ься следствию.
     -- Ты сама догадалась? -- спросил Грегг. Он смотрел в холодное облачное
небо.
     -- Догадалась, когда поняла, что некоторые курицы могут летать.
     -- Мне надо было провести обыск до твоего приезда. Я недооценил тебя...
и знаешь  почему? Потому что я знал разницу между твоим старым телом и телом
курицы. И решил, что ты обезврежена.
     -- Я поняла, -- сказала Кора, -- что вы пойдете на преступление, только
если возникнет угроза строительству. А с находкой  корабля  о  строительстве
пришлось бы забыть.
     -- Я  стал бы музейным смотрителем, а планета -- Меккой для куриц, -- с
горечью произнес Грегг. -- Как вы убили его?
     -- Что? -- В голосе раненого администратора звучало изумление.  --  Как
вы  убили  профессора?  -- Но я его не убивал! Мне не пришлось убивать этого
толстого старого петуха! Кто-то меня обошел!
     -- Тогда зачем же столько усилий, чтобы убить меня?
     -- Потому что с твоим приездом  моя  надежда  на  то,  что  со  смертью
профессора я выпутался из этой истории, пошла прахом. Потому что ты вышла на
фотографию! Ты догадалась подняться над площадкой... тебя пришлось убрать!
     -- Но  кто  тогда убил профессора? -- Понятия не имею. Когда я добрался
до него, он уже лежал  мертвый,  правда,  еще  не  ощипанный  --  Тут  Грегг
ан-Грогги  громко  захохотал. И это усилие далось ему с таким трудом, что он
лишился сознания.
     Поэтому когда через три минуты прилетел вертолет с носилками и  местным
врачом,  Кора  была расстроена и мрачна, как собравшаяся над головой снежная
туча.
     -- Не расстраивайся,  --  утешал  ее  маслиноглазый  доктор  Мурад.  --
Главное,  что  ты  распутала  преступление.  Если  Грегг даже не сознается в
убийстве профессора, его засадят за  вереницу  преступлений  --  начиная  от
покушения   на   тебя   и  возможного  убийства  жены  профессора  и  кончая
использованием служебного положения в корыстных целях с попыткой расстрелять
казенный вертолет.
     -- Ты так прост? -- удивилась Кора. -- Неужели ты до сих пор не  понял,
что настоящий убийца остался на свободе?
     -- Врет  твой  Грегг.  Убил,  а  теперь  врет!  --  Не врет. Он был при
смерти... он не убивал профессора. Иначе бы он  стал  хвастаться  этим...  я
знаю людей.
     Врача  она  не  убедила.  Но и сама осталась при своем мнении. Путь, по
которому шло расследование, оказался тупиком.

     --Ну, где ты пропала! -- встретил ее упреками ассистент.  --  Дети  без
тебя извелись.
     Дети  и  в  самом деле кинулись к ней со всех сторон. Они терлись о нее
пушистыми боками, топотали, норовили свалить и заклевать.  Коре  показалось,
что за прошедшие часы они еще подросли.
     -- Надо  собираться,  -- сообщил ей Орсекки. -- И закрывать экспедицию.
Детям вреден этот климат.
     Коре, конечно же, надо было об®яснить молодому  археологу,  что  никуда
отсюда  он не улетит, а будет поджидать, пока на Дил-ли как коршуны слетятся
все археологи и уважающие себя начальники культуры с его  родной  Ксеро.  Но
она чувствовала такую усталость, будто весь день таскала тяжелые бревна. Это
была  нервная  реакция  на  воздушный  бой,  но рассказывать сейчас обо всем
петушку означало вызвать в нем истерику. Тогда уж не удастся отдохнуть...
     Кора сказала, что устала, и, уткнув клюв себе в  грудь,  задремала.  Ей
снилось,  что  она летит над лежащим на земле космическим кораблем, а за ней
гонится с ножом Грегг, а она знает, что он хочет отрезать ей голову.
     Какие-то голоса мешали спать и в конце концов заставили ее очнуться. За
окнами палаты было темно -- уже наступил вечер. Редкие снежинки  неслись  по
синему фону. В палате стоял доктор.
     -- К сожалению, -- повторял он, -- я должен ее разбудить.
     -- Нет,  не  беспокойте ее, она так устала, -- отвечал Орсекки. Цыплята
пищали. Лампа горела под потолком. -- Что еще случилось? -- устало  спросила
Кора.  --  Грегг  умер,  -- сказал местный врач. -- Он что-нибудь сказал? --
спросила Кора, поднимаясь, -- сна ни в одном глазу.
