да
Коры. -- О чем же ты думала?
     -- А  я  думала,  --  ответила  Кора,  --  что  если  императора  убили
шампурами, то кто-то должен был их купить.
     -- Какая замечательная идея! Продолжай, мой мыслитель.
     -- Но купить их можно только в Махачкале,  в  магазине  при  мастерской
имени  Магомаева.  Наверное,  это  не такая большая мастерская. -- Откуда ты
знаешь? -- Полковник Аудий Ред сказал. -- Я его убью! -- Нет,  лучше  пускай
помучается.  Император  задумался.  Через минуту спросил: -- А зачем нам это
знать?
     -- Если мы с вами сыщики и заинтересованы в том, чтобы  узнать  правду,
мы  пошлем телеграмму в Махачкалу и спросим: кто покупал у них шампуры? -- И
ты об этом думала, когда упала на мостовую? -- Я не только думала, я  еще  и
пудрилась,  но моя пудреница, изготовленная из червонного золота, пропала --
наверняка ее утащили ваши охранники.
     Небрежным жестом император указал на узкий  стол,  над  которым  висела
мраморная вывеска "ДЛЯ ЖАЛОБ И ПРОШЕНИЙ". На его покрытой пылью поверхности,
давно  уже  не  видавшей ни одной жалобы, поблескивала чуть помятая от копыт
лошадей и каблуков стражи пудреница Коры.
     -- Ах, какое счастье! -- воскликнула она, бросаясь к своему  сокровищу.
-- Вы  не представляете, император, какую вы доставили мне радость. Можно, я
вас поцелую?
     -- Не здесь и не сейчас! -- отрезал император, взглянув на  замерших  у
дверей стражников, обернувшихся на предложение Коры.
     -- Тогда  посылайте  телеграмму,  --  сказала Кора. -- Я хочу побыстрее
закончить это следствие и улететь, миновав вашу постель.
     -- Угодишь в  нее  как  миленькая,  --  возразил  император.  --  Какую
телеграмму ты хочешь послать?
     -- "В магазин хозяйственных товаров города Махачкала. Сообщите, когда и
кому вы  продавали  за  последние  годы  шампуры  производства  артели имени
Магомаева". И подпишитесь. -- А кто такой Магомаев? --  спросил  Дуагим.  --
По-моему,  дрессировщик  или  ирригатор,  -- сказала Кора. -- Так вы пошлете
телеграмму?
     -- Разумеется, -- неискренне ответил импера тор. -- А где ты была после
того, как вылетела из повозки?
     -- Я? Я шла сюда. У меня же  не  было  кошелька.  а  язык  ваш  я  знаю
недостаточно. Мне было очень страшно, многие мужчины меня домогались.
     -- Ах, оставь, кто будет тебя домогаться в моей столице!
     Кора  не  стала отвечать, она лишь оправила сарафан тем жестом, который
наиболее выгодно выявлял линии ее бедер и обычно сводил с ума мужчин.  Рыжий
император зарычал от страсти, и Кора сказала:
     -- Я  вся провоняла потом и пылью -- у вас очень нечистый город. Так вы
пошлете телеграмму? -- Разумеется! Сегодня же!
     -- Вы позволите мне покинуть вас и привести себя в порядок?
     -- Иди. Но в восемь тридцать попрошу тебя быть во  дворце  на  балу  по
случаю месяца со дня моей коронации.
     На  этом  Кора  откланялась.  Пожалуй,  день  прошел не зря. Ей удалось
сделать то, что она задумала. Во-первых, пробраться в посольство и отправить
запрос в Махачкалу о шампурах. Она была уверена, что  Милодар  из-под  земли
достанет  полный  список  покупателей. Во-вторых, она с подобной же просьбой
смогла обратиться к Дуагиму. Она не верила в то, что  Дуагим  пошлет  второй
запрос.  Но  если  пошлет  --  значит,  не  имеет  отношения к смерти своего
предшественника. Если же император не отправит запроса, то это означает, что
он или отлично знает, чьими шампурами пронзен император, или знать этого  не
хочет. И то, и другое полезно для следствия.
     А  теперь можно отправиться в гостиницу и переодеться к вечернему балу.
Бал тоже был нужен Коре: ведь она еще ничего не знала об окружении покойного
императора -- как будто он жил в вакууме. Коре было известно, что  император
был  вдов  и  бездетен,  но  ведь  были  у  него близкие люди! И на балу она
попытается что-нибудь о них узнать.

