60-80-х гг. были осуждены незаконно".

В конце октября 1968 г. Софья Васильевна второй раз едет в Ташкент вместе с
адвокатами Ю.А.Сарри и Л.М.Поповым участвовать в процессе над пятью
активистами крымско-татарского движения - Идрисом Касимовым, Шевкетом
Сейтаблаевым, Люманом Умаровым, Леннарой Гусейновой и Юсуфом Расиновым.
Обвинение стандартное - "распространение заведомо ложных измышлений" по
статье 194-1 УК УзССР (аналог статьи 190-1 УК РСФСР). На этот раз
следователем был Ю.А.Воробьев, тот самый, который потом вел следствие по
делу самой Каллистратовой.

Софья Васильевна, как всегда, делает подробную запись судебного заседания,
и уже 31 октября информация о процессе появляется в "Хронике текущих
событий". В адвокатском досье есть дословная запись показаний одного из
подсудимых о том, почему он подписал обращение к деятелям культуры: "У меня
до сих пор перед глазами тот день, когда нас высылали. Отец был на фронте.
Мы только что получили извещение о его гибели. Нас было шесть братьев и
одна сестра, мне, старшему, одиннадцать лет. Полураздетыми, без вещей нас
запихали в грузовик, сестренка была в одном чулочке... Через год в живых я
остался один. Вот этими руками я вырыл шесть могил в песке..." А затем, в
том же досье цитата, определяющая позицию защиты: "Критика отдельных
мероприятий, действий отдельных представителей власти не порочит строй, а
укрепляет строй (ст. 125 Конституции СССР)". Приговор, как и на предыдущем
Ташкентском процессе, был достаточно мягким, подзащитные Софьи Васильевны
И.Касимов и Ш.Сейтаблаев были приговорены к одному году лишения свободы и
освобождены в зале суда.

В начале января 1969 г. Софья Васильевна выезжает в Гулистан, где на
активиста крымско-татарского движения С.Сейтмерова было заведено уголовное
дело по обвинению в хулиганстве, угрозе убийства, мошенничестве при сборе
денег. При допросе свидетелей в судебном заседании Софье Васильевне удается
доказать несостоятельность улик, доказать алиби подзащитного. Обвинение
рассыпается, судья вынужден отправить дело на доследование, в ходе которого
дело прекращают. Листая толстое досье по этому делу, с подробными записями
показаний двенадцати свидетелей, планом расположения домов на улице, где
происходила драка, производственными характеристиками обвиняемого, я нашла
свою телеграмму в Гулистан: "Доехали хорошо, все здоровы, работай спокойно,
крепко целую. Марго". И вспомнила, что перед отъездом мама беспокоилась не
о том, как опять полетит в Узбекистан (хотя она себя очень плохо
чувствовала - обострилась язва желудка), а о том, как я с сыновьями Димой и
Сережей поеду в Карпаты на школьные каникулы кататься на лыжах.

Участники крымско-татарского движения снова обращаются к ней за защитой,
когда в Узбекистане организуют еще один (самый крупный) процесс по делу
десяти активистов. В мае 1969 г. она вылетает в Ташкент вместе с
Н.А.Монаховым и молодым адвокатом Н.С.Сафоновым. Но дело откладывают. В
начале июля к Софье Васильевне обращаются с просьбой о выезде в Крым для
защиты татар, вернувшихся после Указа от 5 сентября 1967 г. на родину и
обвинявшихся в нарушении паспортного режима. Но она больна, и вместо нее в
Крым едет Сафонов, а в Ташкент, где почти одновременно начинает слушаться
"дело десяти", вместо нее отправляется В.А.Заславский. И тут же приходит из
Латвии извещение об окончании следствия по делу И.А.Яхимовича, защищать
которого она согласилась еще весной по просьбе П.Г.Григоренко.

