Вся  информация
"Аль-Кабара" - в свободном доступе!  Вилли!  "Лабиринт"  -  мертв!  Уровни
стерты, карты утрачены, монстры разбежались! Дима! Твои отпечатки  пальцев
- принадлежат серийному убийце!
     Даю им пару секунд, чтобы осмыслить, и добавляю:
     - Минута... и станет так!
     Не знаю, возможно ли это. Я не знаю своих сил. Даже не  знаю,  откуда
они появились.
     Но они верят.
     - Чего ты хочешь, дайвер?  -  кричит  Урман.  Рейд  отталкивает  его,
ревет:
     - Условия!
     Может быть, я немножко угадал с налогами?
     - Вы прекращаете охоту.
     Перед ними - чудо. Но им есть, что терять.
     Урман и Гильермо переглядываются, директор "Аль-Кабара" кивает.
     - Мы снимаем свои обвинения, Джордан, - говорит Вилли. - Не  стоит...
привлекать "Интерпол".
     Он едва уловимо кивает мне. Значит, пугали?
     Ложь. Везде - ложь.
     Краем глаза я вижу, как по улице приближаются люди. Простые  граждане
Диптауна, теперь,  когда  оцепление  повержено,  они  могут  удовлетворить
любопытство.
     Пускай смотрят.
     Джордан берет Дибенко за плечо, слегка встряхивает:
     - Вы слышали? Операция прекращена! Вс„! Отключайте свои системы!
     Значит, здание замораживал Дмитрий? У полиции силенок не хватило?
     Человек Без Лица отмахивается от комиссара. Он смотрит лишь на  меня.
Ему, единственному, наплевать на мои угрозы. Не потому, что он не верит  в
них, и  не  потому,  что  готов  потягаться  с  американским  правосудием,
насквозь пронизанным компьютерными технологиями.
     Он не готов отказаться от чуда. Как-никак, мы земляки.  Обоим  высшая
идея вывихнула мозги  -  пусть  и  в  разные  стороны.  С  туманной  маски
доносится шепот:
     - Ты предаешь весь мир...
     - Я его реабилитирую.
     - Ты не хочешь делиться, дайвер. Ты получил свою награду... и  предал
нас. Ладно. Не забудь забрать Медаль. Будет, чем оправдываться.
     Я вспоминаю склад, коробки с софтом, стол, на котором осталась медаль
вседозволенности.
     Тянусь - сквозь расстояние, которого  больше  нет.  И  тяжелый  жетон
ложится в мою ладонь.
     Секунду я разглядываю его. Белый фон, и радужный шарик. Паутина сети,
окруженная невинностью и чистотой.
     - Это твое, - говорю я, и бросаю  медаль  Человеку  Без  Лица.  Жетон
касается  черной  ткани  плаща  и  прилипает.  Красиво...  -  Я  этого  не
заработал. А ты... ты создал глубину.  И  не  повторяй,  что  не  мог  это
сделать. Смог. Сам. Спасибо. Но не думай, что мы тебе чем-то обязаны. Этот
мир будет жить, будет падать и учиться вставать. Он не  заставит  говорить
того, кто хочет молчать. Не заткнет рот тому, кто хочет говорить. И, может
быть, станет лучше...
     Я поворачиваюсь, и иду к своему дому.
     Дибенко так  и  не  отключил  программы,  сковавшие  здание  алмазной
коркой. Но я не собираюсь его о чем-то просить. Дергаю дверь - и  вхожу  в
подъезд, сияющий, словно пещера чудес Алладина.
     Вот только за моей спиной иллюминация гаснет, сходит на  нет.  Я  рву
чужую программу, отвоевывая у нее шаг за шагом.
     Поднимаюсь. Всего лишь две с половиной сотни ступенек.