     На бал Кора оделась тщательно, опустошив свой большой чемодан. Ей  надо
было   поразить  здешнее  высшее  общество  --  недаром  перед  отлетом  она
проштудировала модные журналы на Нью-Гельвеции и  заказала  в  хозуправлении
ИнтерГпола    несколько    нарядов.    Сегодняшний    должен    перещеголять
экстравагантностью любое одеяние на императорском балу.
     Гим, привез ее на бал и тут же исчез --  умчался  что-то  улаживать,  и
Кора  имела  время  осмотреться  и  показать  себя избранному обществу. Удар
тишины и последующая волна шума, прокатившаяся по залу, доказывали, что  она
попала  в точку. Глухие удары тел о паркет и тихие крики свидетельствовали о
нескольких обмороках, вызванных приступами тяжелой зависти.
     Танцевальный зал дворца был высок, этажа в три, и длинен,  но  с  боков
стиснут  двумя  рядами  мраморных колонн. На балконе в торце зала размещался
оркестр. Зал был освещен электрическими лампами. Ламп было много, но они все
время перегорали и лопались,  отчего  в  зале  царила  новогодняя  атмосфера
хлопушек  и конфетти -- осколки лампочек сыпались сверху на высокие прически
и обнаженные плечи придворных дам.
     Кора пошла вперед по открытому пространству в центре зала  --  туда  не
смел ступить ни один из гостей. Кора понимала, что нарушает некие незыблемые
правила этикета, но именно к подобным нарушениям она и стремилась.
     Вокруг  Коры  шумели  придворные,  кривились  недовольные женские лица,
пахло пудрой,  потом  и  одеколоном,  мужчины  пожирали  глазами  украшенные
золотыми бабочками обнаженные плечи и бедра прилетной красавицы.
     Император,  который  вошел  в  зал  как  раз следом за Корой, увидел ее
издали, потому что все склонились в глубоком поклоне, а  Кора,  не  знавшая,
что  надо  склоняться,  осталась  стоять, как сигнальный столб высотой в сто
восемьдесят  сантиметров.  Кроме  того,  нарушив  по  крайней  мере   дюжину
строжайших  установлений  и  правил,  Кора  помахала  императору  прекрасной
ручкой, охваченной вместо браслетов совершенно как живыми роботогадюками,  и
крикнула:
     -- Привет, Дуагим! Вы послали телеграмму в Махачкалу?
     Император,  натянуто  улыбаясь, широкими шагами пересек замерший зал и,
подойдя к Коре, возмущенно зашипел:
     -- Спасибо, что хоть на "ты" не обратилась! За  хамство  тебя  положено
четвертовать.
     -- Тогда  вы  наверняка  проиграете  пари,  -- ответила Кора, лучезарно
улыбаясь. Так лучезарно, что даже в злобной душе императора что-то дрогнуло.
     -- Первое танго за мной, -- сказал он, отмахиваясь от золотых  бабочек,
которые  восседали  на  плечах  Коры  и  время  от  времени, будто собираясь
улететь, начинали взмахивать крыльями, усеянными маленькими алмазами.
     Когда император, сдержав слово, пригласил Кору на первое танго, она все
же повторила вопрос: -- А как с телеграммой?
     -- Пошлю, пошлю, -- отмахнулся император. -- А твои змеи не кусаются?
     -- Зачем же я буду истреблять своих поклонников? -- удивилась Кора.
     -- А если  бы  я  не  был  поклонником?  --  Тогда  и  посмотрим,  ваше
величество, -- ответила Кора.
     -- Тогда я не буду рисковать. А как проходит ваше расследование?
     -- Отвратительно,  --  призналась  Кора.  --  Мне не с кем поговорить о
преступлении. -- Говорите со мной. -- Вы не скажете правды.
     -- Я поклялся не лгать вам, -- ухмыльнулся император.
     Кора чувствовала уколы враждебных глаз -- сотни людей смотрели на нее и
мысленно  готовили  ей  гибель.  Она  была  вызовом  всей  женской  половине
придворного человечества.
     Танцевал  император плохо, грубо, по-солдатски. Коре приходилось думать
о том,  как  бы  вовремя  убрать  ногу  из-под  его  сапога.  Наконец  танго
кончилось.  Император отвел Кору к полке с прохладительными напитками и взял
себе высокий бокал, забыв угостить гостью.
     -- Эй! -- крикнул император. -- Ирациум, пес паршивый! Иди сюда.
     От небольшой группы придворных, напряженно наблюдавших за  императором,
отделился  прямой  в  спине,  четкий,  выглаженный  и  тщательно причесанный
господин. Подойдя к императору, он низко поклонился.