     -- Он говорил о ненависти к курам... в общем, это был бред.
     -- Правильно, -- сказала Кора. -- Это был бред. Но у меня есть  пленки,
где он стреляет в меня из охотничьего бластера.
     -- Я знаю, -- сказал врач. -- Пленки уже проявлены и отпечатаны. Убийца
профессора известен. Вы можете собираться в обратный путь. -- Его обыскали?
     -- Да, -- ответил местный врач и вынул из кармана фотографию, найденную
Корой в кабинете профессора, из-за которой она чуть было не погибла.
     -- Что  это?  --  спросил  Орсекки.  Он  нервничал.  Он чувствовал, что
происходит нечто интересное, но его в это не посвящают.
     -- Завтра, завтра, все завтра, -- повторяла Кора, не в  силах  побороть
усталость.
     -- Это очертания "Небесной птицы"! -- воскликнул Орсекки. -- Где она?
     Кора махнула крылом, чтобы врач ушел из палаты. Тот подчинился.
     Орсекки  размахивал  фотографией  перед ее клювом. Кора спрятала голову
под крыло и больше не отзывалась на вопросы.

     Кора проснулась рано. Птенцы еще спали. В палате  горел  свет,  и  Кора
заметила, что цветные перышки на ее детишках подросли и стали еще ярче.
     Орсекки не спал. Он по-птичьи сидел у двери и ждал пробуждения Коры, не
спуская с нее страстного взора.
     Как только он заметил, что она открыла глаза, то сразу сказал:
     -- Я  не  спал  всю  ночь! Что случилось? Ты должна мне открыться. Я не
могу более терпеть. Коре стало жалко петушка.
     -- Твой шеф в отличие от тебя, -- произнесла она,  --  умел  летать.  А
умеющий летать имеет преимущество: у него шире кругозор.
     -- По-своему ты права, -- осторожно согласился с ней Орсекки.
     -- Профессор  Гальени  поднялся  над  плато, -- продолжала Кора, -- как
только предположил, что корабль "Небесная птица" нашел здесь свое  смиренное
кладбище.
     -- Разумеется!  --  замахал крыльями Орсекки. -- Как же я не догадался!
-- Потише, детей разбудишь! -- Ах, как же я не сообразил? Он говорил мне,  и
не  раз,  что  лагерь  экспедиции,  который  мы раскапываем, необычен. Здесь
слишком много  предметов,  нужных  на  борту.  Он  подозревал,  что  корабль
потерпел  здесь  крушение,  но я не принимал его слов всерьез, потому что...
прости, я привык считать его выжившим из  ума  стариком,  никому  не  нужным
маразматиком!  --  Почему  ты не летаешь? -- строго спросила Кора. -- Потому
что летать неприлично! -- А он плевал на приличия. Понимаешь теперь,  почему
Гальени-папа вышла замуж за него, а не за тебя!
     -- Не лги! -- закричал Орсекки и, конечно же, разбудил цыплят.
     Они уже начали привыкать к тому, что взрослые что ни ночь скандалят, но
не могли  полностью  игнорировать  этот  шум  и  тут  же  влили  в него свои
возмущенные голоса.
     Кора расправила крылья и накрыла ими детей. Потом сунула клюв под крыло
и принялась гладить детей по маленьким перышкам. Те затихли.
     Занятая своими милыми крошками, Кора  плохо  слушала  монолог  Орсекки,
который упрекал ее за то, что она скрыла от него правду.
     -- Я разрываюсь между любовью к тебе и страстью к археологии! -- заявил
он. --  Хочешь  знать,  как  погиб  твой учитель? -- А ты знаешь? -- Орсекки
закрыл глаза. -- Могу предположить. Я понимаю, как счастлив  был  профессор,
сделав  великое  открытие. Но ему предстояло поставить в известность местную
администрацию.  И  Гальени  отправился  к  Греггу  со   своей   новостью   и
фотографией.
     -- Нет,  не верю, -- уже не так уверенно сказал Орсекки. -- Как же так?
Мы же коллеги! Он мой учитель. Почему он скрыл это от меня? --  Может  быть,
он  был  на тебя за что-то сердит? -- Он? На меня? -- Задав два риторических
вопроса, археолог почему-то насупился и замолчал. И Кора поняла, что  попала
в  десятку:  между  археологами  пробежала  какая-то  черная  кошка.  --  Ты
слушаешь? -- спросила Кора.
     Орсекки молча кивнул.
