о,  нужное  слово.  Если  умрет  -
столкнувшись с этим, он может и погибнуть - прежде чем  добудет
доказательства  того,  что  эти  странные события действительно
происходили, то теперь  у  него  была  надежда.  На  того,  кто
прочитает   его   отчет,  произведут  должное  впечатление  его
холодность, спокойный стиль, и  этот  неизвестный  читатель  не
станет расценивать отчет как бред слабоумного старика.
     Он  так  увлекся  своим писанием, что проработал все время
ленча и далее до полудня, прежде чем оторвался  сготовить  себе
что-нибудь поесть. Из-за того, что и завтрак пропустил, аппетит
у него был. Он отрезал холодной цыплячьей грудки, оставшейся от
вчерашнего  ужина,  и  построил пару высоких сандвичей с сыром,
помидором, латуком и горчицей. Сандвичи с пивом были прекрасным
завтраком  потому,  что  их  можно  было   есть,   одновременно
продолжая составлять отчет на желтой "делового формата" бумаге.
     К   сумеркам  он  довел  рассказ  до  настоящего  времени.
Заканчивалось все так:
     "Я не ожидаю увидеть снова дверь, потому  что  подозреваю,
что она уже выполнила свое назначение. Что-то прошло через нее.
Хотел  бы  узнать,  что  это  было.  А может быть, я этого и не
хочу".


        9

     Хитер разбудил  какой-то  звук.  Сначала  это  было  тихое
поскребывание, затем резкое царапанье, источник которого нельзя
было  определить.  Она  села, выпрямившись на кровати, внезапно
встревоженная.
     Ночь снова стала тихой.
     Поглядела на часы. Десять минут третьего утра.
     Несколько   месяцев   назад   она   бы   приписала    свою
встревоженность   страхам   из   незапомнившегося  сна,  просто
перевернулась бы на другой бок и попыталась снова  заснуть.  Но
не сейчас.
     Вечером  она  улеглась  поверх  покрывала.  Потому  что не
собиралась  выпутываться  из  одеял   в   тот   момент,   когда
потребуется встать очень быстро.
     Уже  несколько  недель  она  спала в тренировочном костюме
вместо обычных футболки и трусиков. Даже в  пижаме  чувствовала
себя  слишком уязвимой. Тренировочный костюм вполне годился для
того, чтобы в нем спать, и плюс к этому  она  всегда  была  уже
одетой,  на тот случай, если какая-нибудь неприятность случится
посреди ночи.
     Как сейчас.
     Несмотря на затянувшееся молчание, она  взяла  с  тумбочки
оружие.  Это  был  револьвер  Корта  тридцать восьмого калибра,
сделанный в Германии на Ваффенфабрик Корт, - может быть,  самый
лучший пистолет в мире.
     Револьвер   был  только  малой  частью  всего  вооружения,
постепенно закупленного по совету Альмы Брайсон.  С  того  дня,
когда ранили Джека, она провела много часов в полицейском тире.
Поэтому  сейчас  револьвер казался естественным продолжением ее
руки.
     Размерами ее арсенал превосходил арсенал  Альмы,  которому
она  сама  когда-то удивлялась. И теперь уже, ее тревожило, что
Альма   недостаточно   вооружена   для   защиты    от    всяких
неожиданностей.
     Новые  законы  скоро  вступят  в  действие,  и это сделает
закупку оружия затруднительной. Ей пришлось взвесить разумность
траты большей части их ограниченного дохода на средства защиты,
которые могли никогда не потребоваться, но перевесила та мысль,
что все ее даже самые жуткие сценарии будущего могут  оказаться
слишком оптимистичными.
     Когда-то она считала подобное настроение проявлением четко
выраженной  паранойи.  Времена  изменились.  Что  когда-то было
болезнью, теперь стало трезвым реализмом.
     Она не любила думать об этом. Это ее угнетало.
     Пока ночь оставалась  подозрительно  тихой,  прошла  через
спальню  к  двери  в  холл.  Не  нужно  было  включать  никаких
лампочек. За последние несколько месяцев она провела так  много
ночей   без  отдыха,  расхаживая  по  дому,  что  теперь  могла
передвигаться из комнаты в комнату в темноте ловко и тихо,  как
кошка.
     На  стене  прямо  в  спальне  находилась панель управления
сигнализацией,  которую  она  установила  через  неделю   после
событий  на  бензозаправке  Аркадяна. Лентой зеленых светящихся
букв монитор сообщил ей, что все БЕЗОПАСНО.
