которое является нежелательным, но реально существующим. Характерно, что во
всех этих конвенциях основным способом ликвидации двойного гражданства
является выбор самим человеком, имеющим двойное гражданство, гражданства
одной из стран. В курсе "Международное право" (изд-во "Наука", 1967 г., под
редакцией профессора Чхиквадзе) говорится о том, что одно и то же лицо
может состоять в гражданстве двух государств. В монографии профессора
Лисовского, изданной в 1970 г., также упоминается двойное гражданство. В
законе о всеобщей воинской обязанности лица с двойным гражданством не
упоминаются, и этот пробел в законе способствовал субъективному убеждению
Малкина, который этот закон знает, в том, что он не имеет права служить в
Советской Армии.

Вопрос о прохождении военной службы людьми с двойным гражданством законом
не урегулирован (именно это защита имеет в виду, говоря о пробеле в
законе). Поэтому Малкин, считая себя лицом с двойным гражданством, был
убежден (субъективно), что закон о всеобщей воинской повинности на него не
распространяется, а следовательно, он не имел умысла на нарушение этого
закона. Если это даже заблуждение, то это добросовестное заблуждение,
являющееся результатом пробела в законе, а не результатом незнания закона.
Такое добросовестное заблуждение исключает умысел на нарушение закона, а
это означает, что отсутствует субъективная сторона преступления, а
следовательно, и состав преступления. Вот те правовые основания, по которым
я прошу оправдания Малкина.

Прокурор: Я не так выразил свою мысль, меня не так поняли. Я не отрицаю
двойного гражданства, можно даже назвать известные фамилии людей с двойным
гражданством. Я говорил о том, что Малкин не представил никаких
доказательств того, что он имеет двойное гражданство, он не имеет другого
паспорта кроме советского. Говоря о враждебности взглядов и недовольстве
порядками, я имел в виду отношение Малкина к службе в армии. Субъективная
сторона преступления Малкина заключается в подаче им письменного заявления
об отказе служить в армии. Открытый отказ опаснее, чем уклонение от
призыва. Причины отказа значения не имеют.

Каллистратова: Я очень рада, что прокурор отказался от своего утверждения,
что людей с двойным гражданством не бывает и быть не может. Это освобождает
меня от обязанности приводить какие-либо дополнительные доводы по вопросу о
двойном гражданстве. Ссылка же прокурора на то, что Малкин ничем не доказал
своего двойного гражданства, может вызвать лишь удивление. Государственный
обвинитель забыл, что объяснения подсудимого также являются доказательством
и что подсудимый не обязан свои показания добывать. Суд по нашему
ходатайству приобщил к делу телеграмму о том, что документы об израильском
гражданстве были высланы почтой. Малкин эти документы не получил. Защита
ходатайствовала об истребовании в установленном порядке подтверждения факта
приема Малкина в гражданство Израиля. Суд не счел необходимой такую
проверку. Обвинение ничем не опровергло показания Малкина. Следовательно,
надо признать факт двойного гражданства установленным. От своего
необоснованного утверждения о "чуждых" взглядах Малкина и его ненависти к
нашей стране прокурор тоже фактически отказался, и эта часть реплики ответа
не требует. Что же касается спора о субъективной стороне преступления, то
здесь, к сожалению, наш спор с прокурором идет на разных уровнях. Подача
заявления об отказе от службы в армии - это действие, это объективная
сторона преступления, наличие которой защита не оспаривает. Субъективная же
сторона преступления - это отношение субъекта преступления к действию, это
виновность в форме умысла или неосторожности. Вопрос об умысле в реплике
прокурора не затронут, так же, как этот основной по данному делу вопрос
обойден в обвинительной речи.



Справка: А.Малкин был приговорен к трем годам заключения в лагерях общего
режима.






Непроизнесенная в Верховном суде РСФСР защитительная речь
при кассационном рассмотрении 4 сентября 1978 г. дела по жалобе
А.Подрабинека

Я не имею возможности сказать слово в защиту Саши Подрабинека в суде. Но и
промолчать я не могу. Пусть эту речь услышат не судьи, а все, кто имеет не
только уши, но и совесть.

