е. Я могу представить человека, который  смог  войти  в
виртуальность, не пользуясь шлемами, модемами,  дип-программой...  И  даже
представляю его восторг... некоторый шок от такого события. Почему  бы  не
подурачить голову окружающим, не окружить себя таинственностью? Все вполне
объяснимо... Но пойми, теперь ты уже не шутишь - заставляешь страдать нас.
С каждой минутой усложняешь  разрешение  конфликта.  Пойми,  мы  не  можем
постоянно с тобой возиться!
     - Я... я устал... просто устал... - Неудачник смотрит на меня, словно
ожидая поддержки.
     Нет уж.
     - И последнее - как можно  разрешить  ситуацию,  -  чеканит  Вика.  -
Продолжать в том же  духе  -  нелепо.  Затягивание  конфликта  ни  к  чему
хорошему нас не приведет. Если ты не  хочешь  раскрываться,  не  доверяешь
нам, или не хочешь портить такую красивую легенду -  скажи,  и  мы  уйдем.
Будут потом чайники  слагать  сказки  о  потерявшемся  в  глубине...  Если
считаешь, что мы заслуживаем доверия, то объясни, кто ты  такой,  и  зачем
все затеял. Два выхода - не так уж и мало.
     Она замолкает, я тихонько беру и пожимаю ее ладонь.  Мне  никогда  не
хватает  твердости  доводить  ситуацию  до  такой  ясности,  до  положения
"или-или".
     - Я... - Неудачник замолкает, глядит на огонь. Потрескивает валежник,
прыгают в темное небо искры. - Я виноват. Я устал, устал от  тишины...  Не
надо было мне так поступать...
     - О чем ты? - спрашивает Вика. Слишком резко, наверное. Но  Неудачник
сейчас растерян и деморализован.
     - Слишком тихо... - бормочет он. - Этого заранее не поймешь, никогда.
Звуки стали мертвыми, краски выцвели. Секунды - как века. Миллиарды веков.
Меня предупреждали, но я не верил.
     Он глотает воздух - и тянет руку к огню. Пламя касается его пальцев.
     - Ничего, ни боли, ни радости. Великая тишина. Повсюду. Вечное Ничто.
А у Ничто нет границ. Я... не удержался.
     Его рука нежно ласкает пламя.
     - Я не могу вам ничего объяснить. Уходите.
     Смотрю на Вику - сейчас она ему выдаст по первое число. Но  в  глазах
Вики - лишь отблеск огня,  черная  ночь  и  красное  пламя.  Ее  коснулась
Тишина, о которой говорит Неудачник. Как и меня, в первый раз.
     Встаю, оттаскиваю Неудачника от костра. Самовнушение - штука  мощная.
Обжегся в глубине, жди настоящих волдырей на коже. Заставляю его  присесть
над ручейком и опустить руку в холодную воду.
     - Значит, так, - решаю я. - Сейчас будем спать. Просто  спать,  и  не
морочить друг другу голову. Мы  с  Викой  вынырнем,  нам  надо  поесть  по
нормальному. А ты... как знаешь. Утром решишь,  чего  ты  в  конце  концов
хочешь.
     Неудачник молчит, полощет ладонь в воде.
     Я иду к Вике. Она уже в норме, но ее напор куда-то улетучился.
     - Ты податлива к гипнозу?  -  интересуюсь  я.  Вика  пренебрежительно
хмыкает. Вопрос риторический, среди дайверов гипнабельных нет. Раз  уж  мы
преодолеваем дурман дип-программы, то словами нас не проймешь. - Вот то-то
и оно, - говорю я. - Валять дурака мы все умеем. А вот  как  насчет  того,
чтобы окунуть собеседника в тишину?
     - Я тоже устала, - шепчет Вика. - Знаешь, еще час, и заговорю  такими
загадками, что Неудачник позавидует...
     -  Мы  сейчас  ляжем  спать.  Потом  вынырнем,  не  разрывая  канала.