Преодолевая недомогание, Софья Васильевна 4 июля едет в Ригу. И.А.Яхимович,
выпускник Латвийского университета, филолог, преподаватель (партийный
активист!), работавший последние восемь лет перед арестом председателем
колхоза "Яуна гварде" (и вытащивший этот колхоз из отстающих во вполне
благополучные), обвинялся по статье 190-прим в распространении письма
П.М.Литвинова и Л.И.Богораз "К мировой общественности" (по поводу суда над
А.Гинзбургом и другими) и в составлении двух "клеветнических" писем в ЦК
КПСС. В деле - заключения двух психиатрических экспертиз: первой -
амбулаторной, поставившей диагноз "шизофрения, параноидный синдром", и
последующей стационарной: "паранояльное развитие психопатической
личности... Следует считать невменяемым. Нуждается в прохождении
принудительного лечения в больнице специального режима".

Софья Васильевна заявляет ходатайства: во-первых, о приобщении к делу
материалов, положительно характеризующих подзащитного, характеристик из
районных, советских и партийных организаций, почетных грамот, статей
И.Яхимовича в местной печати; во-вторых - о проведении повторной
судебно-психиатрической экспертизы; в-третьих - о прекращении уголовного
дела за отсутствием состава преступления. В этом ходатайстве она пишет:

"Ст.190-1 (183-1 УК ЛатвССР) в своей диспозиции содержит такой необходимый
признак, как заведомая ложность измышлений. Другими словами, закон
устанавливает уголовную ответственность для лиц, которые субъективно
сознают ложность распространяемой ими информации и умышленно эту заведомо
ложную информацию распространяют. С другой стороны, из текста закона
вытекает, что в уголовном порядке (по ст.190-1) карается не всякая заведомо
ложная информация, а лишь порочащая советский государственный и
общественный строй. Защита имеет основания утверждать, что ни одного из
этих двух признаков в деяниях, вменявшихся Яхимовичу по постановлению о
привлечении в качестве обвиняемого, нет, так как:

а) Во всех трех документах, перечисленных в указанном постановлении
содержится не изложение каких-либо сведений о фактах, а изложение оценочных
суждений о фактах. Такие оценочные суждения, основанные на внутреннем
убеждении человека, могут быть объективно правильными или неправильными,
полезными или вредными, но не могут быть субъективно для данного человека
заведомо ложными. В силу этого, если такие оценочные суждения являются
ошибочными, неправильными, вредными, общественно опасными, то их
распространение может и должно влечь за собой самое суровое общественное
осуждение с применением всех мер общественного воздействия. Но в уголовном
порядке распространение таких суждений преследоваться не может, так как
отсутствует субъективная сторона преступления.

б) Понятие советского государственного и общественного строя достаточно
четко определено в Конституции СССР. Во всех трех документах,
распространение которых вменяется Яхимовичу по упомянутому постановлению,
высказываются суждения об отдельных учреждениях и должностных лицах, об
отдельных актах правительства, а не о советском государственном строе,
который для Яхимовича, как видно из всех его высказываний и показаний,
священен и неприкосновенен.

Таким образом, и в этой части отсутствует необходимый элемент состава
преступления, и речь может идти лишь о мерах общественного воздействия, а
не об уголовной ответственности".

Обоснование ходатайства о судебно-психиатрической экспертизе потребовало от
Софьи Васильевны большой дополнительной работы. К лету 1969 г.
"репрессивная психиатрия" стала привычным инструментом в руках власть
предержащих (достаточно напомнить заключения в "психушки" в 60-е гг.
В.Буковского, П.Г.Григоренко, А.Есенина-Вольпина, Н.Горбаневской,
В.Тарсиса, В.Кузнецова). Но Софья Васильевна до сих пор имела дело с
судебной психиатрией лишь по уголовным делам (в которых заключения о
психическом заболевании служили обычно гуманным целям). Понимая, что
оспаривание выводов экспертизы требует высокого уровня компетентности, она
тщательно изучает и классическую и новейшую литературу по психиатрии,
делает выписки из постановлений Пленумов Верховного суда о порядке
рассмотрения дел, экспертизы по которым противоречивы, консультируется у
нескольких психиатров
Следователь удовлетворил лишь одно ходатайство Софьи Васильевны - о
приобщении к делу восьми документов по представленному ею списку. 27
августа начинается суд. В начале процесса Софья Васильевна заявляет еще
шесть ходатайств, в том числе о вызове экспертов и о доставке
"невменяемого" подсудимого в судебное заседание. Суд удовлетворяет эти
ходатайства. (В информации Софьи Васильевны в "Хронике текущих событий"
отмечено: "Председательствующий на процессе судья Лотко провел все
двухдневное заседание с полным соблюдением процессуальных норм и уважением
права на защиту. На суде Иван Яхимович вызвал симпатии всех присутствующих,
не исключая прокурора и конвойных солдат".) Софье Васильевне удается
убедить суд в необходимости повторной стационарной экспертизы, - дело
откладывается.