В разных странах существуют разные законы - одни лучше, другие хуже, есть
совсем плохие. Законы можно обсуждать и критиковать (хотя в нашей стране
это отнюдь не безопасно!), можно добиваться их отмены или изменения (хотя в
нашей стране такая возможность предельно ограничена!). Но действующие
законы подлежат исполнению не только гражданами, но и органами власти. Это
один из основных принципов всякого правового демократического государства.

Если суд нарушает или игнорирует закон, то это уже не суд, а судилище, это
уже не правосудие, а произвол.

Доступные мне материалы по делу Подрабинека дают основания утверждать, что
действующие в нашей стране законы нарушались и нарушаются непрерывно и
неуклонно с момента возбуждения уголовного дела против Подрабинека и до
сегодняшнего дня. Это не голословное утверждение, и в меру своих сил и
возможностей я постараюсь доказать это.

В соответствии со ст. 3 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных
республик и ст. 3 УПК РСФСР прокурорские следственные органы (в том числе
следственный аппарат КГБ) в случае обнаружения признаков преступления
обязаны возбудить уголовное дело и действовать далее в строгих рамках
процессуальных норм.

Рукопись книги "Карательная медицина" Подрабинека была изъята КГБ еще в
марте 1977 г. Стремясь добиться прекращения использования психиатрии в
качестве репрессий против инакомыслящих и помогая жертвам этих репрессий и
их семьям, Подрабинек всегда действовал открыто и легально.

Считая и книгу Подрабинека, и его общественную деятельность криминальной,
следственные органы прибегали к непрерывной явной и тайной слежке, к
шантажу, угрозам и запугиванию самого Саши и членов его семьи, действуя вне
всяких предусмотренных законом процессуальных норм. В течение месяцев
Подрабинеку не предъявляли обвинений и пытались добиться того, чтобы он
"добровольно" покинул страну, в которой родился и вырос. Нет надобности
сейчас воспроизводить позорную историю преследований мужественного юноши -
она еще свежа в памяти. Могу лишь напомнить, что брат Саши, Кирилл,
безвинно осужденный во исполнение упомянутых угроз, и сегодня еще томится в
лагере.

Только после ареста 14 мая 1978 г. Александр Подрабинек узнал, что еще 29
декабря 1977 г. против него было возбуждено уголовное дело и уже более
четырех месяцев ведется следствие. Все это время он был полностью лишен
всех процессуальных прав, гарантированных законом лицу, находящемуся под
следствием.

14 мая 1978 г. Подрабинек арестован. Этот арест также нельзя признать
основанным на законе.

В ст. 96 УПК РСФСР содержится перечень статей Уголовного кодекса, по
которым заключение под стражу в качестве меры пресечения может применяться
"по мотивам одной лишь опасности преступления". Статья 190-1 УК РСФСР, по
которой обвинялся и осужден Александр Подрабинек, в этом перечне не
упомянута.

В соответствии со ст.ст. 89 и 91 УПК РСФСР мера пресечения вообще (а тем
более в виде заключения под стражу) избирается лишь "при наличии
достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется, или
воспрепятствует установлению истины... или будет заниматься преступной
деятельностью..."

Подрабинек имел постоянное место жительства, работал, ранее он не был
судим, никогда от суда и следствия не уклонялся, - таким образом не было
оснований заключать его под стражу до суда. Невольно возникает мысль, не
сочли ли органы следствия "достаточным основанием" для ареста Подрабинека
именно 14 мая то, что 15 мая начинался суд над Юрием Федоровичем Орловым?

Во всяком случае очевидно, что арест Подрабинека не был основан на
непреложных требованиях закона и преследовал цель затруднить обвиняемому
возможность защищаться от предъявленных ему обвинений.