Перекусим. У тебя дома найдется еда?
     - Конечно.
     - Ну и прекрасно. Ешь и ложись. Утром вернемся и все решим.
     Мы так и поступаем. Я заставляю  Неудачника  помочь  мне,  вдвоем  мы
наламываем три охапки ельника, кладем у костра.
     Постель оказывается такой удобной, что я с трудом борюсь  с  желанием
наплевать на ужин.
     Глубина... глубина... я не твой...
     Веки были свинцовыми, я с трудом их разлепил.  На  экранчиках  плясал
огонь, в наушниках шуршал ельник - Вика ворочалась, устраиваясь поудобнее.
     - Леня, ты прерываешь погружение? - спросила "Виндоус-Хоум".
     - Нет.
     Я снял шлем, глянул на часы.
     Поздний вечер. Но не  настолько,  чтобы  было  неудобно  заглянуть  к
соседям. Пиво чуть-чуть подождет.
     Выдернув  шнур  виртуального  костюма,  я   угомонил   перепугавшийся
компьютер и глянул на себя в зеркало.
     Клоун. Со штепселем на поясе. Пугнем старушек?
     Трико валялось в тазу для стирке. Я  надел  его  поверх  виртуального
костюма, провод скатал и заткнул за пояс, прикрыв сверху курткой.  Ничего,
нормальный мужик получился, только слегка опухший.
     В подъезде тихо побрякивала  гитара.  Посмотрев  в  глазок  я  открыл
замки.
     Компания юнцов  ютилась  на  площадке  между  этажами.  Один,  терзая
струны, напевал:
     - Одинокая птица, ты летаешь высоко...
     При виде меня подростки  почему-то  смутились.  Только  сосед  сверху
быстро спросил:
     - Леня, у вас закурить не будет?
     Я покачал головой. Вижу, что парень косится  на  вздувшееся  на  боку
трико. Как раз по размерам сигаретной пачки. Вряд ли он догадывается,  что
некоторые живут с розеткой у пояса.
     Позвонив  в  соседнюю  квартиру  я   дождался   шаркающих   шагов   и
настороженного  "Кто  там?"  Глазку  и  собственным  глазам  старушка   не
доверяет.
     - Людмила Борисовна, извините ради Бога, - сказал я в дверь. -  Можно
позвонить от вас? У меня телефон сломался.
     После минутного колебания заклацали древние замки.
     Я протиснулся в узкую щель, дверь немедленно захлопнулась.
     -  Молодежь  опять  сидит?  -  поинтересовалась  Людмила   Борисовна.
Старушке уже за семьдесят, и вступать в пререкания с юной  шпаной  она  не
рискует.
     - Сидит.
     - Хоть бы ты им высказал, Леня! Это ж никакого покоя нет!
     В квартире звуков из подъезда не слышно, дверь у бабульки мощная,  но
я не спорю:
     - Обязательно скажу, Людмила Борисовна.
     - А чего телефон-то твой сломался? Не уплатил вовремя, отключили?
     Я покорно кивнул, восхищенный ее догадливостью.
     - Болтать ты любишь, - бурчит старуха. Когда-то  мы  с  ней  были  на
параллельных номерах, но жить так было, конечно, невозможно. Я заплатил за
разделение номеров, да еще и субсидировал бабку - ведь  спаренный  телефон
стоил ей немного дешевле. По-моему, она посчитала меня идиотом.
     Зато отношения у нас улучшились.
     - Бери, звони, время-то позднее... -  Людмила  Борисовна  кивнула  на
телефон. Отходить от меня она явно не собирается.
     Любопытство - не порок...
     Я набрал номер Маньяка, стараясь  не  обращать  внимания  на  грязный
телефонный диск и липкую трубку.
     - Алло?
     - Шура, добрый вечер.
     -  Ага...  -  довольным  голосом  произнес  Маньяк.  -   Объявился...
преступник.
     - Шура, они...