     -- Вот кто тебе нужен, -- сказал император. --  Это  советник  Ирациум,
бывший  секретарь  моего дяди. Ирациум, расскажи даме из ИнтерГпола все, что
ты знаешь об убийстве своего шефа.
     -- Убийство его величества императора было  совершено  заговорщиками  с
Земли,  --  ответил  советник.  Каждое  движение  его  губ  было экономным и
размеренным. Размеренность была главным качеством господина Ирациума.  --  Я
надеюсь, что это злодеяние не останется безнаказанным.
     Советник   обернулся   к   императору,   словно   ожидая  похвалы.  Так
оборачивается пудель к дрессировщику. Глаза советника были испуганные.
     -- Молодец, продолжай, -- сказал император и обернулся к Коре, пояснив:
-- После смерти моего дяди этот старый идиот остался без работы. А я  так  и
не решил, дать ему пенсию или пускай проживает наворованное.
     Император громко засмеялся, и, не зная, в чем причина смеха повелителя,
многочисленные гости разразились хохотом.
     -- Да  помолчите вы! -- Император обернулся к хохочущему залу и замахал
руками, стараясь его унять. Кора  почувствовала,  как  тонкие  сухие  пальцы
советника  дотронулись  до  ее руки. Она приняла у него свернутый в горошину
листок бумаги и незаметно заложила его за браслет.  Змея  блеснула  алмазным
глазом.
     -- Мне  больше  нечего  сообщить следствию, -- сказал советник Ирациум,
когда смех улегся и император снова обратил к нему строгий взор. --  Хорошо,
иди.
     Император  поднял  руку,  и, подчиняясь этому жесту, сквозь толпу к ним
приблизился ад®ютант Гим. Император сказал Коре:
     -- Как видишь, ничего нового тебе от придворных  не  узнать.  Весь  мой
народ  убежден  в  том,  что  виноваты твои соотечественники. Я думаю, что в
твоем докладе ты сообщишь об этом. -- Посмотрим, император, -- сказала Кора.
-- Тогда иди в гостиницу. Гимочка тебя проводит. Император потрепал красавца
по курчавой голове. -- Я хотела бы еще повеселиться, -- сказала Кора.  --  Я
так редко бываю на балах.
     -- Хорошо, разрешаю тебе протанцевать три танца с моим Гимом.
     Император  ущипнул  взвизгнувшего  от  радости ад®ютанта, потом ущипнул
взвизгнувшую от боли Кору и, довольно смеясь, покинул зал.
     Пока оркестр играл бурный местный  танец,  в  котором  кавалер  и  дама
должны  были по очереди подкидывать партнера кверху (что удавалось далеко не
всем), Кора спросила у Гима, где находится дамский туалет.
     Тот смутился и покраснел. Оказывается, вопросы такого рода --  страшное
табу.  Женщина  на  Нью-Гельвеции скорее умрет, погибнет от разрыва мочевого
пузыря, чем опустится до такого вопроса.
     Так что Гим мог лишь зажмуриться и показать пальцем общее направление.
     В том направлении Кора и упорхнула. Публика расступалась перед  ней,  и
она неслась по живому коридору, как Золушка, убегая с бала.
     В  тесном  и  неблагоустроенном  женском  туалете  Золушка уединилась в
кабинке и развернула записку, написанную крошечными  буквами  на  папиросной
бумаге.
     "В десять вечера вас будет ждать человек у номера 64 на четвертом этаже
вашей гостиницы".
     Ни  подписи,  ни  раз®яснений.  Но  этого  Коре  было  достаточно. Дело
сдвигалось с мертвой точки. Она искала -- ее нашли.
     Кора поглядела на часы, вставленные в глаз одной из змеек. Восемь часов
тридцать две минуты.
     Кора вышла из туалета. Гим ждал ее поблизости, глядя в сторону.
     Кора воспользовалась его  деликатностью,  чтобы  сделать  вид,  что  не
заметила  чичероне.  Она  скользнула в другую сторону и, не внимая призывным
возгласам спохватившегося ад®ютанта, вбежала  в  танцевальный  зал,  выбрала
офицера  гигантского  роста,  который  как  раз крутил головой, выбирая себе
партнершу, и кинулась к нему в об®ятия с громким вопросом: -- Вы  пригласите
меня, кавалер?
