т.
     -- Значит, -- сказала Кора, -- кто-то открывает  клетки,  кто-то  ведет
дракона по Загону, потом через башню в город и через город... Пешком?
     -- Не, -- сказала девочка. -- Драконы-то летучие! Ты забыла, тетя Кора?
     -- Они  в  самом  деле  летают?  Я читала в "Драконономии", что драконы
летают только в период спаривания.
     -- Точно! -- подтвердил захмелевший Аполидор. -- В этот самый период!
     -- Период спаривания, -- заявил трезвым голосом десципон с бородой,  --
у наших драконов бывает каждый месяц.
     -- И  продолжается  больше  недели.  -- Вот что значит читать книги, --
сказала Мела, -- читаешь-читаешь, а  на  самом  деле  ничего  не  знаешь.  Я
поэтому в школу не хожу, боюсь лишнему научиться.
     Отец  смотрел  на  дочку  с  гордостью.  Он думал, наверное, что у него
растет самая умная девочка на планете. Так случается с родителями.  Особенно
с родителями-одиночками, лишенными критического взгляда партнера.
     -- Значит,  --  проявила  настойчивость Кора, -- ты думаешь, что кто-то
открывает загон, выводит дракона, а потом он летит?
     -- Дракон просто так не полетит, -- сказал  десципон.  --  Он  полетит,
только  если  перед  ним  летит  самка.  --  Значит, он все же не летает, --
сказала Кора. -- А если очень голодный, а ты ему  кусок  мяса  покажешь  или
целую корову, он и без самки полетит, -- сказала Мела.
     -- Это -- антинаучная чепуха! -- воскликнул счетовод, который подошел к
ним, обгладывая  кость.  -- Эта теория, выдвинутая Пронькисом, никем и нигде
не доказана.
     -- А я вот выпущу дракона, -- сказала девочка, -- он и полетит. Они  же
кушать хотят.
     И  как  бы в ответ на ее слова совсем рядом, будто за стенкой, раздался
нарастающий, как рев падающего  самолета,  рык  дракона.  Задрожали  стекла.
Бухгалтерша  с  десципоном  без  бороды, которые танцевали, задирая ноги, от
неожиданности свалились  на  стол,  переводчик  Мери  проснулся  и  вскочил,
прижимая ладони к ушам, кто-то из драконослужителей уронил и разбил стакан с
вином,  отчего  громко  заплакал.  --  Кормиться просит, -- спокойно сказала
девочка. -- Так вы бы покормили, -- обратилась Кора к Аполидору.  --  Вы  же
драконокормилец.
     -- Вы  хотите  сказать, что я толстый, потому что драконов об®едаю? Это
не так! Я такой толстый с раннего детства. Меня можно вообще не  кормить,  я
все равно толстым буду.
     -- Мама  папу  вовсе  не  кормила,  хотела,  чтобы похудел, -- сообщила
девочка, -- а он был толстый, честное слово.
     -- С кого спрашивают? -- продолжал Аполидор. -- Всегда с кормителя. А я
что, не  понимаю?  Я  готов  в  загон  войти,  только  он  сожрет  меня,  не
поперхнется.  Я  не  могу  смотреть,  как они мучаются! Иногда думал: может,
отравить их, чтобы не мучились? Но не могу. Знаете почему? А  потому  что  я
добрый.
     Девочка встала, наклонилась к Коре и сказала ей на ухо:
     -- Он  преступник,  но  не  потому, что плохой. А потому, что корма все
меньше дают из-за экономического положения, а  штат  в  Загоне  все  растет.
Понимаете? -- Нет.
     -- А   всех   кормить   надо.   Обязательно.   И  десципонов,  и  ихних
родственников. Бухгалтерша тоже голодает --  утроба  ненасытная.  Все  после
службы  сумки  волокут.  Сегодня папу заставили кусок мяса Ласке кинуть, так
Ласка мяса уже неделю не пробовала, а это мясо из папиного пайка  вынули.  У
нас  страшная  жизнь,  такая  жестокая,  просто  ужас.  И  все за свое место
держатся. Это такое счастье, что драконов ни в коем случае кушать нельзя,  а
то бы их давно всех сожрали.
     -- Значит,  ты думаешь, что дракона можно увести из Загона? -- спросила
Кора.
     -- Можно, -- уверенно ответила девочка.  --  Если  очень  захотеть,  то
можно.  Только  сожрет  тебя  дракон,  пока ты его уводить будешь. Они же не
приручаются. Они как лягушки с зубами, крокодилы. -- А мне  показалось,  что
они соображают. -- Соображают, пока заманивают. --Ты их не любишь?