     - Ладно, я разбираюсь. Лицензия на производство локальных  вирусов  у
меня есть, тут не придерутся.
     - А ты регистрировал "Варлока"?
     - Конечно. У самого Лозинского.  Все  исходники  отвечают  Московской
Конвенции, так что им обломится.
     Меня потихоньку отпускает. Если бы вирус  не  был  зарегистрирован  у
кого либо из создателей антивирусных программ, то Маньяка ждали бы крупные
неприятности. Конечно, меня могут обвинить  в  неосторожном  использовании
оружия, в нанесении ущерба... но для этого еще надо меня найти.
     - У тебя спрашивали, кто купил вирус?
     - Само собой. Я им дал твой адрес. Тот, который самый дохлый.
     Еще года два назад, когда я  начал  балансировать  на  грани  закона,
кто-то из дайверов посоветовал мне купить пару адресов, и  никогда  их  не
использовать. На этих несуществующих товарищей и списывались  все  вирусы,
которые я брал у Маньяка.
     - Я сказал, что вирус тебе обошелся  в  штуку  баксов,  -  продолжает
Шурка.
     - Знаешь, будет правильно, если я...
     - Успокойся. У меня уже пять заявок  на  покупку  "Варлока"  по  этой
цене, - Маньяк довольно захохотал. - Крутизна! За такую рекламу я Джордана
готов пивом угостить. Весь "Диптаун" шумит.
     - А продажа не запрещена?
     -  Пока  нет.  Копаются  в  исходниках.  Лучше  скажи,  ты  где   был
час-полтора назад?
     - Ну... как обычно.
     Людмила Борисовна легонько покашляла. Любопытство борется  в  ней  со
старческой  жадностью.  Повременная  оплата  -  это  самый  гнусный   враг
компьютерщиков и болтунов.
     - Ясненько, в глубине. А я заходил. Пива хотел с тобой выпить.
     Маньяк вдруг начал мяться.
     - Ты... выгляни за дверь.
     - Зачем?
     - Я  позвонил,  посидел  на  лавочке,  пива  попил.  Снова  поднялся,
позвонил. Потом  оставил  у  тебя  под  дверью  пару  бутылок  "Холстена".
Светлого. Глянь, стоят?
     Я издал звук, похожий на скрип старого дисковода.
     - Шура, а что, с утра коммунизм ввели? Ты чего?
     - Ну глянь, может стоят... - буркнул Маньяк.
     - Нет, не стоят! Я от соседки звоню.
     - Ну... и бес с ними, - сказал Шурка.
     Все-таки  иногда  мой  разум  пасует   при   общении   с   настоящими
компьютерщиками. Может быть Шурка спутал реальный мир и глубину, где  цена
на пиво вполне символическая?
     - Рассказать, так не поверят...
     - Ну, те кто выпил, поверят, - мрачно заметил Маньяк.
     - Зайди утром, часов в десять,  -  попросил  я.  -  Надо  кое  о  чем
поговорить.
     - Только не забудь вынырнуть. Зайду.
     - Пока, Шурка.
     Я повесил трубку, смущенно посмотрел на Людмилу Борисовну.
     - Долго я?
     - Ладно, ничего, - старуха  махнула  рукой.  -  Бизнес,  разве  я  не
понимаю? Продаешь-то что?
     - Пиво, - сказал я наугад.
     - Я и сама пиво любила выпить. Только разве ж на пенсию полакомишься?
     - Людмила Борисовна, а давайте я вас угощу? - радостно предложил я. -
У меня как раз образцы дома есть!
     Это лучший выход из ситуации. Иначе старуха обязательно припрется  ко
мне, и будет звонить с моего телефона... компенсируя нанесенный ей  ущерб.
А в мою квартиру слабонервным лучше не входить.
     - Разве что бутылочку... - оживилась старуха.
     Когда я  нес  ей  через  площадку  бутылку  "Ораниенбаума",  молодежь
проводила меня с лестницы  жадным  взглядом.  Что  говорить,  две  бутылки
легкого пива на четырех здоровых лоботрясов - это несерьезно.