Софья Васильевна всегда стремилась использовать судебную трибуну, чтобы
донести до людей правду, ее правовая позиция всегда отличалась
принципиальностью. Но при этом, как истинный защитник, она прежде всего
заботилась о судьбе своих подзащитных и не только не подталкивала их к
декларации своих убеждений во время суда, но, наоборот, старалась удержать
их от этого. В этом отношении характерно письмо, которое она в марте 1970
г., будучи в больнице, написала Яхимовичу накануне повторного слушания его
дела:

"Иван Антонович! Адвокату, который придет к Вам с этим письмом, Вы можете
доверить свою судьбу (так же, как и мне), то есть можете быть уверенным в
том, что все, что можно с правовой стороны сделать по делу, - будет сделано
квалифицированно и в соответствии с Вашей позицией.

Очень рекомендую Вам, независимо от того, что Вы не признаете себя ни
виновным, ни невменяемым, - устно (если Вас доставят в суд) или письменно
(то есть заявлением на имя суда, отправленным через администрацию
следственного изолятора) сообщить суду следующее (примерно):

"Считаю себя здоровым. Не имел умысла клеветать на наш государственный и
общественный строй. Но, если суд решит эти основные вопросы иначе, то прошу
передать меня на попечение моей жены, так как, считая себя обязанным
работать (хотя бы и кочегаром) и содержать своих трех дочерей, я даю слово,
что не буду писать и распространять никаких писем и статей политического,
экономического и философского содержания.

Я трудоспособен, физически здоров, и содержать меня в больнице явно нет
оснований".

При этом я очень рекомендую Вам (ни устно, ни письменно) не развивать и не
высказывать своих убеждений. Ни пафоса, ни патетики, ни даже эрудиции - в
данной ситуации, ей-Богу, не требуется. Желаю Вам всего доброго. Жму руку.

С.Каллистратова".

Дело Яхимовича закончилось лучше, чем можно было ожидать. Экспертиза в
Институте им.Сербского хотя и признала его невменяемым, но с оговоркой, что
принудительное лечение может быть проведено в больнице общего типа. В
определении Верховного суда ЛатвССР эта формулировка была повторена, и,
проведя некоторое время в рижской республиканской психиатрической больнице,
Яхимович был выписан оттуда под расписку жены.

Софья Васильевна продолжает вести и "обыкновенные" уголовные дела, но
смыслом ее жизни становится юридическая помощь диссидентам, гражданскую
позицию которых она полностью разделяет. А обыски и аресты продолжаются: в
феврале 1969 г. арестовали Илью Габая и Мустафу Джемелева, в мае в Ташкенте
арестовывают П.Г.Григоренко, в декабре - Н.Горбаневскую - издателя "Хроники
текущих событий". В мае 1969 г. пятнадцать человек (многие из которых -
Татьяна Великанова, Наталья Горбаневская, Сергей Ковалев, Александр Лавут,
Григорий Подъяпольский, Татьяна Ходорович, Анатолий Якобсон, - так же, как
и члены их семей, стали к этому времени уже близкими друзьями Софьи
Васильевны) создают "Инициативную группу защиты прав человека в СССР".
Группа направляет открытое письмо в ООН о судебных преследованиях борцов за
права человека, об использовании психиатрии в репрессивных целях. Софья
Васильевна участвует в составлении письма, но вступить в группу
отказывается, понимая, что подпись под таким письмом будет означать для нее
конец адвокатской деятельности. Она считает, что не имеет на это права, так
как в качестве адвоката она в данный момент принесет больше пользы
правозащитному движению. Это решение далось ей нелегко. Помню, как она,
словно оправдываясь перед собой, делилась со мной своими сомнениями:
"Конечно, все приговоры предрешены, но все-таки кто-то должен их защищать?
Уже то, что я в тюрьму на свидание могу пойти, о близких им рассказать, о
всех новостях, получить информацию об их здоровье, о ходе следствия - ведь
это так необходимо!" Впоследствии, исходя из тех же мотивов, Софья
Васильевна использовала все свое влияние и красноречие для того, чтобы
убедить Александра Викторовича Недоступа, врача, лечившего и буквально
спасавшего в своей клинике диссидентов, не подписывать правозащитные
письма.