     -- А  за  что  их  любить?  Кто  их  знает, никто не любит. Это я точно
говорю. И если вам будут говорить, что дракончики такие миленькие,  что  они
такие трогательные, что о них надо заботиться, то не верьте. Врут.
     Девочка говорила визгливым, злым голосом, как взрослая.
     Переводчик  Мери покачивался возле стола, закрыв ладонями уши, хотя рев
дракона прекратился. В такой позе он и  пошел  прочь,  забыв  попрощаться  с
Корой.  Кора  проводила  его взглядом -- кривые мальчишеские ноги торчали из
коротких штанишек -- жалкий человек, несчастный, закомплексованный...
     -- А сам дракон улететь мог? -- спросила Кора девочку.
     -- Если бы он улетел, его бы сразу увидели: когда дракон в небе  летит,
все видят, -- резонно заметила девочка. -- А ночью?
     -- Ни  днем,  ни  ночью дракон улететь не может, -- сказал Аполидор. --
Для того, чтобы подняться в воздух, дракону надо совершить разбег  в  двести
метров. Это наверняка в вашей "Драконономии" написано.
     -- Но  я  думала, что наука может отстать от жизни, -- сказала Кора. --
Ведь оказалось же, что драконы могут летать, если голодные.  --  Это  мелкие
сказки,  --  сказал  драконокормилец.  Он поднялся, положил мягкую ладонь на
голову девочке.
     -- Нам пора, -- сказал он. -- Завтра рано вставать. --  Учитель  музыки
придет, -- доверительно сообщила девочка. -- Но я всегда молюсь утром, чтобы
он под машину попал. Ни разу еще не попал. Может, завтра попадет.
     -- Как  нехорошо! -- вырвалось у Коры. -- Знаю, -- согласилась девочка.
-- Знаю, но молюсь. Пускай меня потом накажут, а пока он под машину попадет.
Можно не до смерти, только чтобы руки покалечило.
     И, получив подзатыльник от отца, девочка направилась к выходу.
     Кора хотела было последовать ее примеру и уйти, но тут к ней  подскочил
счетовод  и  пригласил  на  танец. Счетовод был сильно пьян, и Кора никак не
могла понять, в чем же смысл танца. Может,  в  том,  чтобы  счетовод  трогал
руками различные части ее тела.
     Чтобы немного охладить пыл счетовода, Кора спросила:
     -- Вы не возражаете, если я завтра просмотрю ваши книги?
     -- Какие книги? -- Блудливые руки счетовода опустились.
     -- Книги,  в  которых  вы  записываете,  какие  продукты  для кормления
драконов вы получаете.
     -- Нет таких книг! Все сдали в казну, -- быстро ответил счетовод.
     На его счастье, танец закончился. Счетовод быстро и деловито подошел ко
второму десципону и сказал:
     -- У меня заболела тетя. Завтра на службе меня не ждите.
     И быстрыми шагами покинул комнату.  Кора  тоже  подошла  к  безбородому
десципону и сказала, что устала с дороги и хотела бы удалиться в гостиницу.
     Тот  не  возражал. В отличие от прочих он был трезв и мрачен. Остальные
сотрудники Загона сидели обнявшись в углу на полу и пели хором бравую песню.
Десципон проводил Кору к выходу. -- А вы как думаете? -- спросила  Кора.  --
Куда делись драконы?
     -- Их  выманивают  куском  мяса,  --  сообщил десципон. Он говорил, как
человек, хорошо  продумавший  свою  версию.  --  Выманивают.  А  в  мясе  --
снотворное.  Дракон  засыпает  перед башней. Дальнейшее -- дело техники. Его
грузят на платформу и увозят в горы. -- Зачем? -- Чтобы продать в  Миандрию.
-- А  кто-нибудь  видел  хоть  одного  украденного  дракона  в  Миандрии? --
Миандрия велика, -- ответил десципон. Они вышли из административного корпуса
на площадку, откуда начинался проход между решетками. Далеко в конце прохода
последний из фонарей освещал арку в башне.
     -- Спят драконы, -- рассказывал десципон, чтобы развлечь  и  просветить
Кору,  --  обычно  на  открытом месте. В пещерах они таятся только днем. Вот
видите. Небесный Ок, наш долгожитель.
     Дракон, спавший свернувшись в клубок посреди загона,  поднял  голову  и
негромко тявкнул, как бы спрашивая: "Не желаете ли меня покормить?"
