ной Европы экономическое положение знати  было,
возможно,  менее  блестящим,  но  тем  не  менее  на  всем  Западе майорат и
наследование   по   первородству   обеспечивали   хотя   бы   более  богатым
землевладельческим фамилиям прочную  экономическую базу. Переплетение  этого
поземельного  богатства  с  административными  функциями  позволяло западной
знати успешно сопротивляться наиболее крайним формам абсолютизма.
       Как  показывают   нижеследующие  статистические   данные,  в   России
положение было диаметрально противоположным. Землю не собирали, а бесконечно
дробили на все более мелкие участки, вследствие чего подавляющее большинство
дворян не обладало экономической независимостью и не могло жить как подобает
землевладельческому сословию.
       В  1858-1859  гг.  в  России  был  приблизительно один миллион дворян
обоего  пола.  Чуть  более  трети  из  этого  числа  принадлежали  к личному
дворянству,  которому  закон  запрещал  владеть  крепостными (см. выше, стр.
#167). Число потомственных дворян  обоего пола определяется в  610 тысяч.*13
Более половины из них - 323 тысячи - составляли польские шляхтичи,  попавшие
под  русскую  власть  после  разделов  Польши.  В  данной  работе  их  можно
игнорировать,  поскольку  их  политические  устремления  были  направлены на
восстановление польской  независимости, а  не на  преобразование внутреннего
российского    управления.    Можно    также    вынести   за  скобки  дворян
тюрко-татарского, грузинского, немецкого  и иного нерусского  происхождения.
Эти исключения оставляют нам примерно 274 тысячи потомственных дворян обоего
пола, проживавших в 37  губерниях, которые составляли собственно  Россию.*14
Исходя из данных  переписи 1897 г.,  по которым число  мужчин в этой  группе
относилось к числу женщин как 48 к 52, получаем цифру в 131 тысячу мужчин.
       *13 А. Романавич-Славатинский, Дворянство  в России, 2-е изд.,  Киев,
1912, стр 535.
       *14    Губернии    были    следующие:   Архангельская.  Астраханская,
Владимирская, Вологодская,  Воронежская, Вятская,  Область Войска  Донского,
Екатеринославская, Казанская,  Калужская, Костромская.  Курская, Московская,
Нижегородская, Новгородская, Олонецкая, Оренбургская, Орловская, Пензенская,
Пермская,  Полтавская,  Псковская,   Рязанская,  Самарская,   Петербургская,
Саратовская,  Симбирская,  Смоленская,  Таврическая,  Тамбовская,  Тверская,
Тульская, Уфимская. Харьковская, Херсонская, Черниговская и Ярославская.

       По переписи 1858-1859 гг.  в этих губерниях проживало  приблизительно
90 тысяч крепостников обоего  пола. К сожалению, установить  отношение числа
женщин к числу мужчин в этой группе не представляется возможным. Однако если
предположить, что отношение это составляло два к одному в пользу мужчин,  мы
получим  цифру  в  60  тысяч  потомственных  дворян мужского пола, владеющих
поместьями;  предположив  же,  что  отношение  это  составляло один к одному
(реальное  соотношение  между  дворянами  и  дворянками  в  то время), число
крепостниковмужчин  падает  до  45  тысяч.  В  первом  случае  каждый второй
дворянин (60 тысяч  из 131 тысячи)  владел имением, обрабатывавшимся  трудом
крепостных; во втором случае - лишь каждый третий (45 тысяч из 131 тысячи).
       Отставив в  сторону две  трети потомственных  дворян обоего  пола, не
владевших крепостными (184 тысячи из 274 тысяч), рассмотрим положение тех, у
кого  крепостные  имелись.  В  период  империи  дворянину  надо было владеть
минимум  сотней  душ,  чтобы  претендовать  на  положение  джентльмена, если
воспользоваться английской терминологией. Критерий этот, применявшийся уже в
XVIII в., получил официальную санкцию Николая I в указе 1831 г., по которому
полное право голоса в дворянских собраниях имели лишь обладатели ста и более
крепостных  душ.  Исходя  из  такой  мерки,  владельцев менее ста крепостных
мужского  пола  можно  считать  в  той  или  иной  степени  обедневшими. Тех
помещиков,  у  кого  крепостных  было  больше  сотни,  можно подразделить на
зажиточных землевладельцев  (от 100  до 1.000  душ) и  на "сеньоров"  (более
1.000  душ).  Исходя  из  этих  критериев,  посмотрим,  как   распределялось
крепостничество в собственно России в период империи:

       ТАБЛИЦА I. Крепостники обоего пола в Европейской части России*15
       Категория                           1777 г.       1858-1859 гг.
