" прошло! -- наконец произнес Богомолов.
     -- Вот-вот, а терапии пока не научились! -- зло усмехнулся  Савелий. --
Нет! Лично я так не могу. Завтра похороны, а убийцы Наташи до сих пор гуляют
на свободе! -- Савелий так  разнервничался, что  по его  щекам вдруг потекли
слезы. -- Извините! -- буркнул он и быстро пошел к выходу.
     Богомолов  хотел его  окликнуть,  но  махнул рукой:  чем  он мог сейчас
успокоить  Савелия? Разве можно найти  лекарство от  душевной боли? А вот  с
этими подонками действительно нужно разобраться и как можно быстрее!  Это же
надо  набраться   такой  наглости,   что  едва  не   в   открытую  отпустить
преступников! Генерал потянулся  к телефонной трубке... В  тот  же день трое
сотрудников милиции были арестованы. Они все отрицали до тех пор, пока им не
были  пред®явлены   фотографии,  сделанные  "на  всякий  случай"   капитаном
Стороженко.
     Сейчас, стоя над могилами, Богомолов чувствовал себя гораздо спокойнее,
чем  вчера  перед  Савелием.  Он  даже  хотел  сказать  ему,  что  продажные
сотрудники милиции арестованы, но потом решил,  что  эта информация  вряд ли
уместна в данный  момент. А вот  участие  Савелия  в  задуманном деле  может
оказаться  очень  полезным...  Однако не  нужно торопиться,  необходимо  все
тщательно обдумать.
     Вокруг   могил   полукругом  стояли  "афганцы",  возглавляемые   Олегом
Вишневецким.  Они  выделялись  пятнистыми  камуфляжами,  на  которых  яркими
пятнами  сияли металлические  бляхи -- эмблемы службы безопасности "Герата".
Ребят  было  много,  их  второй,  внешний  круг  присматривал  за  порядком,
незаметно успокаивая пьяных или пытавшихся хулиганить подростков.
     Мать Наташи рыдала во  весь голос  и все время старалась прикоснуться к
своим детям руками,  губами, щекой. Какие-то женщины, то ли родственницы, то
ли просто знакомые, тщетно пытались ее успокоить.  Отец Наташи стоял рядом и
молча смотрел на мертвое лицо дочери,  потом переводил взгляд на сынишку, на
мать, и его усталые глаза вновь наполнялись слезами.
     Савелий  стоял  неподвижно,  словно мраморная статуя. Он,  конечно  же,
ощущал  косые взгляды Наташиного  отца,  и  ему хотелось закричать  во  весь
голос:  "Не виноват я  в ее смерти! НЕ  ВИНОВАТ!" Но  Савелий не  мог  этого
сделать, потому что все же ощущал себя  виновником страшного горя. Он  никак
не  мог  поверить  в  то,  что Наташа, такая добрая, нежная, жизнерадостная,
почти подросток, лежит перед ним в гробу неживая...
     НЕЖИВАЯ! Какое безысходное слово!  НЕЖИ-ВА-Я! Оно означает, что Савелий
уже никогда не  услышит  голоса Наташи, не почувствует  ее  дыхания. Ее руки
никогда не прикоснутся к нему... Как могло такое случиться? За что, Господи,
ты так  наказываешь?  Почему  именно его, Савелия? Стоит  ему  только начать
отогреваться душой, почувствовать вк