     -- А  вот  тут  спит Ласка. Это она ревела. Я ее голос знаю. Сжился я с
драконами, полюбил их, грозные, но гордые создания.
     Ласка лежала, вытянувшись во всю длину -- от решетки до  стены.  Голова
была в рост человека.
     -- И  они обладают разумом? -- спросила Кора, вспомнив о предупреждении
девочки. -- Разумеется! Десципон замер.
     В следующей клетке, где должен был находиться Смирный, никого не  было.
Кора  поняла  испуг  десципона.  -- Может быть, он в пещере? -- Глупости! --
резко ответил десципон. Он подошел к решетке  и  потянул  на  себя  один  из
прутьев.   Оказалось,  что  перед  ним  дверь.  Вязко  сопротивляясь,  дверь
приоткрылась.
     -- Вот видите, -- укоризненно произнес десципон. -- Д вы говорили!
     Десципон откинул полу сюртука, и Кора увидела, что к  поясу  прикреплен
длинный электрический фонарь. Он отстегнул его.
     -- А  вдруг  он  на  вас накинется? -- спросила Кора. Ей неприятно было
стоять у приоткрытой двери в клетку дракона.
     -- Не говорите глупостей! -- Директор включил  фонарь  и,  светя  перед
собой,  пошел  к  пещере. Луч фонаря был ярким и узким -- он пронзил темноту
пещеры, и Кора убедилась, что пещера пуста.  А  больше  дракону  было  негде
спрятаться. Кора сказала директору:
     -- Я   попрошу   вас   дальше  не  идти.  Здесь  могут  остаться  следы
преступника.
     -- Какие, к черту, следы! У нас из семи драконов  всего  два  осталось!
Завтра меня уберут на пенсию. И заслуженно.
     -- И тем не менее, -- попросила Кора так, что десципон не смог отказать
в этой  просьбе,  --  оставайтесь здесь, заприте клетку и никого не пускайте
внутрь.
     Под светом фонаря  расплывшаяся  зеленоватая  плюха  навоза  засверкала
бриллиантами. Вонь от нее шла несусветная.
     Десципон  сопротивлялся  еще  три минуты. Больше всего его огорчало то,
что коллектив драконьего загона пил водку  и  танцевал,  в  то  время  когда
украли  дракона.  Потом он отдал ключ Коре. Они вернулись в административный
корпус, чтобы сообщить о пропаже в полицию. Кора  подняла  сонного  и  плохо
понимавшего,  чего  от  него  хотят, начальника столичной полиции, чтобы тот
установил посты на основных дорогах, ведущих  из  столицы  в  Миандрию  и  к
горам. Они должны были осматривать очень большие фургоны и платформы.
     Начальник  полиции  был  уверен, что ничего в них не найдут. И, конечно
же, не нашли.

     Кора была уверена, что стоит ей добраться до номера, она тут же заснет.
Ничего подобного.
     Было не поздно, но портье улегся спать на диванчике в холле, накрывшись
серым солдатским  одеялом.  Когда  Кора  разбудила  его,  он  долго  не  мог
сообразить,  где находится и зачем этой женщине понадобились ключи. Потом он
долго искал ключ и вспомнил, что он у коридорного.  Коридорный  ушел  домой.
Искали дубликат ключа. В номере явно кто-то уже пошуровал, к счастью, видно,
служба  безопасности,  а  не  воры:  вещи перевернули, но оставили на месте.
Пропал только очень нужный аппарат "ищейка", который мог выслеживать  жертву
по запаху. Видно, его приняли за порнопередатчик.
     Пошатываясь  от  усталости,  Кора  втиснулась в душ, включила его. Вода
полилась тонкой коричневой струйкой, затем в душе что-то всхлипнуло, и  вода
прекратилась.
     Кора  попыталась дозвониться портье и выяснить, нельзя ли пустить воду,
но тот, видно, снова улегся спать и к телефону не подходил.
     Злая, как фурия. Кора улеглась в постель.  Белье  пахло  прелью  сырого
склада. Сон не шел.
     Что  же  она  узнала в Загоне? На примере долгожителя Небесного Ока она
поняла, что украсть дракона  было  невозможно.  Калитка,  сквозь  которую  в
клетку  проник  десципон,  была  слишком  мала,  чтобы пропустить дракона, а
большие ворота были закрыты на замок. Ворота в крепостной башне  также  были
заперты,  гости  с  праздника  уходили  через  маленькую калитку. Надо будет
поискать подземный туннель, подумала Кора. И тут же поняла, что  эта  версия
родилась от безнадежности.
