о вежливые
и умилительные детишки, либо сид ит на скамейке чинная старушка, либо стоит
за мольбертом длинноволосый живописец с мечтательными глазами. А у нас -
гитарист.

- Привет, - говорю я ему.

Иногда парень отвечает, но сейчас ограничивается кивком. А я иду дальше.
Можно взять такси, но тут недалеко, лучше пройтись. Заодно можно собраться
перед беседой.

Дело в том, что на самом-то деле я ужасно трушу.

Диптаун всегда был для меня местом для развлечений. С тех пор, как в
двенадцать лет я впервые вошла в глубину - тогда еще с папиного компьютера
и без всякого комбинезона. Ну, а когда у меня появилась своя машина, свой
комбинезон - пусть даже "подростковый", без некоторых функций... Целоваться
это не мешало.

- И я носилась по глубине, прилипала то к одной компании, то к другой,
дружила и ссорилась, храбро пила виртуальное шампанское, несколько раз
виртуально выходила замуж и разводилась. В глубине были самые лучшие
концерты - н а исполинских аренах, над которыми кружились цветные облака и
мерцали в такт музыке неправдоподобно яркие звезды. В глубине можно было
посмотреть самый новый фильм задолго до его выхода на экраны - в роскошных
пиратских кинотеатрах. В глубине можно было путешествовать - в каждой
стране, в каждом городе находится человек, который делает виртуальную копию
любимых пейзажей.

Конечно, были те, кто в глубине работал. Программисты, которым стали не
нужны офисы. Тьма-тьмущая бухгалтеров, дизайнеров, инженеров.
Преподаватели, обучающие студентов со всего мира. Врачи, консультирующиеся
друг с другом. Таинственные дайверы, конечно, если они есть на самом деле.

Но мне ни капельки не хотелось заниматься программированием или
бухгалтерским учетом! Я даже учиться предпочла по старинке. И поступила
после лицея на юридический факультет: старомодный и солидный.

А глубина все росла и росла. Ей уже не хватало неписаных правил. Ей
потребовалис ь законы.

И юристы.

Я сворачиваю с людного проспекта, прохожу маленьким сквером с заброшенным,
высохшим фонтаном в центре. Вокруг как-то пустеет, будто люди стараются
обходить это место стороной.

Неудивительно. Тюрьмы никогда не пользовались популярностью. Даже
виртуальные.

Уныло-серое здание за сквером, обнесенное высоким забором с колючей
спиралью по верхнему краю, - это виртуальная тюрьма русского сектора
Диптауна . Кто говорит, что мы отстаем от развитых стран? Может быть, в
чем-то и отстаем, но пенитенциарная система всегда следит за прогрессом!

Подхожу к единственным дверям в стене - узкие металлические створки с
крошечным окошечком-глазком. Нажимаю кнопку звонка. Пауза, потом слышится
железный лязг, окошечко открывается. На меня мрачно смотрит крепкий парень,
толстая шея распирает синий форменный воротник. Он не произносит ни слова,
ждет. И я молчу, лишь подаю в окошечко документы. Охранник скрывается,
теперь уже я терпеливо жду.

Много ли времени нужно, чтобы проверить подлинность документов в глубине?
Немного, но куда больше требуется на торопливые звонки начальству.

Не возмущаюсь, жду . Поправляю прическу - будто с моим "крысиным хвостиком"
могло что-то случиться. Я и сама, наверное, похожа на крысу: поджарую,
злую, битую и травленную, привыкшую смотреть на мир без глупых иллюзий.

Ничего, так надо.

Дверь с грохотом открывается. Охранник козыряет и словно бы растерянно
отступает в сторону, пропуская меня вперед.

За дверью - полутемный коридор. Стена, судя по всему, толщиной метров пять.
Это вовсе не показуха. Пока я иду , цокая каблучками по щербатому бетонному
полу, в мой компьютер торопливо закачиваются нехитрые тюремные интерьеры.
Переходы, камеры, комнаты охраны и персонала...

Коридор кончается еще одной дверью. Охранник тянется, пытаясь открыть
дверь, но я его опережаю.

И выхожу в тюремный двор.

Спортивная площадка и площадка для прогулок. Ухоженные клумбы вдоль
дорожки, ведущей к тюрьме. Никогда не видела в России таких тюрем,
проектировщик содрал дизайн с каких-нибудь американских, из самых новых. В
такой тюрьме только перевоспитываться!