В таких условиях, будучи уверен, что следствие ведется предвзято и с
нарушением ст. 20 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных
республик и ст. 20 УПК РСФСР, обязывающей следствие всесторонне и
объективно исследовать обстоятельства дела, выявляя как уличающие, так и
оправдывающие обвиняемого обстоятельства, Подрабинек отказался участвовать
в предварительном следствии. Его можно понять.

Но он готовился защищаться сам и с помощью адвоката в гласном открытом
суде. В тюрьме он тщательно обдумывает и формулирует (с помощью адвоката)
ходатайства, которые он заявит в суде. Ведь по ст. 20 УПК РСФСР суд и
прокурор, так же, как ранее следователь, обязаны тщательно и объективно
исследовать все доказательства виновности или невиновности подсудимого.

Провозглашенное в Конституции и в ст. 19 УПК РСФСР право подсудимого на
защиту имеет в виду не только участие адвоката в процессе, но и обеспечение
подсудимому возможности защищаться всеми средствами и способами,
установленными законом.

И вот наступает день суда. День открытого, гласного, публичного суда.
Знакомая по всем предыдущим политическим процессам картина. Милицейские
кордоны, отгораживающие здание суда. Многочисленные "охранники порядка" в
штатском. Заранее заполненный "публикой" тесный зал суда. Толпа перед
судом. Нет на этот раз в толпе только иностранных корреспондентов, которых
не только в суд, но и в город не пустили.

Ходатайство Подрабинека о допуске в зал его друзей и знакомых, приехавших
специально для того, чтобы присутствовать на суде, привычно и
немотивированно отклоняется. Так грубо нарушается закон гласности,
провозглашенный ст. 12 Основ уголовного судопроизводства СССР и союзных
республик, повторенный в ст. 18 УПК РСФСР.

Обвиняемый заявляет суду двадцать семь ходатайств. Все ходатайства, кроме
просьбы о назначении международной психиатрической экспертизы и об
истребовании актов экспертиз, проведенных английским психиатром Лоубером,
поддерживает адвокат. Суд отклоняет все ходатайства и этим самым полностью
лишает Подрабинека возможности защищаться. Это грубейшее нарушение не
только основополагающих принципов уголовного процесса, установленных ст.ст.
13 и 20 Основ уголовного судопроизводства, но и нарушение конкретных ст.ст.
131 и 276 УПК РСФСР, регламентирующих условия, при которых заявленные
ходатайства подлежат удовлетворению. По тексту и смыслу этих статей
подлежат обязательному удовлетворению все ходатайства об истребовании и
проверке доказательств, имеющих значение для дела.

Подкрепляя обвинение Подрабинека в ложных измышлениях по поводу порядков в
психиатрических больницах, следователь ссылается в обвинительном заключении
на "Положение о психиатрических больницах". Однако этого "Положения" в
материалах дела нет. Подрабинек просит о приобщении к делу этого документа,
чтобы иметь возможность на него ссылаться. Суд отклоняет эту просьбу.

Подрабинека обвиняют в том, что он клевещет, утверждая, что в больницах
плохое и недостаточное питание для больных. В обвинительном заключении
следователь ссылается на инструкцию Министерства здравоохранения о питании
больных. Этой инструкции также нет в деле, и Подрабинек ходатайствует о ее
приобщении. Суд отклоняет и это ходатайство.

Подрабинек заявляет ряд ходатайств о приобщении к делу других документов и
книг, на которые ссылается обвинительное заключение. Все эти ходатайства
неизменно отклоняются.

В опровержение обвинения в клевете Подрабинек просит вызвать ряд
свидетелей, которые могут подтвердить, что факты, описанные в его книге
"Карательная медицина", в действительности имели место. Суд отклоняет все
ходатайства о вызове свидетелей защиты.