     Но  если  нельзя  было увести долгожителя, то как можно было увести еще
четырех  драконов,  каждый  высотой  в   двухэтажный   дом,   а   длиной   в
железнодорожный  вагон?  Разгадка  должна  быть  парадоксальной,  идиотской,
очевидной, лежащей на виду. Но где лежащей?

     Коре снилось, что она летит над Крымом, сидя на  шее  драконихи  Ласки,
опершись  спиной о костяной гладкий гребень. Внизу проплывают скалы Симеиза,
кто-то знакомый машет от кромки  воды,  а  вдоль  полосы  прибоя  громадными
прыжками  мчится гигантский домашний кот Колокольчик. Ласка спускается ниже,
норовя схватить Колокольчика острыми треугольными зубами. Но тут перед  ними
обнаруживается  толстая  решетка, сквозь прутья которой необходимо пролезть,
иначе настигнет девятый вал соленой черноморской воды...
     Звонил телефон, старомодный, побитый, обмотанный, чтобы не  рассыпался,
изоляционной  лентой.  Проморгавшись, Кора поглядела на часы. Три часа ночи.
Еще этого не хватало!
     -- Госпожа  Кора  Орват?  --  Голос  чуть   слышно   доносился   сквозь
электрические разряды. -- Кто это? Кто?
     -- Вам  звонят из полицейского управления. Вы меня слышите? Из полиции.
Да, да, из полиции. Мы нашли вашего дракона.  Вы  слышите?  --  Это  не  мой
дракон!
     -- Неважно, мы его нашли! Только он дохлый! Вы сможете приехать?
     -- Я здесь первый день. Как мне найти вас в три часа ночи, куда ехать?
     -- Мы  не  можем прислать за вами машину. У нас только одна патрульная,
вторая сломалась. Вы меня слышите?  Семнадцатая  стража  Загородного  шоссе.
Семнадцатая стража -- вы меня поняли? -- Я ни черта не поняла.
     -- Мы  вас ждем. Семнадцатая стража Загородного шоссе. Приезжайте, а то
протухнет. -- Его убили?
     -- Кого убили? Вас  беспокоят  из  полиции,  вы  меня  хорошо  слышите?
Раз®единилось...
     Конечно,  это мог быть шутник, но вряд ли: слишком просто и банально. В
конце концов она не обязана ехать в три часа ночи неизвестно  куда  смотреть
на какого-то дохлого дракона. Ей уже достаточно драконов...
     Проклиная  себя,  свою  профессию  и всех драконов, вместе взятых, Кора
поднялась, оделась и спустилась вниз.
     На этот раз портье спал так крепко, что пришлось трясти его минуты три,
пока он проснулся настолько, чтобы  рассказать,  в  какую  сторону  ехать  к
Загородному  шоссе.  Но  вот  об®яснить, где семнадцатая стража, он так и не
смог.
     Кора добиралась до семнадцатой стражи часа два. Во-первых,  лимузин  не
заводился,  во-вторых, она пропустила поворот на Главную улицу, от которой и
начинается Скотский  проезд  имени  5  июня,  соединяющий  ее  с  Загородным
проездом,  который  и  дает  начало Загородному шоссе. Само Загородное шоссе
было разбито грузовиками или танками так, что  пускать  на  него  нормальные
машины было преднамеренным убийством.
     Километров через десять Кора увидела впереди свет фар.
     К  счастью,  это  оказался  полицейский вездеход, который перегораживал
дорогу громадному, крытому брезентом фургону. Машины уперли  друг  в  дружку
лучи  фар,  как будто играли в гляделки. В пространстве, залитом светом этих
лучей, покачивались давно и устало  ругающиеся  фигуры  патрульных,  которым
было  приказано  задерживать и проверять все фургоны на предмет нахождения в
них драконов.
     При виде Коры все оживились. Полицейские потащили ее к открытым  задним
дверям  фургона,  а  шофер  и  низкого  роста горбун с интеллигентным лицом,
который представился сопровождающим лицом, побежали следом,  надеясь  что-то
об®яснить и втолковать.
     Под  лучами  ручных  фонарей  взору  Коры предстало страшное и не сразу
понятное зрелище.
     До половины фургон был завален кусками мяса, недавно еще мороженого,  а
теперь   размякшего,   потекшего  черной  кровью.  Частично  мясо  лежало  в
пластиковых ящиках, но большей частью вывалилось. Если это и был дракон,  то
уже расчлененный на множество кусков и, конечно, освежеванный.