Охранник деликатно покашливает, я насмешливо смотрю на него. Вряд ли это
настоящий служака из внутренних войск, повидавший настоящих зэков. Здесь, в
виртуальности, важны не физические данные.

- Идемте, - успокаиваю я охранника. - У вас всегда так безлюдно?

Мой доброжелательный тон охранника не успокаивает. Видимо, в сочетании с
брюзгливо поджатыми губами и вечно наморщенным лбом доброжелательность
кажется издевкой.

- Нет... не всегда... госпожа инспектор.

- Ничего, ничего, - говорю я так, что сразу ясно: очень даже "чего"!

Мы входим в помещение тюрьмы. Это административный этаж, и лишь решетки на
окнах напоминают о суровой прозе жизни. Проходя мимо одного из окон, я
провожу по стеклу кончиками пальцев. Так, чтобы немного лака с ногтей
попало на стекло.

Охранник ничего не замечает.

Персонала немного - нам попадаются две женщины в форме и разболтанный
молодой человек в грязноватом белом халате. Молодой человек долго смотрит
на меня, будто размышляет, следует ли познакомиться или лучше юркнуть в
ближайшую дверь. Благоразумие берет верх, и он скрывается в двери с
надписью "контрольная комната".

В настоящей тюрьме здесь помещались бы мониторы внутреннего наблюдения.
Очевидно, здесь - то же самое. Мне становится интересно, и возле двери я
впечатываю каблучок в пол сильнее обычного. Охранник оборачивается, делаю
вид, что запнулась.

Крошечный термит, выбравшийся из каблука и деловито направившийся к двери,
невооруженным взглядом не различим.

Наконец-то кабинет начальника тюрьмы. У двери охранник останавливается,
предоставляя мне инициативу.

Стучу по мягкой синтетической обивке, вызывающей воспоминания о тех
незабвенных днях, когда квартирные двери делались из фанеры и дерматина, а
не из легированной стали. И вхожу, не дожидаясь ответа.

Задержка почти неощутима, и все-таки она есть. Дверь открывается слишком
медленно, будто пересиливаешь тугую пружину. Еще один сервер, а может быть
- закрытый участок тюремного сервера... надо будет выяснить. Но сейчас я
выбрасываю все это из головы и суховато улыбаюсь начальнику тюрьмы.

- Добрый день.

- Начальник под два метра ростом, мордаст и широкоплеч, форма на нем сидит
как влитая, грозно посверкивают звездочками подполковничьи погоны. Нетрудно
иметь бравый вид в виртуальности.

- Ваши документы.

Молча подаю ему удостоверение, приказ из Управления по Надзору,
командировочное удостоверение. Что ни говори, а это замечательное
изобретение бюрократии - командировка в виртуальный мир. Может быть, именно
поэтому большинство государственных учреждений располагается на
"независимых" международных серверах? Куда приятнее быть командированным в
виртуальную Панаму или Бурунди, чем в банальный Звенигород.

Жалко, что виртуальную тюрьму все-таки поместили на сервере МВД...

Пока подполковник просматривает документы, с любопытством оглядываю
кабинет. Ничего интересного здесь нет, но все-таки... самый маленький штрих
может быть полезен.

- Садитесь... Карина Петровна.

Он на глазах мягчеет. Наверняка глянул на год рождения.

- Первый раз с инспекцией, Карина Петровна?

Киваю. И с откровенностью круглой дуры добавляю:

- С виртуальной - да.

- Аркадий Томилин. Просто Аркадий.

Пожимаю крепкую ладонь. У него приятное рукопожатие, располагающее.

- Честно говоря, я вначале напрягся.

Откровенность за откровенность...

- Виртуальные исправительные заведения - дело новое, непривычное, -
подполковник вольным жестом отбрасывает бумаги на стол. - И если их
пытается инспектировать человек в годах, со старыми подходами, о глубине
имеющий самые поверхностные представления... Вы курите, Карина Петровна?

- Курите, - разрешаю я. - Можно просто Карина.

Подполковник закуривает недорогие "21 век", в глубине распространяющиеся
бесплатно. То ли демонстрирует свою простоту, то ли благоразумно не хочет
привыкать к дорогим сигаретам - в реальном-то мире тоже захочется курить...