     Так  как  на  Ныо-Гельвеции такое поведение дам на придворном балу было
немыслимо, то офицер некоторое время хлопал глазами, стараясь понять, что же
происходит. Однако его мама, баронесса Двраж, которая как раз недавно начала
выводить сына в свет, отлично понимала, что нельзя отказывать иностранке,  с
которой танцевал император. Поэтому она всадила в ляжку сына вязальную спицу
(матери на балах вяжут) и зашипела: "Соглашайся, болван!"
     Так  что  когда  Гим прибежал от туалета. Кора уже кружилась с офицером
Двраж в страстном вальсе, недавно завезенном с Земли  и  потому  считавшемся
танцем экзотическим и эротическим.
     Кора  хихикала,  визжала и смеялась так заразительно и непосредственно,
что на последующие танцы у нее не было отбоя от кавалеров, а несчастный  Гим
был  вынужден  бегать  вокруг  нее,  чтобы  не  оставлять  ни на секунду без
присмотра, -- но попробуйте это сделать в зале, где толпятся  сотни  знатных
танцоров.  Так  что  помимо нескольких синяков, произведенных особо щипучими
кавалерами, Кора обзавелась и некоторыми нужными  сведениями.  В  частности,
она  узнала,  что  госпожа  Синдика страшно переживает смерть императора, но
находится в опале и даже не допущена на бал в императорский дворец,  а  ждет
со  дня  на  день  ссылки  в  отдаленное  имение,  если не монастырь. Однако
навестить ее нельзя, потому что ее дом  охраняется.  Кора  узнала,  что  Гим
ревнует  императора к балерине Пруцкой, которой тот увлекся последнее время,
правда,  судя  по   сегодняшним   событиям,   положение   балерины   Пруцкой
пошатнулось,  потому  что  император  увлечен красоткой, прилетевшей с Земли
якобы для того, чтобы разгадать  убийство  бывшего  императора.  И  главное:
покойный  император  был  склонен к оккультным наукам и нередко встречался с
неким предсказателем Парфаном, существом  подозрительным  и  неприятным,  но
весьма осведомленным.
     Любой сыщик, не только Кора, был бы доволен своей работой на балу. Знай
император о достижениях Коры, никогда бы не разрешил ей приблизиться к балу.
Теперь  пора было возвращаться в гостиницу, благо репутацию самой нахальной,
экстравагантной и сумасбродной девицы в империи она уже завоевала.
     -- Бежим, --  шепнула  Кора  ад®ютанту,  отыскав  его  в  толпе  потных
танцоров. -- Я устала как собака.
     -- Слава  богам!  --  откликнулся  ад®ютант.  --  Я уже потерял надежду
извлечь вас из этой стаи самцов.
     -- Неужели вы не опасаетесь так называть ведущих баронов империи?
     -- Они не посмеют поднять  на  меня  палец,  --  сказал  Гим.  --  Пока
император меня любит.
     -- Но  все  на  свете  проходит, -- заметила Кора. -- Любовь императора
минет, и они набросятся на вас.
     -- К тому времени, -- лукаво усмехнулся молодой  человек,  --  я  отыщу
себе другого могучего покровителя.
     Кора  потрогала  змей,  обвивших  ее  предплечья,  --  батарейки  в них
истощились, головки вяло  повисли,  словно  это  были  не  змеи,  а  усталые
земляные  черви.  Кора  сняла  их  и  положила в сумочку, потом уже внизу, у
лестницы, отцепила разноцветных бабочек, и сразу стало легко и свободно, как
бывало, когда снимали лечебные банки или горчичники.
     -- Как жаль, что вы не мальчик, -- с искренней  грустью  произнес  Гим,
помогая Коре сесть в карету. -- Я бы мог вас полюбить.
     --А я бы не смогла, -- призналась Кора, -- хоть ты и мальчик.
     Гим  обиделся,  и  они  доехали  по  гостиницы  молча.  Отдавая  приказ
дежурившему в вестибюле охраннику не выпускать Кору до  утра  из  гостиницы,
Гим торжествующе поглядывал на нее: все-таки смог показать власть над ней. А
это утешение для слабого.

     Кора  поднялась  к  себе  на  четвертый  этаж и осмотрела номер. Номер,
разумеется, был тщательно обыскан, вещи просмотрены, каждый шов  распорот  и
сшит  снова,  правда,  не  так  аккуратно, как раньше, даже в креме и зубной
пасте побывали чужие пальчики. Впрочем, Кора другого и не ждала. Это был  не
первый обыск в ее жизни.