     Сигнализация проведена во все места, где дом  соприкасался
с  внешним миром, магнитные контакты были установлены на каждой
внешней двери и каждом окне, поэтому она  могла  быть  уверена,
что   звук,   разбудивший  ее,  не  был  произведен  человеком,
пробравшимся внутрь помещения. В подобном случае уже  зазвучала
бы  сирена  и  властный  мужской  голос  произнес  бы  запись с
микропроцессора: ВЫ ВТОРГЛИСЬ В ДОМ,  ПОСТАВЛЕННЫЙ  НА  ЗАЩИТУ.
ПОЛИЦИЯ ВЫЗВАНА. УХОДИТЕ НЕМЕДЛЕННО.
     Босиком  Хит  шагнула  в  темный  коридор  второго этажа и
подошла к комнате Тоби. Каждый вечер она проверяла, открыты  ли
обе двери, в ее и его комнату, чтобы услышать, если он позовет.
     Несколько  секунд  она простояла около его постели, слушая
тихое сопение. Фигура мальчика под одеялом ясно  вырисовывалась
в слабом свете, который перетекал из ночного города через узкие
щели  в  жалюзи  "Леволор".  Он  был мертв для мира и ни в коем
случае не мог быть источником того звука,  который  прервал  ее
сон.
     Хитер  вернулась  в  холл,  вышла  к лестнице и спустилась
вниз, на первый этаж.
     В тесной каморке и затем в гостиной прошла мимо всех окон,
глядя наружу, ожидая увидеть что-нибудь настораживающее.  Тихая
улица  выглядела настолько мирной, будто бы она располагалась в
маленьком городке Среднего Запада, а не в Лос-Анджелесе.  Никто
не  устраивал  грязных  игр  на  лужайке перед домом, не крался
вдоль северной стены.
     Хитер начала думать,  что  этот  подозрительный  звук  был
частью ее кошмара.
     Она теперь редко хорошо высыпалась, но обычно помнила свои
сны. Слишком  часто в них была бензозаправка Аркадяна, хотя она
проезжала около этого места только один раз, на следующий  день
после  перестрелки.  Сны  были  оперным  спектаклем  с пулями и
кровью и огнем, в котором Джек часто сгорал заживо. Нередко она
Тоби присутствовала при всей пальбе, и одного из них или  обоих
часто  ранили  вместе  с  Джеком,  один или оба сгорали. Иногда
хорошо стриженный блондин в костюме от Армани вставал на колени
рядом с ней, - лежащей, изрешеченной пулями, - прикладывал губы
к ее ранам и пил  кровь.  Убийца  мог  быть  слепым,  вообще  с
безглазыми  впадинами,  полными  мутного  пламени.  Его  улыбка
обнажала зубы, острые, как клыки гадюки, и  однажды  он  сказал
ей:  "Я возьму Тоби с собой в ад - посажу маленького ублюдка на
поводок, и он станет моей собакой-поводырем".
     Хитер  подумала,  насколько  страшен  должен   быть   тот,
сегодняшний  сон,  который  не  хотел  выходить из памяти, если
поддающиеся воспоминанию кошмары так ужасны?
     Обойдя всю гостиную, она  вернулась  к  арочному  дверному
проходу и пересекла холл, ведущий к столовой, уже решив, что ее
воображение   перестаралось.  Не  было  никакой  опасности,  от
которой надо срочно уберечь себя и сына. Она больше не  держала
"корт" перед собой, а опустила руку, прижав его к ноге, дулом в
пол, и ее пальцы на спусковом крючке были так же сдержанны, как
и сам крючок.
     Заметив  кого-то  снаружи,  кто  передвигался  вдоль  окон
столовой, она снова наполнилась тревогой. Жалюзи были  открыты,
но  занавески  повсюду  опущены.  Освещенный  уличным  фонарем,
ночеброд отбрасывал тень, которая  проникала  сквозь  стекло  и
образовывала рябь на мягких складках полупрозрачной ткани. Тень
быстро  исчезла,  как будто ее отбросила ночная птица в полете,
но  у  Хитер  уже  не  оставалось  никаких  сомнений,  что  она
принадлежит человеку.
     Поспешила на кухню. Кафельный пол под ее босыми ногами был
холодным.
     Другая панель управления сигнализацией находилась на стене
рядом  со  смежной дверью в гараж. Она быстро, тычками, набрала
код.