- Вы в курсе ситуации с виртуальными тюрьмами?

Еще один жест. Никто не любит называть место своей работы тюрьмой. Самые
неуклюжие словосочетания, вроде "исправительно-трудовое учреждение"
пользуются большей популярностью.

- В общих чертах - в курсе, - говорю я с заминкой.

- Тогда - самая маленькая лекция... Да, Карина, Петр Абрамович еще
преподает?

- Преподает.

- Сто лет не видал старика... Так вот, первые шаги в этом направлении
сделали американцы, мы, как всегда, отстаем. Всем ведь понятно, что
зачастую исправительные учреждения своей цели не служат. Не перевоспитывают
человека, преступившего закон, а лишь озлобляют, сводят с криминальной
средой... замкнутый круг, мы словно готовим себе новый контингент! А ведь в
истории были, и неоднократно, примеры удачного перевоспитания преступников.
Что такое Австралия, если вдуматься? Бывшая ссылка. Отправляли каторжников,
ставили их в такие условия, что средством выживания становился честный
труд, и добивались поразительных результатов! Каторжники создавали свое
общество, перевоспитывались, население росло...

- Почему-то мне очень хочется добавить про кроликов, которых тоже
отправляли в Австралию. Но я молчу, лишь киваю.

- Цель идеальной тюрьмы - создать человеку условия для осознания своего
проступка. Добиться катарсиса , настоящего покаяния. Но тут подход должен
быть глубоко индивидуальным. Одному требуется заключение в одиночной камере
и Библия под рукой. Другому - общение с людьми. Третьего надо просто
научить читать, писать, дать хоть какую-то специальность! В обычной тюрьме
такой индивидуальный подход невозможен. Вот в этом и смысл виртуальных
тюрем. Квалифицированные юристы и психологи определяют, каким именно
образом можно наставить преступника на путь исправления. И человек получает
именно ту тюрьму, которая ему нужна! Необитаемый остров. Маленькую общину
высоко в горах. Если требуется - то тюремную камеру, но чистую, сухую,
теплую... Плюс - постоянные элементы психодрамы, целые спектакли, в которых
он невольно участвует, тем самым вставая на путь исправления. ..

Подполковник даже поднимается и начинает расхаживать по кабинету. Вожу за
ним глазами, словно китайский болванчик.

- Итак, мы функционируем уже второй год. У нас более двухсот подопечных...
все, разумеется добровольно, выбрали заключение в виртуальной тюрьме.
Контингент самый разный - от хакеров и распространителей нелицензионной
программной продукции до убийц и насильников. В реальном мире их тела
находятся в специальной тюрьме под Москвой... скорее даже это лазарет. Мы
закупили специальные устройства, они называются "дип-бокс" или глубинный
контейнер. В них человек может находиться в виртуальности месяцами и даже
годами. Дорого, скажете вы? Конечно! Но и обычное содержание под стражей
обходится государству недешево. К тому же у нас на выходе будут получаться
честные, осознавшие свою вину люди. А именно это и есть наша цель. Не
покарать преступление - оно уже совершено, - а предотвратить преступления
новые, вернуть обществу здорового, законопослушного гражданина...

Я все это знаю.

Хорошие и правильные слова говорит господин подполковник молоденькой
инспекторше, первый раз прибывшей с проверкой в виртуальную тюрьму.

Вот только почему твои подопечные могут свободно выходить из замечательной
виртуальной тюрьмы на улицы Диптауна? Или ты не подозреваешь об этом,
Аркадий Томилин, офицер с прекрасным послужным списком?

Мне хочется задать этот вопрос, и я его задам. Но не сейчас. Потом.

А пока я слушаю - про великолепные системы безопасности, про защищенный от
любых проникновений сервер, про психологов, медиков, про молодой персонал с
незашоренным мышлением, про то, какие замечательные письма п ишут родным
вставшие на путь исправления заключенные.

Часть вторая
010

Нам подают чай. Суровая женщина в форме - на секретаршу не похожа, да и
приемной у начальника тюрьмы нет. Наверное, работает в женском блоке тюрьмы.

- Чай хороший, - говорит подполковник. Кладет три ложки сахара, помешивает
и добавляет: - Краснодарский. Мы используем виртуальные образы только
российских продуктов.