     За каждой дверью - шорохи и  шум.  Мой  нарисованный  мирок  оживает,
когда я прохожу  мимо.  Вслед  несутся  обрывки  музыки  и  невнятный  шум
разговоров, звон бьющегося стекла и ритмичный стук молотка, шлепанье босых
ног и визг дрели.
     Даже не вспомнить сейчас, когда и что я программировал, окружая  себя
несуществующими соседями. Странный я тип. Как и все люди...
     Я знаю, что в силах удалить всю заморозку сразу, одним усилием. Но не
делаю этого. Пусть будет путь вверх медленным, шаг  за  шагом.  Сметая  со
стен фальшивый блеск, пробуждая жизнь в пустых квартирах. Никогда больше я
не войду в этот дом.
     Хныканье ребенка и гул неисправного  крана,  лай  собаки  и  звяканье
бокалов. Мне нечего запоминать, и не о чем грустить. Это были мои костыли,
но я научился ходить сам.
     Последний  изгиб  лестницы,  останавливаюсь  на  миг  перед   дверью,
сложенной из алмазных зерен. В каждой песчинке - мое крошечное лицо.  Одно
из многих лиц, которые я надевал в глубине.
     Дышу на дверь - алмазы  тускнеют,  меркнут,  превращаясь  в  льдинки,
стекая каплями воды. Поплачь за меня, глубина. Мне не о чем плакать.
     Вхожу - и сразу же вижу, что в квартире ничего не  изменилось.  Здесь
программа Дибенко власти не имела.
     Неудачник и Вика стоят у окна, глядя на улицу.
     Подхожу - Вика молча берет меня за руку,  и  мы  смотрим  на  Диптаун
втроем.
     Улица забита народом. Густая, слитая толпа. Чуть дальше  по  сторонам
замерли машины "Дип-проводника", а люди все  подходят  и  подходят,  чтобы
замереть, глядя на дом.
     И  лишь  под  самым  окном  люди  расступаются.  Там  круг   пустоты,
окружающий Человека Без Лица.  Он  тоже  смотрит  вверх,  словно  в  силах
увидеть нас. Мне даже хочется верить, что он видит.
     - Он вовсе не злой, - говорю я Неудачнику. - Он просто нетерпеливый.
     - Я никого не обвиняю, - соглашается Неудачник.
     - Тогда уходи, - прошу я. - Самое время.



                                    110

     Он очень долго смотрит на меня, тот, кто пришел в глубину  в  обличии
Неудачника. Словно хочет рассмотреть мое настоящее  лицо,  понять,  что  я
чувствую сейчас.
     - Ты обижен? - спрашивает он наконец.
     - Нет. Расстроен, но это совсем другое.
     - Я боялся, что ты обидишься. Ведь я разбил твою мечту.
     - Какую?
     - Ты мечтал, что виртуальность изменит мир. Сделает  его  чище.  Даст
людям доброту и силу. Терпел то, что возмущало тебя,  улыбался  тому,  что
раздражало...
     Неудачник протягивает руку, кладет на наши с Викой сцепленные ладони.
     - Ты верил в миг... один-единственный миг,  искупающий  все  грехи  и
ошибки. Я убил эту веру.
     Мне даже смешно слушать его слова. Неужели он и впрямь так считает?
     Неужели я так думал?
     - Не в глубине дело, Неудачник, - говорю я. - Не в этой глубине.
     Он кивает.
     - Помнишь зеркальный лабиринт, Леонид?
     Конечно помню...
     - Глубина дала вам миллионы зеркал, дайвер. Волшебных  зеркал.  Можно
увидеть себя. Можно глянуть на мир - на любой его уголок. Можно нарисовать
свой мир - и он оживет, отразившись в зеркале. Это  чудесный  подарок.  Но
зеркала  слишком  послушны,  дайвер.  Послушны  и  лживы.  Надетая   маска
становится  лицом.  Порок  превращается  в  изысканность,  снобизм   -   в
элитарность, злоба - в  откровенность.  Путешествие  в  мир  зеркал  -  не
простая прогулка. Очень легко заблудиться.