В конце декабря 1969 г. она вылетела в Ташкент участвовать в окончании
следствия по делу разжалованного генерала Григоренко. "Дело" содержало
более 6000 страниц! С Петром Григорьевичем и его семьей Софью Васильевну
связывали очень близкие отношения. Она вспоминала, как, увидев ее на
свидании, Петр Григорьевич (уже более полугода не имевший никаких сведений
"с воли") на глазах у обомлевших и не сразу спохватившихся конвоиров
бросился обнимать ее. Софья Васильевна понимала, что просто осудить его по
статье 190-1 властям недостаточно, что они постараются упрятать его
подальше - в спецпсихбольницу, без срока, без возможности общения, с
принудительным "лечением" убийственными дозами лекарств, подавляющих всякую
волю к сопротивлению. И она тщательно готовилась к его защите - читала и
перечитывала литературу по психиатрии, консультировалась с Ю.Л.Фрейдиным,
наводила справки о возможных кандидатурах (для участия в повторной
экспертизе) психиатров, сохранивших врачебную честь и достоинство. В
Ташкенте она подает следователю Березовскому, стиль и методы работы
которого ей уже хорошо известны, обстоятельное ходатайство на пятнадцати
листах - требуя направления дела для окончания следствия в Москву (где
проживали почти все из ста свидетелей по делу и где были изъяты все
инкриминируемые Григоренко "клеветнические" документы), привлечения
дополнительных материалов, изъятия из дела многих материалов, не имеющих
никакого отношения к Григоренко. Главную часть ходатайства занимает
мотивированное требование проведения новой судебно-психиатрической
экспертизы (так как выводы двух имеющихся экспертиз противоречат друг
другу) с включением в число экспертов главного психиатра Советской Армии
Н.Н.Тимофеева, профессоров Э.Я.Штеренберга и Л.П.Рахлина. Но Березовский
ходатайство отклоняет.

[Н.Н.Мейман, С.В.Каллистратова, П.Г. и З.М.Григоренко, Н.А.Великанова,
о.Сергей Желудков, А.Д.Сахаров; на переднем плане Г.О.Алтунян,
А.П.Подрабинек]

В начале февраля 1970 г. Софья Васильевна приехала на суд и в судебном
заседании узнала, что уже после завершения ею защиты в предварительном
следствии по ст. 190-1 УК РСФСР следователь вынес постановление о
привлечении Григоренко к ответственности кроме того еще и по 70-й статье!
Это было беспрецедентно. Софья Васильевна говорила, что следователь
Березовский, а затем и судья Ташкентского горсуда Романова нарушили все
процессуальные нормы, какие только можно было нарушить. Но к защите Софью
Васильевну все-таки допускают, взяв подписку о неразглашении материалов
дела. Все ходатайства защиты в судебном заседании также были отклонены,
адвокату даже не разрешили свидания с заключенным. Единственное, что судья
по ходатайству адвоката вынуждена была сделать, - вызвать в суд экспертов,
давших взаимоисключающие заключения о вменяемости Григоренко. Из-за этого
суд отложили.

27 февраля Софья Васильевна снова прилетела в Ташкент. Но и повторное
слушание (на котором профессор Детенгоф, давший ранее заключение о том, что
"П.Г.Григоренко признаков психического заболевания не проявляет", вдруг
полностью соглашается с диагнозом Морозова и Лунца) было похоже на
спектакль. Дело, состоящее из двадцати одного тома, было заслушано за два
дня. Доставить Григоренко в суд судья отказалась. В зал заседаний никого не
пустили. Определение суда - в спецпсихбольницу - было предрешено заранее.
Защитительную речь Софьи Васильевны никто не слушал. "Я выступала перед
пустыми стульями", - рассказывала она.