Нашел чем гордиться!

Виртуальный патриотизм - это даже не смешно. Достаточно однажды разориться
на настоящий чай, на те самые три верхних листика, вручную собранные с
куста. Конечно, если ты олигарх из недобитых в начале века, то пей чай по
"три доллара - грамм" хоть каждый день. Но на одну-то чайную церемонию
скопить несложно. Зато потом - наслаждайся настоящим чаем при каждом визите
в глубину!

Но эти мысли я оставляю про себя. Пью чай. Не знаю, каков он для начальника
тюрьмы. Для меня - мутноватая вонючая жидкость с плавающими поверх щепками.
В такой чай и впрямь надо класть сахар, вгоняя в ступор настоящих ценителей
напитка.

- Вы начнете с отчетности? - спрашивает подполковник мимоходом.

- Наверное, - делаю вид, что размышляю. - Нет. Наверное, вначале осмотрю
условия содержания.

Начальник кивает. Либо ему все равно, либо хорошо притворяется.

- У меня с собой несколько сканнеров, - добавляю я. - Знаете, есть мнение,
что виртуальная тюрьма недостаточно защищена от побегов...

Аркадий смеется совершенно искренне.

- Побег? Куда, Карина? Ох, уж мне эти динозавры от юриспруденции... Все
наши подопечные спят крепким сном за высокими заборами. Вокруг -
виртуальность!

- Да, - лепечу я, - но если убийцы и насильники смогут разбежаться по
Диптауну...

- Предположим! - подполковник готов идти мне навстречу. - Итак, кровожадный
маньяк Вася Пупкин сумел убежать из виртуальной тюрьмы...

Бедный Василий Пупкин, автор учебника арифметики для церковноприходских
школ! Не знал он, как жестоко расправятся с ним ученики, измученные
задачками про бассейны и поезда. Сделают его имя нарицательным, похлеще
любого мистера Смита.

- И что же сотворит наш маньяк в виртуальности? - продолжает вопрошать
Томилин. - А, Карина?

Убийство, - предполагаю я.

- Виртуальное?

- А как же оружие третьего поколения? Которое убивает людей в виртуальности?

Понимаю, что стремительно падаю в глазах Томилина. Но ничего не поделаешь.

- Карина, года два назад ходили подобные слухи, - соглашается он. - Даже
целые истории рассказывали. О том, как некий хакер погиб от виртуальной
пули... Поверьте, шум был таким, что началось официальное расследование.
Да, попытки конструировать "оружие третьего поколения" были. Но ничем не
увенчались. Серьезные люди давно оставили эти исследования... разве что
соответствующие службы все еще сосут денежки из своих правительств.

- А если сексуальное насилие? - не сдаюсь я. - Ведь это в виртуальности
возможно!

Тут подполковнику крыть нечем, и он сразу же теряет ироничность.

- Зато убежать из тюрьмы невозможно. Пожалуйста, проверяйте... я первый
пожму вам руку, если вы докажете обратное.

Что-то я выхожу из роли. Старлей Карина, гордая своей миссией, не должна
отвлекаться на чай, пусть даже краснодарский, и бородатые анекдоты.

- Давайте начнем, - отставляю я чашечку. Чашечка красивая - черные с
золотом розы на тонком фарфоре. Тоже отечественная, ясное дело.

- Следуйте за мной, - голос Томилина тоже суровеет.

Идем долго. Не менее трех решетчатых дверей - сервер-гейтов, погружающих
нас все глубже и глубже в тюремную сетку. Я демонстративно вожу вокруг
сканером - вполне исправным и довольно надежным прибором. Все чисто.
Никаких подкопов. Эдмонд Дантес зря потратил бы свои молодые годы.

Тюремный корпус и впрямь построен по американскому образцу. Приличных
размеров помещение, этакий пассаж, где вместе магазинов - зарешеченные
клетушки в три этажа. Неожиданности начинаются, когда мы подходим к первой
камере. Она пуста.

- Подопечный в своем пространстве, - говорит Томилин. - Видите дверь?

В камере и впрямь есть одна деталь, выбивающаяся из привычного тюремного
интерьера. Между сверкающим унитазом и жесткой откидной койкой -
занавешенный плотной серой тканью дверной проем.