     -- Профессор Гальени, вернее всего, ничего не знал о том, что на  месте
раскопок планируется построить гостиницу. Когда же Грегг ан-Грогги услышал о
находке  профессора  и  поверил в нее, он впал в такой гнев, что решил убить
профессора. Он выследил его на раскопках и нанес ему смертельный удар...
     -- Но почему?-- вдруг спросил, Орсекки. --Неужели он был таким злым?
     -- Нет, -- ответила Кора, поглаживая по головкам притихших птенцов,  --
он  не  был  жестоким,  но  он был смертельно испуган. Он погряз в долгах --
гостиница была единственным способом от них  избавиться.  Он  был  в  гневе,
потому что рушилось дело его жизни. -- Но наша цивилизация...
     -- Поверь, Орси, что ему было плевать на вашу цивилизацию.
     -- Как ты груба, Кора, -- вздохнул петушок. И он был прав.
     Наступила тишина. Даже цыплята замолкли, как бы понимая, что у взрослых
важный разговор, мешать нельзя.
     -- Да,  --  произнес  наконец  местный  врач, который незаметно вошел в
палату  и  остановился  в  дверях,  слушая  версию  Коры.  --  Все,  что  ты
рассказала, великолепно. И ты разгадала мотивы, действия, последовательность
событий... хотя допустила одну ошибку.
     -- Какую? -- Коре был неприятен настойчивый взгляд Мурада.
     -- За  ночь мы проверили действия и передвижения Грегга ан-Грогги в тот
день. И выяснили... -- местный врач сделал значительную паузу. --  Выяснили,
что администратор Грегг ан-Грогги прилетел с дальней шахты "Звездочка" через
три  часа после того, как профессора убили. Причем он летал к шахте не один,
а с надежными свидетелями. Свидетели показывают, что при получении  известия
о смерти Гальени администратор в сердцах воскликнул:
     -- Судьба меня хранит! Я думал, что убью его или погибну сам. -- Он был
весел и не скрывал своего хорошего настроения.
     -- Не  может  быть, -- упавшим голосом произнесла Кора. -- Но ведь он в
меня стрелял...
     -- Когда появилась ты, -- сказал местный врач, -- и начала  распутывать
это  дело,  он  испугался  не  за то, что его об®явят убийцей профессора. Он
боялся, что ты раскроешь тайну небесного корабля.  Что  тогда  строительство
прикроют.  А  раз  профессор был кем-то убит, то Грегг принялся за тебя: все
равно спишут на действительного убийцу.
     -- А кто убил профессора? -- спросила Кора. И это прозвучало наивно.  И
тогда  местный  врач  ответил:  -- Вот это и есть твоя работа. Подозреваемых
осталось совсем немного. Ищи, да обрящешь.
     -- Подозреваемых вообще не осталось, -- сказала Кора.
     -- Но корабль на самом деле  существует?  --  упавшим  голосом  спросил
Орсекки.  -- Существует, существует. -- А как его увидеть? -- Крылья есть --
летай, -- Я не умею.
     -- Все мы умеем. Только одни очень хотят, а другие очень боятся.
     -- Хорошо, -- сказал Орсекки. -- Но если я упаду с гигантской высоты  и
разобьюсь в лепешку, ты будешь нести за это моральную ответственность.
     -- А  ты для начала летай пониже, -- ответила Кора, не скрывая издевки.
Но Орсекки ее не уловил.

     Скептически взглянув на растерянного Орсекки,  местный  врач  загадочно
произнес: -- За счастьем надо летать!
     -- Не преувеличивайте, -- сердито отозвался археолог.
     Местный  врач  подмигнул  Коре  и,  сославшись на срочные дела, покинул
палату.
     -- Ты  мне  не  поверил?   --   спросила   Кора   ассистента,   статуей
растолстевшего командора торчавшего в углу.
     -- Я  давно подозревал, что все это плохо кончится, -- сказал археолог.
-- Ты имеешь в виду смерть профессора? -- Смерть профессора -- наименьшая из
бед, -- отрезал археолог, и вдруг Кора увидела, как из его черного глаза  по
перышкам  сползает,  скатывается,  падает  на  клюв  и оттуда на пол большая
слеза. -- А что же хуже?