Мать тяжело переживала полную невозможность добиться хоть какого-то
соблюдения законности, зная, что ее жалоба в Верховный суд будет отклонена.
И она сделала единственное, что могла, - все материалы судебно-медицинских
экспертиз и ответы эксперта на ее вопросы в судебном заседании,
прокомментированные ею с участием Ю.Л.Фрейдина, передала в надежные руки
для того, чтобы Петра Григорьевича могли защищать другими способами.

Благодаря бесстрашному двадцатипятилетнему киевскому психиатру
С.Ф.Глузману, проведшему на основании этих материалов и работ самого
Григоренко заочную экспертизу и передавшему через Виктора Некрасова свое
заключение Андрею Дмитриевичу Сахарову, всему миру стали известны
подробности того, как здорового человека объявили сумасшедшим... Копию
своей жалобы Софья Васильевна также приносит Сахарову, и на ее основе в мае
1970 г. они составляют жалобу в порядке надзора на имя Генерального
прокурора Руденко за подписью М.А.Леонтовича, А.Д.Сахарова, В.Ф.Турчина и
В.Н.Чалидзе. Эта жалоба также была широко распространена в "самиздате" и за
рубежом. В ней были обнародованы все процессуальные нарушения, допущенные
следствием и судом. Очевидно, что без бурной реакции на Западе Петру
Григорьевичу пришлось бы оставаться в психбольнице до 1986 г. Думаю, что
источник этой информации было легко обнаружить, сравнив ее текст с текстом
жалобы Софьи Васильевны (копия последней и поныне хранится в 1-м отделе
Президиума МГКА, но получить ее оттуда мне не удалось), да Бог миловал...

В июле 1970 г. началось слушание дела Горбаневской, которое пустили по
накатанной схеме: заключение Лунца о ее невменяемости (при наличии уже
одной экспертизы, признавшей Наташу здоровой), многочисленные
процессуальные нарушения (так, в обвинительном заключении вообще не было
конкретизировано, в чем обвиняется Горбаневская, а лишь была приведена
формулировка статьи 190-1 "изготовление и распространение заведомо ложной"
и т.д.), отказ доставить обвиняемую в судебное заседание, отклонение всех
ходатайств адвоката и т.п.

Софья Васильевна сражается в суде с экспертом Лунцем (который заявляет, что
для ответа на письменные вопросы защиты ему требуется целый рабочий день, а
потом, под нажимом судьи, составляет эти ответы в совершенно общей форме за
час), подробно рассматривает все находящиеся в деле документы, уличает во
лжи свидетелей обвинения, безуспешно пытается доказать талантливость
Горбаневской как поэта и переводчика, приобщить к делу восторженный отзыв
Арсения Тарковского о переводах Горбаневской, написанный по просьбе Софьи
Васильевны и до сих пор хранящийся в ее досье (другие поэты, в том числе
Евтушенко, не откликнулись на аналогичную просьбу).

После одиннадцати часов судебного заседания Софья Васильевна просит
перенести ее речь на следующий день. Следует отказ (по-видимому, судья имел
строгое указание закончить слушание в тот же день). Определение суда такое
же, как в Ташкенте, - бессрочная спецпсихбольница. Все, что может сделать
Софья Васильевна, - показать Наташе в тюрьме фотографии Ясика и Оси (эти
фотографии сыновей Горбаневской тоже сохранились в досье) и отдать все
материалы процесса в "Хронику текущих событий", которая продолжает
выходить, несмотря на арест Горбаневской.

Софья Васильевна очень плохо себя чувствует, берет отпуск, едет в
санаторий, но в сентябре 1970 г. снова готова к борьбе. К этому времени
властям уже порядочно надоели адвокаты, требующие оправдания невиновных и
мешающие вершить "правосудие". До сих пор (после изгнания из коллегии
Б.А.Золотухина летом 1968 г.) адвокатов не трогали, но найти защитников по
"политическим" статьям тем не менее было нелегко. Теперь же начинаются
репрессии против тех немногих, кто решается на это: в январе 1970 г. суд
выносит частное определение в адрес Дины Исааковны Каминской, защищавшей
Илью Габ