Ссылка на то, что большинство свидетелей, о вызове которых просит
Подрабинек, являются невменяемыми и потому они не могут быть допрошены в
суде, не только голословна, но и нарушает закон:

а) в материалах дела нет никаких документов, удостоверяющих невменяемость
лиц, о вызове которых просил Подрабинек;

б) невменяемость - категория материального уголовного права (ст.11 УК
РСФСР) и может устанавливаться только судом, а не удостоверением того
факта, что человек лечится в психиатрической больнице;

в) ст. 79 УПК РСФСР устанавливает обязательность проведения
судебно-психиатрической экспертизы для определения психического состояния
свидетеля в случаях, когда возникает сомнение в его способности правильно
воспринимать обстоятельства, имеющие значения для дела, и давать о них
правильные показания.

То обстоятельство, что показания свидетелей, о вызове которых просил
Подрабинек, существенны для дела, не подлежит сомнению. Вот примеры, это
подтверждающие.

Подрабинеку вменяется, что он "в клеветнических целях" приписывает врачам
Сычевской специальной психиатрической больницы слова, которые они не
произносили. В частности, по утверждению Подрабинека, врач Зеленеев якобы
сказал больному Белову Ю.С.: "Ты здоров и в лечении не нуждаешься".
Подрабинек просит вызвать и допросить Белова. Суд ему в этом ходатайстве
отказывает. Исследование этого эпизода ограничивается допросом Зеленеева
(лица явно заинтересованного).

Подрабинеку вменяются клеветнические утверждения об условиях содержания
больных в психиатрических больницах. Он просит вызвать ряд свидетелей,
которые могут подтвердить изложенные им в рукописи "Карательная медицина"
факты. Суд все эти ходатайства отклоняет, ограничившись допросом свидетелей
из числа медперсонала больниц, ответственных за "порядки" и условия
содержания больных, то есть лиц, явно и непосредственно заинтересованных в
деле.

Особенно явно нарушение судом ст.ст. 20 и 276 УПК РСФСР видно на примере
эпизода смерти Радченко.

Подрабинек в своей книге "Карательная медицина" писал о том, что в
Казанской специальной психиатрической больнице умер больной Радченко в
результате того, что ему вводили большие дозы аминозина и атропина после
тридцати дней голодовки. Это вменялось Подрабинеку как клевета, так как к
делу была приобщена справка той же больницы, что Радченко умер от асфиксии
вследствие задушения рвотными массами. Подрабинек ходатайствует об
истребовании и приобщении к делу истории болезни, медицинского заключения о
смерти для тщательной проверки обстоятельств смерти Радченко. Суд это
ходатайство тоже отклонил.

При этом суд не поставил перед собой и не разрешил вопросы:

а) чем была вызвана рвота у Радченко, не явилась ли она следствием
передозировки лекарств на фоне длительной голодовки;

б) как могла произойти асфиксия рвотными массами, если Радченко находился в
сознании и не был лишен возможности двигаться (ведь достаточно наклониться
или просто повернуть голову в сторону);

в) если Радченко был в бессознательном состоянии, то чем это состояние было
вызвано и почему и по чьей вине он был оставлен без надзора и медицинского
наблюдения в таком состоянии.

Достаточно лишь поставить эти вопросы для того, чтобы прийти к выводу, что
смерть Радченко явилась результатом по меньшей мере преступной
неосторожности медицинского персонала больницы. Но, ограничившись в
качестве доказательства справкой этой же больницы, суд признал Подрабинека
клеветником.

Безоговорочно отклоняя все ходатайства подсудимого, суд нарушает не только
процессуальный закон, но и простую логику.

К делу приобщены документы "Сахаровских чтений", изложенные на итальянском
языке, которым подсудимый не владеет.

Ст.ст. 201 и 236 УПК РСФСР устанавливают право подсудимого знакомиться со
всеми материалами дела. Подрабинек заявил ходатайство о переводе текста
документов на русский язык. Суд отклонил это ходатайство. При этом судья
"утешил" подсудимого обещанием не рассматривать эти документы в судебном
заседании. Неужели простая логика не подсказала судьям, что эти документы
(содержание которых, очевидно, не знает и суд) могут оказаться
доказательствами, оправдывающими или смягчающими вину подсудимого, и
Подрабинек по закону имеет право на них ссылаться?