     Орсекки ответил не сразу. Пока он собирался с силами, птенцы  атаковали
Кору,  требуя  завтрака. Кора насыпала им в миски зерна и выставила плошку с
водой. Малыши возились, отталкивали друг дружку и весело пищали  --они  были
такие  милые  и  забавные!  Кора подумала, что уже научилась различать их --
нет, не только внешне, по цвету первых перышек, но и по их разному характеру
-- по индивидуальности, если можно говорить о ней  применительно  к  недавно
вылупившимся малышам. Вот Чук -- золото пробивается на грудке, воронья масть
на  хвостике  --  самый  крепкий, шустрый, активный и независимый. Он всегда
опережает рыженького Гека, но тот и не лезет в драку,  а  тихо  ждет  своего
часа  --  впрочем, не отказывает себе в удовольствии незаметно подобраться и
клюнуть брата в пушистый зад. А Мила никогда не опускается до дележа добычи,
она -- будущая певица,  создание  романтическое,  впрочем,  это  осознают  и
братья, уступая ей место у миски или под маминым боком... под маминым боком,
то  есть  под моим боком... Что я говорю! У меня же нет детей. А почему нет?
Надо, пора заводить ребенка. Чтобы он был пушистый и желтенький... Ты с  ума
сошла, инспектор Орват! Твое настоящее человеческое тело не несет яиц!
     -- Я  тебе  отвечу  со  всей искренностью, -- услышала Кора рядом голос
Орсекки.
     Не отрывая взгляда  от  малышей,  Кора  кивнула,  приглашая  Орсекки  к
монологу.
     -- Теперь,  когда  все уже позади, когда корабль найден... я думаю, что
наше с тобой присутствие здесь более необязательно.
     --Ты так думаешь? -- удивилась Кора. -- А я  была  убеждена,  что  тебя
назначат начальником экспедиции. Археология -- твое призвание.
     -- Во-первых, никто не оставит меня начальником такой экспедиции. Сюда,
как даже  тебе  ясно,  примчится  половина  Академии  наук,  и  меня  затрут
крыльями, разорвут шпорами. Но не в этом дело! -- А в чем?
     -- В том, что я не могу с  тобой  расстаться.  --  Орсекки,  милый,  ты
неизбежно  со  мной  расстанешься!  Ты  же  забываешь,  что  я только кажусь
твоей... Гальени-папа. Я покину это тело, и оно перейдет к какой-то  даме  с
вашей планеты, которая в нем нуждается.
     -- Этого  я  не могу допустить! Мало ли кто это будет! И даже если тело
не разберут на запасные части... -- Будем надеяться на лучшее. -- Мне не  на
что надеяться! Мне ничего больше не нужно, моя папа! -- Я -- Кора Орват!
     -- Да  ты  погляди  на  своих  детей,  на  детей, которых ты выносила и
снесла! Как они тянутся к тебе, как они признали в тебе свою маму! -- Это не
я, а мое тело!
     -- Посмотри, что делает твое крыло! Правое крыло! Правое крыло  гладило
по головке нежно прижавшуюся к боку Коры Милочку. Кора убрала было крыло, но
спохватилась:  это  же ничего не меняет! -- Это ничего не меняет, -- сказала
Кора. -- Это меняет! Я люблю тебя и только тебя! -- Господи, еще  этого  мне
не хватало. И давно ты меня любишь?
     -- С того момента, как я прилетел сюда. -- То есть ты любишь не меня, а
мою... предшественницу?
     -- Да.  Всех  вас.  И  тебя,  и  предшественницу! Но сейчас существуешь
только ты! И если ты не согласишься улететь отсюда вместе со мной, то я тебя
убью. -- Еще этого не хватало! А как же дети? -- Наши дети улетят с нами. --
Что ты имеешь в виду?
     Тут подошла очередь Орсекки разводить крыльями. -- Разве у вас в  школе
не проходят элементарную генетику? -- При чем тут генетика?
     -- А  при  том,  что твой покойный муж Гальени был белым петухом! А при
том, что я -- золотой с черным. Что ты -- пеструшка! Ты  посмотри  на  наших
детей! Среди них есть хоть один белый? Нет и быть не может!
     -- Ты  хочешь  сказать,  что  я  тебе... то есть с тобой изменяла моему
покойному мужу?
     -- Откуда у тебя такой тон? -- произнес Орсекки и расхохотался.  --  Ты
же  сама  твердишь,  что  живешь  лишь  в  чужой оболочке. Почему тебя вдруг
заинтересовало, с кем целовалась твоя оболочка до того, как ты ее надела?
     Кора потупилась. Разумеется, она была  не  права.  Но  разве  об®яснишь
этому  толстяку,  что, несмотря на сильное влияние тела, Кора сохранила свои
вкусы, и эти вкусы склонялись более к мужчинам земного типа, чем к петухам с
планеты Ксеро? Что мысль о том, чтобы этот петух... нет, увольте!