     - Я знаю...
     - А я и говорю с тобой лишь потому, что ты знаешь. Я  тоже  хотел  бы
стать твоим другом, Леонид.
     Он грустно улыбается, прежде чем добавить:
     - Но это была бы очень странная дружба...
     - Чужой и русский - братья навек? - интересуется Вика.
     Значит, Неудачник не убедил ее. Ни в  чем.  Для  нее  он  -  человек,
хитрый хакер, морочащий всем голову...
     Мне невесело. Но я говорю:
     - Я не спрашиваю, кто ты. Веришь, нет, но  мне  это  -  все  равно...
Пришелец со звезд, или из другого измерения, машинный разум... Но  ты  все
равно знаешь больше, чем мы. Скажи, что будет?
     - Смотря в какое зеркало смотреть, дайвер.
     - Тогда я буду выбирать, Неудачник.  Очень  придирчиво.  А  теперь  -
уходи.
     Он отводит руку от наших ладоней.
     Секунду ничего не происходит. Потом  стена  за  его  спиной  начинает
гнуться, скручиваться в воронку.
     Неудачник  делает  шаг  назад.  В   сияющий   туннель,   уходящий   в
непознанное. К голубому солнцу, под которым вьются оранжевые ленты. В свой
мир.
     Его тело дрожит, расплываясь. Каскады разноцветных искр  срываются  с
кожи. На мгновение мне кажется, что я вижу - вижу того, кто приходил в наш
мир.
     Но скорее, мне просто хочется дать чуду имя.
     - Помни о нас... - говорю я вслед уплывающим бликам  света.  -  Помни
такими, какие мы есть...
     Дом начинает  подрагивать.  Стены  становятся  прозрачными,  потом  -
бледно-зелеными, потом - кирпичными, потом - бумажными.  Потолок  уползает
вверх и выгибается куполом.  Пол  превращается  в  зеркало,  свет  в  окне
проходит все части спектра и выжигает на бумажной стене наши силуэты.
     Квартира  превращается  в  огромный  зал,  словно   все   направления
растянули на порядок.
     Туннель медленно  сужается,  но  еще  можно  успеть.  Прыгнуть  вслед
Неудачнику - и увидеть, откуда он пришел. Сорвать с чуда маску.
     - Леня, что это?! - кричит Вика.
     - Информация, - отвечаю я. По  квартире  начинает  гулять  ветер,  на
подоконнике зацветает горшок с комнатным гранатом,  стопка  компакт-дисков
на полке принимается  наигрывать  все  песни  одновременно.  -  Он  качает
информацию! Уносит все то, что узнал!
     Сквозь нас несутся полупрозрачные тени. Пробегает Алекс  с  винтовкой
наперевес, проносится, перебирая лапами, монстр-паук, уходит в туннель  та
придуманная семья, что мы спасли в "Лабиринте".  Вращаясь  как  пропеллер,
пролетает исполинское  дерево,  семенит  хоббит  с  испуганной  мордочкой,
огромными  прыжками  шествует  летающий  охранник  Человека  Без  Лица   с
огнедышащим ракетным ранцем за спиной.
     Потом проходим мы с Викой. Взявшись за руки.
     - Помни нас... - повторяю я. - Помни...
     Туннель начинает сужаться, словно диафрагма фотоаппарата. В последний
момент  в  него  протискиваются,  хлопая  крылышками,   летающие   тапочки
Компьютерного Мага.
     И комната становится прежней.
     - Я все равно не верю, что он - чужой, - говорит Вика. Неуверенно, но
упрямо. - Если он хороший хакер, то мог все это...
     Она замолкает, когда я обнимаю ее за плечи.
     - Не надо, Вика, - прошу я. -  Он  ведь  ушел.  Навсегда.  Теперь  не
обязательно спорить. Теперь можно и верить.