     Горбун,  поднимаясь  на  цыпочки, тщился всучить Коре, в которой угадал
большого начальника, какие-то бумаги и повторял, что это  накладные,  что  у
него  все  в  порядке,  можно  проверить,  спросить  у  варрана  Аурелио, но
полицейские, которые чуяли,  что  им  попалась  крупная  птица,  отталкивали
горбуна и кричали, что упекут его на двадцать шесть лет "манной каши".
     Маленький  песик,  мама  которого,  видно,  была очень мохнатой, а папа
очень кривоногим, взявшись неизвестно  откуда,  крутился  у  ног,  вылизывая
кровь, что сочилась из фургона.
     -- Я   с   базы!  --  кричал  горбун.  --  Это  некондиция,  понимаете,
некондиция! В детские садики везем.
     -- Это дракон, точно вам говорю, дракон, -- уверял полицейский, --  они
его на куски порезали, а теперь детям повезут.
     -- Травить вздумали! -- взревел второй полицейский.
     --Ни  в  коем  случае! -- откликнулся горбун. -- Мы, может быть, в весе
ошиблись или не тем сортом приняли товар, но никогда никого не травили.
     -- Да что там смотреть, -- глубоким басом загудел шофер фургона. --  От
драконьего  мяса любая тварь сразу сдохнет, не знаете разве? -- Он показывал
на собачонку.
     Горбун, сообразивши, что этот песик -- его спасение, встал на  цыпочки,
полез  руками  в  фургон,  стал  отрывать шмат мяса от большого куска. -- Вы
только посмотрите! --  бормотал  он.  Коре  захотелось  отвернуться.  Горбун
оторвал  все  же  плюху  мяса,  такую  большую,  что  песику  не снилось и в
сказочных собачьих снах, и вывалил на асфальт.
     Все замерли, глядя под ноги,  словно  ждали  взрыва.  --  Не  надо,  --
неубедительно проговорила Кора, -- жалко собаку...
     -- Ничего  ей  не  будет,  --  сказал  шофер фургона, -- ну если только
обожрется.
     Собака урчала, словно  заводная.  Она  рвала  мясо,  давилась,  спешила
проглотить,  потому  что  понимала,  что  такое  счастье бродячим собакам не
положено, а если дали, то вот-вот отберут. И до этого  момента  надо  урвать
как можно больше.
     -- Дракона,  говорите?  --  Шофер  фургона  углядел  нечто внутри своей
машины, потянулся туда --  он  был  высоким,  длинноруким  человеком.  Шофер
крякнул,  дернул  --  и  Кора  поняла,  что он держит за рог коровью голову.
Тяжелую, черную, с короткими рогами. -- Это дракон, говорите?
     Полицейский, который настаивал на драконьей  версии,  пожал  плечами  и
сказал:
     -- Могли для обмана одну положить, а так дракона везете.
     Кора  уже  понимала, что произошла ошибка, но так как инициатором всего
была она сама, то приходилось ждать, пока все кончится. Она не спускала глаз
с Собачки и соглашалась уже, что собака не собирается умирать и если  умрет,
то только от обжорства.
     Шофер ходил за полицейскими и совал им коровью голову.
     Под потолком фургона горела слабенькая электрическая лампочка.
     -- Неужели вы собираетесь детей кормить таким мясом? -- спросила Кора у
горбуна, принимая документы и пролистывая их.
     Она  понимала, что уличить горбуна в жульничестве она не сможет, -- для
этого надо разбираться в местной  бухгалтерии,  но  на  вид  документы  были
составлены  кое-как,  измяты,  перечеркнуты  и  замазаны.  Конечно, это была
афера, но афера с коровьими рогами, а не с драконами.
     Шофер  полез  было  в  фургон  поискать  еще  какую  голову,  а  горбун
доверительно сообщил Коре:
     -- Детям вообще-то вредно много мяса есть, болеют они от этого.
     -- Они от плохого мяса болеют, а не от мяса вообще, -- возразила Кора и
получила энергичную поддержку в лице полицейского.
     -- Я  с  ними  поеду,  --  пообещал он. -- Я с ними вот до этого склада
поеду, куда они везут мясо, -- сказал он, чем насмерть перепугал горбуна. Он
перепугался больше, чем от обвинения в перевозках драконьего трупа.  И  Кора
поняла почему: тут ему грозило обвинение не сказочное и невероятное, а самое
обычное  житейское,  с самыми обычными выводами и наказанием. Если, конечно,
не удастся откупиться. Но в это Кора тоже не могла вмешиваться.
     -- А через какое время действует яд? -- спросила она.
     -- Какой яд? -- удивился  второй  полицейский.  --  Через  какое  время
действ