- Это и есть та самая "внутренняя Монголия"? - позволяю себе вольность. Ну,
должна же была трудолюбивая инспекторша ознакомиться с тюремным жаргоном?

- Да, - с легким удивлением отвечает Томилин. - Сержант!

Один из надзирателей, молчаливо следующих за нами, гремит ключами и
отпирает камеру. Вхожу вслед за Томилиным.

- Не надо, - отмахивается подполковник от бросившегося к портьере сержанта.
- Итак, Карина Петровна, весь наш контингент вправе отбывать свое наказание
обычным образом, хотя и в виртуальности. Находиться в камере, работать в
мастерской, посещать библиотеку и церковь... мы предоставляем эту
возможность представителям пяти наиболее популярных конфессий. Однако есть
и решающее отличие нашей тюрьмы от обычной. Каждый заключенный имеет
собственное автономное пространство, как его неофициально называют -
"внутреннюю Монголию". В каждом конкретном случае это пространство
создается индивидуально, квалифицированными специалистами. Посещение вну...
автономного пространства, или же "зоны катарсиса" - это уже официальный
термин, служит перевоспитанию преступника. Могу заметить, что случаи отказа
от этой терапии крайне редки. Позвольте...

- Это не слишком бесцеремонно? - спрашиваю я.

И Томилин ощутимо меняется в лице:

- За находящимися в зоне катарсиса ведется непрерывное наблюдение. Они
знают, что надзиратель в любой момент может прервать сеанс. Пройдемте.

Может быть, он начинал с патрульно-постовой службы?

Вслед за Томилиным я отдергиваю занавеску и вхожу в зону чужого катарсиса.
В чью-то внутреннюю Монголию.

А это и впрямь похоже на монгольскую степь!

Нет, я там не бывала. Даже через глубину. Но в моем представлении она так и
выглядит: бескрайняя равнина до самого горизонта, каменистая земля с сухими
стебельками высушенной злым солнцем травы, пыльный ветер, безоблачное небо.
Очень жарко.

- Т-с! - упреждает мой вопрос Томилин. - Вон там.

И впрямь, метрах в ста от входа - полощущегося прямо в воздухе серого
полотнища - сидит на корточках человек. Мы приближаемся, человек
оказывается тщедушным типом с жиденькими волосами и нездоровой бледной
кожей.

Перед ним сидит на земле крошечная рыжая лисичка - фенек.

Можно подумать, что они медитируют, глядя друг на друга. Но, в отличие от
человека, лисичка нас видит. И когда мы подходим совсем близко -
разворачивается и обращается в бегство.

Человек горестно вскрикивает и лишь потом оборачивается.

Лицо у него тоже самое обычное. С таким лицом трудно назначать свидания
девушкам - не узнают, не выделят из толпы.

- Заключенный Геннадий Казаков, осужден районным судом города... -
вскакивая и закладывая руки за голову, начинает он вытверженную назубок
формулу.

А статья у него плохая. Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах.

- Я особый инспектор Управления по Надзору за исправительными заведениями,
- говорю я. - Есть ли у вас жалобы на условия содержания?

- Жалоб нет, - быстро отвечает осужденный.

Во взгляде его не страх, и даже не злость на тюремщиков. Раздражение! Самое
настоящее раздражение человека, оторванного от очень важного дела ради
какой-то ерунды. Больше ничего во взгляде нет.

- Пойдемте, - говорю я Томилину.

И мы оставляем Казакова в его внутренней Монголии. Подполковник начинает
говорить, едва мы выходим в обычную камеру.

- Это один из простейших, но, на мой взгляд, изящный вариант зоны
катарсиса. У заключенного есть выход в пустыню. Пустыня безгранична, но
замкнута - попытавшись уйти, он вернется к прежнему месту. В пустыне
обитает одна-единственная лисичка. Терпением и мягкостью заключенный может
ее приручить. За последний год наш подопечный добился определенных успехов.

- Очень трогательно, - морщусь я. Постукиваю каблуком о каблук - на пол
сыпется мелкий сухой песок. - Хотя заключенный Казаков не очень-то похож на
Маленького Принца. А что будет дальше?

- Когда он приручит лисичку, то сможет принести ее в камеру. Она станет
совсем ручной, бу