     На улице шум, на улице - обмен мнениями. Видели они  хоть  что-то  из
того, что открылось нам? Все равно. Глубина породила новую легенду.
     - Он ушел, но мы остались, - говорит Вика. - И за тобой - охота.
     Киваю, осторожно размыкая наши объятия. Подхожу к окну, смотрю  вниз.
Человек Без Лица по-прежнему неподвижен.
     - Дайвер Леонид тоже должен уйти, - соглашаюсь я.
     - Ты будешь грустить по своему дому? - спрашивает Вика. Как  здорово,
когда не нужно ничего объяснять.
     - Чуть-чуть. Как по трехколесному велосипеду.
     Я возвращаюсь к ней, обнимаю. Ее губы находят мои.
     И это - то, что уже никогда не уйдет.
     Глубина... - молча зову я.
     Дом снова  вздрагивает,  когда  в  далеком  Минске  прокатный  сервер
получает команду. Магнитная головка скользит по диску - стирая.
     Оборот - исчезает первый этаж со скандальным  пенсионером.  Оборот  -
шестой этаж с тихим графоманом, оборот -  десятый  этаж  с  коллекционером
виниловых пластинок.
     Оживает мой компьютер, и меркнут стены квартиры. Я не смотрю на стол,
но знаю, что на дисплее нарисованная Вика улыбается мне - в последний раз.
Программы не грустят, когда их  стирают.  Грустят  люди,  но  у  меня  нет
другого выхода. Если заблудишься в зеркальном  лабиринте  -  бей  зеркала.
Выходи на свет...
     Толпа разражается криками, когда мой дом  тает  в  воздухе.  Бедолаге
Джордану еще придется доказывать, что это не его работа.
     Мы плывем над Диптауном, обнявшись и глядя друг другу в глаза.
     - Здорово... - шепчет Вика.
     - Я и сам не знаю, как это делаю...
     - Не знаешь, как целуешься? - удивленно спрашивает она.
     ...Нет, никогда я женскую логику не пойму.
     Возле супермаркета, на стыке украинского и прибалтийского  кварталов,
я нахожу тихий закоулок: между телефонными будками и фонтаном. Оттуда мы и
выходим. Правда, не сразу.
     - Ты стираешь свои следы? - интересуется Вика.
     Молча киваю.
     - Надеешься, что тебя не найдут?
     - Попробую. Может быть, они смогут вычислить город... но  и  то  вряд
ли. Лучше, чтобы не узнали даже этого.
     - А мне ты можешь довериться?
     - Санкт-Петербург, - говорю я. Очень хочется услышать в ответ, что мы
земляки. Но Вика морщится.
     - Питер... Леня, подожди меня здесь, ладно?
     Я жду. Она убегает в супермаркет, а  я  еще  раз  тянусь  к  минскому
серверу, проверяю, не осталось ли хоть какого-то следа. Потом прохожусь по
всем запасным адресам, даже по тем, которые никогда не использовал - и бью
их,  безжалостно  выскребая   информацию   отовсюду.   Со   стриммеров   и
магнитооптики, накопителей Бернулли и оптических дисков. Самым последним я
чищу винчестер своего интернетовского провайдера. Все. Теперь - я  никогда
не входил в глубину.
     Вика возвращается.
     - Представляешь, в очередь попала, - смеется она.
     - Срочные покупки?
     - Одна покупка.
     Она  взмахивает  перед   моим   лицом   предусмотрительно   сложенным
авиабилетом. Я вижу лишь, куда она собралась.
     - Утром свободен?
     - Ты ведь летать боишься.
     - Что поделаешь, ехать долго... Ты встретишь меня?
     - Какой рейс?
     - В десять утра жди у справочного.
     Маленькие игры в самостоятельность... я  могу  сейчас  дотянуться  до
авиакассы в супермаркете, и узнать, кто и откуда брал билет в Питер.