     При том, что  Джек  находился  в  больнице,  и  неизвестно
сколько  еще продлилось бы его лечение, а она сама без работы и
их финансовое будущее  было  неясным,  Хитер  долго  колебалась
перед  тем,  как потратиться на дорогую сигнализацию для защиты
от грабителей:  всегда  была  убеждена,  что  подобные  системы
безопасности   уместны   в   больших  особняках  в  Бель-Эйр  и
Беверли-Хиллз, а не для семей среднего  класса.  Затем  узнала,
что  шесть  домов  из шестнадцати в их квартале уже оборудованы
высокотехничной защитой.
     Теперь  светящиеся  зеленые  буквы  на   полосе   монитора
изменились:  с  БЕЗОПАСНО на гораздо менее утешительное ГОТОВ К
ЗАЩИТЕ.
     Можно включить сигнализацию и вызвать полицию. Но если так
сделать, подонки снаружи разбегутся. К тому времени как  явится
патрульная  машина, арестовывать будет некого. Она была уверена
в том, что знает, что они такое - хотя не кто они - и что у них
на уме. Надо ошеломить их и продержать на  мушке  до  тех  пор,
пока не прибудет помощь.
     Когда  она, тихо отодвинув засов, открыла дверь - НЕ ГОТОВ
К ЗАЩИТЕ, предупредила  система  безопасности  -  и  шагнула  в
гараж, то поняла, что уже не контролирует себя. Страх поймал ее
в свои сети. Испуг? Да, но не один он заставил ее сердце биться
сильнее  и  быстрее.  Ярость  была тем, что двигало вперед. Она
была разгневана новой попыткой сделать из нее жертву  и  решила
расплатиться со своими мучителями, невзирая на риск.
     Бетонный пол гаража был еще холоднее, чем кафель на кухне.
     Хитер  обошла бампер ближайшей машины. Остановившись между
крыльями двух автомобилей, она ждала, напрягая слух.
     Свет проходил только через ряд  высоких  шестидюймовых  по
площади окошек в двойных дверях гаража. Болезненный желтый свет
уличного   фонаря.   Густые   тени,  казалось,  презирали  его,
отказывались отступить.
     Там: шепот снаружи. Мягкие шаги  на  дорожке  вдоль  южной
стороны  дома.  Затем  предупредительный  свист,  которого  она
ожидала.
     Ублюдки!
     Она быстро прошла между машин к  большой  двери  в  задней
стене гаража. Замок был завернут изнутри. Легко нажала на него,
вынимая  язычок  из  держащей  планки  безо  всякого  клацанья,
которое бы неминуемо раздалось, открывай она дверь,  не  приняв
мер  предосторожности. Затем повернула ручку, осторожно дернула
дверь на себя, и шагнула на дорожку за домом.
     Майская ночь была нежна. Полная  луна,  уже  на  последнем
отрезке  своего  пути  к  западу,  большей  частью  скрылась за
облаками.
     Она действовала не в ответ на что-либо. И даже не защищала
Тоби. Если с ней что-нибудь произойдет, то он может оказаться в
большой  опасности.  Сильный  риск,  очень  сильный.  Она  была
неуправляема.  И  знала  это.  Ничего  не  поделаешь:  испытано
достаточно. Больше ей не выдержать. Нельзя остановиться!
     Справа от нее было крытое  заднее  крыльцо,  перед  ним  -
патио.  Дворик  освещался  пятнами  лунного  свечения,  которое
проникало сквозь  рваную  пелену  облаков.  Высокие  эвкалипты,
бенджамины  поменьше  и низкие кусты покрыты крапинками лунного
серебра.
     Она была на  западной  стороне  дома.  Кралась  налево  по
дорожке, к югу.
     На  углу  остановилась  и  прислушалась.  Так как ветра не
было, то отчетливо слышался  зловещий  свист  -  звук,  который
только увеличивал ее ярость.
     Обрывки разговора. Ни слова не разобрать.
     Крадущиеся  шаги  поспешили  к  задней  части дома. Низкий
подавлений смех, почти хихиканье. Они  так  отлично  веселятся,
так радостно играют!
     Определив  по звуку быстро приближающихся шагов, что чужак
сейчас появится, и вознамерившись  напугать  его  до  чертиков,
Хитер  шагнула  вперед.  Момент был рассчитан превосходно - они
встретились на повороте с дорожки.
     Она была удивлена, обнаружив, что он выше ее:  думала,  им
лет по десять, одиннадцать, двенадцать самое большее.
     Хулиган издал слабый возглас "Ах!" от неожиданности.
     Напугать  их  хорошенько было бы легче, будь они помоложе.
Но теперь никакого отступления: они довели ее. И затем...