                                    10

     В  снежных  недрах  морозильника  я  нашел  окаменевшую  сосиску.  Из
консервов  осталась  банка  килек,  купленная  не  то  в  период   полного
безденежья, не то из ностальгических соображений.
     Спать хотелось до отупения, но я все же разогрел несчастную  сосиску,
взял консервный  нож,  выставил  перед  собой  две  бутылочки  пилзенского
"Урквела".  Ужин  при  свечах  -  свечи  как  раз  трепетали  на  мониторе
компьютера.  Включился  скринсейвер,  сохранитель  экрана.   Потрескивание
костра, доносящееся из шлема, было как нельзя уместно.
     Ну ее к черту, глубину! Неудачника этого. Сейчас,  в  реальном  мире,
все происходящее казалось пьесой абсурда. Если завтра утром  Неудачник  не
расколется  -  выходим  с  Викой  из  пространства  гор.  Навсегда.  Пусть
рассказывает свои сказки скалам и соснам - они оценят.
     Я глотнул холодного пива, тихонько застонал от удовольствия. Принялся
вскрывать кильку. Аккуратно отрезал крышку, подцепил вилкой...
     И чуть не упал со стула.
     На меня укоризненно смотрела сотня рыбьих головок.
     Где-нибудь в виртуальности подобная шутка меня бы не удивила. А вот в
настоящем мире...
     Я подцепил облитые томатом головы,  пытаясь  найти  хоть  одну  целую
рыбешку. Ничего. Очень старательно сделано. Я представил себе рыбозавод...
этакую плавучую махину... или килек консервируют  на  берегу?  Конвейер  с
этой низкосортной продукцией. Офонаревших от  рыбной  вони  и  монотонного
труда девчонок на конвейере. Вот одна из них снимает с ленты пустую  банку
и начинает плотно напихивать в нее рыбьи головки. Шутка.
     Я действительно засмеялся, с содроганием закрывая банку. Ужинать было
нечем, но обиды на безвестную работницу  я  не  испытывал.  Наоборот.  Все
оказалось неожиданно уместным.
     Присосавшись к бутылке, я разом прикончил первый "Урквел".
     Дайвер, тебе захотелось чудес? Машинного разума и людей,  входящих  в
виртуальность напрямую?
     Очнись, дайвер! Вот они, доступные нынешнему миру чудеса!  Слямзенное
пиво, фаршированные глазами килькины головы, духота  и  грязь  старушечьей
квартиры, малолетняя шпана на лестнице, надоедливая  капель  из  крана  на
кухне.
     Это - жизнь. Какой бы дурацкой и скучной она ни была. А  там,  внутри
шлема, созданная машинами и подсознанием сказка. Наш электронный эскапизм.
     Я открыл вторую бутылку пива, взял банку, вышел на балкон  и  вывалил
ее содержимое в чахлый палисадник. Бродячих кошек ждет пир этой ночью.
     - Неэтично! - укорил я сам себя. В мои мозги, не хуже  чем  в  Викину
программу, вшито, что мусор из окна кидать не стоит.
     Но, в отличии от машин, мы умеем плевать на запреты. С балконов.
     Прямо с остатками пива я  прошел  в  туалет.  Расстегнул  комбинезон,
поглядывая на бутылку. Пить уже не хотелось.
     - К чему этот долгий и утомительный процесс? - риторически спросил  я
и вылил остатки пива в унитаз.
     Я  добрел  до  кровати,  выключил  свет.  Сколько  ж   можно   спать,
скрючившись за столом, с электронной кастрюлей на голове? Было тихо, очень
тихо. И юнцы на площадке утомились терзать гитару.
     Только ровно гудел компьютер и мерцали свечи на экране.
     Я перевернулся, утыкаясь лицом в подушку. Но  сон  отступал.  Там,  в
глубине, лежит неподвижное, мертвое тело Стрелка. Скучно ли ему без  меня?