     Не  зажигая  света, Кора подошла к окну и выглянула наружу. Окна номера
выходили на переулок. Под фонарем маячила фигура  в  черной  накидке  агента
внешнего наблюдения.
     До  назначенного  свидания  еще  оставалось  минут сорок, и потому Кора
спустилась в бар по лестнице и  убедилась  в  том,  что  в  пустынных  белых
коридорах  агентов  не  было.  Очевидно, император считал, что им достаточно
сшиваться в вестибюле и на улице:
     В баре к Коре  попытался  пристать  местный  богач  --  рот  в  золотых
коронках,  брюки для слона, пиджак с висячими плечами -- таков был очередной
каприз моды на Нью-Гельвеции.
     В полутемном, переполненном народом баре не было  нужды  изображать  из
себя  земную  дурочку.  Так  что  Кора  отыгралась за все -- она перевернула
нахала в воздухе и аккуратно уложила его на  соседний  столик,  сидевшие  за
которым  офицеры  принялись  молотить  нахала,  который  так вопил, что Кора
смогла незаметно уйти. Никто за ней не следил. Она  поднялась  на  четвертый
этаж и, отыскав шестьдесят четвертый номер, условно постучала в дверь.
     Белая  с  золотыми  разводами  дверь отворилась не сразу -- словно Кору
долго рассматривали в замочную скважину. Затем чуть приоткрылась,  и  оттуда
зашипели: -- Тшшшш...
     Кора   приставила   палец   к   губам,   чтобы   показать,  что  поняла
предупреждение.
     Дверь открылась шире -- так что Коре удалось втиснуться внутрь.  И  тут
же захлопнулась сзади. Щелкнул замок.
     Может,  ее заманили в ловушку? Завтра выйдут газеты с заголовками: "Еще
один шпион с Земли" или "Где была ты, Кора, в половине одиннадцатого?"
     Кора не успела придумать, что последует за такими  разоблачениями,  как
услышала   размеренный   голос   господина   Ирациума,  советника  покойного
императора:
     -- Мы благодарны вам, что вы нашли время и мужество встретиться с нами.
     В комнате горела только одна  настольная  лампа,  и  потому  люди  были
освещены  лишь  ниже пояса. Коре были видны черные брюки и хорошо начищенные
башмаки советника, а также подол лилового, расшитого синим бисером вечернего
платья дамы.
     -- Нам тоже  было  нелегко  решиться  на  такую  встречу.  --  Советник
подчеркивал  каждую фразу движением руки, как бы срубающим очередное дерево.
-- Но мы решили: если эта встреча поможет  восстановить  справедливость,  мы
готовы на все.
     -- Даже  на  смерть,  --  произнесла дама. У нее был ломкий голос много
плакавшего человека. -- Даже на смерть, -- повторил советник. -- Спасибо  за
доверие, -- произнесла Кора. -- За вами следили?
     -- Здесь  следят  за  всеми,  но  верные люди провели нас черным ходом,
через кухню, и потому есть надежда, что заботники  из  бригады  исчезновения
нас не заметили.
     Дама Синдика глубоко вздохнула. Кора понимала ее. Она испытывала теплое
чувство  к  этой  паре  --  как  ко  всем  гонимым  и преследуемым существам
Галактики. Но понимала, что  должна  быть  настороже:  если  в  тоталитарном
государстве  встречаются  трое,  то,  как  правило,  один из них оказывается
агентом службы безопасности -- таков всемирный  закон,  сформулированный  на
рубеже  нашей  эры римским естествоиспытателем Плинием Младшим в тот момент,
когда он наблюдал извержение Везувия, погубившее Геркуланум и Помпеи.
     -- Если мы не будем рисковать, -- сказала дама в лиловом,  --  то  наша
страна никогда не освободится от власти безумного тирана и импотента.
     Глаза  Коры  привыкли  к  полутьме,  и  она  разглядела  тяжелые, но не
лишенные  привлекательности  черты   лица   дамы,   ее   высокую   прическу,
напоминающую  крепостную  башню  розового  цвета,  детские пухлые пальчики с
золотыми ноготками.
     -- Держись, Патриция, держись, -- произнес советник.
     Он был незаметен и обтекаем, каким и должен быть хороший советник.
     -- Я хотела бы сесть, -- сказала дама. -- Я ничего не вижу!
     Они уселись в мягкие кресла, и головы их оказались в тени. Это Коре  не
понравилось,  потому  что она предпочитала наблюдать за лицами собеседников,
читая их  мысли  и  понимая,  кто  лжет,  а  кто  говорит  правду.  Если  ей
приходилось   допрашиват