       (исходя из числа душ мужского пола) Процент Численность Процент

       "Сеньоры" (более 1000 душ)                      1032       1,1
       Зажиточные крепостники                16
       501-1000 душ                                    1754       2,0
       101-500 душ                                    15717      18,0
       Обедневшие дворяне
       21-100 душ                            25       30593      35,1
       Менее 20 душ                          59       38173      43,8
       Итого                                100       87269     100,0

       *15  Цифры  на  1777  г  взяты  из  В.  И.  Семевский,  Крестьяне   в
царствование Императрицы Екатерины II, СПб..  1903, 1, стр. 32, а  на 1858-9
основаны на данных, сообщаемых А Тройницким Крепостное население в России по
10-ой  народной  переписи,  СПб  1861  таб  Д,  стр 45. В дополнение к 87269
крепостникам указанным  в таб.  1. в  37 рассматриваемых  губерниях было еще
около 3  тысяч дворян,  имевших крепостных  (по три  души в  среднем) но  не
владевших землей.

       Как  явствует  из  данной  статистической  таблицы  накануне   отмены
крепостного  права  почти  четыре  пятых  русских дворян и дворянок, которым
посчастливилось владеть  крепостными (68  766 из  87 269),  имели их слишком
мало, чтобы  жить с  земли в  таком достатке,  которого, по  мнению властей,
требовало их  общественное положение  Или, если  выразить это  по другому, в
1858 1859 гг лишь 18 503 дворянина в 37 великорусских губерниях получали  со
своих имений достаточно дохода, чтобы пользоваться финансовой независимостью
Число  дворян,  которые  могли  жить  за  счет барщины и оброка, всегда было
совсем  невелико  Николаевский  указ  1831  г,  оставивший  право  голоса  в
дворянских  собраниях  только  за  владельцами  ста  и более крепостных душ,
привел к тому,  что число обладателей  этого права во  всей империи в  целом
сократилось до  21.916, то  есть до  цифры, близкой  к 18.503, приведенным в
Таблице I для 37 великорусских губерний тридцатью годами позже.*16 Эти цифры
делаются  еще  красноречивей  в   свете  того  обстоятельства,  что   38.173
дворянина,  у  которых  насчитывалось  менее  20  душ,  в  среднем владели 7
крепостными  мужского  пола  каждый.  Как  явствует  из данных за 1777 г., в
царствование Екатерины II - в  "Золотой век" дворянства - дела  обстояли еще
хуже  Все  это  должно  предостеречь  от  мысли,  что  русская  "знать" была
расточительным  классом,  купающимся  в  роскоши  среди  всеобщей  нищеты  и
отсталости. Ростовы, Безуховы  и Болконские "Войны  и мира" не  типичны ни в
каком отношении они состояли в членах закрытого клуба, насчитывавшего  около
1.400 "сеньоров", и это  в империи, где один  миллион человек так или  иначе
претендовал на "знатность".
       *16 Романович-Славатинсккй, Дворянство, стр. 572.