Что-то в этом есть, самую чуточку, от предательства.
     - В последний раз! - простонал я,  поднимаясь.  Надел  шлем,  воткнул
разъем костюма в порт. Положил руки на клавиатуру.
     deep
     Ввод.


     Во сне я прижимаюсь к Вике, и она что-то бормочет,  поворачиваясь  на
другой бок. Как ни тих ее голос, но я просыпаюсь.
     Значит, тоже спит в глубине.
     Костер уже догорел. Наверное,  близится  утро,  но  темнота  пока  не
отступила.  Лишь  красные  отсветы  от   догоревшего   костра.   Неудачник
неподвижным  кулем  лежит  в  сторонке.  А  вот  взять,  да  пихнуть  тебя
хорошенько, дружок! Здесь ты, с нами, или вышел из глубины и отсыпаешься в
теплой мягкой постели?
     Я смотрю в небо, в черный искристый хрусталь. Как я говорил Вике?  "У
нас украли небо"...
     Да, украли. И чем больше людей уйдут сюда, тем дальше станут звезды.
     Впрочем,  не  только  в  звездах  дело.  Всегда  останутся  те,  кому
недоступен этот мир. Неприкаянные подростки,  не  находящие  себе  работы,
девочки с рыбозаводов... Вначале - сложенные рядками рыбьи головы в банке.
Шутка - или безмолвный крик, протест? Вначале головы рыбьи.  Только  потом
покатятся с плеч человеческие.
     Ждет ли нас новое пришествие луддитов? Бунт против машин,  все  более
непонятных и пугающих обывателя? Или все же будет найден выход?
     Поворачиваюсь, смотрю на Неудачника. Если ты - разум сети, если ты  -
человек, покоривший виртуальность, то  можешь  стать  тем  самым  выходом.
Прорывом за барьер, выходом из тупика. И Дибенко, если Человек Без Лица  и
впрямь он, это понимает.
     Стоит ли играть в благородство, укрывая Неудачника?
     Если он - спасение, слияние миров?
     Я не знаю. Я самый  обычный  человек,  случайно  наделенный  дурацкой
стойкостью к дип-программе. На этом я  зарабатываю  свой  кусок  хлеба,  а
изредка - толстый шмат масла с икрой.  Но  не  мне  спасать  мир,  не  мне
решать, что для него благо, а что - зло.
     Ничего у меня  нет,  кроме  той  смешной  ветхой  морали,  о  которой
сокрушалась Вика. А мораль - хитрая штука, она никогда  не  дает  ответов,
наоборот, мешает их найти.
     Легче быть праведником или подлецом, чем человеком.
     Мне  уже  совсем  горько  и  мерзко.  Так  может   себя   чувствовать
провинциальный спортсмен, которого включили в олимпийскую сборную и велели
бороться с чемпионами. Не моя это судьба...
     И тут в небе рождается звук.
     Я снова переворачиваюсь на спину, вглядываюсь в черный хрусталь. А он
дал трещину - голубую полосу через весь небосклон.  Ослепительную,  прямую
стрелу, мчащуюся вниз.
     - Что это, Леня?
     Вика уже сидит, откидывая с лица пряди волос. Когда она проснулась?
     Или когда я уснул?
     Что вокруг - сон или явь?
     - Метеорит, - отвечаю я Вике.
     Голубая стрела все ниже, тонкая поющая  трель  -  шлейф  ее,  сгусток
пламени на конце - острие.
     - Это падает звезда, - очень серьезно говорит Вика, и я понимаю,  что
все-таки сплю.
     А Неудачник не шевелится.
     Трещина прочерчивает небосклон до конца и вонзается в землю.  Голубая
полоса гаснет -  небо  умеет  лечить  свои  раны.  Лишь  там,  где  звезда
коснулась гор, пылает бледный огонь.