В соответствии со ст. 313 УПК РСФСР в приговоре суда должны найти отражение
сведения о личности подсудимого, имеющие значения для дела.

Это обязывает суд в свете ст. 20 УПК РСФСР не только устанавливать данные
из биографии, но и исследовать морально-этические стороны характера
подсудимого. Особенно это необходимо по такой категории дел, как клевета,
на которую способен, как правило, только человек с низким моральным уровнем
и с отсутствием нравственных устоев.

Суд не интересовался, что собой представляет Подрабинек как личность.
Десятки (если не сотни) людей, в том числе многие из тех, кого просил
вызвать в суд подсудимый, могли рассказать о Саше Подрабинеке как о
человеке правдивом, не способном на компромисс со своей совестью, чутком и
внимательном к людям, отзывчивом на чужую боль и горе, честном и
бескорыстном. Если бы были допрошены люди, знающие Сашу, то стало бы
очевидным, что клевета выходит за пределы плана его личности, что Александр
Подрабинек и клевета - несовместимы.

Вопрос о том, кто обвиняется в клевете, остался за пределами судебного
разбирательства.

Подрабинек, выслушав определение об отклонении всех его ходатайств и
просьб, подавляющее большинство которых было поддержано его адвокатом,
убедился, что его полностью лишили возможности защищаться. Он отказался от
услуг участвующего в деле адвоката. И даже это заявление подсудимого было
отклонено, несмотря на то, что в силу ст. 50 УПК РСФСР отказ от адвоката в
любой стадии процесса является безусловным правом подсудимого (исключения
из этого правила к Подрабинеку не относятся).

Только после вторичного, в письменном виде заявленного отказа от участия
адвоката в процессе этот отказ судом был принят.

И, наконец, Подрабинек заявил об отказе участвовать в судебном процессе и
просил удалить его из зала судебного заседания. Так как суд отклонил и эту
просьбу, Подрабинек, имитируя нарушение порядка (курение, насвистывание
арии "Тореадор..."), добился удаления его по правилам ст. 263 УПК РСФСР.

По просьбе Подрабинека председательствующий суда обещал (устно, а не
определением суда) доставить его в судебное заседание для произнесения
последнего слова. Но обещание это осталось невыполненным. Доставлен был
Подрабинек только для выслушивания приговора.

Итак, из участников процесса в судебном заседании остался только один
прокурор. Защищаться и защищать было некому. Такое положение обязывало суд
особенно тщательно исследовать доказательства по делу, истребовать новые
доказательства по своей инициативе, если оставались невыясненными вопросы,
существенные для решения судьбы человека, отсутствующего в суде (хотя бы и
по своему желанию) и лишенного возможности защищаться.

Но и судебное заседание, и следствие, и речь прокурора, и совещание судей
для обсуждения и написания приговора, и провозглашение приговора, - все это
продолжалось всего 4,5 часа. Уже одно это обстоятельство дает основание
полагать, что судом был нарушен один из основополагающих принципов
процесса, изложенный в ст.240 УПК РСФСР, - непосредственность рассмотрения
дела. Физически невозможно устно с достаточной полнотой исследовать все
материалы дела, составляющие пять томов, за такой короткий срок.

Мера наказания определена судом Подрабинеку также с нарушением закона.

Определяя наказание в виде ссылки на пять лет, суд сослался на ст.43 УК
РСФСР, которая дает право суду назначить наказание ниже низшего предела,
предусмотренного законом, или перейти к другому, более мягкому виду
наказания. Как прямо указано в ст. 43, закон имеет в виду смягчение
наказания по сравнению с минимальным наказанием, предусмотренным санкцией
статьи УК, по которой осужден человек.

Санкция ст.190-1 УК РСФСР, по которой осужден Подрабинек, предусматривает
три вида наказания: лишение свободы сроком до трех лет, исправительные
работы (без содержания под стражей) на срок до одного года и штраф до ста
рублей.

Ссылка, не предусмотренная санкцией ст. 190 УК РСФСР, признается законом
более мягким наказанием, че