       Таким образом, хотя дворянство и в самом деле было землевладельческим
сословием в том смысле, что до освобождения крестьян оно владело почти  всей
частной  пахотной  землей  империи  и  получало  с  нее большую часть своего
дохода, оно  не было  землевладельческой аристократией  в западном  значении
этого слова. 98%  дворян или вообще  не имели крепостных,  или имели их  так
мало, что  их труд  и оброк  не обеспечивали  хозяевам приличного жизненного
уровня.  Этим  людям  -  если  их  только  не  содержали  родственники   или
покровители  -  приходилось  надеяться  лишь  на щедрость короны. Вследствие
этого даже после получения вольностей в 1762 и 1785 гг. дворянство не  могло
обойтись без монарших милостей, ибо лишь у монархии были должности, поместья
и  крепостные,  надобные  им  для  прокормления. Члены этого многочисленного
класса  были  землевладельческой  аристократией  не  в  большей степени, чем
современный служащий, вложивший часть  своих, сбережений в акции  какой-либо
компании,  является  капиталистическим  предпринимателем  Но  даже  те   два
процента  дворян,  у  которых  хватало  земли  для  прокорма, не походили на
настоящую  землевладельческую  аристократию.  Отмеченные выше разбросанность
поместий  и  быстрый  переход  их  из  рук в руки препятствовали складыванию
плотных местных связей, без которых не бывает аристократического духа  земля
была для русских дворян способом заработать на жизнь, а не образом жизни.
       Если бедные,  безземельные дворяне  ждали от  монархии должностей, то
зажиточные обладатели поместий ждали от нее сохранения крепостного права.
       Одна из аномалий  истории общественных отношений  в России состоит  в
том, что хотя крепостное право играло первостепенную роль в эволюции страны,
юридическая его  сторона всегда  оставалась весьма  смутной. Не  было издано
никакого указа  о закрепощении  крестьян, и  монархия никогда  официально не
давала  помещику  права  собственности  на  его  крепостных. Крепостничество
выросло на практике из скопления множества указов и обычаев и существовало с
общего согласия, но без недвусмысленного официального благословения.  Всегда
подразумевалось (хотя, опять же, не говорилось вслух), что помещики на самом
деле не  являются собственниками  своих крепостных,  а скорее,  так сказать,
руководят  ими  от  имени  монархии,  каковое  предположение  стало особенно
правдоподобным  после  того,  как  Петр  и  его  преемники сделали помещиков
государственными агентами по сбору  подушной подати и набору  рекрутов. Хотя
благоденствие  помещиков  в  большой  степени  зависело от крепостных, право
собственности на их личность и  труд было очерчено весьма смутно  и осталось
таковым  даже  после  1785  г.,   когда  помещики  получили  землю  в   свою
собственность. Вследствие этого все, кто  жил за счет крепостного труда,  не
мог обходиться без монарших милостей.  Корона могла в любой момент  отобрать
то,  что  пожаловала.   Опасение  что  у   них  могут  отобрать   крепостных
правительственным указом, отбивало у. дворян склонность к политике, особенно
после  того,  как  их  освободили  от  обязательной  государственной службы.
Сохранение  статус-кво  обеспечивало  им  бесплатную  рабочую  силу, и любая
перемена могла изменить  положение вещей не  в их пользу.  Одно из негласных
условий царившего в России двоевластия  заключалось в том, что если  дворяне
желали и дальше эксплуатировать  труд крепостных, им полагалось  держаться в
стороне от политики.
       Кроме того,  крепостники нуждались  в монархии,  чтобы держать  своих
крестьян  в  узде.  Пугачевский  бунт  1773  - 1775 гг. их достаточно сильно
напугал. Помещики были убеждены (как показали последующие события, с  полным
на то  основанием), что  при малейших  признаках ослабления  государственной
власти мужик возьмет закон в свои собственные руки и снова пойдет убивать  и
грабить,  как  он  сделал  это  в  пугачевщину. Лучшим оружием для удержания
крепостных в повиновении было  помещичье право вызывать войска  и передавать
строптивых крестьян властям для отправки в  армию или высылки в Сибирь. И  с
этой  точки  зрения  влиятельная   крепостническая  часть  дворянства   была
заинтересована в сохранении сильного самодержавного режима.
       <<страница 238>>
       Важным  фактором,  имевшим  отрицательное  действие  на  политическое
положение дворянства,  было отсутствие  в России  корпоративных институтов и
корпоративного духа.