     Она продолжала надвигаться, столкнулась с  ним,  отпихнула
его назад до упора и притиснула к увитой плющом бетонной стене,
которая  обозначала южную границу их собственности. Банка спрея
с краской вылетела из его руки и, звякнув, ударилась о дорожку.
     Столкновение выдуло из него всю отвагу. Его рот разинулся,
он судорожно задышал.
     Шаги второго. Бегущего на нее.
     Вжавшись в первого парня лицом к лицу, даже в темноте  она
увидела,  что  ему  лет шестнадцать или семнадцать, может быть,
больше. Достаточно, чтобы все понимать.
     Она с размаху ударила его коленом между раздвинутых ног  и
отвернулась, как только он упал и, хватая ртом воздух, принялся
блевать на клумбу, идущую вдоль стены.
     Второй парень летел на нее быстро. Он не видел оружия, и у
нее не было времени останавливать его угрозами.
     Шагнула на него, вместо того, чтобы отскочить, крутанулась
на левой  ноге,  и  пнула  его в пах ногой. Из-за того, что она
двигалась навстречу, удар получился  мощный:  она  достала  его
лодыжкой и под®емом ноги вместо пальцев.
     Он  упал  за  ней  с  шумом  на дорожку, и закатался около
первого мальчишки, захваченный схожим приступом рвоты.
     Третий бежал к ним вдоль дорожки, от передней части  дома,
но  его  занесло,  он остановился в пятнадцати футах от Хитер и
попытался отступить.
     - Стой, где стоишь, - сказала она. - У меня оружие.
     Хотя она подняла  "корт",  держа  его  обеими  руками,  но
голоса  не  повысила,  и  ее  спокойный тон сделал приказ более
грозным, чем если бы она прокричала его в ярости.
     Он  остановился,  но,  вероятно,  револьвера   в   темноте
разглядеть  не  мог. Его телодвижения подсказали ей, что он все
еще обдумывает, сбежать или напасть.
     - Помоги мне Господь, - сказала она по-приятельски  легко.
- Я выбью твои мозги.
     Сама   была   удивлена   прозвучавшей  в  голосе  холодной
ненавистью. Конечно, она его не застрелит, в этом была уверена.
Но звук ее собственного голоса пугал... и заставлял задуматься.
Его плечи  опустились.  Вся  поза  изменилась.  Он  поверил  ее
угрозе.
     Черная   радость   наполнила  Хитер.  Около  трех  месяцев
интенсивных занятий тайквондо и уроков самозащиты  для  женщин,
которые проводили бесплатно для членов семей полицейских по три
раза  в неделю в гимнастическом зале отдела, оправдали себя. Ее
правая нога адски  болела,  возможно,  не  меньше,  чем  пах  у
второго мальчишки. Должно быть, сломала кость, и уж точно будет
прихрамывать с неделю, даже если трещины никакой нет, но все же
она  была очень рада, что схватила трех вандалов, так рада, что
вполне могла пострадать ради своего триумфа.
     - Иди сюда, - сказала она. - Ну, иди.
     Третий поднял руки над головой. Он держал по банке спрея в
каждой.
     - Ложись на землю рядом со своими приятелями, -  приказала
женщина, и он сделал все по ее словам.
     Луна  выплыла  из-за  облаков,  что было похоже на то, как
включают прожектора на сцене  в  четверть  силы,  после  полной
темноты.  Она  могла  видеть  достаточно  хорошо,  что  все они
старшие подростки,  лет  по  шестнадцать-восемнадцать.  Они  не
соответствовали   популярному  стереотипу  шпаны:  не  были  ни
черные, ни латиноамериканцы. Белые мальчишки - и  не  выглядели
бедными.  Один из них одет в хорошо скроенную кожаную куртку, а
другой носил свитер с крупными петлями, изделие явно отличное и
со сложной вязкой.
     Ночная  тишина  прерывалась  только   жалобными   стонами,
которые   выдавливали   из   себя,   продолжая   тошнить,  двое
покалеченных. Схватка так быстро  развернулась  на  площадке  в
восемь футов между домом и границей ее собственности, и в такой
относительной тишине, что даже не пробудила соседей.
     Наставив на них револьвер, Хитер спросила:
     - Вы здесь были раньше?
     Двое  все еще не могли отвечать, даже если бы захотели, но
и третий молчал.
     - Я спросила, были ли  вы  здесь  раньше,  -  сказала  она
резко. - И занимались ли здесь подобными гадостями.
     - Сука, - сказал третий парень.