     -- Ты уверен, что это твои дети? -- спросила Кора, поглаживая  Милу  по
пушистой  головке.  --  Да!  Это  наши родные, общие, замечательные дети! --
Может быть, ты возьмешь их к себе на воспитание? У  тебя  же  есть  какие-то
родственники, которые тебе помогут.
     -- И  публично  признаюсь,  что я обладал женой моего начальника? Как я
могу! -- Не знаю...
     -- Это скандал, это больше, чем скандал! Вытирая слезы, Орсекки покинул
палату. Кора осталась с сиротками, которые оказались не только сиротками, но
и бастардами -- то есть незаконными детьми матери-одиночки с чужими мозгами.
С ума сойти!
     Эта печальная мысль повлекла за собой другие мысли,  и  Кора,  забыв  о
детишках, которые, насытившись, устроились у нее под боком, стала рассуждать
о  том,  что, в сущности, все преступления мира совершаются либо из корысти,
либо по любви.
     Преступление Грегга ан-Грогги было вызвано  корыстью.  Для  него  делом
жизни   было  строительство  гостиницы.  И  даже  если  он  не  успел  убить
профессора, то он к этому был готов, по крайней мере, он  принял  все  меры,
чтобы отправить на тот свет Кору.
     Но  если  допустить, что страсти правят бал не только среди людей, но и
среди других разумных существ, которые обладают иным обликом, то в известном
нам кругу действующих лиц сразу появляется новый кандидат в убийцы.
     А  что,  если  человек-зайчик  по  имени  Хосе  не  лгал?   Что,   если
действительно  пух  и  перья  профессора достались ему случайно? А что, если
телефонный звонок не его изобретение?
     На Земле такое невозможно. Если у твоей  возлюбленной-китаянки  родился
ребеночек  с  голубыми,  как у тебя, глазками, тогда как все ее близкие тоже
китайцы, то глазки ему не перекрасишь. А уж  тем  более  не  перекрасишь  их
китайскому мужу любовницы.
     Но  допустим,  что  члены  комиссии  с планеты Ксеро не задумывались об
оперении профессора. Перьев нет, все забыто... Тогда у  безумного  любовника
появляется шанс?
     Убедившись,  что  малыши  крепко спят, Кора прошла в ординаторскую, где
местный врач с медсестрой играли в шашки, и  связалась  с  ИнтерГполом.  Она
задала два вопроса.
     Первый  вопрос:  Были ли у профессора Гальени какие-нибудь родственники
на его родной планете Ксеро, которые желают получить его тело?
     Второй вопрос: Каковы семейные правила и порядки  на  Ксеро?  Насколько
крепка   там   семья,  насколько  отрицательно  общественность  относится  к
прелюбодеянию и каков статус незаконных детей?
     В Центре очень удивились, но обещали вскорости прислать ответы.
     Ответы пришли даже раньше, чем было обещано. После обеда. Первый ответ:
У профессора Гальени нет родственников. Никто не ждет обратно его тело.
     Более того, решено после окончания следствия похоронить  профессора  на
месте, где он совершил свое великое открытие.
     Второй  ответ:  Семейное  право  находится  во  власти  традиций. Семья
считается  священным  институтом.   До   последнего   времени   соблазнитель
подвергался  суровому  наказанию,  вплоть  до  смертной  казни. И сегодня он
становится парией, теряет работу и положение в обществе.  При  конфликтах  и
спорах  об отцовстве решающую роль играет цвет оперения птенца. Есть легенда
о возлюбленных, которые всю жизнь скитались в  диких  местах,  скрываясь  от
наказания.  -- Ты удовлетворена? -- спросил местный врач. -- Еще не знаю, --
ответила Кора. -- А мне он всегда не нравился, -- сказал  врач.  --  Что  ты
понимаешь  в  любви!  --  в сердцах ответила Кора. Она была огорчена. Бывают
случаи, когда врач, узнав, что его диагноз точен, предпочитает ошибиться.
     -- Будешь его допрашивать? --  спросил  местный  доктор.  У  него  была
неприятная манера потирать ладони.
     -- Я буду вести расследование дальше, -- сказала Кора.
     -- Не  вздумай  отправиться  к  нему одна, -- предупредил местный врач,
когда Кора попросила его или медсестру присмотреть за малышами. --  Если  ты
окажешься  там без свидетелей, а он догадается, что ты его разоблачила... --
То он меня