       Здесь уже достаточно говорилось о московской монархии и ее воззрениях
на служилое сословие, так что излишне будет объяснять, почему она никогда не
жаловала  корпоративных  хартий.  Однако  цари  шли  дальше  в   утверждении
вотчинной власти самодержавия  и использовали все  имевшиеся у них  средства
для того, чтобы унизить каждого, кто в силу своего происхождения, должностей
или состояния склонен  был слишком много  возомнить о себе.  Они обыкновенно
величали служилых людей холопами. Московский протокол требовал, чтобы каждый
боярин  и  дворянин,  даже  отпрыск  родословной фамилии, обращался к своему
государю по  следующему образцу:  "Я, такой-то  (уменьшительная форма имени,
например, "Ивашка"), холоп твой". Обычай этот был прекращен лишь Петром,  но
и после  него, на  протяжении всего  XVIII в.,  знатные и  не столь  знатные
дворяне, обращаясь к монарху, весьма часто именовали себя его "рабами".
       И дворян и простолюдинов без разбору подвергали телесным  наказаниям.
Боярина и генерала лупили кнутом так же нещадно, как последнего крепостного.
Петр   в   особенности   любил,   выказывая   неудовольствие,  пороть  своих
приближенных. Высший класс был избавлен от телесных наказаний лишь  грамотой
дворянству в 1785 г.
       Положение дворянина вечно  было достаточно шатким.  Даже в XVIII  в.,
когда дворянство находилось в  зените своего могущества, служилого  человека
могли без предупреждения и без права обжалования лишить дворянского  звания.
При Петре  дворянин, не  получивший образования  или скрывший  крепостных от
переписчика, изгонялся из своего сословия. Дворянина на гражданской  службе,
показавшего себя  за пятилетний  испытательный срок  негодным к канцелярской
работе, отправляли  в армию  простым солдатом.  В XIX  в. в  связи с  бурным
ростом  дворянства   за   счет  притока   низших   сословий  и   иностранцев
правительство  устраивало  периодические   "чистки".  Например,  Николай   I
приказал в 1840-х гг., чтобы 64  тысячи шляхтичей, принятые до этого в  ряды
русского  дворянства,  были  лишены  дворянского  звания.  При этом государе
лишение дворянского звания  было обычным наказанием  за политические и  иные
прегрешения.
       Введение  местничества   являлось,  на   первый  взгляд,   отражением
корпоративного  духа,  однако  в  конечном  итоге  оно сильно способствовало
подрыву корпоративного положения высшего класса по отношению к самодержавию.
Местнические счеты понуждали монархию  при назначении в должность  принимать
во внимание пожелания  бояр. Однако в  конце концов сложнейшие  межродовые и
внутрисемейные  местнические  счеты  лишь  усилили  склоки  среди  боярства.
Бесконечные  челобитные  и  затевавшиеся  между  боярами  тяжбы  помешали им
объединить свои  силы в  борьбе с  монархией. Местничество  лишь с виду было
орудием  боярского  контроля  над  государством.  На  самом  деле оно делало
невозможным  складывание  какого-либо  единства  в рядах высшего московского
класса.
       Самодержавие  не  давало  боярам   и  дворянам  никакой   возможности
образовать закрытую корпорацию. Оно требовало, чтобы ряды служилого сословия
были, всегда открыты для новых членов из низших классов и из-за границы.
       Мы  отмечали  последствия  того,  что  в поздний период существования
Московского  государства  простым  дворянам  были  предоставлены  привилегии
боярского сословия. Табель о  рангах попросту увековечила эту  традицию, еще
более  подчеркнув  первенство  заслуг  над знатностью. Наплыв простолюдинов,
попадавших в дворянские ряды  через служебное повышение, пришелся  сильно не
по нраву тем, кто обладал дворянским званием по наследству. В середине XVIII
в.  дворянские   публицисты,  возглавляемые   князем  Михаилом   Щербатовым,
вознамерились убедить правительство не возводить простолюдинов в  дворянское
звание, однако успеха не добились. Хотя Екатерина симпатизировала  интересам
дворянства, она отказалась превратить его  в закрытое сословие, и приток  со
стороны продолжался.