     Она осознала, что, возможно, очень скоро потеряет контроль
над ситуацией,  даже  при  том,  что  _п_о_к_а_  единственная с
оружием, особенно если пораженные в пах отправятся быстрее, чем
ожидалось. Пришлось лгать, чтобы убедить в том, что  она  нечто
большее,  чем жена полицейского с некоторыми навыками проворных
движений:
     - Слушайте,  вы,  сопляки,  -  я  могу  убить  вас   всех,
вернуться  в  дом, принести пару ножей и вложить их вам в руки,
прежде чем прибудет черно-белая карета. Может быть, они потащат
меня в суд, а может быть - нет. Но разве засадят в тюрьму  жену
героя-полицейского и мать восьмилетнего мальчика?
     - Ты  этого  не  сделаешь, - сказал третий мальчишка, хотя
произнес он это после некоторого колебания. Жилка неуверенности
затрепетала в его голосе.
     Она  продолжала  удивляться  тому,  с  какой  неподдельной
яростью и ожесточенностью говорит.
     - Не  сделаю,  да? Мой Джек, его двух партнеров застрелили
рядом с ним за один год, он сам лежит  в  больнице  с  марта  и
пролежит  там  еще недели, а может быть, месяцы. Бог знает, как
он  будет  страдать  весь  остаток  своей  жизни,   даже   если
когда-нибудь  сможет  нормально ходить. Я без работы с октября,
почти все деньги истрачены, не могу спать из-за ублюдков  вроде
вас.  Ты  думаешь,  я  не  ищу кого-нибудь, чтобы заставить его
помучиться в отместку, или считаешь,  что  не  получу  большего
удовольствия,  помучив  вас,  доставив  вам  настоящую боль? Не
сделаю? А? А? Я не сделаю, сопляк?
     Боже! Ее трясло. Она даже не подозревала, что в  ней  есть
подобная  чернота. Почувствовала, как комок поднимается к горлу
и была вынуждена тяжело бороться, чтобы отправить  его  обратно
вниз.
     Судя  по  всему  их виду, она напугала трех хулиганов даже
сильнее, чем напугалась сама. Их глаза расширились от ужаса под
лунным светом.
     - Мы... были  здесь...  раньше,  -  задыхаясь,  проговорил
парень, которого она пнула.
     - Как часто?
     - Д-дважды.
     На  дом  нападали дважды, один раз в конце марта, другой в
середине апреля.
     Злобно посмотрев на них, Хитер спросила:
     - Откуда вы?
     - Отсюда, - ответил парень, которого она не трогала.
     - Вы не из соседей, я знаю.
     - Из Лос-Анджелеса.
     - Это большой город, - настаивала она.
     - С Хиллз.
     - Беверли-Хиллз?
     - Да.
     - Все трое?
     - Да.
     - Не пытайтесь меня надуть.
     - Это правда,  мы  оттуда  -  почему  это  не  может  быть
правдой?
     Непоколоченный парень положил руки на виски, как будто его
вдруг  охватили  угрызения  совести,  хотя  гораздо  больше это
походило  на  внезапный  приступ  головной  боли.  Лунный  свет
блеснул  на его наручных часах и преломился на краях блестящего
металлического ремешка.
     - Что это за часы? - спросила она.
     - А?
     - Какая фирма?
     - Ролекс.
     Так она и думала, хотя все равно не смогла сдержать своего
изумления:
     - Ролекс?
     - Я не вру. Подарили на Рождество.
     - Боже!
     Он начал снимать их.
     - Вот, возьми.
     - Оставь их, - сказала Хитер презрительно.
     - Нет, правда.
     - Кто подарил их тебе?
     - Предки. Они золотые. - Парень снял  их  и  протянул  ей,
предлагая. - Камней нет, но все из золота, часы и ремешок.
     - Вот  как,  -  сказала  она недоверчиво, пятнадцать тысяч
баксов, двадцать тысяч?
     - Что-то вроде, - сказал один из покалеченных.  -  Это  не
самая дорогая модель.
     - Можешь взять их, - повторил хозяин часов.
     - Сколько тебе лет?
     - Семнадцать.
     - Ты все еще ходишь в школу?
     - Старший класс. Вот, возьми часы.
     - Ты   все  еще  ходишь  в  школу,  и  получаешь  часы  за
пятнадцать тысяч на Рождество?
     - Они твои.
     Нагнувшись к с®ежившемуся трио, игнорируя  боль  в  правой
ноге,  она  нацелила  "корт"  на  лицо парня с часами. Все трое
снова закаменели от страха.
     - Я могу вышибить тебе мозги, ты, испорченный ползунок,