     - Ты обещал, что мы найдем звезду, - говорит Вика.
     Во сне все просто. Я встаю, протягиваю ей руку. Мы перешагиваем через
Неудачника и начинаем спускаться по склону.  Все  неправильно,  к  звездам
идут вверх, но со снами не спорят.
     Голубое пламя сверкает в траве, не  сжигая  и  не  отбрасывая  теней.
Звезда упала в ложбину между двумя холмами. Чуть  дальше  -  нагромождение
скал, совершенно неуместное здесь, словно вырванное из другого  мира.  Это
почему-то очень важно, но сейчас мы смотрим лишь на звезду.
     Чистое пламя, пушистый огненный шарик, маленький - его можно спрятать
в ладонях.
     Я протягиваю руки, касаюсь звезды и чувствую  тепло.  Нежное,  словно
подставил ладони весеннему солнцу.
     - Теперь я знаю, что такое звезды, -  говорит  Вика.  -  Это  осколки
дневного неба.
     Порываюсь поднять звезду, но Вика останавливает меня.
     - Не надо. Она и так устала.
     - От чего?
     - От одиночества, от тишины...
     - Но теперь мы рядом.
     - Пока еще нет. Мы прошли свой путь, но это лишь половина дороги. Дай
ей поверить в нас.
     Я пожимаю плечами, я не умею спорить с Викой. Хочу улыбнуться ей - но
Вики уже нет рядом. Остался только голос.
     - Леня, проснись!
     Что за глупости, зачем...
     - Леня, Неудачник исчез!
     Открываю глаза.
     Утро.
     Розовый свет с востока.
     Испуганное лицо Вики.
     Неудачника нет у костра. Сон - великий обманщик.
     - Черт! - ругаюсь я, вскакивая. - Когда он ушел?
     Вика поправляет волосы, таким же жестом, как и во сне.
     - Не знаю, Леня. Я только что проснулась, а его уже не было.
     - Вот и ответ, - шепчу я, озираясь. - Вот и ответ...
     Неудачник убежал. Смылся из глубины. Значит - все впустую?
     Нет, не все. Из-за него я встретил Вику.
     - Он познакомил нас, -  повторяет  она  мои  мысли.  -  Хоть  за  это
спасибо.
     Я обнимаю ее, утыкаюсь лицом в волосы. Мы стоим  так  долго,  рассвет
разгорается вокруг, снежная шапка горного  исполина  сверкает,  распарывая
небо. Здесь нет птиц, наверное Вика забыла их сделать. Но горы  оживают  и
без них, наполняются шорохами ветра, шелестом листьев и трав.
     - Я сделаю для этих гор птиц, - шепчу  я.  -  Если  все-таки  удастся
отстроить твою хижину...
     - Не хочу менять горы, они свободны! - сразу противится Вика.
     - Птицы тоже свободны. Я их просто выпущу в окно. И скажу: "Плодитесь
и размножайтесь!"
     Вика тихо смеется.
     - Ладно. Попробуй.
     - А чего тут  пробовать?  -  храбрюсь  я.  -  Несложная  программа...
проштудирую Брема, составлю алгоритм  поведения.  Вначале  нарисую  всяких
зябликов и  воробьев,  потом  -  коршунов.  Биогеоценоз...  точно?  Забыл,
по-моему, в пятом классе нас этому учили, на уроках природоведения.
     - Биолог. Может еще и тапочки Зукины на волю отпустишь?  Леня,  давай
сейчас вынырнем. И сходим в какой-нибудь  ресторан.  Ты  был  на  "Розовом
Атолле"?
     - Нет.
     - Красивое место. Шульц и Брандт рисовали. Я приглашаю.
     - Ладно. Только вначале поищем...
     Вика отрывается от меня, резко спрашивает:
     - Кого?
     - Неудачника.
     - Да он вышел из глубины, как ты не понимаешь!
     - Понимаю. Но, все-таки, давай поищем? Может, он отошел сделать пи-пи
и свалилс