     Но я, конечно, этого не сделаю.
     - Как я тебя узнаю?
     Вика дергает плечиками.
     - Посмотрим. А как я узнаю тебя?
     - У меня в зубах будет красная роза, - мрачно сообщаю я.
     Я  прекрасно  понимаю  Вику.  Одно  дело  -  полюбить  друг  друга  в
виртуальном мире. Другое - встретиться наяву. Страшно говорить о себе.
     Не знаю, хватило бы у меня смелости первому предложить встречу.
     - Тогда в десять у  справочного,  -  решает  Вика.  -  Попытаемся  не
обознаться?
     - Попробуем.
     - Я пойду? - полуспрашивает, полусообщает она. - Надо собраться...
     - У нас уже холодно, - предупреждаю я.
     - И у нас тоже...
     Вика делается полупрозрачной, и рассыпается ворохом искр. Красивый  у
нее выход из глубины.
     И мне пора.
     Подмигиваю прохожему, который  приостановился,  наблюдая  за  Викиным
уходом. И исчезаю из виртуальности.
     На экранчиках была темнота. Полная.
     Я снял шлем.
     На дисплее мерцал золотистый фон  "Виндоус-Хоум".  Вики  больше  нет.
Хватить любить нарисованных людей.
     Выходить из Интернета будем вручную...
     Я раскрыл  окошко  терминала  и  непонимающе  уставился  на  мигающую
строчку.
     No dial tone!
     Надо вовремя платить по телефонным счетам.
     Я все таки взял трубку и вслушался в тишину. Потом  проверил  логи  -
телефон мне отключили три часа назад. Под самый конец  рабочего  дня,  как
это водится у работников АТС.
     Виртуальный секретарь Фридриха Урмана, а ты ведь был прав... Возможно
входить в глубину без всяких технических приспособлений.
     Я стянул комбинезон и поплелся к кровати.



                                    111

     Меня разбудил телевизор. Я лежал, кутаясь в одеяло - отопление еще не
включали, и было холодно, слушал болтовню дикторов.  Политика,  экономика,
курсы валют... Интересно, попадет ли вчерашний переполох в виртуальности в
выпуски новостей? Может, и попадет. Где-нибудь между известием  о  приезде
популярного  певца  и  спортивными  новостями.  Среди   прочих   курьезов.
Телевидение любит делать репортажи из Диптауна. Обывателю смешно  смотреть
на мультяшные пейзажи и нарисованных людей. Хорошо, наверное, что над нами
смеются. Лишь бы не боялись... не завидовали... не ненавидели...
     Я вскинул голову, с испугом посмотрев на часы.  Они  стояли,  видимо,
еще с вечера. Обычное дело, всегда забываю заводить. Нашарил валяющийся на
полу у кровати пульт, вывел время на телевизионный экран.
     Семь. Нормально, успею.
     Во всем теле была разбитость, и в голове тяжесть,  как  всегда  после
серии долгих и частых  погружений.  Человек  не  очень-то  приспособлен  к
виртуальному миру. Может быть  пройдет  год-другой,  и  для  всех  граждан
Диптауна придет час расплаты. Какие-нибудь  параличи,  слепота,  инфаркты.
Тогда  имя  Дибенко  смешают  с  грязью,  компании,  сделавшие  ставку  на
виртуальность, разорятся, а серьезные ученые сообщат, что давным-давно все
это предвидели и неустанно предупреждали...
     Поживем - увидим. В любом случае у меня будет шанс почувствовать беду
одним из первых.
     А может быть, наоборот, он случится - тот прорыв, о котором мечтал я,
и которого ждал Дибенко. То, что я смог совершить вчера, станет  доступным
для всех. Два мира, слитые воедино. Виртуальность и настоящее, сделай лишь
шаг - и войди в глубину. Без всяких костылей...