       Помимо  низших  классов,  важным  источником размыва дворянских рядов
была иноземная знать. Российское самодержавие охотно принимало  иностранцев,
желавших  поступить  к  нему  на  службу.  В  XVI  и XVII вв., большое число
татарской знати было обращено в православную веру и записано в ряды русского
дворянства. В следующее столетие та же привилегия была пожалована  старшинам
украинского казачества, балтийским баронам, польским шляхтичам и  кавказским
князьям. Немцы, шотландцы, французы и другие западные европейцы, приезжавшие
в Россию с позволения или по приглашению правительства, постоянно  вносились
в дворянские  списки. Вследствие  этого процент  русских в  рядах дворянства
оставался сравнительно  небольшим. Историк,  проанализировавший (в  основном
путем изучения  списков Разряда  конца XVII  в.) происхождение  915 служилых
родов, приводит  следующие данные  по их  национальному составу:  18,3% были
потомками Рюриковичей, то есть  имели варяжскую кровь; 24,3%  были польского
или  литовского  происхождения;  25%  происходили  из  других стран Западной
Европы; 17% - от татар  и других восточных народов; национальность  10,5% не
установлена, и лишь 4,6% были великороссами.*17 Если даже посчитать потомков
Рюриковичей  и  лиц  неизвестного  происхождения  за  великороссов,  из этих
выкладок все  равно следует,  что в  последние десятилетия  Московской эпохи
более двух третей царских слуг были иностранного происхождения. В XVIII  в.,
благодаря  территориальной  экспансии   и  созданию  стандартной   процедуры
возведения в  дворянское звание,  пропорция иностранцев  в служилом сословии
возросла еще  больше. Хотя  и верно,  что в  период империй соображения моды
требовали вести свое происхождение  от иноземцев и имеющиеся  статистические
данные  поэтому  несомненно  показывают  завышенный  процент  лиц  нерусской
национальности, тем не менее, их пропорция в рядах служилого сословия была с
любой точки зрения  весьма велика. Современные  подсчеты показывают, что  из
2.867 государственных служащих, состоявших в период империи (1700-1917  гг.)
в высших чинах, 1.079, или 37,6% были иностранного происхождения, по большей
части западноевропейского и  в первую очередь  немецкого. В середине  XIX в.
одни лютеране занимали 15% высших должностей в центральном управлении.*18 Ни
в какой другой  стране ряды знати  не пополнялись таким  числом иноземцев; и
нигде больше корни ее в туземной почве не лежали так мелко.
       *17  Н.  Загоскин,  Очерки  организации  и  происхождения   служилого
сословия в допетровеской Руси. Казань, 1875, ст. 177-9.
       *18 Eric Amburger. Geschichte der Behordenorganisalion Russlands  von
Peter dem  Grossen bis  1917 (Leiden  1966), стр.  517, Walter  M. Pintner в
Slavic Review. Vol. 29, No. 3 (September 1970), p 438.

       Последним, но не наименее значительным из факторов,  препятствовавших
превращению  дворянства   в  корпоративную   общность,  была   легковесность
дворянских  титулов.  Точно  так  же,  как  сыновья  боярина  или  дворянина
наследовали равные доли принадлежавшей ему земли, они наследовали, если отец
их был  князем, его  княжеский титул.  Результатом сего  явилось изобилие  в
России княжеских фамилий. А поскольку большинство князей были бедны,  звание
это  давало  мало  престижа  и  еще  меньше власти. Ездившие в императорскую
Россию англичане с великим изумлением отмечали среди множества несуразностей
этой экзотической  страны и  то обстоятельство,  что князья,  к которым  они
обращались    к    подобающей    вежливостью,   не  считались  автоматически
"аристократами", а то  и вообще были  просто нищими. Каким-то  весом обладал
единственно титул, приобретенный по службе, - то есть чин - а он зависел  не
от  происхождения,  а  от  благосклонности  правительства.  Таким   образом,
классификация  .элиты  не  по  социальному  происхождению,  а  по социальной
функции,  бывшая  важным  элементом  вотчинного  строя,  не  только пережила
Московское государство, но и приобрела  при императорах еще большую роль.  В
таких    условиях    самые    благонамеренные   попытки  пересадки  западных
аристократических  инсти