     Я встал и заправил постель. Вымыл пол, вытер пыль,  затем  выгреб  из
шкафа всю одежду и минут пять рылся, выбирая хоть что-нибудь  поприличнее.
Трудно следить за своим гардеробом, когда привык рисовать всю  одежду,  от
плавок до смокинга.
     Джинсы и свитер. Пойдет.
     Одевшись,  я  еще  раз  прошел  по  квартире,  косясь  на  компьютер,
проработавший всю ночь.  По  экрану  медленно  ползла  надпись:  "Л„нечка,
глубина ждет!"
     Пускай ждет.
     Нет, мои попытки привести квартиру  в  порядок  результата  не  дали.
Застарелый холостяцкий бардак только подчеркивался чистым полом и убранным
с глаз долой хламом. Что ж... предстанем во всей  красе.  Если  Вика  хоть
немного общалась с хакерами, то не испугается.
     Я выключил компьютер. Уже в дверях запоздало вспомнил,  что  даже  не
попытался прибрать на кухне... нет, хватит, этот подвиг не для меня.
     Торопливо закрыв дверь, я вызвал лифт. Пластиковая кнопка, прожженная
сигаретой, едва тлела под пальцем. В лифте почему-то было накурено.
     Не так красиво, как в глубине, конечно не так.
     Лифт медленно потащил меня вниз, мимо десяти этажей, мимо соседей  по
бетонной коробке, которых я  не  знал,  да  и  не  пытался  узнать.  Можно
придумывать   чужие   судьбы,   можно   грустить   и   насмешничать    над
несуществующими людьми... Как  трудно  узнать  их  -  живых  и  настоящих.
Сделать хоть шаг навстречу.
     Может быть, Вика не прилетит? Передумает, в последний миг  ощутив  то
же, что и я - нельзя смешивать два мира воедино?
     Я представил,  как  стою  в  аэропорту.  Нелепая  фигура,  беглец  из
виртуального мира, выползший  в  мир  живых.  Бледная  незагорелая  морда,
одежда, не требующая утюга, красные, как у наркомана, глаза. И  появляется
Вика, красивая и стройная, модно одетая... или нет,  может  быть  и  хуже.
Появляется  сутулая  очкастая  девушка  в  мешковатом  платье  и   плащике
позапрошлогодней моды...
     Что хуже - бог знает...
     Я тихонечко застонал, заранее переживая наш общий  позор  и  взаимное
разочарование. Двери лифта  как  раз  разошлись,  и  маленькая  девочка  с
эрделем на поводке испуганно отступила на шаг.
     Ну вот, даже дети шарахаются...
     Я протиснулся мимо жизнерадостного пса и побрел вниз.
     - Доброе утро! - тихо сказала девочка вслед.
     Отвык я здороваться...
     - Доброе утро, - сказал  я,  запоздало  улыбнувшись,  и  выскочил  из
подъезда.
     Почему-то я уверен, Неудачник не забыл бы поздороваться.  Он  бы  еще
потрепал эрделя по загривку, и пес шлепнулся бы на пол от удовольствия.
     У меня хватало сейчас денег, можно было даже гордо поехать в аэропорт
на такси, но  спешить  не  хотелось.  Боялся  я  этого  ожидания,  ох  как
боялся... Я позавтракал у какого-то ларька гамбургерами,  разогретыми,  но
явно несвежими. Хотелось пива, но под снисходительным взглядом продавца  я
решился лишь на лимонад.
     Автобус,  идущий  в  аэропорт,  был  почти  пустым.  Какая-то  сонная
компания с огромными баулами, очень ярко, под очередные  требования  моды,
раскрашенные девчонки. Я стоял сзади, глядя на уползающую ленту дороги.
     Может не ехать...
     Без четверти десять автобус остановился у аэропорта. Я выполз из него
с оптимизмом приговоренного к  казни,  постоял  под  моросящим  дождичком,
прежде чем пройти в здание.
     Может, погода нелетная...
     В  аэропорту  было  т